fucking perverts.

Честно — Россия совсем не рад, что поехал с отцом. Солнце слепит глаза маленькой страны, он раздраженно скалится и закрывает уши, чтобы не слышать счастливые визги братьев и сестры. Нет, ну, конечно, хорошо, что они всей семьей выбрались куда-то, но могли сходить в то же кино, нет? Однако отец упрямый и не поведет их на какой-нибудь недавно вышедший фильм, а заставит стоять в миллиардной очереди и умирать от пронзающей жары. Естественно, другого и ожидать нельзя. У пепельноволосого нервы сдают в тот момент, когда на его ботинок наступает и отдавливает детскую ногу, какой-то жирный мужик и зажимает между собой и отцом своим жиром. Мальчонка раздосадованно закатывает глаза, пытаясь отодвинуться от этого уебка, но только усугубляет положение и сильнее прижимается к замеревшему Союзу. Жизнь слишком несправедлива, думает мальчишка, ощущая, как в его затылок тяжело дышит жирдяй. Его передергивает от отвращения. Красноволосый мужчина с зачесанными назад волосами изумленно смотрит на сына и тот, поняв, что установил зрительный контакт, едва заметно кивает головой на толстого парня позади него. Советский Союз, взглянув, изнуренно вздыхает и дергает отпрыска на себя, размещая спереди. Так что теперь дышат не в шею России, а в шею СССР, который, кажется, тоже уже умер от распирающего его напряжения и неловкости. Единственный момент, который рассмешил Российскую Федерацию, он спешит отвернуться и спрятать мягкую ухмылку в рукаве свитера. Но вот коммунисту совершенно не смешно, старший кидает опустошенный взгляд на мальчика, замечая на устах ехидную улыбку. — Ну и что в этой ситуации тебя рассмешило? — спрашивает устало опекун, когда они наконец покупают злополучные билеты, идут к ожидающим их около аттракционов, странам и кареглазый мужчина вкладывает в маленькие руки по одному желтому билетику. — Да так, ничего, — буркает быстро Россия, сжав в конечности маленькую бумажку, пристально разглядывает незамысловатые узоры на ней, словно что-то увидел. Но как же невовремя мальчишка с янтарными глазами вспоминает растерянное лицо отца, потому что сразу прыскает со смеху, вводя в недоумение родственников. — Ты меня поражаешь, — выдыхает Союз, устремляя полный смятения и недовольства от того, что сын не хочет признаваться, на ребенка, который уже пришел в себя и смущенно прокашлялся в кулак. — то ходишь с кислой миной, то смеешься непонятно от чего. Не заболел случаем? — красноволосый подозрительно щурит карие глаза, но больше не пристает к наследнику, решив, что раз рассказывать не хочет — допрашивать не станет. Может, сам потом проболтается. — Я просто хочу домой. — бормочет мальчуган, складывая руки на груди, он отводит глаза кислотного цвета в другую сторону. Коммунист закатывает глаза и подходит к кассе, чтобы заплатить за развлечение. Дети пока забираются в кабинку, чтобы прокатиться на колесе обозрения. Получается так, что Россия остается в ней наедине с СССР (у). Неловко. Кажется, не ему одному некомфортно, потому что краем глаза замечает, как Советский Союз ерзает и пытается начать разговор. — Как дела в школе? — единственное, что может придумать мужчина в данный момент. — М-м… Это сложный вопрос, — Россия, вообще-то, не хотел о ней и о проблемах, связанных с учебным заведением, думать, но видимо, отец не понимает таких простых вещей, раз спрашивает о подобном. — если ты об учебе, то все более или менее в порядке. По крайней мере, двоек пока что нет, — Союз негодующе поднимает левую бровь, а правую заламывает домиком. — да и с общением все замечательно, у меня есть друзья. — мальчишка решает умолчать о том, что не так давно его изнасиловал собственный учитель, а потом чуть не избил Америка в туалете. Потому что тогда бы у отца точно случился инфаркт, что России не нужно от слова совсем. Но ведь он даже не соврал, точнее соврал, но это не считается. С Германией и Эстонией Федерация же хорошо общается, а другого отцу знать и не нужно, наверное. — Что-то ты от меня скрываешь, — сощурив глаза, говорит коммунист и складывает ногу на ногу. — но пытать я тебя не буду. Вижу, ты сам пока не готов рассказать мне об этом. — красноволосый машет рукой, мол, проехали и отворачивается к окну, стукаясь виском о стекло. Почему-то русскому становится совсем тревожно.