***
Комната Аспена и Люси располагалась на четвертом этаже, прям над моей комнатой, и как у начальника личной стражи у него была небольшая гостиная и такая же небольшая детская, прям над моим личным кабинетом. После возвращения он собирался уделить время своей жене, маленькой дочке и новорожденному сыну. Ни в каком другом месте его и не стоило пытаться искать, все свободное время он уделял семье. Особенно учитывая, что дети были долгожданным, вымоленными. Как и у нас с Крисс, у них долго не получалось зачать ребенка. Я прекрасно знал, как это беспокоит и ты по особенному рад ребенку, которого пришлось подождать. Обследования в обоих случаях показывали, что все в порядке, но Крисс забеременела только на пятый год брака, а Люси спустя ещё два года. Может именно это повлияло на то, что мы стали очень опекающими отцами? — Аспен, — постучал я в дверь, проявляя уважение к чужой частной жизни. Спустя минуту открылась дверь и выглянул хозяин этих покоев с закатанными рукавами и полотенцем на плече. Очевидно помогал купать Хоука. — Проходи, — улыбнулся он, открыв шире дверь предложил он, а затем кивнул в сторону детской и рассмеялся, объясняя свой вид, — Мередит решила поиграть в ванной. Я улыбнулся, пытаясь представить, что значит воспитывать дочь. Мы с Крисс хотели третьего ребенка, но вот уже пять лет ничего не получается, а мне всегда очень хотелось иметь именно дочь. Но с природой спорить было сложно. — Я ненадолго, можешь передать Америке пригласительные на Рождественский бал? — как я и ожидал, Аспен удивился и нахмурился. Он-то был в галерее и естественно сделал ошибочные выводы. — Зачем тебе это? — прямо и как-то даже строго, будто стараясь защитить Америку от того, что по его мнению я собирался сделать или сказать, спросил он, но все было гораздо безобиднее, чем ему казалось, — Что об этом говорит Крисс? — Она их сама подписала, — ответил я до того, как он успел себе много чего придумать, а он и собирался. Его настороженность сменилась озадаченностью, — Мы пытаемся наладить отношения с Испанией. Их королева хочет встретится с Америкой, я бы сказал это ее условие. — Почему Америка? Откуда ее знает испанская королева? — Аспен был отличным гвардейцем хотя бы потому, что он не верил на слово, он относился с подозрением ко всему, что не было абсолютно убедительным. — Америка тебе когда-то рассказывала о принцессе Николетте? — Аспен рассеянно кивнул, что-то припоминая, — Так вот она и есть королева Испании. Она отказывается приезжать в Иллеа, если во время ее визита во дворце не будет гостить и Америка. — Что ей нужно? — Не знаю. Может она просто хочет ее увидеть. — Аспен, — из комнаты донёсся нетерпеливый голос Люси, скорее всего ей очень нужна его помощь, — Можешь подойти? — Сейчас, — ответил он погроме, а затем снова понизил голос, — Хорошо, я передам, но решать Америке. — Конечно, — согласился я, — Не буду мешать. Спускаясь вниз в свой кабинет, чтобы разобрать почту, хотя бы ее часть, на половине пути, между двумя лестничными пролетами, я запоздало вспомнил, что Крисс просила уточнить у Америки сколько спутников она возьмёт с собой. Я решил вернутся и добавить просьбу Крисс к уже озвученной. -Ты не видела их, Люси, — услышал я голос друга, когда остановился у двери в его комнату и собрался снова постучать, но услышал следующие слова Аспена и просто замер, — он смотрел на Иден будто знал, что она его дочь. «Будто знал, что она его дочь» — прокрутил я в голове последние слова Аспена. Он заметил Иден только когда нашел меня, а после они с Америкой неожиданно и резко ушли, будто сбегали. Не собирался же он сказать…. Я запнулся, но вспомнил, что больше никого поблизости не было. Был ли шанс, что они говорили не о ребенке Америки? Что я просто не так понял их, не то услышал, не так воспринял, но где-то внутри меня тот самый голос, который настойчиво твердил «Она могла бы быть