***
Проводя привычные обеды в компании друзей, Юнги неспешно жуёт мясо, пока Хосок во всех красках рассказывает о месте, куда они с Тэхёном собираются поехать летом. Говорит много, громко, будто был там вчера и теперь делится впечатлениями. Ким за столом отсутствует, пообещав привести с собой друга. Уже прошло минут десять обеда, а Тэхёна всё нет, а ведь раньше прибегал чуть ли не раньше Хосока с Юнги, занимая столик и выбирая самое лучшее из имеющейся еды. Юнги слушает друга вполуха, не заинтересованный темой, расслабленно орудуя палочками и ложкой, перекладывая мясо из одной стороны тарелки в другую, выбирая, что ему стоит съесть сейчас, а что оставить на «вкусненькое». — …Там, кстати говоря, есть своя зона для… — Хосок прерывается, заметив вошедшего в столовую Тэхёна с каким-то симпатичным пареньком. Паренёк, что вообще с натяжкой, кажется шире плечистого Тэхёна и ничем не уступает тому в росте. Улыбается на реплики Тэ, что-то говорит в ответ и обращает внимание на их столик, почему-то сразу меняясь в лице. Хосок недоумевает, но решает разобраться позже, воскликнув для Юнги: — Тэхён идёт с другом! Юнги тут же отложил приборы, повернувшись вполоборота к двери и так и застыв, во все глаза смотря на юношу, что шёл возле Тэхёна… Мин сматернулся, но только мысленно, закаменев от страха и неизвестности, пока ребята приближались к ним. Юнги даже порадовался, что обычно они садятся подальше от входа, и пока те дойдут, можно прийти в себя и сбежать. Он даже облокачивается рукой об скамейку, готовый в любой момент подорваться с места и бежать в неизвестном направлении, но расстояние к знакомому незнакомцу всё меньше, улыбка Тэхёна всё шире, и тёмные глаза устремлены прямо на Юнги. Кажется, будто его затягивает в чёрную дыру. Без возможности на спасение и свет, она звенит где-то в ушах, зияет впереди, утаскивая всё глубже и глубже. Тэхён усаживается, к огорчению Юнги, возле своего парня, указывая второму сесть подле ошарашенного Мина. Юнги напрягается, невольно отодвигаясь дальше и перекладывая портфель между ним и Куки, стараясь не смотреть в его сторону, но отчётливо ощущая чужой взгляд на себе. — Это Чонгук, — Тэхён указывает на друга, не замечая вздрогнувшего возле него Мина, и представляет ребят дальше, кивая головой в сторону каждого. — А это Хосок, мой парень, и Юнги-хён. — Приятно познакомиться, Хосок-хён, Юнги, — Чонгук намеренно не добавляет к имени Мина уважительную приставку, намекая на то, что они уже не на том уровне, чтобы соблюдать формальности. Хосок улыбается в ответ, пожимая большую ладонь нового знакомого, и ожидающе смотрит на Юнги, что весь побелел, вцепившись в стол мёртвой хваткой, не понимая такой реакции друга. Юнги понимает, что выдаёт себя, поэтому лишь кивает в ответ, не в силах вымолвить хоть слово, и косится на бёдра сидящего рядом парня, сопоставляя по памяти с давно привычными накачанными бёдрами Кролика. Смотрит и понимает, что это не обман зрения, а жестокая реальность, где тот, от кого он убежал, сидит рядом и миролюбиво улыбается его друзьям, о чём-то переговариваясь. Мин пытается сфокусироваться, но слова проходят сквозь него, не воспринимаясь под натиском знакомого голоса и тембра, от которого мурашки по спине проходятся маршем. — Юнги, ты должен ему обед, — улыбается Хосок, стукнув друга под столом ногой, приводя в чувства спустя несколько минут висящей на его лице надписи «error». Шуга, опомнившись, не может вымолвить и слова от сухости во рту, тянется к стакану с кофе и осушает крепкую жидкость, пока Хосок берёт ситуацию в свои руки и отправляет Тэ с Чонгуком выбрать поесть. — Что не так, Юнги? — шипит на него Хосок, когда ребята отходят от стола. Нагибается ближе, чтобы никто не услышал направленной только на одного человека реплики, и слышит сиплым полушёпотом в ответ: — Это Кролик. — Блядь! — Хосок падает на скамью, откидывая голову назад и грязно выругиваясь, что несколько соседних столиков на них оборачиваются, не привыкшие к такому потоку мата от добродушного Чон Хосока. — Намекаешь на то, что Тэхён всё подстроил? Но он не мог, он же… — Я не думаю, что Тэ причастен, но исключать не стоит. Я не знаю, что делать, честно. Пытался исчезнуть для него, а вот как получилось… — убито произнёс Мин, завалившись на стол и накрывая голову рукой. — Вам