Прелесть

Но как словами передать Что пустоту нельзя предать, А вот любовь совсем не сложно. ©

      Один раз попавшись на крючок судьбы, ты там так и останешься навсегда. Дмитрий судорожно посматривал на часы и проклинал всё подряд, матерясь сквозь зубы. Но шить быстрее он не мог. Завтра ему нужно отдавать костюм, а у него остались ручные швы на подкладке. И глажка. Да что же за неделя такая, всё валилось из рук и всё падало ему на ноги. Выматерившись в голос, он обрезал нитки и быстро пошёл с пиджаком к гладильной доске.       — Гер Берг, я закончила, — помощница, Ирма, словила его на полпути. Она протянула ему брюки от этого же комплекта. Придирчиво изучив потайной шов по халяве, Дмитрий кинул брюки к пиджаку на гладильную доску.       — Иди домой, у тебя и так уже переработка. Завтра начнёшь с платья фрау Мюлле. Горловину с обтачкой сделаешь, потом подойдёшь ко мне, я скажу, что дальше делать.       — Конечно. Что-то ещё?       — Да, купи мне свежий хлеб утром, — Дмитрий положил ей в карман пальто марки и почти бегом кинулся к гладильной доске.       — Опять ночью шить будете?       — Завтра утром придёт заказчик, костюм должен быть идеален.       Дмитрий даже не посмотрел на одевшуюся и направившуюся к выходу помощницу. Гораздо больше его сейчас волновали стрелки на брюках, которые нужно было загладить прямо сейчас, чтобы отложить брюки к жилету. Пиджаком можно заняться и ночью. Он кинул нервный взгляд на часы и тут же обжёгся утюгом. Цыкнув языком и едва сдерживая раздражение, он всё же догладил одну брючину и принялся раскладывать вторую. Ещё пять минут у него есть. Только бы они не приехали раньше. Дмитрий то и дело бросал почти панические взгляды на улицу, отлично видную через витрину. По ней ходили припозднившиеся гуляки. С наступлением девяти часов вечера в этом районе жизнь замирала: все отдыхали дома, слушали радио и проводили время в кругу семьи. Но это не для него. Едва успев окинуть взглядом брюки, Дмитрий чуть не упал от испуга, когда зазвонил телефон. Бросив штаны на спинку стула, он кинулся к прилавку и сорвал трубку.       — Ателье Берга на проводе.       — Добрый вечер, я уже выезжаю к тебе, — хриплый голосок Виктории хоть немного его успокоил, хотя колени тут же подкосились.       — Вики, я понимаю, что тебе хочется гулять, но у меня очень срочный заказ…       — Ты прекрасно знаешь: что сказал мой папа, то нельзя отрицать. Прости, но я сейчас приеду.       — Хорошо, я постараюсь успеть к твоему приезду.       Положив трубку, Дмитрий закрыл лицо руками, снимая очки. Он ненавидел то, во что ввязался всей душой. Удушающая ненависть к себе, к своему положению — они сидели у него на шее день и ночь. Он ненавидел, что из него делают декоративную собачку, которую выводят погулять на поводке, хочет он того или нет. Но нет, нужно всё это проглотить, успокоиться и идти в бой. Он аккуратно сложил брюки, откладывая их к жилетке. Недошитый пиджак повесил на плечики, чтобы он лишний раз не заминался. Утюг из розетки, закрыть ставни окон на внутренний двор, чёрный вход. Закрыв мастерскую, он вышел в парадную комнату и принялся сдвигать решётку на витрину. Она поддавалась с трудом, полозья часто заливало водой. Дмитрий не знал, что за магазин был тут раньше, но когда он сюда въехал, всё было уже давно заброшенно. Неудивительно, страна пребывала в депрессии, мало какие предприятия могли вытянуть подобные трудности. Погасив весь свет, оставив только настольную лампу на прилавке, он пошёл на второй этаж. Там располагалась его квартира. Крохотная кухня-столовая, ванная и маленькая спальня, половину которой занимал платяной шкаф. Дмитрий, как владелец ателье, не мог позволить себе быть плохо одетым. Он вставал пораньше и подбирал костюм по цвету, чтобы быть с иголочки, чтобы его клиенты хотели себе такой же наряд. Это работало безотказно. Он научился этому у отца. Да и воспитание в интеллигентной семье не могло пройти совсем без последствий. Он ненавидел такие поездки на развлечения, потому что ему даже не давали возможности принять ванну, он успевал только переодеться и слегка привести себя в порядок. Быстро умывшись, почистив зубы, Дмитрий, на ходу снимая одежду, пошёл в спальню. Переодевшись, даже не убрав вещи в шкаф, бросив на клетчатый плед постели, он зашёл обратно в ванную, чтобы окинуть себя ещё одним взглядом.       Свитер, пиджак — всё идеально, с иголочки. Но из зеркала на него смотрел помятый юнец, месяцами не видевший парикмахера, с красными от недосыпа глазами и невероятно скорбным выражением лица. Ещё очки эти. Дмитрий аккуратно отложил их на полку под зеркалом и провёл рукой по волосам.       — Так, Дима, соберись, ты умеешь держать лицо, ты умеешь улыбаться, ты умеешь смеяться, ты умеешь быть вежливым. Ты всё умеешь, только соберись.       Глубоко вздохнув несколько раз, он открыл глаза и посмотрел в зеркало. Вот оно, получилось. Наглый, красивый, чёрт во плоти. Вот так и нужно. Чтобы не думали, что могут укусить, а он в долгу останется. Нужно выглядеть опасно. Накинув на плечи пальто и намотав шарф, он спустился в ателье, закрывая двери квартиры на ключ. Проверив выход на задний двор ещё раз, он остановился у витрины, рассматривая накрапывающий дождь. Снова дождь. Кёльн не был гостеприимным ни секунды. Положив в карманы пальто дорогой портсигар с зажигалкой, которые он держал только для создания иллюзии статуса, он в последний раз одёрнул пиджак. Перед тротуаром затормозил чёрный «Форд» и посигналил. Выключив свет, Дмитрий закрыл ателье и сел на заднее сиденье. Спектакль одного актёра начинается.       — Привет, мой хороший, — Вики изящно обняла его и потёрлась носом о щёку. — Мой приятель по несчастью на сегодня.       — И навсегда.       — Не будь таким грустным, — она аккуратно провела пальцами в перчатке ему по лбу. — Как минимум рано или поздно мой отец умрёт.       — Ты аккуратнее с выражениями, а то ему передадут.       — Ну и пусть. Как меня это раздражает всё.       Дмитрий слегка приобнял её, давая положить голову себе на плечо. Виктория, как всегда, красива — синее шёлковое платье по последней моде, полушубок из белого кролика, в волосах гребень с роскошными камнями. Она была завидной невестой, но вот характер имела сложный. И Дмитрий был приставлен к ней как сдерживающий поводок, который не давал ей напиваться и играть в азартные игры сколько ей хочется. И целоваться с женщинами. Он был выбран только потому, что из жалости Виктория не могла его ударить или накричать в ответ. Он умел мягкостью смутить её, заставить себя жалеть, и скандалы, которые она закатывала своим ухажёрам, с ним устраивать просто не получалось. Оказавшись заложниками одной лодки, они быстро нашли общий язык, и она оказалась одной из тех очень немногих, кто его понимал. Веймарская республика катилась в ад, и такие, как они, сбивались в кучи, боясь даже поднять голову.       Совсем недавно открывшийся ресторан с подпольным казино уже облюбовали местные золотые отпрыски, в зале было битком. Дмитрий искренне надеялся, что ему не придётся хотя бы сегодня уговаривать Викторию не ставить свои брильянты на кон в рулетку. В том, что она напьётся, он не сомневался. Он галантно проводил Вики до гардероба, помог снять полушубок и прошёл с ней под руку в полутёмный зал. Столик их был почти в центре, как и обычно, Виктория старалась выставить себя и его напоказ. Он, как и всегда, дал Виктории возможность выбрать блюда и вино. Он только называл её выбор официанту, ничего более. Права выбора он не имел. Кто деньги платит, тот и заказывает. Радовало, что Виктория не оставляла его без ужина, всегда заказывая ему хоть что-то. Но в этом ресторане ему почему-то сразу не понравилось. Что-то было не так по ощущениям, как будто они привлекают много внимания. А, может, и одно конкретное. И это ощущение было сродни ощущению пистолета в затылок. Он отлично его запомнил.       Сауэрбратен, кварк-койльхен и вино «Траминер» от Пиллнитзер весьма поднимали настроение. Особенно вино. Дмитрий пытался расслабиться, чтобы не чувствовать лёгкую тяжесть в глазах и голове. От постоянных недосыпов он уже отвык от нормального самоощущения. Голова была как будто заполнена чугуном, ему приходилось прикладывать усилия, чтобы не подпирать её рукой. Дмитрий не жаловался, он привык быть жестоким к себе, к окружающим, потому что он прекрасно знал, что позволить себе быть мягкотелыми могли только невероятно богатые люди, которые по щелчку пальцев получали всё. А он, если чего-то хотел, мог насиловать себя сутки напролёт ради получения результата. Даже если после этого единственной наградой будет рухнуть на постель и провалиться в забытье.       Без аппетита съев всё блюдо, чтобы продолжать функционировать и не падать от усталости, он качал вином в бокале и прислушивался к ощущениям. Он не очень чётко видел без очков. Часто шутил, что это не зрение плохое, а руки короткие. Но он явственно чувствовал на себе пристальный взгляд в спину. Кто-то наблюдает за ним с тех пор, как он вошёл с Вики. На сцене певица красиво извивалась в изящном платье, расшитом пайетками. Оно бросало солнечные зайчики во все стороны. У него в Петербурге джаз под запретом. А здесь слушай, сколько влезет. А ему это всё уже надоело до скрежета зубов. Дмитрий аккуратно поцеловал Викторию в щёку, привлекая внимание.       — Я отойду ненадолго, ты здесь будешь?       — Конечно, милый, иди.       Она отсалютовала ему бокалом вина и подмигнула. Он был нужен ей только как сдерживающий фактор. Пока он был рядом, она не напивалась до бессознательного состояния и не заигрывала с окружающими. Хоть они и выглядят, как пара, на деле же он просто красивый аксессуар, который достают из шкафа каждый раз, когда едут на очередную вечеринку. Но создавать ощущение чрезвычайно милого женишка, настоящего дамского угодника, Дмитрий умел искусно. Врать он мог не моргнув глазом. Медленно пройдя мимо столиков, он поднялся по ступенькам к коридорам в уборные.       Внутри было прохладно, на дворе глубокая осень всё-таки. Скоро Рождество, нужно подумать, в обнимку с каким спиртным он будет встречать его в этот раз. Хотелось, конечно, с каким-то невероятно дорогим, но тут уж как с заказами сложится. Ателье критически не доставало спонсора. Ему срочно нужно было найти инвестора, который сможет покрыть самые тяжёлые первоначальные расходы. Его нынешний покровитель и покровителем то не был, он только драл деньги, из-за чего Дмитрий едва окупался. Хотя в любое дело первое вложение должно быть колоссальным, чтобы оно пошло. Он не мог шить столько, чтобы приносить прибыль, когда его ателье в не самом богатом районе, всего три машинки, одна работница и знают о нём только местные. С чего людям при деньгах идти к нему в ателье. Наверняка в центре своих хватает. Дмитрий жалел, что непонятно зачем решил начать своё дело в новой стране. Ну лучше бы устроился портным, разведал обстановку. Но так глупо влипнуть мог только он.       