моей» ликовал. Ему, этому самому голосу нравилась теория, что Иден была моей дочерью, даже если это влекло за собой множество проблем, остальная же часть пыталась найти разумное объяснение. — Этого не может быть, — возразила ему Люси, — Она совсем не похожа на него, только цветом глаз, но этого же мало. Америка так старалась оградить ее от всего, что связано с королевской семьёй. Он мог просто узнать в ней Америку. — Чем бы это не было, мне стало жаль его. Если бы у меня был ребенок, о котором я не знаю, я бы хотел знать, — после слов обоих не осталось сомнений, речь шла именно о той Иден и именно о моей Иден. У меня была дочь? Взрослая, уже почти девушка, такая красивая дочь… я закрыл глаза, поддавшись странному порыву, будто это могло лишить меня памяти и изменить то, что я услышал, но нет, все было таким же, у меня был ребенок, ещё один, помимо мальчиков, и я не имел о нем ни малейшего представления. Казалось меня ударили поддых, выбили из меня весь воздух и всю дурь, оставив пустым сосуд. Как так могло получится, что Америке удалось скрыть это от меня? Почему она ничего не сказала, почему не пришла ко мне? А ведь она приходила, после отбора. — Ваше Высочество, — я оторвал голову бумаг, в которых пытался утопить себя после церемонии Выбора, предательства Америки и быстрой помолвки, когда в комнату вошёл Клейман, наш дворецкий и сообщил, что встречи со мной просит мисс Сингер, — Мисс Сингер настаивает на этой встрече. Говорит, что это очень важно. Она отказывается говорить с кем-то, кроме Вас. — Пусть изложит все, что хочет сказать на бумаге, — я передал дворецкому несколько листов бумаги и ручку. Я все ещё был слишком зол и при этом боялся, что если увижу ее, то прошу все, но сколько можно? Сколько она может обманывать? Хватит, я достаточно ей верил и слишком много раз позволял ей крутить мной, как ей хотелось. Клейман вернулся спустя несколько минут. С чистыми листами и с озадаченным видом. — Мисс Сингер отказалась писать о цели своего визита. Она сказала, что не уйдет, пока Вы не уделите ей хотя бы несколько минут. — Что ж, это ее выбор, — я снова опустил голову к бумагам, борясь с желанием спуститься вниз и потребовать объяснений, чего, собственно, она и добивается, но не в этот раз. Я не собираюсь поступать так, как она того хочет, — Можете предложить ей чай, если она хочет задержатся, но не более того. Я так и не узнал почему она приходила, но что если она приходила, чтобы сказать, что ждёт ребенка? Она слишком гордая, чтобы приехать и унизить себя напрасными попытками оправдаться. Тогда меня это не смутило, сейчас я посмотрел на ситуацию иначе. Только что-то очень важное могло вернуть ее в Анджелес, слишком важное, чтобы переступить через гордость и явится во во дорец в попытках примирится, унижаясь тем самым. Я вспомнил как говорил Америке, что больше всего боюсь упустить ту самую, но я облажался вдвойне: я упустил не только ее, но и нашего ребенка. Я рассмеялся над нелепостью ситуации, ведь своими руками все разрушил, сжёг все мосты? Я хотел, чтобы больше не было больно? Да я сам напросился на боль куда сильнее, чем была тогда.Глава 2. Новость
9 марта 2019 г. в 09:36
Я не стал сразу извещать всех о том, что приехал, просто остановился у французских окон, выходивших в сад к беседке и посмотрел на свою семью. Мне тут же доложили где я могу найти их.
Мама и Крисс пили чай за столиком в беседке и выглядели настолько гармонично, что будь у меня с собой камера, я бы обязательно запечатлел этот момент, а мальчики играли в мяч неподалеку. Хорошо, что сад был достаточно большим и им было где развлечь себя.
Джейсон и Адам были погодками и оба были похожи на меня и между собой настолько, что иногда ошибочно их принимали за близнецов. Светлые волосы и карие глаза, вот вам гордость бабушки и будущее Иллеа. Оставалось только надеяться, что мне будет что оставить им, после отцовских реформ.