стоит поговорить с ним, — предлагает, задумавшись, Хосок. Не гнать же им паренька в шею?! Вокруг полно людей, да и если Тэхён здесь не причём, то такое отношение к его другу расстроит, а тем более, узнай он, что Чонгук тот самый Кролик с сайта, может возненавидеть его, потеряв единственного друга на своём потоке. — Стоит, но… Я не могу даже находиться рядом с ним. Я не привык, что он… Чонгук. — Он так смотрел на тебя, что я даже не знаю, о чём он думает. Мы оставим вас наедине, он должен начать разговор первым. Юнги резко поднял голову с застывшим на лице ужасом, но Хосок поспешил успокоить, что наедине за столиком, в окружении сотни людей. Выдохнув, Мин бросил обеспокоенный взгляд в сторону возвращающихся ребят, чувствуя себя более спокойно после того, как поделился переживаниями с Хосоком. Стоило ребятам вновь занять свои места, Хосок вернулся к прежним расспросам, спрашивая об учёбе и интересах, плавно перейдя к личному, деликатно интересуясь, какой пол Чонгуку нравится и какой тип. — Мне нравятся миниатюрные юноши. Такие, как Юнги. Чонгук вновь опускает формальность, получая замечание от Тэхёна, и спешит исправиться, ненароком прикоснувшись к локтю Шуги. Юнги делает вид, что не заметил, а остальные оставили это действие простой случайностью, что на деле было способом вывести Юнги на эмоции. Мин продолжает есть, запихивая в себя оставшееся мясо и с полным ртом жуя, чтобы все за столом видели, что ему не до разговоров, нападая на еду, что уже не лезла, как за спасение. Набив рот до такой степени, что стало сложно жевать, Юнги поперхнулся, когда почувствовал навязчивое прикосновение к колену, что стало подыматься выше по бедру, жестами прося у Хосока воды. Чон захлопотал, вручая Юнги полный стакан с апельсиновым соком, и тот жадно присосался, пока не смог откашляться и прожевать оставшееся мясо. — Пошли, сходим за напитками, — стал выпихивать Тэхёна из-за стола Хосок, быстро хватая того за руку и отходя подальше к автоматам с напитками, наигранно долго выбирая между спрайтом и колой, хотя прекрасно знает, что возьмёт первое, как и всегда до этого. — Ты что, блядь, творишь?! — еле слышно вопит Юнги на наглого Гука, скидывая его руку с себя и демонстративно выдвигая руки вперёд, чтобы тот держался подальше. — Юнги, — Чонгук, наконец, может в полной мере распробовать имя старшего, говорит его медлительно и томно, улыбаясь краешками губ, и ловит выставленные руки за запястья, опуская вниз и наклоняясь ближе, чтобы сократить расстояние и почувствовать любимый запах. — Почему ты удалил профиль? Вернее… почему не сказал мне о том, что собираешься его удалять? Чонгук не злится, нет, ему лишь немного обидно от того, что ему ничего не сказали. Одно дело, удали Юнги профиль, чтобы избавиться от остальных прилипал и отдаться Гуку всецело, но он сделал это молча, будто в отместку за что-то. — Почему не сказал? Ты в своём уме вообще?! Водил меня за нос, игрался, а теперь спрашиваешь, почему ничего не сказал? — Что ты имеешь в виду? — Гук заметно теряет напор, улыбка сползает с лица, уступая место серьёзности и непониманию. — Ты знал моё имя… С самого начала знал, так ведь? — замечая недоумение на лице визави, Юнги ухмыляется. — В последний раз ты произнёс его, скорее всего, даже не осознав этого. Чонгук резко отпускает руки Юнги и отсаживается дальше, виновато опуская голову и коря себя за то, что не сказал всего сразу. Он нерешительный дурак, что погряз в потрясающем Юнги, и винит себя за то, что за все их встречи не решился сказать, что он не просто аноним с сайта, а друг Тэхёна, знающий Мина уже больше года. — Прости, я… Ещё при первой встрече я хотел открыться, но ты так упёрто требовал анонимности, что я не решился. А после… Было поздно? Мы стали ближе, ты стал открытей, я не мог позволить себе потерять тебя. — Почему? — Потому что я… — Чонгук запинается, прикусывая язык от досады. И как сказать, чтобы звучать более искренним? — Я Чон Чонгук, друг Тэхёна, который поддерживал его порывы стать с тобой ближе, а после и сам не заметил, как влюбился. Юнги, ты потрясающий! Красивый, дерзкий, временами нежный и очень сексуальный, умный и целеустремлённый, талантливый и упорный, верный и заботливый. Я не мог позволить себе просто подойти и познакомиться, мне не хватало решимости, которой