Прелесть

      Утро началось не с приятного завтрака и не с любимой работы, а с очередной попытки отмыть холодной водой дверь. Уже пятый раз за неделю какие-то уроды рисовали ему побелкой крест. Дмитрию об этом сообщила бледная Ирма, которую пришлось отпаивать кофе с конфетой, иначе бы она не справилась с нервной дрожью. Дмитрий понимал её отлично — польская эмигрантка, без семьи, мужа, ей никто не поможет и не защитит. Эти кресты пока что не более чем просто запугивание, но кто знает, когда люди начнут бить тех, кто им не угодил происхождением. Дмитрий отжал тряпку и, вылив в ливнёвку ведро уже белой воды, пошёл внутрь мастерской, чтобы набрать ещё воды и прополоскать ветошь. Нужно до открытия успеть отмыть до приличия, хотя белёсые разводы всё равно оставались и неимоверно выводили из равновесия. Пройдя туда-сюда с ведром мимо низко склонившейся над машинкой Ирмой, он снова вышел на улицу и тяжело вздохнул. Сосед из мясной лавки смотрел с щемящим сочувствием, только вот оно тут явно не поможет. За спиной послышались какие-то смешки, и Дмитрий резко обернулся. По другой стороне дороги шли и прикрывали лица шляпами и воротниками, чтобы он их не узнал, несколько мужчин. Проследив за ними едким взглядом, всё равно по походке прекрасно узнав одного из тех, кто шёл когда-то за ним и приставал, он поджал губы и, в последний раз ополоснув дверь, достал сухую тряпку, чтобы вытереть насухо и створку, и ступеньки. Как раз успел, пять минут до открытия. Обычно в девять утра посетителей и так не было, но ужасно не хотелось смущать немецкую публику подобным клеймом.       Германия закипала. Понемногу, по капле, но начинала закипать сама в себе. Дмитрий методично душил в себе желание собрать чемодан и бежать в Англию. Но он понимал, что поводок слишком короткий и он удавится, даже не доехав до границы. Если бы он был свободен, ноги бы его больше не было тут. Он устал, очень устал. Дмитрий не хотел жить в котле, медленно закипая в собственном соку. Пережив две революции, гражданскую войну, мировую войну, он просто хотел тишины и покоя, разве он многого просил? Убрав тряпки с ведром в кладовку, он вымыл руки и присел перед платьем. Дмитрий уже двое суток методично расшивал подол стеклярусом и рубкой, превращая простую на самом деле ткань в драгоценность. Он бы хотел заниматься этим, расшивать, купить станок, закупиться стекляшками Сваровски и больше никогда ни в чём не нуждаться.       На двери звякнул колокольчик, и, натянув наиболее дружелюбную улыбку, Дмитрий вышел в переднее помещение, чтобы столкнуться с Вильгельмом. Тот, увидев замешательство, хмыкнул и, скинув шляпу и шарф прямо на прилавок, небрежно вручил стоящему за спиной охраннику пальто.       — Я вижу, ты не скучал по мне.       — Мы только три дня назад на ралли были.       — Я бы, может, тебя и не побеспокоил, но ты говорил, что к сегодняшнему дню мой костюм будет готов. Вот он я. — Дмитрий сдержанно кивнул и жестом указал на примерочную за ширмой.       — Конечно, я придерживаюсь сроков.       — Судя по лицу, ценой собственного сна.       — Хочешь чего-то добиться — работай. У меня не так много вариантов.       — Почему у тебя лужа под ступеньками?       — Уборку делал, — Дмитрий поддёрнул рукава, затягивая подвязки, под тяжёлым взглядом Вильгельма. К чему такая резкая смена темы?       — М. Ладно.       Вильгельм слегка дёрнул плечом и принялся снимать украшения. Пара золотых запонок с рубинами, булавка для галстука в ансамбле, часы на золотом браслете. Он небрежно складывал их кучкой прямо на раскроечный стол. Дмитрий, поджав губы, наблюдал за подобным варварством. Золото, особенно такое глянцевое, легко поцарапать, и тогда долго придётся полировать. Дождавшись, когда Вильгельм снимет с себя перстень и начнёт растёгивать жилет, Дмитрий поправил двумя пальцами очки, аккуратно придвинул подушечку для отглаживания вытачек и переложил украшения на неё, камнями вверх, как положено. Аккуратно огладив напоследок часы, смахивая пылинку с циферблата, он выпрямился и наткнулся на нечитаемый взгляд.       — Я не собираюсь их красть.       — Я знаю, у тебя своих сокровищ целый чемодан. Откуда у тебя столько украшений? Там все из драгоценных металлов. Даже белое золото есть.       — Это отца. Мой личный комплект там всего один, серебро с обсидианом, в стиле арт деко.       — Значит, ты из богатой семьи? — Дмитрий пожал в ответ плечами и снял с вешалки сорочку.       — Можно и так сказать. Папа и дедушка были кутюрье, весьма популярными в Петербурге.       — И как так вышло, что ты оказался здесь, будучи их потомком?       — Ну ты же накопал на меня много чего. Думаю, ещё немного покопать — и отрыть и это труда не составит, — Дмитрий сладко улыбнулся и помог Вильгельму надеть рубашку. — Я позволил себе подобрать ремень к этому комплекту.       — Очень кстати, — Вильгельм забрал коробку с новым ремнём и, звякая пряжкой, принялся затягивать его в шлёвки. — Люблю, когда люди вокруг меня думают своей башкой.       — Я польщён.       Если бы слова имели физическую форму, эти превратились бы в дюжину длинных игл. То ли Дмитрий сегодня не в настроении, то ли Вильгельм нашёл новые больные точки. Скорее всего, и то, и другое. Недосып и сбитый режим сна брали своё. Ничего, вот получит он деньги — и у него появится право отказываться от неинтересных заказов. Таких было очень много, они отнимали время и их могли выполнить в любой швейной мастерской, зачем приходить к нему и заказывать просто брюки, или просто рубашку? Ещё и просить свободные. Их можно без проблем купить в магазинах и без его участия.       Проследив, чтобы Вильгельм хорошо поправил костюм, Дмитрий взял с манекена пиджак. Его гордость в каждом костюме. Если он хорошо сядет, это будут почти сто процентов успеха, он будет притягивать на себя взгляды, отвлекая от недостатков своего владельца. И он сел, не мог не сесть. Дмитрий придирчиво рассмотрел его, обошёл со всех сторон. Будь у него чуть больше времени и ткань чуть дороже, он бы, конечно, сделал что-то получше, это несомненно. Отец часто говорил, что лучшее враг хорошего, но Дмитрий не мог с собой ничего поделать.       — Ты удовлетворён?       — Вполне.       — По твоему лицу так не скажешь.       — Здоровая самокритика — залог профессионального роста.       — Ты говоришь лозунгами. — Дмитрий кисло ухмыльнулся.       — Забыл, откуда я? У нас это основа мироустройства, предложения с восклицательными знаками на конце.       — Думаю, если твой костюм действительно не останется незамеченным, тебе придётся почаще выбираться со мной, не просто как временное сопровождение. Нужно будет поставить всех в известность о твоём статусе. Так ты будешь в большей безопасности, внутри моего клана же ты сможешь претендовать на место ближе к солнцу.       — Думаю, что не все ваши… коллеги будут рады меня видеть среди ваших приближённых, — Дмитрий аккуратно поправил пиджак на плечах Вильгельма и провёл по спине, разглаживая невидимые складочки. Ладно, действительно хорошо сидит, на контрасте с работами герра Флаке вообще шикарно. Если Вильгельм закажет ещё пару пиджаков, Дмитрий точно приспособится к его фигуре и идеально посадит.       — М. Как жаль, что меня это не волнует.       — Герр Клаузен явно не в восторге от моей компании уже сейчас. — Вильгельм хмыкнул и, ещё раз покрутившись перед зеркалом, отошёл к столу, чтобы начать надевать украшения. Несмотря на варварское к ним отношение, надевал он всё это аккуратно, даже элегантно.       — Он не одобряет гомосексуалов. Но я уже объяснил ему, что его взгляды на жизнь — ни в коем случае не мои проблемы и уж тем более не проблемы моих мальчиков. — Дмитрий слегка поджал губы. Неприятно, что в тебе все так и продолжают видеть шлюху, которая сама по себе не стоит и копейки.       — Я не мальчик.       — А кто? Девочка? — Вильгельм в зеркало кинул на него взгляд и ухмыльнулся, намекая, кто кому фигурально вставляет.       — Мужчина. Я старше вас.       — Это я знаю. Тебе вроде двадцать восемь. Но выглядишь ты гораздо младше.       — Прошу прощения, но в контексте ситуации я не собираюсь принимать этот комплимент.       — Твоё дело. Вечером, часов в семь, я планирую поехать в казино. Приоденься и почисть пёрышки. — Дмитрий сжал зубы. У него куча работы, а Вильгельм опять его куда-то тащит на весь вечер. А если повезёт к себе домой, так и вовсе на всю ночь, Вильгельм наотрез отказывался отпускать его до утра, ни просьбы, ни аргументы, ничего не помогало, он как маленький капризный ребёнок отказывался воспринимать их.       — Я… Приготовлюсь, — в голосе полился чистейший яд. Господи, знал бы он, скольких сил стоило Дмитрию отвечать то, что от него требовали, а не то, что ему хотелось выплюнуть в самодовольную морду. Вильгельм не мог не услышать запинки и хищно, липко заулыбался в ответ. Собачка подаёт голос, потому что знает пряник и не хочет знать кнута.       — Умница. Как раз выгуляем твой костюм и посмотрим, понравится ли он людям, — он обернулся к охраннику и кивнул. — Томас, нам нужно к Лоуэлам и в ювелирный. У ювелирного мне нужна будет охрана с парой стволов.       — Будешь грабить ювелирку? — Дмитрий иронично хмыкнул и замер, услышав напряжённую паузу.       — Это моя ювелирка, я привезу туда новую охрану для приёма партии камней из центральной Африки. Я не гангстер с автоматом.       Он фыркнул, заметив у Дмитрия на лице секундное замешательство, развернулся и вышел. Отсчёт пошёл, у него день, чтобы хоть что-нибудь пошить. Ирма, наблюдавшая всё это и неволей поставленная в известность об их с Вильгельмом отношениях, только несмело улыбнулась, сжимаясь за машинкой. Дмитрий понимал, что сейчас его статус очень зыбкий. Неважно, какой масштаб брать. Даже то, что на него так открыто посягают эти недоделанные вандалы со своим мелом, наверняка было бы невозможно, если бы каждая собака знала, что он принадлежит со всеми потрохами самому герру Диркшнайдеру. Так что если смотреть с практической стороны, сегодняшний выход в свет может стать решающим в вопросе посягательств Риделя на него. Пока что он просто вещь, в его силах стать источником дохода. По опыту он знал, что за деньги немцы держались куда сильнее, чем за людской ресурс.       Вечером, в кои-то веки без спешки закончив работу и успев даже принять ванну, Дмитрий вышел к Вильгельму гладко выбритым, в своём лучшем костюме и пальто, не уложив волосы. Увидев одобрительный кивок, он кокетливо заправил прядь волос за ухо. Вильгельм не извращенец, странный, но не более того, в Берлине Дмитрий видел и слышал о людях, куда более страшных. С некоторыми и вовсе пересёкся, о чём мечтал забыть. Вильгельм явно весь день проходил в его костюме и переодеваться не планировал. Это вполне справедливо, лучше всего качество работы модиста видно по тому, как костюм сидит в конце дня. И пока что, рассматривая результат своей работы через распахнутое пальто, Дмитрий старался унять нервную дрожь. Он знал свои возмоности и свой предел, но не понимал, где он находится у богатых и сильных мира сего.       Казино, в котором они и столкнулись впервые, ничуть не изменилось с тех пор, кроме того, что сегодня на сцене выступал чернокожий коллектив. Они сливались бы с тёмными драпировками сцены, если бы не светлые костюмы. Дмитрий с завистью смотрел на них. Дайте ему поработать с такими людьми, ну дайте, он подберёт идеальный костюм, идеальный оттенок. Он вообще обожал обшивать джазменов, у него и опыт большой в этом, и вдохновение есть всегда на необычные покрои и цвета. Да и так хотелось погрузиться в ностальгию по жизни в Санкт-Петербурге, где самыми постоянными его клиентами были музыканты, живущие в соседних квартирах и подъездах. Вильгельм явно не собирался садиться за столики. Он никого не высматривал, только заказал на баре виски.       — Ты что будешь?       — Вино красное.       — Давайте Гренаш… — Он окинул Дмитрия нечитаемым взглядом. — Бутылку и сразу в бокал налейте.       — Ого, я сегодня имею право надраться? — Вильгельм нахмурился.       — Драться не советую, почти у всех тут есть стволы, и все пьяны.       — Да нет, это синоним «напиться в хлам» на русском.       — Тогда да, ты можешь надраться, если тебе хватит бутылки.       — Мне и пары бокалов хватит.       — Тогда развлекайся. Я сейчас переговорю с парой людей, это не надолго. Не буянь.       Он сухо чмокнул Дмитрия куда-то в висок и быстро ушёл к компании каких-то солидных мужчин. Дмитрий же дождался, когда бармен нальёт ему вино в бокал, и отхлебнул. Ну раз ему дали карт-бланш, значит, самое время. Один из любовников в Берлине обозвал его алкоголиком, но Дмитрий только хмыкнул на это. Да, он алкоголик, он заливает спиртным раны глубоко внутри, чтобы они если не заживали, то хоть не гноились и не гнили. Ему простительно. Он делает это редко и даже прекрасно знает, когда нужно остановиться, чтобы не опьянеть. Только вот у него и в планах нет останавливаться. Опрокинув в себя бокал дорогущего вина, которое шло мягко и почти незаметно, доказывая свою цену, он жестом попросил бармена налить ещё. После вместе с бокалом обернуся, чтобы рассмотреть зал.       Вильгельм о чём-то беседовал с тремя незнакомыми мужчинами. Те курили кальян, скорее всего, не просто с табаком, обнимая разодетых в пух и прах куколок. Дмитрий мысленно поблагодарил Вильгельма, что он не потащил его в эту компанию. Так он хоть немного сохраняет лицо, но если попадёт в неё в нынешнем статусе, определённо прославится на весь город как проститутка. Так хоть можно будет претендовать на статус любовника. Герр Диркшнайдер кивнул чьим-то словам и поднял лицо, мгновенно ловя его взгляд. Дёрнул бровью, словно спрашивая. Дмитрий в ответ отсалютовал бокалом и припал губами к стеклу. Налакаться, он должен налакаться, чтобы отключить к чертям голову.       Третий бокал не шёл так легко, как первый. Тело как будто понимало, что Дмитрий просто травит сам себя и пыталось сопротивляться. Напивался он всегда через силу. Просто крепкий алкоголь брал его быстрее и не приходилось так насильно запихивать его в себя. А вино… Зря он, надо было попросить текилы. Или водки. Три стопки — и в дрова. Раздражённо закатив глаза к потолку, он отставил бокал на стойку, надеясь, что сейчас, минута-другая — и он обязаельно допьёт. Кое-как прикурив сигарету без мундштука, Дмитрий тяжело затянулся и выдохнул дым сквозь зубы, не вынимая сигареты изо рта. Он старался не курить в мастерской, чтобы ткани не пахли папиросным дымом. Всё же женские платья должны пахнуть или духами, или дамскими дорогими сигаретками. Но сейчас можно, тут курили вещи покрепче его табака.       — Повторить? — голос бармена выдернул его из тумана. Дмитрий обернулся на молодого мужчина и покачал головой. — Плохой день?       — Плохая жизнь. — Бармен понятливо кивнул, покопался под стойкой и выставил перед ним стопку с чем-то прозрачным. — Водка?       — Почти. Виски. За счёт заведения. Вином вы так не упьётесь, а это вас точно отключит. — Дмитрий фыркнул и опрокинул стопку в себя. Виски обжёг корень языка и горло, захотелось срочно закусить эту дрянь, и бармен тут же подсунул ему под руку печенье.       — А вы понятливый… Как к вам обращаться? — Бармен в ответ слегка улыбнулся.       — Оливер. Я тут давно работаю, чтобы по лицу понимать, что нужно людям. Хорошего вечера.       Дмитрий проводил Оливера взглядом и снова затянулся почти забытой сигаретой. Не соврал, виски было на один большой глоток, а голова мгновенно начала казаться неприлично лёгкой.       — Мой дорогой! — Дмитрий чуть не дёрнулся от оклика почти у самого уха, но вовремя взял себя в руки. Рядом с ним, как из ниоткуда, появилась Виктория. Она была ужасно пьяна, он успел за всё это время наизусть выучить её выражения глаз.       — Виктория, какая встреча, — Дмитрий искренне был рад её видеть. Теперь, когда её отец ему не хозяин, они с Викторией имели все шансы стать друзьями. Таких друзей он хотел, и польза, и для души приятно.       — Ах, как же я скучала, кто бы знал. Ты был моим самым лучшим сопровождением, прелесть, с тобой всегда интересно было. А этот… — она обернулась по сторонам и криво улыбнувшись ткнула пальцем в стоящего поодаль с недовольным лицом мужчину. — Тоска смертная, Боже. С ним даже поговорить не о чём, один ты меня понимал.       — Я польщён.       — Это не лесть, это правда, — Виктория сделала глоток из бокала, который держала в руках. — Я бы хотела, чтобы хотя бы вот так я могла с тобой поболтать. Теперь тебя ничего не сдерживает, думаю, ты будешь повеселее.       — Я даже пью, видишь? — Дмитрий ткнул пальцем в бокал вина, немного неизящно спустился с барного стула и, ухмыляясь, приобнял за талию, притягивая к себе. — Так что тебе там в новом ухажёре не нравится?       — Он за мной следит как надсмотрщик, — Виктория наклонилась к его уху, чтобы стоящий в стороне с кислым лицом мужчина ничего не услышал. — Этот Микель просто душит меня уже своим контролем. Нацелился ж, урод, в мою постель. Как будто папочка ему даст меня забрать. Ебать, как же я устала…       — Не матерись, сладкая, а то Микель услышит, — он погладил Викторию пальцами по щеке и мило улыбнулся. После дал затянуться своей сигаретой и приобнял свободной рукой, забирая бокал со стойки. — Давай выпьем за то, чтобы мы с тобой стали свободны поскорее.       — Аминь, прелесть.       Виктория стукнула бокалом о бокал чуть сильнее, чем стоило, и опрокинула содержимое в себя. Дмитрий впервые был рад ей, впервые чувствовал себя комфортно рядом с ней. Микель этот и вправду смотрел на них двоих волком из-под бровей. Он выглядел под стать герру Риделю — высокий широкоплечий немец, блондин с серыми глазами и грубым нордическим лицом. Насупленные брови, поджатые губы под аккуратными светлыми усами, скрещенные на груди руки. Дмитрий мягко улыбнулся ему и дёрнул бровью. Смотри, из всех надсмотрщиков, которых приставляли к Виктории, она выбирает Дмитрия, хотя он унтерменш по современным меркам, низкий и бедный. Наверняка доложит герру Риделю. Пусть, к чёрту контроль, Вильгельм где-то ходит, а ему что, не развлекаться теперь. Пора пользоваться положением капризной прелести. Дмитрий отпустил Викторию от себя только чтобы взять с подноса полный бокал вина и протянуть ей. Сам он уже был достаточно пьян, чтобы перед глазами плыл лёгкий туман. Желание подёргать герра Риделя за усы, отыграться за преследование с запугиванием, за избиение, вскипели мгновенно, срывая крышку.       — Я смотрю ты не скучаешь без меня. — Дмитрий вздрогнул, когда ему на плечо опустилась рука Вильгельма. Он задержал её всего на секунду, но когда убирал, специально, наверняка специально, провёл самыми кончиками пальцев по шее чуть выше воротника. Уже поплывший от вина Дмитрий потянулся за этим прикосновением и чуть прикрыл глаза.       — Тебя долго не было, — он на секунду задумался, стоит ли представлять их друг другу. Скорее всего они друг о друге наслышаны, но правила хорошего тона никто не отменял. — Вим, это моя подруга Виктория Ридель. Вики, это мой благодетель герр Диркшнайдер. — Вильгельм стоял чуть в стороне за его спиной, и Дмитрий сделал шаг назад так, чтобы нырнуть ему под руку. Хочешь, чтобы прелесть была ласковой, как котёнок, получай. Вильгельм тут же положил ладонь ему на талию, она снова холодила даже через несколько слоёв ткани.       — О, наконец-то я познакомилась с вами поближе и без пистолета, — Виктория оказалась на удивление милой и дружелюбной, она даже не притворялась.       — Сожалею, что наша первая встреча произошла при подобных обстоятельствах, — Вильгельм учтиво кивнул и шагнул вперёд. Теперь Дмитрий мог видеть его лицо. — У меня нет цели обижать юных прекрасных дам, да и к вам я не имею ни малейшей претензии, — всё так же не убирая руку со спины Дмитрия, он аккуратно прикоснулся губами к протянутой кисти Виктории. Та тихонько захихикала и зарделась.       — Вы сама обходительность, когда между нами не стоит неразрешённых вопросов.       — Если я не могу быть добрым и хорошим, предпочитаю хотя бы быть вежливым.       — Это невероятно приятно в нынешнее время, девушек, даже с огромным наследством, сейчас не уважают, — широко улыбаясь герру Диркшнайдеру, Виктория провела пальцами по лацканам его пиджака. — Ах, какая прелесть. Я знаю только одного человека, который такую красоту шьёт, — она игриво наклонила голову и подмигнула Дмитрию. — Позвольте вас покинуть, меня уже ждут, буду рада поболтать в следующую встречу.       Она отсалютовала Дмитрию бокалом, лучезарно улыбаясь, и пошла к своему кавалеру. Вильгельм же повернулся к нему всем корпусом и, глядя прямо в глаза, дёрнул бровью. Ему лучше не знать, каких усилий Дмитрию стоило сохранить каменное лицо, а не начать нагло улыбаться ему в лицо. Он победил в споре, он точно это знал.       — Ого, как неожиданно и… Приятно, — вино отлично ударило в голову и Дмитрий даже не сдерживаясь, подошёл вплотную к Вильгельму, приобнимая за пояс, и прикусил губу. Он увидел, как Вим открывает рот, чтобы что-то сказать, но успел приложить палец к его губам. — Тш-тш… Слышишь?       — Что?       — Это звучат фанфары в мою честь.       — М. Только фанфары, как жаль. Что же, завтра постарайся со всеми почестями встретить моих финансистов, прелесть. Если ты им понравишься, тогда будет играть весь оркестр.       Дмитрий затянулся сигаретой, наблюдая, как впервые с момента знакомства, глаза Вильгельма удивлённо распахиваются, потом недоумённо прищуриваются, и вдруг он совершенно искренне фыркает, пытаясь сдержать смех. Отобрав у Дмитрия бокал, он отхлебнул сам. За ним отобрал сигарету, потушил в остатках вина и потащил в центр зала, танцевать, прямо перед всей толпой.              Терпение — штука не безграничная. Особенно когда ты и так много лет живёшь на волоске от срыва. Дмитрий молча курил вторую подряд сигарету, рассматривая надпись на мостовой. Каждый божий день уже неделю он просыпался и заранее ждал, что ему уже оставили сюрприз. Не только ему, конечно, ещё два магазина чуть дальше по улице так же подвергались нападкам. Но в этот раз надпись не смывалась. Он полчаса тёр её веником с водой, но ничего не вышло. Похоже, в этот раз её рисовали не побелкой, а настоящей краской. Дмитрий тихонько застонал, закрывая глаза рукой и начиная тереть веки. Всю эту неделю его в хвост и гриву имели бухгалтеры Вильгельма, они приезжали целой делегацией по три человека, сидели за столом прямо в переднем помещении и постоянно его дёргали, заставляя отвечать на вопросы по документам. Перед каждым их приездом он старался стереть этот позор и встречал их максимально радушно. В каком бы порядке ни были его документы, он всё ещё никто и звать его никак, эти господа могут его уничтожить в любой момент и им точно стоит понравиться. Не все такие извращенцы, как Вильгельм, который откровенно наслаждался язвительным характером Дмитрия. Но к этой надписи у них точно возникнут вопросы.       — Что, нравится? — Он даже не вздрогнул, слышал шаги. Только выдохнул дым сквозь зубы.       — А ближе подойти боитесь? Крысы, — Дмитрий обернулся. Двое мужчин стояли на другой стороне дороги, они никогда не подходили ближе нескольких метров. — А я вас помню, шавки Риделя.       — Шавка тут только ты. А мы доверенные люди.       Дмитрий ухмыльнулся и зашёл в мастерскую. Доверенные люди, ублюди. С улицы послышался смех и он посильнее стиснув зубы обернулся к витрине. Тех двоих уже не было, но мимо шла какая-то компания и они, тыкая пальцем в надпись, откровенно потешались. Если её не убрать, клиенты побоятся к нему заходить, потому что это может сказаться и на их репутации. И что делать? Вильгельму он уже сказал, причём прямым текстом, когда тот потащил его на бокс в среду. Он не упомянул герра Риделя, просто сказал, что знает этих парней. Вильгельм кивнул, но по факту отмахнулся, заметив, что Дмитрий не еврей и вряд ли всё зайдёт дальше таких актов вандализма. Дмитрий только заскрипел зубами от такого легкомысленного отношения. Сегодня надпись несмываемой краской, завтра они уже зальют ею витрину. А потом вовсе взломают дверь и войдут внутрь. И могут добраться до тканей, до готовых заказов. Дмитрий в последнюю очередь думал, что ему тоже могут причинить вред. Хотели бы, причинили бы. А эти твари пытаются уничтожить его способ дохода. А Вильгельм как будто не видел в этом проблемы.       