Кстати об отце. Отца, естественно нигде не было, да и не стоило удивляться этому. Он никогда не был любителем проводить время с семьёй. Можно сказать, он совсем не знал не только своего сына, но и своих внуков. Кроме имен, и то не редко случалось, что он путал их, называя мальчиков как ему того хотелось. Учитывая, что они почти не видели дедушку, обижались они не долго.
Все, что изменилось, так это то, что он начал терпимо относится к Крисс, после рождения Джейсона, а за ним и Адама, а до то этого не упускал лишней возможности упрекнуть ее в отсутствии наследника. Моральное давление было настолько сильным, что нервы Крисс не выдерживали его, у нее случались истерики и я всерьез опасался за ее здоровье. Поэтому рождение Джейсона стало благословением для всех.
Мой брак не был построен на любви, но за годы, прожитые с Крисс я почти убедил себя, что привязанности и уважения вполне достаточно чтобы жить счастливо и спокойно, до неожиданной встрече в галерее, до встречи с прошлым.
Америка. Она по-прежнему была прекрасна, как и двенадцать лет назад, когда уезжала домой. Естественно она изменилась, но я и не представлял, что она станет ещё красивее, заменив девичью неопытность женской властностью и уверенностью в себе. Она была холодной и неприступной и было понятно, после того, как все закончилось она не могла оставить в своем сердце даже уважение. Но смотря на нее, такую знакомую и одновременно чужую я успел обо всем что сказал и что не сделал.
Презирал ли я ее? Нет. Злился? Нет, злость прошла очень давно. Ненавидел? О Боже, нет. Я никогда бы не смог. Я сам был виноват, трижды оттолкнул ее: сначала, когда отправил домой, а потом снова и снова. Я уничтожил все пути к применению из-за собственной гордости и глупости, а потом научился жить с тем, что имел. Крисс не заслуживала мужа, который бы оплакивал потерянную любовь и лелеял бы свою обиду: на Америку, на себя, на Крисс. Пришлось отпустить все, что было до жены и все, что было кроме нее.
До сегодняшнего дня мне казалось я справился со своей задачей и был доволен тем, как жил: не вспоминая, не жалея, просто живя. Но появилась Америка, словно из-под земли, как наказание, как ангел возмездия, и мне стало тошно от самого себя. То, как мое сердце и мысли потянулись к ней, было наглядным свидетельством того, что я ошибался, обманывая не только свою семью, что было совсем недостойно состоявшегося мужчины: мужа и отца, но и самого себя.
Крисс заметила меня и приветливо помахала мне рукой, подзывая к себе. Она совсем не догадывалась о чем я думал и тут же накатила очередная волна стыда. Хороший муж не думает о других, смотря на жену, хороший муж не боится думать о ком-то ещё, не потому, что не справится, а потому, что ему и не за чем. Хороший муж никогда бы не стал обманывать свою жену. Я хорошим не был.
Я прошел в сад и первым делом обнял сыновей, которые весь день были только на попечении гувернеров. Они скучали, и я старался воспитывать их иначе, чем это делал в свое время отец. В отличие от меня они знали, что за их спиной стоит их папа и это давало свои плоды, они росли увереннее меня, смелее, любознательные. Мальчики были всем, что мне было нужно, из-за них я никогда не жалел, что все так сложилось именно так. Из-за них я готов и дальше убеждать себя, что люблю их мать.
«Иден Браун» — всплыл в памяти голос одной девочки, которую я встретил каких-то полтора часа назад, такой яркой и непосредственной, такой живой. Ещё до того, как я узнал кто она, только взглянув на нее я вспомнил свою упущенную любовь, ведь она была так на нее похожа, словно привет из прошлого.
А ведь она могла бы быть моей дочерью. Когда я мечтал о нашей с Америкой семье я всегда воображал дочь похожую на Америку, такую как Иден. И дочь была, у Америки, но от другого мужчины.
«Она могла быть моей» — в висках билась мысль, словно удар по нервным окончаниям. Говорил ли я только об Иден, красивой юной леди, светлой и чистой, как родниковая вода? Или боль в висках была наказанием, подтверждением обвинения, которое Америка не высказала? Была ли она мелочной? Нет, определенно нет, но воспоминания, от которых я отгородился, оглушали меня.
