(Не) сломанные

Судорожно вздрогнув от сковавшего спину спазма, Ольга испуганно распахнула свои свинцовые веки. Спёртый больничный воздух, белые стены, пустой коридор, тусклое освещение… Мгновенно вспомнив события вчерашнего дня, девушка бросила сосредоточенный взгляд на циферблат наручных часов. Шесть двадцать. Временно отключившийся от внешнего мира серб, дремал по правую от брюнетки сторону, расположившись в ближайшем к двери в реанимацию углу, на двух стульях. Скорее всего, Павла подкосила нешуточная усталость. Она [Ольга] прекрасно помнила его категоричное видение данной ситуации со стороны, то бишь упорное и несколько неуместное геройство. Однако, на данный момент, для самого же серба, все сложившиеся обстоятельства, были во благо. Бесшумно поднявшись на ноги, Ольга слегка поправила волосы, и крепко сжимая в ладонях свою сумочку, отправилась в противоположное крыло коридора – на поиски дамской комнаты. Ей было просто жизненно необходимо умыться прохладной водой, а также взять в автомате «свежею» минералку. - Простите, вы, кажется, Ольга?.. – окликнул шефиню донельзя звонкий, но низкий голос, когда она уже возвращалась обратно. - Да, меня зовут Ольга, – брюнетка невесомо кивнула, припоминая, что напротив неё стоит дежурная медсестра. – Как там София?.. Есть ли какие-то изменения? - Пока, к сожалению, или к счастью – как знать, все показатели на прежнем уровне. К половине восьмого придёт проводивший операцию врач, и тогда вы лучше с ним, более подробно, поговорите на эту тему. А сейчас, я хотела уточнить, есть ли у Софии родственники. Родители, братья, сёстры, тёти, дяди… - У неё только отец. Больше никого. Он проживает в Санкт-Петербурге. - Вы с ним созванивались? Он знает, что дочь в больнице? - Нет… – Ольгу осенило: прошли почти сутки, а она ни разу за это время не подумала о том, что Ян Вячеславович, наверняка, сходил (и скорее всего – сходит) с ума от невозможности связаться с дочерью. И её [Ольги] личный номер мужчина не знает, в связи с недавней сменой сим-карты… - В таком случае, если у вас есть возможность, свяжитесь с ним в самое ближайшее время. Или, если для вас это напряжено, то оставьте контакты, я могу позвонить сама и разъяснить ситуацию, – женщина в белом халате слегка пожала плечами. В её десятилетней практике бывали разные случаи, и удивить, столь матёрого работника муниципальной больницы, крайне сложно, теми или иными жизненными обстоятельствами. - Я позвоню, – наконец, шефиня нарушила воцарившуюся минутную паузу. – Я думаю, что он приедет, как только сможет… Понимающе кивнув, медсестра целенаправленно отправилась по своим служебным делам, оставив лишь невесомый шлейф от резковатого древесного аромата духов. Ольга же, решила ни секунды не медлить, а потому, бросив мимолётный взгляд на по-прежнему спящего в дальнем углу серба, выудила из кармана пиджака сотовый. * POV София: «Мне казалось, что я – словно не я. Этакое противоречивое чувство, и состояние, будто попадаешь в непроницаемый вакуум, из которого выбраться невозможно. Меня резко бросало то в холод, то в жар. То становилось относительно комфортно, и, кажется, в такие короткие периоды, я слышала некое щебетание птиц; то насквозь начинала пробивать дрожь, и дышать, попросту, не предоставлялось возможности. А ещё, я ничего не помнила из своего прошлого. Вообще ничего. Моя память была «пустой». Только тяжесть на сердце не проходила, и все эти резкие перепады, включающие в себя физический дискомфорт, не давали мне на чём-то одном сосредоточиться… А потом широкая белая туманная полоса вдали, и я, идя босиком по приятному мягкому газону, хочу как бы туда войти. Резкий толчок, холод, жуткий озноб и частое прерывистое дыхание… - Отлично! Задышала сама. Убираем кислородную маску, – отдалённо, сквозь непонятные шорохи, касаются моего слуха слова, и… память возвращается, словно огромный снежный комок, а также всё моё тело начинает лихорадить, в прямом смысле этого слова. - Прекрасно – организм сумел справиться. Быстро внутривенно глюкозу и амикацин. Чувствую холод в районе нижней части живота, который выделяется на общем фоне особенно «ярко». Голова мутная, веки слиплись между собой, ровно, как и ресницы спутались… Но остатки сил всё-таки есть. Ровно, как и неутолимое желание разлепить между собой ужасно сухие губы, а также открыть глаза. - Где я?.. – голоса нет совсем. Шёпот и тот как бы ни мой. Белый свет, продолжительные шорохи вокруг, какая-то возня, холод… - Не волнуйтесь, – чья-то относительно тёплая ладонь гладит меня по голове, и только лишь огромная лампа, которая «смотрит» на меня сверху, наводит на верную мысль – я в больнице. И… Я перед «отключкой» хотела сделать аборт… Низ живота, холод… - Что случилось? – кое-как сглатываю. Не то чтобы больно физически, но… некомфортно. Я не узнаю себя, моё тело не слушается… - Вам сделали операцию. Всё уже хорошо. Постарайтесь не думать сейчас ни о чём – вашему организму нужен покой и отдых. - А где мой мобильный? Сколько я была без сознания?! – мысли о папе и о том, что я могла довольно-таки долгое время не выходить с ним на связь, берут верх над всем, что меня тревожила тремя секундами ранее. Я даже предприняла жалкую попытку подняться, но низ живота тут же пронзила жгучая боль, заставляя меня поморщиться и вернуться в исходное положение. – Мне нужно сообщить близким, что я жива… - Не переживайте – ваши близкие в курсе. Дежурили здесь, под дверью, всю ночь, вопреки всем советам и протестам… Сейчас вам поставят капельницу, и если вы пообещаете, лежать спокойно, не делая резких движений, то я разрешу к вам пройти ненадолго вашим близким. Обещаете?.. - Да, – в знак согласия закрываю, а затем открываю, глаза, мысленно молясь лишь о том, чтобы за дверью не было Михаила. Потому что от его вида, мне может стать только хуже. Причём хуже в разы… - Тогда мы с вами договорились, – мужчина в белом халате пристально прислушиваться к моему пульсирующему запястью, а я, по-прежнему, ничего не понимая, в большинстве своём, на пару секунд устало прикрываю свинцовые веки. Пока ясно лишь одно – я жива. И сложно сказать, хорошо это или плохо…»