Он быстро, вытащил из сейфа тонкую картонную папочку и, выложив её на прилавок, начал перелистывать документы в ней. Дмитрий уже заглядывал в неё и знал, что люди Вильгельма вытащили из неё почти все, оставив только несколько первых договоров, которые заключались ещё с наивным, желающим наконец встать на ноги юнцом. И ничего, что это было всего два года назад. Это были последние нитки, связывающие его с герром Риделем. Самое время их обрезать. Он кинул взгляд на часы. Половина десятого. Если всё пройдёт быстро, он вернётся в лучшем случае к полудню. Надев прямо на рабочий повседневный костюм ботинки и укороченное пальто, он попрощался с Ирмой и пошёл по выученной наизусть дороге. За два года он запомнил каждый камень мостовой по пути к Финанз Вербюнт Рентенбанку.       Банковские служащие встретили его с явным удивлением. Дмитрий не сомневался, что их уже поставили в известность насчёт того, кто теперь его хозяин. Не мог герр Ридель сдержаться и не попытаться ну хотя бы напоследок ещё раз его унизить, выставив шлюхой. Секретарь, всё тот же вежливый мужчина, хотел его остановить, но Дмитрий только нахмурился и качнул головой. Нет, сегодня у него нет времени ждать, его ещё ждёт работы и попытки оттереть надпись хоть чем-нибудь.       — День добрый, герр Ридель. — Мужчина оторвал глаза от каких-то бумаг, поджал губы и прищурился.       — С чего вдруг имею честь? Присядешь?       — Я не надолго. Так, знаете, в лицо посмотреть. Вы так долго ссали мне в уши, что вы бизнесмен, что вы умеете всего добиваться. Но ни разу не слышал от вас о том, что вы ещё и обидчивы, как маленький ребёнок, у которого отобрали конфету.       — Из чего такие выводы? И какого чёрта ты со мной общаешься в таком тоне? — Дмитрий изо всех сил шлёпнул бумагами по столешнице, прерывая все возмущения, и вызывая удивлённый взгляд.       — Вы подсылаете своих людей, чтобы они имитировали действия националистов и писали оскорбительные вещи про меня на дверях моей мастерской.       — Я что, по-твоему, играю так мелко?       — Да, играете. Я вас знаю достаточно, чтобы это понимать. Вы сильно мнение о себе не завышайте. То, что вы меня избили руками своих людей, не делает вас могущественным и страшным в моих глазах. А вот Вильгельм, который прижал вас без единого выстрела, выглядит очень внушительно.       — А ты не боишься, что я…       — Нет. Потому что тогда по вашу душу явятся герр Диркшнайдер и его молодчики. У которых, судя по всему, есть автоматы. А вы всё же не настолько дурак, это то, в чём я ещё уверен.       Герр Ридель поджал губы и принял более собранную позу. После он вытащил из верхнего ящика стола какие-то бумаги и отхлебнул виски.       — Вильгельм… Ты не знаешь его. Он не устраивает перестрелки, не занимается открытым рэкетом, не устраняет конкурентов. Но на всех, слышишь, всех в этой стране у него есть компромат. По слухам у него даже есть папочка на самого Гебельса, а уж ты не мог не слышать его выступлений. Заткнуть ему пасть сейчас хочет полстраны, но шанс это сделать есть только у гера Диркшнайдера. Что-то он нашёл сам, что-то донесли, что-то выкрали, что-то ему перешло по наследству… Но твою тощую задницу он выкупил за очень ценные бумаги. Попади они в утренние газеты, меня бы четвертовали заживо на площади. Ты правда считаешь, что я буду так подставляться и опосредованно через тебя ему гадить? Я прекрасно понимаю, что у него ещё не одна папочка на меня. И, возможно, не только на меня, но и на Вики. Она позволяла себе слишком уж фривольную переписку с местной певичкой кабаре. И я теперь вынужден думать и о ней.       Дмитрий сжал зубы от того отвратительного тона, которым это было сказано. Он сам, лично, караулил у дверей какой-то подсобки, где девушки уединились, чтобы к ним никто не ворвался. Уж он точно знал цену однополым связям даже в странах, где пытались изжить гомофобию. В умах людей эта дрянь будет бродить ещё долгие годы.       — То есть, я должен поверить на слово, что вы никак не причастны к этому цирку?       — В любом случае доказательств никаких нет ни у тебя, ни у меня. Просто перекидаемся взаимными унижениями, хочешь?       — То есть то, что в этой компании постоянно ошиваются двое ваших парней, которых я отлично запомнил, это так, просто мне показалось?       — Я не отвечаю за то, чем занимаются мои люди в свободное от работы время.       — Тогда какого хера вы постоянно контролировали МЕНЯ и продолжаете это делать? — Герр Ридель ухмыльнулся, как несмышлённому ребёнку.       — Потому что мои люди — это те, кто на меня работает. А не те, кто мне принадлежит.       Дмитрий поджал губы и с каменным лицом швырнул ему в лицо документы по кредиту. Они тут же разлетелись дождём по столу, по полу. Гер Ридель смотрел на него с ошарашенным лицом, закрывая рукой нос. Как приятно видеть замешательство на этом лице. Настоящее. Он никак не ожидал что просто вещь вдруг проявит характер самым ярким цветом.       — М. Как жаль, что я вам больше не принадлежу.       — Говоришь, как этот ублюдок.       — Заимствую лучшее. И я сам буду решать, с кем мне общаться, а с кем нет. Вы бы вместо того, чтобы сажать дочь на поводок, хоть раз попытались её понять. Я её пьяные вопли выслушивал чуть больше года — и то знаю её больше вашего. Раз уж я принадлежу теперь великому и ужасному герру Диркшнайдеру, в ваших интересах сделать своим непослушным мальчикам внушение. Иначе в следующий раз они будут разговаривать с ним лично. Надеюсь больше не увидеться       Он надел шляпу и стремительно вышел из кабинета, а потом и из банка. С пустыми руками и пустой головой. Наконец-то. Дёрганно закурив, Дмитрий выпустил дым в серое Кёльнское небо и прикрыл глаза. Никакими словами не описать те напряжение и страх, в которых он жил долгое время. Он пытался бороться, но это было похоже на отрубание голов гидры. И сейчас он вдруг проткнул ей сердце, убив окончательно. Герр Ридель в прошлом, теперь и для его вымотанной психики, которая никак не могла отпустить то избиение, те месяцы под постоянным дулом пистолета. Парадоксально, но с герром Диркшнайдером он не чувствовал этого прицела. Дмитрий был в клетке, но наконец-то в клетке ухоженной, чистой, и хозяин не колол его булавками, только бесцеремонно пытался поймать в руку. Это не так страшно, от неё он мог увернуться.       