— Что-то случилось? — обеспокоенно спросила Крисс. А что я мог ответить: прости, дорогая, я встретил Америку и понял, что не забыл ее. Вместо этого я сказал то, что было приемлемее и что Крисс хотела бы услышать в такой ситуации:
— Меня задержали, — Крисс кивнула и стала делится новостями, которые успела узнать, из писем, которые прочитала после возвращения из галереи.
— Ты ведь помнишь, что я никак не могла пригласить к нам испанцев?
Я кивнул. Мир с этой страной пошатнулся после свадьбы Николетты и их наследника. Испания между союзами выбрала родину своей новой принцессы, а Николетта была весьма экстравагантной личностью.
После того, как я выбрал Крисс, она в весьма откровенной форме объявила, что ни о каком мире между Иллеа и Италией не может быть и речи, она даже объяснила почему: Италия не хотела иметь ничего общего с той Иллеа, которую все знали и знают и сейчас, но готовы были дать шанс, они видели в Америке ту, которая могла бы многое изменить, но она уехала домой, а за ней уехали и итальянцы, забрав с собой торговое соглашение, которое уже собирались подписать.
Сейчас, как королева Испании, она была все такой же эксцентричной, как и двенадцать лет назад, такой же непреклонной, но имела уже куда большее влияние на мировой арене.
— Они согласились, — удивился я, позабыв о всех своих внутренних дилеммах, и посмотрев на жену не увидел в ней огромной радости, она скорее была озадачена и оскорблена, но не говорила об этом. Возможно пока, — Они прислали письмо твоей маме. Они нанесут нам официальный визит, но с одним условием. Я даже не знаю, как нам это устроить. После стольких лет, не думаю, что она согласится…
— Каким условием? — спросил я, внимательнее смотря на Крисс, не помню, чтобы она была такой растерянной. Что такого потребовала Николетта, чтобы ввести ее в такое состояние? Хотя я знаю, что, Николетта не была бы сама собой, если бы не проявила ослиное упрямство, даже в том, что настойчиво игнорировала Крисс, при том, что ко всей семье относилась с вежливым безразличием, разве что кроме мамы.
— Она хочет видеть Америку. Чтобы мы пригласили ее на прием. Но где нам ее искать? В Каролине она больше не живёт. Я посылаю каждой год пригласительные на годовщину окончания отбора, но они все остаются без ответа. Она будто растворилась.
В отличии от Крисс меня никогда не удивляло нежелание Америки возвращаться во дворец. Только с течением времени ко мне пришло понимание, что предали не меня, точнее не только меня, а я. Я бы тоже не хотел после такого видеть, как себя, так и Крисс, но вот моя жена все ещё не осознала этого. Чем больше проходило времени, тем настойчивее она уверяла себя, что Отбор был игрой.
Сегодняшняя встреча только доказала это. Америка была слишком холодной и неприступной. Не думаю, что есть хотя бы один малейший шанс убедить ее посетить прием. Даже если из-за этого Иллеа понесет убытки. Не думаю, что Америку это волновало бы больше того, что ей предстоит вернутся в стены дворца. Она всегда была слишком гордой, а с гордостью договорится сложнее всего.
— Я уверен, Аспен знает где ее можно найти. Они ведь друзья, — осознание этого пришло не так быстро и было болезненным, но теперь не мешает общаться с гвардейцем и после нескольких ситуаций, когда он спас мне жизнь, мы смогли даже подружится. Правда с одной оговоркой: тема Америки — табу, — Но вряд ли это нам поможет.
— Конечно, поможет, — обрадовавшись, воскликнула Крисс, на миг потеряв самообладание, если бы ей удалось наладить связь с Испанией, она бы, возможно, заслужила одобрение отца, но я бы не рассчитывал на это, — Америка же не может столько лет расстраиваться из-за того, что ты выбрал не ее. У нее совершенно точно давно уже своя семья: муж, дети.