Облегчившись, Дмитрий медленно мыл руки под прохладной водой и рассматривал пальцы. Его пальцы не были пальцами представителя золотой молодёжи. По ним было видно, сколько он работает. Сколько работал в Петербурге. Лицо его было юным, он старательно делал всё, чтобы его сохранить в безупречности. Но стоит кому-то обратить взгляд на руки, всем сразу станет ясно, что он для Виктории какая-то содержанка, а не жених. Сзади кто-то прошёл, и он закрыл кран. Хватит тут стоять, нужно спасать Викторию от алкоголя. Хотя будь его воля он бы и сам надрался в хлам.       — Простите, как вас зовут? — Дмитрий нахмурился и посмотрел в зеркало. Прямо за его спиной стоял какой-то парень, совсем молодой, в щегольском костюме-тройке. Чтобы не смотреть в лицо, он уткнулся взглядом в пиджак. А он сидит не так уж хорошо в плечах. Похоже, тут нужно сменить ателье, потому что вещи, пошитые на заказ, должны сидеть идеально, без оговорок.       — Вам не кажется, что уборная не то место, где стоит заводить знакомства?       — Ну почему же, — парень дёрнул бровью и расплылся в отвратительно подозрительной улыбке. От неё внутри что-то неприятно кольнуло, появилось ощущение, что он стейк на ужин. Но хуже всего было то, что незнакомец перегородил выход из туалета. — У вас очаровательный акцент.       — Позволите пройти?       Он пожал плечами и дал выйти. Но в спину прилетело что-то странное, тихое, на грани слышимости. Его назвали прелестью. От этого стало откровенно мерзко. Дмитрий прибавил шаг, расправляя плечи и не пытаясь скрыть выражение омерзения, чтобы побыстрее оказаться в людном зале казино. Такие комплименты делали проституткам, не ему. И слушать их в свой адрес он не собирался. У каждого в этом мире есть цена, такова особенность капитализма. Кого-то можно купить ужином в ресторане, а кому-то заводы-пароходы подавай. И Дмитрий прекрасно знал, как легко продешевить. Нет уж, он не проститутка, которую можно пережевать и выплюнуть за десяток-другой марок.       Найти Викторию казалось простым делом. Она, как и большинство богатеев разваливающейся, погрязшей в бездне морального разложения страны, очень любила азартные игры. В карты она играть не умела, а вот рулетка её раззадоривала, в глазах появлялся нездоровый блеск. И сейчас её синее шёлковое платье было именно рядом с этим столом. Виктория, почувствовав отсутствие контроля, уже успела ввязаться в игру и была без кольца. Оно лежало на сукне и, похоже, готовилось стать ставкой. Дмитрий аккуратно приобнял её за талию и прижал к себе.       — Вики, у тебя лимит на проигранные деньги, помнишь? — он тихо, чтобы никто не слышал, шептал ей в самое ухо. Дмитрий знал, как она ненавидит, когда её останавливают, но он здесь глаза и уши её отца, она не может возразить.       — Украшения не входят.       — Входят, я читал. — Виктория надула губы и обернулась на него. Дмитрий примирительно улыбнулся и забрал кольцо со стола.       — Какой ты скучный, боже, хоть раз бы напился, может, повеселее был.       — Когда я повеселее, я танцую на столах и пою матерные частушки, тебе не понравится.       Дмитрий прекрасно умел играть любимого человека. Он говорил мягко, ласково, как будто мурлыкает кот, за этим тоном было даже невозможно услышать акцент. И все окружающие верили, что они с Викторией пара, ну или, как минимум, у них свои странные отношения. Ещё немного подувшись, Виктория всё же передумала играть, зато потянула его танцевать. Медленные танцы Дмитрия раздражали, он больше любил что-то порывистое, яркое, но послушание было его главным спутником. Приобняв Викторию, он над её плечом осматривал зал, пытаясь понять, где тот странный парень из уборной. И случайно столкнулся с ним взглядом — тот стоял у стойки бара и о чём-то говорил с барменом. Ему в ответ усмехнулись, словно он сделал какую-то глупость, и отсалютовали бокалом с игристым. А Дмитрий медленно, всё ещё в танце, отвернулся. Он не девочка по вызову, чтобы можно было с ним заигрывать деньгами. Деньги за одну ночь приходят легко и уходят ещё легче. Гораздо сложнее удержать их в карманах. К чёрту их.       Вырваться из ресторана удалось только после полуночи. Ему казалось, что ноги горят в туфлях, в ресторане было ужасно жарко, а они всё танцевали и пили вино. От красного вина Дмитрий не пьянел, только краснел и начинал расстёгивать ворот рубашки. И сейчас он приоткрыл немножечко окно задней двери, чтобы в салоне не было так душно.       — Ну разве вечер был не прекрасен? — Виктория была пьяна до ужаса, она сидела рядом, вызывающе закинув ему на колени ногу и поглаживая пальцами по щекам и шее. — Всё ты бука, никак тебя не расшевелить.       — Ну Виктория, ты же не знаешь, какой я, если меня расшевелить. Может, я буйный и лезу в драку.       — И всё равно это было бы весело, — она приблизила лицо к нему и заулыбалась. — Ты ведь красавчик. Пользуйся этим. Я ведь пользуюсь тем, что я дочка своего папочки.       — Ну прости, обычно на одного папочку приходится одна капризная детка, а твой уже занят.       