у Тэ полно, а после он начал встречаться с Хосоком, и я не терял надежды сблизиться с тобой, каждый день с нетерпением ожидая, когда Тэхён начнёт рассказывать про тебя, чтобы узнать хоть что-то о тебе, что не дано другим. А когда он сказал, что Хосок заставил тебя зарегистрироваться на сайте знакомств, тут же поспешил сделать это сам, нашёл тебя, а дальше ты и сам знаешь. Чонгук выпаливает на одном дыхании, не делая перерывов, чтобы вдохнуть воздуха, поэтому к концу монолога начал задыхаться, и голос дрогнул, став звучать тише. Юнги ошарашен, поражён. Этот мальчишка с таким блеском в глазах и сквозящим отчаянием говорит ему всё это, открывает сердце, что сил злиться просто нет. Юнги успокаивающе улыбается, прикоснувшись к руке Гука, и тот сжал губы в тонкую полоску, ожидая чего угодно — начиная от удара и заканчивая обвинениями в глупости. — Чонгук, у тебя красивые глаза, — Юнги говорит до того, как успевает понять, что он вообще несёт, и резко прикрывает рот ладонью, чтобы ненароком ещё чего не сказать лишнего, и смотрит воодушевлённо, завидев мельтешащего позади Хосока. — Не важно. Юнги возвращается к еде, и Хосок расценивает это действие, как сигнал, и подходит к столику, ставя напитки на стол. Перед Юнги ставят излюбленный кофе, Чонгуку высокий стакан с колой, а сам Чон с удовольствием открывает бутылку спрайта, пока Тэ плетётся позади, отвлёкшись на покупку сладостей. — Ну что, поговорили? — Хосок смешно щурит глаза, допытываясь, и Юнги расслабленно отвечает, неспешно жуя листья салата. — Да, всё выяснили. Он не хотел ничего дурного сделать, всё нормально. — Точно? — не верит, уставившись на Чонгука. Гук вздрагивает под грозным взглядом, в панике закивав. Тэхён не предупреждал его, что Хосок такой, в его понимании он всея доброта и забота, и уж о том, что может делать такие взгляды и говорить ледяным голосом — даже не догадывался. — Тогда ладненько. Я сказал Тэхёну, так что не злись на него, если пропишет парочку тумаков. Чонгук кивает, соглашаясь. Он ведь виноват, заслуживает, не может же быть так, чтобы его так просто простили и приняли.***
Чонгук не ошибается, когда не верит в прощение, ведь Юнги его теперь не воспринимает как бывшего любовника, относится совершенно спокойно и на прикосновения не реагирует, лишь в некоторых случаях шипя, если они переходят черту позволенного. Хосок постоянно виснет на Юнги, болтает много и жуёт смешно. Тэхён бросает на Гука долгие взгляды, ничего о его проколе не говорит и не бьёт, продолжает общаться, как и раньше. Чонгука даже приняли в общую компанию, теперь он может каждый день проводить с Юнги, но ему этого безумно мало. Чонгук скучает по Юнги другому — открытому, пошлому, ластящемуся к нему и нетерпеливому. Теперь всего этого нет, будто и не было никогда, но переписка в скринах говорит о другом — свой профиль Гук тоже удалил, общаясь с Юнги теперь через мессенджер. У них больше нет того общения до поздней ночи и обсуждений прошедшей встречи, лишь пара сообщений-уточнений касательно места и времени сбора. Наедине они не остаются, что очень удручает. Чонгук хочет стать ближе, попытать удачу, в этот раз по нормальному предложив встречаться. Но нет, ему просто не дают возможности на это. «Я хочу с тобой поговорить, Юнги. Наедине», — пишет Чонгук вечером, сдавшись. Ему нужен Юнги, нужен так сильно, что передвигаться трудно без него и не радует совершенно ничего. «Пожалуйста, Юнги. Я больше так не могу!» — добавляет вскоре, когда не следует ответа, пусть сообщение и числится прочитанным. — «Дай мне шанс, я исправлюсь. Не буду больше ничего скрывать, но я не могу без тебя». «Юнги, пожалуйста». Юнги так и не отвечает, прочитав каждое из сообщений.***