Казалось Крисс убеждала больше саму себя, чем меня или маму, но вспомнив карие глаза такой похожей на Америку девочки я мысленно согласился с женой. У Америки была своя жизнь и было бы глупо предполагать, что ей было до кого-то из нас дело.
— Не вижу причин ей ….
— Она не сможет отказать нам если это будет официальное приглашение, — просияла Крисс и мне не хотелось ей этого говорить сейчас, но в духе по крайней мере прежней Америки проигнорировать приглашение в любом виде. Я уже пожалел, что напомнил об Аспене, но потом задумался: хотел ли я действительно лишить себя шанса снова увидеть Америку? Именно это, только желание всего лишь увидеть ещё раз Америку, заставило меня промолчать и сдержать в себе слова отказа от попыток использовать ее в качестве приманки Испанской королевы, — У меня осталось несколько пригласительных на Рождественский бал. Будем превосходно если обе согласятся его посетить.
— В таком случае мне стоит узнать у Аспена сможет ли он передать Америке приглашение.
— Подожди, я заполню пригласительные, а потом отправлю те, что предназначены для испанской четы, — довольно улыбнулась Крисс и тут же поспешила обратно во дворец, будто боялась, если задержится хотя бы на несколько минут, ничего не получится.
Когда за Крис с шумом закрылись французские окна, мама внимательно посмотрела на меня и я не мог понять, о чем говорилось выражение ее лица: была ли она огорчена, а может она просто пыталась что-то понять. Энтузиазма Крисс она не разделяла.
— Ты правда готов нарушить покой бедной девочки, только чтобы угодить своей жене и отцу? — с осуждением ответила мама, в отличии от отца она не так легко приняла мой выбор. Она не раз говорила мне, что я допустил большую ошибку.
Даже после церемонии Выбора она настаивала, чтобы я поехал за Америкой. Когда я спросил почему она так хочет, чтобы я помирился с Америкой, она ответила просто:«Потому, что ты любишь ее, — и ещё короче, но почему-то вдруг тише, — как и она».
Это вовсе не значит, что она не любила своих внуков и невестку. В ее сердце было слишком много места, оно было достаточно большим, чтобы вместить всех, даже девушку, которую я полюбил, но не выбрал.
— Нам нужен этот мир, — ответил я, закрывшись, чтобы никто не понял, даже она, что это последнее, о чем я сейчас думаю.
— Если это все, почему ты такой встревоженный? — мама не хотела уколоть меня, но я в очередной раз убедился, что она смотрит на меня, а не слушает, что я говорю.
— Я просто устал, — отмахнулся я и мама приняла это. Просто как нежелание поддерживать эту тему.
— Папа, папа, — неловкий разговор прервали мальчики, подбежавшие ко мне, — Поиграй с нами.
Жизнь во дворце была такой же уединённой, как и прежде, но так как теперь наша семья стала больше, она стала проще. У Джейсона всегда рядом был Адам, а при любой возможности я старался составить им компанию, прекрасно зная, что во дворце не так много мест, где можно развлечься ребенку.
Я снял пиджак и галстук, оставшись в одной рубашке, положил их на скамью беседки и пошел за мальчуганами. Время проведенное с ними было подобно глотку свободы, отвлекающей от рутины государственных обязанностей, которых значительно прибавилось в последнее время. Отец переложил часть своих, как ему казалось незначительных полномочий, а сам занялся войнами, которые сам же и развязал.
— Папа, пасуй, — крикнул Адам и я мысленно отложил стопку писем на потом.
Я проиграл, но был этому только рад, счастье на лицах мальчиков было тем положительным зарядом, в котором я нуждался. Мы закончили как раз к возвращению Крисс, которая протянула мне, конверт, после того как я отдышался от игры.
— Я не стала ограничивать Америку в количестве спутников, которых она может привести с собой, но попроси Аспена узнать сколько будет человек, чтобы я все смогла распланировать, — Крисс говорила так, будто Америка уже согласилась, я просто промолчал, не став с ней спорить.
— Отправь пригласительные Николетте только тогда, когда мы получим ответ, — попросил я, надевая пиджак и забирая конверт, добавив про себя: «если получим».