Виктория расхохоталась и всё же слезла с него, чтобы дать выйти из авто. Наконец-то этот вечер закончился. Дмитрий поцеловал её в щёку, чувствуя вкус косметики на губах, и вышел под дождь. Стоя под козырьком и смотря вслед машине, он думал о том, что сказал. Да, папочке по детке. А ему не повезло стать жертвой уже занятого. Погремев ключами, Дмитрий медленно вплыл внутрь, закрыв за собой. В парадном помещении, где он и принимал клиентов, громко тикали напольные часы. Свет уличного фонаря пробивался сквозь витрину, выделяя тенью каждую каплю дождя. Включив свет в дальнем помещении, Дмитрий, даже не переодеваясь, сел в своё рабочее кресло и взял пиджак с вешалки. Хочет он или не хочет, выбор по жизни принадлежит власть имущим, а такие, как он, или пресмыкаются, или становятся паразитами и высасывают из толстых кошельков всё до копейки. И ему выпал жребий именно пресмыкаться, не получая взамен ни черта. Поправив абажур торшера, чтобы свет не бликовал на очках, Дмитрий принялся аккуратно соединять подкладочный шёлк на спине. Он успеет, всего половина первого ночи.              Жизнь в Кёльне для Дмитрия была бесконечной работой. Ни выходных, ни праздников, ни перерывов. Уже несколько лет его единственным времяпровождением была работа. Он хотел бы иногда найти людей, на которых он бы мог спихнуть часть муторной технической части. Чтобы иметь возможность приготовить себе поесть хоть что-то существенней, чтобы лечь спать до полуночи и, встав утром, спокойно позавтракать, а не хлебать кофе сидя за машинкой. С тех пор, как Дмитрий влип в кредитную кабалу, он не мог позволить себе отдых. Взяв небольшой кредит на покупку оборудования, он понимал, прекрасно знал, что выплатил те деньги уже с десяток раз, но его крепко держали за горло, не давая дёрнуться. А пожаловаться он уже пытался. Но на мигрантов, тем более таких жалких, как он, в полицейских участках смотрели сквозь пальцы. Помочь избавиться от жестокого кредитора ему не мог никто. Поэтому он сцепил зубы и каждый день перед сном от души желал банкиру, отцу Виктории, счастливо сдохнуть.       Пытаясь ослабить нервный тремор в руках, он сидел в спальне и пялился в стену. Он на удивление раньше сегодня закончил работать и у него появилось время просто посидеть перед приездом Виктории. Успокоительная настойка стремительно заканчивалась. Пить нельзя, иначе его развезёт, а в таком состоянии он не мог уже остановить Викторию. Остаётся надеяться, что всё закончится. Свежий порез на правой руке слегка тянул. Он уже успел залить его карболом, чтобы прижечь. Дмитрий не любил ездить в ресторан с ранами, их приходилось старательно скрывать, чтобы никто не увидел ни в коем случае. А тратить на это свои нервы он ненавидел.       — Гер Дмитрий, я закрыла чёрный вход, — на пороге комнаты стояла Ирма. Под его равнодушным невидящим взглядом она смущённо отряхнула тёмную шерстяную юбку.       — Хорошо, спасибо.       — Что-то ещё?       — Нет, на сегодня вся работа уже выполнена, — Дмитрий потёр глаза рукой и поджал губы. — Ты не можешь закрыть ещё ставни в мастерской? Решётки я закрою сам. До завтра.       — Конечно, — Ирма кивнула и, сунув перчатки в карман уже накинутого пальто, пошла вниз по лестнице.       Единственное, в чём Дмитрию везло, так это с женщинами. Не с любовницами, а с подругами. Умел он какими-то мелкими вещами вызывать у них тёплые чувства. Так он совершенно случайно столкнулся с Ирмой, которой нужна была хоть какая-то работа, чтобы её не выкинули обратно в Польшу. Она была отличной работницей, всё делала вовремя, старательно, аккуратно, Дмитрий и не мечтал пока о большем. Пусть она одна, но это лучше, чем совсем никого. Потому что даже случись с ним что, только она может забеспокоиться, пойти проверить, пойти в полицейское управление. Больше некому. Виктория была его второй удачей, потому что именно она его случайно увидела в кабинете отца и предложила взаимовыгодное соглашение. Она выгораживала его перед отцом, просила деньги, а он в ответ изображал любовничка.       Наконец тремор улёгся, и он начал одеваться. Сегодня вечером в ресторане было выступление русских артистов. Дмитрий иногда жалел, что не смог в своё время прибиться к такой группке, там было тоже не сахар, но, как минимум, получше, чем в одиночку. Он умел петь, соседка по лестничной клетке была учительницей пения и брала его к себе, пока родители работали допоздна. Но для попадания в такие труппы нужен был аттестат консерватории, а Дмитрий туда поступать не собирался. Ну или нужно было быть знакомым кого-то из музыкантов. А ехать в тот ресторан он не хотел. Потому что каждый раз он сталкивался там с тем парнем в ужасном пиджаке. Он понимал, что Виктория просто хочет в новое для себя место, а вот что тот парень не приезжает просто ради него, Дмитрий уверен не был. И это пугало. Настойчивое внимание всегда его пугало. Одно дело — в своей стране, а в чужой это превращалось в настоящий кошмар, потому что бежать было некуда. Оставалось сжать зубы покрепче.       Радовало его в этих бесполезных вечерах то, что его и туда, и обратно везли на авто, потому что добираться самому ему было не на чём, а на улице становилось всё холоднее и скоро должен выпасть первый снег. Ноябрь был серым и мокрым, как и всегда, Дмитрий привык к этому всему. В Кёльне хотя бы не было таких лютых морозов, как дома. Не нужна была дублёнка, можно было отделаться пальто, иначе жизнь его была бы ещё дороже. Сидя в машине и слушая трёп Виктории, через слово он аккуратно пальцем водил по кромке пореза и смотрел в лобовое. Для Виктории было неважно, слушает он её или нет, достаточно было немного показать участие. Наконец впереди показался знакомый переулок, у ресторана не было какого-то шикарного входа, простая двустворчатая дверь с охранниками и всё. Хоть здесь и обслуживали по высшему классу, казино и явная торговля китайским опиумом не добавляли заведению респектабельности.       — Ну наконец-то что-то интересное, — Виктория с порога ткнула пальцем в столик недалеко от сцены. — Когда приезжает кто-то новый, интересный, тут сразу так живо.       Они присели за столик. Пока Виктория выбирала в меню блюда, Дмитрий бездумно пялился в своё. Он не знал, радоваться этому или нет. В ресторане стало больше народу, всем хотелось посмотреть выступление. С одной стороны, он чувствовал себя в большей безопасности, с другой — он понимал, что и на него смотрит куда больше людей. От этого было неуютно. На сцене уже готовились к выступлению, было слышно тихие звуки инструментов. Русские артисты отличались. Они старались одеваться так, чтобы выделяться, как актёры для ролей в спектакле, чтобы при взгляде на них не было ни сомнения, что они не немцы. Певица, широкоплечая красивая женщина в возрасте, широко улыбалась и поправляла накинутый на плечи расписной платок с бахромой. Словив на себе взгляд Дмитрия, она улыбнулась ещё шире как-то тепло, как мама ребёнку. Дмитрий не сдержался и послал ей воздушный поцелуй.       — Ой, ты такая прелесть, когда заигрываешь с кем-то, — Виктория мягко взяла его за руку, щекотно проводя пальцами по ладони.       — Люблю таких лёгких людей, они так заразительно улыбаются.       — Ой, я тоже люблю, она такая красивая. Интересно, откуда такие серьги? Я такие себе хочу, — у Виктории заблестели глаза. Дима прекрасно знал, что на женщин она падка гораздо больше, чем на мужчин. Но на серьги решил взглянуть для приличия. Крупные фиолетовые камни в тонкой серебряной оправе, они мягко светились в свете ярких ламп сцены.       — Мы любим ностальгировать. Скорее всего, это вещь, которая из поколения в поколение передаётся, так что таких ты нигде не найдёшь. Но можешь заказать похожие у ювелира, — Виктория улыбнулась, явно довольная этой мыслью.       — Так и сделаю.       Музыканты закончили настраивать инструменты, выступление началось. Дима старался не напиваться, хотя от нервного напряжения ему и не то хотелось сделать. Снова взгляд в спину. Да что же такое. Он обернулся и окинул взглядом зал. В зале стояли сумерки, поэтому рассмотреть того парня он не смог. Но это снова был он, вне сомнений.       — Дима, а о чём эта песня? — Виктория мило улыбнулась.       — О том, что всё изменилось и стало совсем не тем, что было прежде, и любовь прошла. Но человек всё так же любит играть на гитаре.       — Ой, у вас такая романтика в песнях. А у нас всё такое скучное. — Дмитрий сделал мелкий глоток вина.       — Это просто потому, что всё наше тебе кажется чем-то новым. Живи ты всегда с этими цыганскими романсами, ты бы их не любила так сильно.       — Эх, жаль их могут запретить, — Виктория посмотрела на сцену через бокал и отставила его. — Ты же слышал, что выпускают новый закон.       — Давай не будем о плохом, — Дмитрий тут же нахмурился. Он прекрасно понимал, чем это грозит не коренным немцам в первую очередь. Веймарская республика перестаёт быть местом, где можно жить. Она становится местом, где придётся выживать. — Лучше расскажи, как день провела? Ты говорила, что собиралась в шляпной магазин.       Дмитрий вполуха слушал её рассказ о том, как долго она примеряла шляпы и как продавщица опрокинула вешалку от волнения. Потому что ему снова было неуютно. Он сразу невзлюбил этот ресторан. И причиной тому был не сам ресторан, а настойчивый взгляд в спину. И Дмитрий не сомневался в том, кто смотрит на него. Потому что все разы, что они тут были, он ловил на взглядах в упор только одного человека.       — Вики, я могу задать тебе глупый вопрос? — Виктория тут же перестала смеяться и наклонилась к нему.       — Конечно, милый, что у тебя?       — За мной уже который раз наблюдает какой-то парень. Очень навязчиво, излишне навязчиво. Я боюсь как бы он не сделал мне ничего, — Виктория напряглась и нахмурила брови.       — Сходи за охранником в машине, пусть постоит у входа, посмотрит за залом. А кто? — Дмитрий обвёл взглядом зал. Нет, на таком расстоянии он точно ничего не увидит и указать не сможет. А с прошлого раза он хорошо успел заметить только посадку пиджака.       — Ну… Я без очков не укажу… У него пиджак в плечах плохо сидит.       — Ну, ты думаешь, я такие тонкости вижу? — Виктория прыснула и зажала рот рукой.       — Глаза голубые такие, яркие, ну… Волосы светлые, так уложены чем-то надо лбом. Ну не знаю.       — Ты сейчас какого-то арийца описал, как по проспекту. Может, ты ещё что-то запомнил? — Дмитрий пытался воскресить в памяти лицо, но выходило только вспомнить отдельные черты. Пока он не словил то самое, что стоило сразу упомянуть.       — У него шрам на лице под левым глазом, маленький, белый росчерк такой. И он улыбается, как будто не улыбается, — Виктория мгновенно поменялась в лице и выпрямилась на стуле. Казалось, Дмитрий нащупал что-то в её душе, что её напугало.       — Охраны не надо. Но… Это плохо, что он за тебя зацепился. Если он узнает, что мы не пара, он сделает всё, чтобы тебя достать. Он любит мальчиков, ну, насколько я по слухам знаю, он может решить, что ты проститутка.       — Кто это?       — Это Вильгельм, я знаю только слухи, он… Сын богатого отца, они приехали лет пять назад сюда из Кастроп-Рауксель. Я не знаю, что было в том городе, но репутация у них… Они связаны с криминалом, по крайней мере старший точно. А младший азартный игрок, хуже меня, постоянно на скачках и собачьих бегах деньгами сорит. Они владельцы акций «Мерседес-Бенц». Я о них ничего не знаю, никогда в тех кругах не вращалась, не могу тебе ничего конкретно сказать. Я больше с банкирами и финансистами, ты же знаешь… Но это плохой знак.       — Почему?       — Он, как я знаю, ужасно наглый, может в открытую лезть с приставаниями. Особенно в таких полунелегальных местах. Ты же знаешь, здесь законы другие, вот он и откровенничает. Так бы он ни за что на улице к тебе не приклеился.       — Может, всё же охрану?       — Я бы пока проследила за ним. Быть может, он присмотрится к тебе и отстанет. Он вроде как больше темноволосых парней любит, — Виктория посмотрела куда-то ему над плечом и хмыкнула. — Сидит, пялится. Кушать будешь?       — Что-то кусок в горло не лезет.       — Да мне уже тоже…       — Пошли смотреть покер?       — Оу. А ты будешь комментировать всё для меня? — Виктория щекотно провела пальцами по его раскрытой ладони. — Ты же знаешь, я плохо разбираюсь.       — Конечно. Поверь, там азарта даже побольше чем в рулетке, потому что это битва умов и хитростей.       Дмитрий кивнул официанту, чтобы столик придержали за ними, и повёл под руку слегка пьяную Викторию к покерному залу.       Он сам не очень хорошо играл в карточные игры. Но посмотреть, как играют другие, весьма любил, потому что знал правила. Приобнимая Викторию за талию, он тихо на ухо говорил о партии. Она уже заканчивалась, сейчас будет новая. Откровенно скучная игра. Дмитрий даже облегчённо выдохнул, когда игроки начали вставать из-за стола. Обернувшись, он попросил официанта подать им с Викторией по бокалу вина. Наконец за стол пригласили других игроков. Так некстати отхлебнув из бокала, Дмитрий чуть не подавился, увидев, что прямо напротив него сел тот самый… Вильгельм. Он положил перед собой на сукно чековую книжку и наливную ручку. Не любит демонстрировать наличность, чтобы никто не знал о реальном его положении. Он явно специально сел так, чтобы наблюдать за ним. Пить вино перехотелось, потому что лёгкий красный туман уже стоял в голове, а позволить себе слабость он не мог. Спиртное отменяется.       Вильгельм играл неплохо. Он постоянно подставлял оппонентов, заставлял их делать ставки. Уже изрядно выпившая Виктория хихикала и хлопала в ладоши каждый раз, когда Дмитрий объяснял ей, что кон выигран. Вильгельм молча выписывал чеки. На какие суммы, не видел никто, но то, что там трёхзначные и даже четырёхзначные числа, никто не сомневался. И, почему-то чем больше становилась гора денег перед ним на столе, тем больше Дмитрий нервничал. Потому что недвусмысленные взгляды, которые на него кидали, становились всё настойчивей. Как будто ему намекают, что все эти деньги ему, нужно только встать на коленки. Когда партия закончилась, он почти выволок Викторию в зал ресторана и усадил за барную стойку.       — Это и правда интересно, мне так нравится, как ты рассказываешь, — Виктория по-детски болтала ногами в воздухе. — Ты пока что мой лучший сопровождающий, вот не ошиблась я тогда в тебе, прелесть моя. Остальные такие скучные, а с тобой всегда есть, о чём поговорить.       — Да, Виктория, согласен, я просто прекрасен.       Она рассмеялась в ответ на это замечание. А Дмитрий, чмокнув её в щёку, быстро пошёл к уборным. Потому что пристальный взгляд выматывал все нервы. Никогда он ещё не чувствовал себя под чьим-то взглядом настолько неуютно. Нужно хотя бы попытаться с этим покончить.       Снова уборные. Дмитрий прекрасно понимал, что этот Вильгельм пойдёт за ним, чтобы снова попытаться смутить. Он явно из тех, кто привык получать желаемое. Но проблема тут была не в гордости и не в каких-то нравственных принципах Дмитрия. Всё сводилось к банальным вещам. Он не хотел мгновенного копеечного дохода за секс-услуги. Эти деньги не стоят того, чтобы за них пинать самого себя. Какой бы дорогой ни была проститутка, она остаётся проституткой, рабом денег за час. А ему нужны все деньги в карманах этого Вильгельма до последней монеты. И они нужны не чтобы выживать, а чтобы наконец пересесть со сдохшей лошади на свежую. Ему нужен постоянный спонсор, а не непонятно что. И нужно отшить этого не в меру настойчивого кавалера, иначе он и дальше будет думать, что его можно купить на ночь.       Зайдя в туалет, Дмитрий встал за дверью, скрестив руки и даже не удивился, когда почти следом за ним зашёл этот Вильгельм. Теперь он, по крайней мере, знает его имя. Откашлявшись, чтобы обратить на себя внимание, он хмыкнул, увидев удивление.       — Какого чёрта вам от меня нужно? Вы так и будете за мной следить? — похоже, Вильгельм не ожидал такого отпора. Он даже замялся, и Дмитрий, увидев это, нагло перехватил инициативу. — Или, если видите мигранта, сразу в стойку становитесь, чтобы сожрать? Подавитесь, обещаю. Я тут уже пять лет живу, огрызаться умею.       — Ну почему так грубо? Я всего лишь любуюсь.       — Не врите. — Вильгельм вернул себе лицо и начал медленно обходить Дмитрия, как хищник кружит вокруг жертвы. Ему ничего не оставалось, как обернуться, чтобы не стоять к нему спиной. Ему перекрыли путь из туалета. Дмитрий тут же сжал руки в кулаки и встал так, чтобы не получилось повалить. — Только попробуйте.       — Не собираюсь я вас насиловать, — Вильгельм хмыкнул и слегка облизнул пересохшие губы. — Я прекрасно знаю, что сначала нужно узнать цену, заплатить и только потом брать.       — Что брать? Канапе на фуршете со стола? — Дмитрий дёрнул бровью, понимая, что он не ошибся в прошлый раз. В нём видят проститутку.       — Не ёрничайте, — Вильгельм вытащил из внутреннего кармана чековую книжку и наливную ручку. — А то у вас руки уже трясутся. — Дмитрий резко опустил взгляд на руки и скрестил их на груди. Тремор вернулся мгновенно, стоило хоть немного понервничать.       — Не берите на себя слишком много. Это болезнь, а не ваше очарование.       — Тогда вам будет ещё более интересно моё предложение. Если у вас болезнь, ещё и нервная, её следует лечить отдыхом, хорошим вином, развлечениями по душе. А вам тут не нравится, я вижу.       — Возможно это потому что я постоянно сижу под вашим взглядом, как неизученный образец бабочки на булавке? Я понимаю, вы считаете, что можете получить всё и всех, но есть вещи, которые купить сложнее, чем спички в бакалее.       — Я предлагаю столько, — Вильгельм выставил вперёд чек с уже написанной суммой и росписью. От того, что Дмитрий увидел, он чуть не расхохотался в истерике. Сколько же он привык тратить на парней лёгкого поведения, если предлагает такую сумму? — Могу и так.       Прямо на его глазах Вильгельм нарисовал в конце ещё один ноль и протянул ему бумажку. Дмитрий тупо смотрел на руку с чеком и невероятным усилием воли сдерживал себя, чтобы не вырвать его и не сбежать. Слишком близко обещание избавления, слишком близко.       — Я понимаю, что вы на побегушках у Риделя, я вижу, что вы с Викторией не по собственной воле, что вы бы с удовольствием спали дома в облаках красного вина. Но это не вечно, — Вильгельм перехватил чек пальцами так, чтобы ему было лучше видно сумму. — Может, уже сейчас начать искать себе ещё чьё-то крепкое плечо? Вам, мигрантам, приходится ой как несладко. Вы идёте на какие угодно ухищрения, чтобы выжить. Я прекрасно знаю вас, русских. У меня были такие парни. Вы все, как один, горделивые ублюдки, которые набивают себе цену до последнего, выжимая из любителей свежих мальчиков всё. Хватит цену набивать. Это последняя цифра, другой не будет. Не думаю, что Виктория платит тебе больше за ночь.       — Я, может, и на побегушках у гера Риделя, но если он сдохнет, я не буду искать другого такого же урода. Я уеду отсюда, как только возможность представится, — Дмитрий откровенно начинал закипать. Он отдавал себе отчёт, что положение у него незавидное. Временный паспорт, в чужой стране, без перспектив. Но он надеялся, что хоть как падший не выглядит. Он искусно подражал самым дорогим и изысканным туалетам, ни у кого никогда сомнений не было в том, что он богат, и он привёз Викторию развлекаться, а не наоборот. И тут какой-то чёртов немец его унижает так, словно ещё немного, и начнёт расстёгивать ремень брюк, чтобы на месте всё закончить, прямо в туалете.       — Но пока он жив, и вы катаетесь у него на шее, есть возможность пересесть на другую. Вы расчётливые дельцы, вы понимаете, как всё работает. Вы из страны с другим строем, но вы даже большие капиталисты, чем мы, немцы. Посчитай свою выгоду от этого чека, мальчик.       Дмитрий смотрел в голубые, как будто нарисованные глаза и думал. Взять деньги, отдаться и перекрыть долг перед банком, господи, он готов уже пойти на это ради денег. Но если он бросит Викторию здесь, если её папочка узнает об этом… Он не может не узнать, водитель, охрана, они доложат, что он уехал на другой машине. А пока он будет идти через весь зал, его увидят все. Его просто убьют за то, что он себя выставит шлюхой. Репутация Виктории рухнет в лужу, потому что станет ясно, что он для неё просто прикрытие, даже сексом заняться они не могут. Но предложенных денег хватило бы для покрытия долга за два месяца. Вильгельм явно видел у него в глазах все эти метания и улыбался как победитель. Проблема только в том, что он видел то, что хотел видеть, а не реальное положение дел. Он считал, что Дмитрий имеет с гера Риделя хоть что-то, а реальности это гер Ридель с него имел. Кто у кого на шее сидит.       — Нет. — Он явно не ожидал такого ответа.       — Не нужно играть невинность, я прекрасно вижу, что вы из низов и что деньги вам ну очень нужны. Я просто предлагаю прямо сейчас поехать ко мне, и чек у вас в кармане. Купите себе вино, дорогие часы…       — Нет.       — Почему?       — Потому что вы видите то, что вам выгодно видеть. Вы видите у меня на шее бирку с тем ценником, какой хотите, и вам плевать, что хочу я. Так что идите к чёрту.       — И всё же? — Вильгельм явно наседал, он шагнул ближе. Дмитрий опустил глаза и наткнулся на лацкан пиджака. Вот это да. Он поджал губы. Как ужасно пошит элемент. На втором лацкане было всё аккуратно, а тут схалтурили.       — Нет, — он вывернулся из его рук и отошёл к двери. Но, не выдержав, обернулся. — Лучше потратьте эти деньги на приличный пиджак. Этой тряпкой только по лицу вашему модисту можно врезать.       