Шёл домой он торопливо, чтобы не потратить весь день на хождение туда-сюда. Как будто в насмешку над ним, погода стояла хорошая для середины марта, несмотря даже на холодный ветер. Солнце освещало серый блёклый город в просветы туч, больно умножаясь линзами очков и заставляя щуриться. Интересно, спустя сколько лет в подчинении он сможет претендовать на автомобиль? Хотя бы простенький «Ситроен» или «Пежо» Вильгельм рассекал по Кёльну на роскошных, как брилиантовые колье, «Мерседес Бентз» и «Даймлер», которые по размерам были больше похожи на пароходы. Цыкнув сквозь зубы на так и не стёртую надпись, Дмитрий открыл своим ключом дверь и быстро зашёл, на ходу снимая пальто.       — Никто не приходил?       — Нет, — Ирма даже не оторвалась от шитья, и правильно, пусть за швом сделит.       — Что, даже бухгалтеры? — Дмитрий нахмурился. Неужели у него перерыв от этих мытарств?       — Нет, вообще никого не было.       Отчасти можно списать на надпись, отчасти на объявление, что мастерская закрыта. Может, он и потерял пару клиентов, но зато закрыл очень важное дело. Скинув пиджак и надев подвязки на рукава, Дмитрий встал к раскроечному столу. Платье в стиле ранних двадцатых, вышивка на сетке, шёлковая бахрома. Он планировал весь остаток дня заниматься именно им, не отрываясь. Обед он уже пропустил, так что поест уже вечером. Налив себе только кружку чая, он взялся за раскрой. Купить бы станок для индийской вышивки, да только ставить его некуда. И отход ткани будет большой. Ничего-ничего, осталось немного потерпеть.       Тихонько переговариваясь с Ирмой насчёт нового заказа на костюм и отдав один заказ, Дмитрий не заметил, как день уже почти закончился, солнце ещё освещало улицы, но бросало яркие резкие тени. Он опёрся бёдрами на край раскроечного стола и подставил лицо оранжевым лучам. В голову пришли пляжи Комарово, куда он сбегал на тепловозе от городской духоты и периодического запаха рыбы от каналов. Там он в одном исподнем с друзьями лежал на траве, слушал отдалённый шум прибоя и пил купленный по дороге у какой-то женщины на рынке кефир. И так же ловил лучи солнца между ветками деревьев. Показалось, что ему вдруг стало тепло посреди холодной Германии.       От работы его неожиданно вырвал звук подъехавшей машины. Они, конечно, ездили по улице, но Дмитрий уже выучил наизусть все звуки, чтобы быстро выйти к гостям. Он, как вор, выглянул из-за дверного косяка и нахмурился. Перед мастерской затормозил знакомый автомобиль. На часах около четырёх, не рано ли? Или это не он? Дмитрий вышел в переднее помещение, чтобы столкнуться с каким-то мужчиной. Тот галлантно снял шляпу, только вот смотрел цепко и неприятно.       — Вы приглашены на прогулку. — Дмитрий напрягся, рассматривая незнакомого для себя мужчину.       — Кто пригласил?       — Герр Диркшнайдер. — Дмитрий торопливо снял подвязки с рукавов и принялся приглаживать волосы.       — У меня есть пара минут?       — Нет, — заметив, что Дмитрий, накинув наскоро пиджак, потянулся к пальто, мужчина только качнул головой и встал так, словно собирался если нужно силой сопроводить его к машине. — Не утруждайтесь, это ненадолго.       — Ну… Ладно, хорошо… — Дмитрий в замешательстве двинулся к двери и обернулся к Ирме. — Ирма, закрой мастерскую, свет в передней выключи. Если что, ключи у тебя есть, закроешь.       — Конечно.       Ирма ещё что-то сказала, но дверь закрылась, отрезая его от мастерской. Холодный ветер неприятно обдул шею, прежде чем ему всё же открыли дверь.       — День добрый.       Вильгельм сдержанно кивнул. И переложил себе на колени папку с бумагами, чтобы Дмитрий мог сесть рядом. Он был в простом повседневном костюме и сером неприметном пальто. Он не выезжал так на мероприятия с Рождества, хотя поначалу казалось, что он одевался абы как, наплевав на все нормы и моды. Сейчас же снова, никакого шика, украшений, особенно часов, которыми он любил светить.       — Могу я узнать, по какому поводу свидание?       — Не самому приятному. К твоему сожалению. — Дмитрий тяжело сглотнул. Он очень старался, весь финансовый отчёт вёл с педантичностью немца, бухгалтеры Вильгельма хоть и нашли, к чему придраться, не пытались его утопить и давали шанс исправить документы. Может, они нашли что-то, о чём он сам уже забыл?       — Это по поводу документов?       — Нет. Документация у тебя идеальнее, чем у некоторых моих ювелиров.       Дмитрий напряжённо замер. Он не знал водителя и мужчину с передних сидений. Да и поехали они не в привычный злачный район. Что-то внутри непрозрачно намекало, что его не развлекаться везут. Он привык к спонтанным появлениям Вильгельма, но тот всегда давал хотя бы секунду, чтобы приготовиться, одеться. Да и тон, настолько бездушно ровный, что стало не по себе, явно выдавал, что случилось что-то нехорошее.       — Блять… — Дмитрий выдохнул сквозь зубы и с усилием заставил руки спокойно лежать на коленях, не сжимая ткань.       — Ты что-то сказал? — Вильгельм делано удивлённо дёрнул бровью.       — Ты опять оторвал меня от работы.       — Я бы на твоём месте переживал о других вещах.       — Это о каких? Поставишь в известность? — Дмитрий вернул ему движение бровью и уставился в голубые глаза. Пустые, какие они пустые.       — Обязательно. Мы почти приехали. Вот тут, тормози.       Автомобиль затормозил в каком-то тёмном переулке. Дмитрий ни разу не был в этом районе. Он считался самым неблагополучным, нафаршированным мигрантами из восточной Европы, которые от недостатка работы брались за криминал и превращали целые кварталы в гетто. Ему любезно открыли дверь, непрозрачно намекая, что ему нужно выйти. Дмитрий не сомневался, что сейчас будет происходить что-то плохое, и он даже догадывался, что это как-то связанно с его визитом к герру Риделю. Он был готов к разборкам, но, похоже, разбираться никто не планировал. Он остановился у стены и обернулся. Вильгельм и ещё двое явно вооружённых мужчин как будто окружили его. Герр Дикршнайдер единственный осматривал его спокойным, ничего не выражающим взглядом, остальные смотрели как на предмет или на бродячую псину.       — Говори то, что сказал мне в кабинете, — Незнакомый мужчина хмыкнул и, кинув на Дмитрия всё тот же неприятный взгляд, чуть наклонил голову.       — Герр Берг ходил к герру Риделю. Они общались недолго, но после этого за ним до ателье шли два человека Риделя, которые после зашли на нашу территорию. — Дмитрий почувствовал, как у него от бессильной злости сощуриваются глаза и поджимаются губы. Вот оно что, угадал. Что же, он понимал, на что шёл. — А ещё он отнёс Риделю какие-то документы. — Вильгельм медленно повернулся к Дмитрию и ухмыльнуся на один бок.       — Ничего не хочешь добавить?       — А хули ты от меня услышать хочешь? Ты же приставил ко мне слежку, у них, блять, спрашивай. — Немецкая речь и русский мат отлично сочетались, а подстёгиваемая ими злоба начала перехлёстывать через край. — Мне до пизды твои отношения с Риделем, но он мне, слышишь, МНЕ начал гадить как ёбаный голубь на пальто! Да, я пошёл к нему и захуярил ему в лицо этими долбанными документами по его кредиту! Чего ещё знать изволите?       — Как ты разговариваешь… — говоривший мужчина нахмурился, но Вильгельм остановил его жестом руки. А потом вытащил из поступеи под пиджаком рекольвер и взвёл курок с тихим щелчком.       — Я тут командую. Почему ты пошёл туда?       — Потому. — Вильгельм поджал губы.       — Отвечай нормально. Почему ты пошёл туда САМ.       — Потому что мне хотелось лично посмотреть этому ублюдку в глаза и обоссать его гордыню. Такой ответ устраивает? Я тебе уже объяснил, почему и зачем я пошёл к нему.       — Как с тобой сложно.       — Так блять передай меня в другие руки, как куклу, нахуя тебе такая залупа, как я? Думаешь, я у тебя на поводке? Завтра возьму, и уйду нахуй, ты только скажи!       — Может, кончить его?       Крыса, которая его сдала, явно если не имела личных обид, но очень хотела от него избавиться. Дмитрий тяжело прислонился к кирпичной стене. Избежал расстрела на родине, и тут к стенке под пулю поставили. Как же он от этого устал, устал биться и доказывать, он просто хотел спокойно жить, насколько это возможно. Это разве так много? Он устало прикрыл глаза и задрал голову, пытаясь понять, чем, ну чем можно умаслить Вильгельма, чтобы тот его пощадил или хотя бы выслушал его версию событий нормально?       — Может, и кончить. Но это ещё успеется. Пока что у меня есть вопрос к тебе. Ты должен был быть в другом районе в тот момент, когда его засёк. Где ты был? — Наступила тишина. Дмитрий вжал голову в плечи, чтобы закрыться от холодного ветра, пальто ему набросить не дали. — А я скажу, где ты был. Ты шестёрка, связался с герром Штибиц. Думал, я не узнаю, куда потекла моя документация по той ювелирке?       Дмитрий решился открыть глаза и понял, что на него даже никто не смотрит. Что происходит? Вильгельм с лёгкой полуулыбкой рассматривал потерявшегося мужчину, а тот только бросал взгляды то на него, то на водителя, как будто ища защиты.       — Тебя выследил Томас, не старайся. Он принёс мне одну из твоих записок. С твоей подачи у меня сорвались две поставки камней и были перехвачены два турмалина, которые я выкупил на аукционе. И ты для прикрытия своей жопы решил сместить фокус с себя на Дмитрия. Проблема только, что на него доказательств мало. А на тебя прямо… — Вильгельм кинул взгляд на Дмитрия. — В России вроде говорят слово до-хе-ра, верно? — Он только молча кивнул. — Ну вот и отлично.       Он поднял пистолет и нажал на крючок, не дав ни отреагировать, ни возразить, ни даже дёрнуться. Дмитрий вздрогнул от хлопка выстрела и вжался в стену, пытаясь слиться с ней. Вильгельм отпихнул гильзу куда-то в темноту и поднял на него глаза. Водитель нервно начал бегать глазами по подворотне, как будто его это напугало. А ему-то что?       — Знаешь, я старомоден, но считаю, что самое украшающее человека качество — верность, — он шагнул к Дмитрию и тот вжал голову в плечи. — Ты теперь в клане, я допустил тебя до нашего банка, наших ресурсов. Поэтому уйти ты НЕ МОЖЕШЬ. Иначе повторишь его судьбу.       — Ты нахрен убил его тут? Куча людей услышали, — лёгкие истерические ноты в голосе заставили Дмитрия скривиться от ощущения собственной ничтожности перед Вильгельмом.       — Я? Я ничего не делал, тебе показалось.       — А полицейские так же будут считать?       — Для того, чтобы что-то доказать, нужны свидетели. — Дмитрий тяжело сглотнул, когда увидел, что Вильгельм поднимает револьвер. — Один свидетель свидетелем не считается. Привет своему дружку передай за камни.       Вильгельм почти не глядя быстро вскинул оружие на отшатнувшегося водителя и выстрелил ему в голову. Мужчина упал. А Дмитрий чуть не осунулся по стене. Он уже приготовился к изощрённой казни, но или его проступок пока не дотянул до таких радикальных мер, или имелись какие-то личные причины, но Вильгельм выбрал оставить в живых его. И устроил показательную казнь двух человек, чтобы впечатлить. Что же, у него получилось, Дмитрия бросило в холод, кишки скрутило в тугой узел и сглотнуть не дал отвратительный комок в горле.       — В машину. — Не дождавшись реакции, Вильгельм вдруг повысил голос. — Быстро, твою мать! Я не собираюсь повторять трижды.       Он дождался, когда Дмитрий неуклюже завалится на переднее пасажирское, сам завёл автомобиль, сел на водительское и, слишком громко хлопнув дверью, тронул с места. Тишина в салоне начала сменяться шуршанием мостовой под колёсами.       — А теперь медленно, спокойно, что ты забыл у Риделя, у которого я купил тебя за очень ценную информацию и до сих пор не знаю, не слишком ли дорого за тебя дал, — Вильгельм на перекрёстке плавно повернул на широкую улицу. По его рукам и лицу медленно скользили блики фонарей и Дмитрий безбожно залипал на такое эстетическое зрелище.       — Я же сказал, он решил, что может трепать мне нервы, подослал своих людей, чтобы они начали мазать мне дверь и мостовую перед ателье, как будто я еврей. Писали ругательства, ставили кресты, суки… Я знаю, что у нас завелась группировка этих идиотов, которые евреев, поляков ищут, я точно не знаю, то ли просто почитатели, то ли реально к институту отношение имеют… В общем, я уверен, что это был Ридель, я видел среди тех, кто мазал дверь, двух его парней. Я решил входить и высказать ему всё, что думаю. Ну в порыве… души кинул документы ему в лицо. Надеюсь, что смог разбить нос.       — Какого чёрта ты не пошёл ко мне?       — Зачем? Чтобы я тебе сказал, что мне краской мажут дверь? Я бы тебе пожаловался, что меня называют унтерменшем, и что бы ты сказал? Хмыкнул бы? Как будто ты сам лучше ко мне относишься. Ну с той разницей, что я твоя вещь, ты с меня пыль стряхиваешь.       — Это не шутки, — Вильгельм сжал губы в нитку и начал нервно перебирать руль пальцами. — Полиция, конечно, не обратила бы внимания, они тоже в большинстве своём тронутые на этих националистических лозунгах, но ты не к полиции идёшь. Ты идёшь ко мне, мать твою, для меня Ридель прямой конкурент за территории и сферы влияния, а твоя чёртова мастерская — это МОЯ территория и то, что он на неё посягает, напрямую относится ко МНЕ. И мне плевать, что он там пишет, он пытается показать мне и другим большим людям, что он может меня задевать, а я стерплю. Я понятно объясняю?       — Да, — Дмитрий сжался на сиденье. С одной стороны он частично понимал это, но ему очень хотелось сходить к Риделю, будучи не под его покровительством, и клюнуть в рожу, чтобы этим моральным унижением ответить на то избиение. У него до сих пор болело между рёбрами при глубоких вдохах. — Если ты такой король шантажа, мог дать мне свой номер телефона. У меня не бесконечное время, чтобы искать тебя по всему Кёльну. Я бы позвонил тебе, если бы знал.       — А, теперь я виноват?       — Да, — Дмитрий не собирался сглаживать углы. Да, виноват. Вильгельм относился к нему как к игрушке, доставал с полки, когда хотел, бесцеремонно, наплевав на желания игрушки, не дал никаких способов связи. И теперь возмущается, что Дмитрий ему не верит. И что он не хотел связаться. Дмитрий цокнул языком и закатил глаза. — К тому же, это личные счёты.       — В следующий раз ты личные счёты идёшь решать только с моими ребятами за спиной.       — С твоими ребятами за спиной он бы меня к себе не пустил.       — Какие документы ты кинул ему в лицо?       — Первый договор кредитный. Ты всё почти сам забрал, а этот оставил. Я решил вернуть эту макулатуру туда, откуда взял.       Вильгельм тяжело вздохнул. Дмитрий прекрасно понимал, что слишком порывистый, и для него, привыкшего к тотальному контролю в новинку, что кто-то может делать что вздумается. Но ему надоело отсиживаться, молчать, опускать лицо, чтобы никто не видел, как он давит эмоции. Он будет показывать лицо миру, будет кривиться от злости и растягивать губы в злорадной улыбке. Пусть все видят. Ему нужна была эта глупость, чтобы скинуть то раздражение, которое преследовало его всё время с Рождества, с избиения. Зато теперь постоянно затянутая пружина наконец-то расслабилась, и он чувствовал, что только сейчас наконец начинает новый виток своей дьявольской карусели, с которой никак не встанет.       Автомобиль в полной тишине подъехал к мастерской. Вильгельм так и не заговорил с ним больше. Не заглушив мотор, он убрал руки с руля, достал сигарету и прикурил. Дмитрий терпеливо ждал, но увы, времени у него было не так много. Он кинул взгляд на наручные часы. Его не было почти час, Ирма наверняка нервничает, учитывая, как грубо его вырвали из мастерской. Да и работа сама себя не сделает. Он поправил пиджак и открыл дверь, чтобы выйти.       — Я тебя не отпускал. — Дмитрий захлопнул дверь и поджал губы. И что опять? — Я надеюсь, ты усвоил наглядный урок? Я не люблю, когда на таких мероприятиях присутствуют лишние люди, но я убил двух зайцев, как у вас говорят. Заставил двух крыс думать, что хочу грохнуть тебя, чтобы они не побоялись со мной поехать. Ты был живцом, я отправил его следить за тобой, а за ним следил Томас. Я не ожидал, что тебя понесёт к Риделю, но мне это оказалось на руку, потому что так я смог ещё и водителя вытащить, который сливал маршруты доставки камней. И тебе напомнил, с кем имеешь дело.       — Как будто я сомневался. Хотя ты говорил, что не любишь грязные методы работы, монета, что-то такое было, нет?       — Это для союзников, дорогуша. А перебежчики мне не союзники. Особенно когда они воруют документацию. В моём деле нет ничего важнее документов, они дороже любых денег. Это отличный рычаг давления на кого угодно, и это я не прощаю.       — Хорошо, я понял, да, документы хранить в сейфе, с конкурентами не контактировать.       — Умница, — Вильгельм провёл костяшками ему по щеке, заправил аккуратно прядь волос за ухо, вызывая иррациональные нервные мурашки. Пальцы пахли оружейным порохом.       — Но у меня одна просьба. Я хочу… Я хочу общаться с Викторией. Она единственная, кого я могу назвать хорошей знакомой в Кёльне, она мне нужна, иначе я тронусь.       — Ладно. Ладно. Но никаких тем, связанных с бизнесом. — Дмитрий в ответ коротко кивнул. Викторию тошнило от разговоров о делах, поэтому с этим никаких проблем не будет.       — Ты сказал, что пустил к своим ресурсам, но вроде как пока что все чеки были подарками за специфические услуги. Или я что-то пропустил? — Дмитрий особенно выделил последние слова, на что Вильгельм хмыкнул и, вытащив с заднего сиденья папку, шлёпнул ему на колени.       — Поздравляю. Мой бухгалтер остался доволен твоей документацией и разрешил взять тебя на дотации. Завтра к тебе приедет личный бухгалтер, обсудишь с ним стратегию, план, распишешь, сколько и на что нужно денег. Телефон моего секретаря тебе передадут, теперь по всем вопросам ты звонишь мне в любое время дня и ночи. Ты про вот эту надпись? — Он ткнул пальцем в до сих пор яркое и чёткое оскорбление на мостовой. Дмитрий кивнул. — К утру его не будет, забудь, что оно тут было. Можешь идти.       Дмитрий покладисто кивнул и, только войдя в мастерскую и столкнувшись со встревоженным взглядом Ирмы, он заулыбался. Он держит в руках целое состояние, которое жжёт пальцы даже через кожу папки. Теперь только от него зависит, сможет ли он его преумножить. Но уж после стольких попыток Дмитрий сможет применить свой шанс правильно.