Он понимал, что не уходит, а сбегает, потому что в зал почти влетел. Виктория стояла перед баром и о чём-то говорила с барменом. Дмитрий быстро пошёл к ней через зал, пытаясь не оборачиваться. Он понимал, что ему в спину уже смотрят. Интересно, не рассказал ли о своих намерениях этот Вильгельм кому-то. Если да, то такая задержка в уборной тот ещё позор.       — Нет, покрепче.       — Может, всё же вино? — бармен пытался слегка остудить пьяную Викторию, но та наседала. Парня спас Дмитрий. Он приобнял Викторию, которая даже не сразу поняла, кто к ней подошёл.       — Водки налейте даме. Пусть.       Бармен пожал плечами и достал бутылку со стеллажа. Дмитрий знал, что Виктория плохо переносит крепкий алкоголь и после этой стопки её, скорее всего, нужно будет нести в машину на руках, но так вероятность, что он уйдёт отсюда, будет очень высока. Пока Виктория, смеясь, забрала стопку и, сильно качаясь, прицеливалась к губам, он нервно обернулся через плечо и сглотнул. Сейчас он наконец увидел его. Он сидел за столиком один, что неимоверно радовало. Значит, об этом всём пока не знает никто. Вильгельм отсалютовал ему бокалом вина и облизнулся. Дмитрий даже не попытался скрыть промелькнувшее отвращение. Что за дешёвые приёмы, с такими даже в бордель не пустят. Он гордо отвернулся и подставил сморщившейся Виктории канапе под нос, чтобы закусила. Минута — и им можно уходить.       Он не ошибся, за два года он выучил Викторию вдоль и поперёк. Через минуту после водки он уже почти вытаскивал её, безудержно смеющуюся, на себе. У авто посадить Викторию внутрь помог водитель. Сев к ней и дав себя обнять, Дмитрий обнял её в ответ. Наконец-то это закончилось.       — Тебе понравилось выступление сегодня? — язык у Виктории ужасно заплетался, но она этого не стыдилась. Наоборот, ей явно хотелось поболтать. — Я люблю ваш язык. Ты так мало на нём говоришь. А мне нравится, — она запрокинула голову и заулыбалась. — Привьет. Как звучит.       — Не поспоришь, — услышав её «привет» с явным акцентом он фыркнул.       — Скажи мне что-нибудь на русском, только, чур, не оскорблять, — она игриво захлопала ресничками.       — Хорошо, — Дмитрий редко говорил на русском, только читал вслух, чтобы не забыть. Вряд ли её заинтересует смысл сказанного, поэтому он решил просто вспомнить стихотворение. — Люблю грозу в начале мая, когда весенний первый гром как бы резвяся и играя грохочет в небе голубом.       — О-о. — Виктория заулыбалась. — Как же мне это нравится. Если бы не папаша, а бы стала твоей мамочкой, Диима.       Дмитрий заулыбался ей, в душе пытаясь понять, будет ли он этому рад. О да. Это было бы прекрасно. Он умел заставить Викторию делать всё так, как ему нужно, мягко, без давления, он очаровывал и не более того. И сейчас, чтобы добить и добавить ещё каплю к благосклонности, он наклонился к ней, чтобы прошептать на русском «Виктория, душа моя». Любой каприз за ваши деньги.       Уже стоя в ателье, пытаясь собраться с мыслями, он медленно увядал. Дмитрий умел надевать маску и всегда улыбался до последнего. Только когда авто отъезжало от витрины, он мучительно отрывал приклеенное выражение. Оно ему не нужно, оно не его. Искренность этим людям не интересна, пресна. Раздеваясь ко сну в спальне, он всё обдумывал произошедшее в туалете и слова Вильгельма. Они достали до мягкой сердцевины чёрствой души. Как бы ему ни хотелось сбежать, бросить всё, пока на него направлен внимательный взгляд гера Риделя, сбежать он может только в гроб. Но парень этот не понимал, кому и что предлагает, насколько это на самом деле невыполнимое условие. На улице сгущался туман, а вот в душе Дмитрия сгущались тучи. Ему казалось, что сегодня его взяли на прицел. Он стал той самой недоступной желанной добычей для человека сомнительных моральных качеств. Но для него самого была цена всего этого. Жизнь. Он когда-то поставил её на кон в той покерной партии и теперь делал хорошую мину при плохой игре, чтобы отыграть её. Потому что деньги, которые даст этот напыщенный, придут и уйдут, а поплатиться за это Дмитрий может жизнью. Он боялся только, что Вильгельм может пронюхать о том, как его можно взять за горло, и сделает это. Тогда Дмитрий окажется между молотом и наковальней, и в этом случае будет легче застрелиться, чем выбрать, как сдохнуть. По улице проехала машина и вдруг затормозила, совсем близко. Дмитрий подошёл к окну и, пользуясь теменью, приоткрыл занавеску. Внизу какие-то двое мужчин стояли под ателье и что-то переписывали с витрины в блокнот. Рядом стоял «Мерседес». Дмитрий отстранился от окна, закрывая глаза рукой. Вот и началось.       Отойдя от окна, он всё же достал спрятанную в шкафу бутылку ликёра. Если он не накатит, точно не сможет спать. У него бывали вечера, когда он напивался в одиночестве, чтобы хоть немного провалиться в забытье, не проворочавшись перед этим час в тяжёлых думах. На его счастье, на это уходило совсем немного алкоголя, пить Дмитрий не умел и мог быть в хлам уже после второго бокала. Налив ликёра в стопку, он откинулся на спинку стула и закинул ноги на кровать. На улице автомобиль всё же отъехал, и, нервно сглотнув, Дмитрий отсалютовал отражению в зеркале на дверце шкафа и опрокинул стопку залпом. В прошлый раз ему хватило трёх стопок этого пойла, есть надежда, что и этот раз исключением не станет. Приложив холодное стекло к горячей щеке, он кинул тяжёлый взгляд на своё отражение и хмыкнул.       — Ничего, красавчик. Будет ещё у нас праздник. Буду я ещё победителем при деньгах. Потерпи ещё немножко.