Чонгуку приходится хитрить. В последний раз, клянётся он, выпрашивая адрес Юнги у Хосока, даже не рассчитывая получить положительный ответ, но Чон удивляет, присылая домашний адрес, код от двери и желая удачи с просьбой больше не расстраивать Юнги и сделать его счастливым. Гук рассыпается в благодарностях, обещаниях и клятвах, срываясь к указанному адресу и уже через двадцать минут езды оставляя мотоцикл под окнами многоэтажки, трясущимися руками вводя код от парадной двери и чуть ли не взлетая по многочисленным ступенькам. Чонгук переполнен эмоциями и ожиданиями, надеждами и ноткой отчаяния. Ему без Юнги сложно. Чонгук помнит каждое слово, сказанное Мином, каждую эмоцию на красивом лице и прогибы. Обнажённое тело всё ещё мельтешит перед глазами. Кто-то скажет, что он зависим от его тела, но ведь это не так. Чонгук стал зависимым ещё до того, как его увидел, как впервые прикоснулся… Он влюбился сходу, ещё по словам Тэхёна, а осознал это, когда увидел Юнги в столовой ещё год назад. Светловолосого, язвительного, переругивающегося с Хосоком, а после жадно пьющего лимонад через трубочку, мило сложив розовые губы при этом. С тех пор Чонгук Юнги сильно, необузданно, желанно. Нажимая на дверной звонок, слыша его сигнал за плотной преградой в виде двери, Чонгук подрагивает, осознавая, что всего в нескольких шагах от него находится центр его вселенной. Нервно теребит край футболки, рассматривая носы коричневых тимберлендов, покрывается крупной дрожью, когда слышит шарканье обуви по ту сторону и слегка отходит в сторону, чтобы стоять вне видимости глазка и поближе к дверной ручке. Не может вытерпеть секунды, которые Юнги требуются, чтобы открыть дверь, и сразу же обвивает того руками, прижимая к себе тощее тело. — Кто… — Юнги осекается, прекрасно узнавая запах, исходящий от ночного гостя, и с силой пихает в грудь, высвобождаясь. — Откуда у тебя мой адрес?! — шипит полушёпотом, вспоминая о времени и ворчливых соседях, но закрыть перед Чонгуком дверь не даёт странное чувство внутри, что вновь начинает возникать, как бы он не глушил его и намертво не забивал в потайных частях души. Сердце стучит, как бешеное, один запах парфюма Чонгука заставляет отключать мозг и действовать так, как желает само тело, а оно желает Чон Чонгука, Кролика — не важно, ведь это один человек, с одним лицом, голосом и намерениями. — Хосок-хён дал, — сдаёт своего спасителя, пробираясь в квартиру и запирая на замок, моментально пропадая. В помещении пахнет Юнги — это чувствуется во всём, и Гук с радостью обнюхает каждую вещь, а ещё лучше хозяина квартиры, что стоит в растянутой донельзя белой футболке и коротких шортах, что еле выглядывают из-под подола футболки, на ногах смешные тапки. Чонгук разглядывает каждый сантиметр тела, замечает в некоторых местах просвет, задумываясь о том, это пот или Юнги только из душа, напялив одежду, наскоро вытеревшись. Юнги кривит губы, но ничего не говорит. Указывает рукой на тумбочку, где стоит обувь, и проходит вглубь квартиры. Чонгук чуть ли не пищит, сбрасывая ботинки и ставя в указанное место, направляясь за Юнги. Мин вернулся к прерванному занятию — мытью посуды, и Гук понимает, что ошибся в теориях, умиляясь домашнему образу любимого человека. Он его таким видит впервые: расслабленного, занятого домашними хлопотами, в розовых резиновых перчатках и такой одежде. На одном из стульев висит фартук, на плите кастрюля с чем-то кипящим и порезанные овощи на дощечке. Чонгук улыбается, не в силах сдерживаться, подходит ближе к Юнги и обнимает со спины, целуя невпопад в шею. — Прекрати. — Юнги, я очень соскучился, — шепчет в загривок, зарываясь в приятно пахнущие тёмные волосы, коснуться которых хотел так давно. — Мы виделись днём. — Не за общением, — отрицает, сцепляя руки ещё сильнее, не обращая внимания на попадающую на них воду, пока Юнги продолжает мыть посуду. — Я не могу без тебя. Понимаю, что заслужил, скрыв от тебя важное, но и ты меня пойми — я влюбился и боялся потерять единственный шанс быть с тобой. За эти дни испытал себя сполна, но больше не выдержу быть в стороне. Ты так холоден ко мне, и это понятно, но я хочу исправиться. — Я не холоден с тобой, — выключает воду Мин и снимает перчатки, откидывая на столешницу. — Я просто пытался забыть о том, что было. Но не получилось, — усмехается, выворачиваясь из объятий и смотря в глаза. — Ты мне признался тогда, и я всё думал, как поступить лучше, никого не обидеть… Советовался с Хосоком, спрашивал о тебе у Тэхёна, присматривался все эти дни… И я не смог решить, что лучше, — Юнги смотрит прямо в тёмные глаза и, кажется, теряет себя. — Окей, и я признаю, что ты мне тоже нравишься, даже слишком, но… Забудем о том, что мы спали «анонимно», если ты хочешь отношений, я хочу знать о тебе как можно больше. — То есть, ты согласен со мной встречаться? — не верит Гук. — Если ты предлагаешь, то да. — Предлагаю! — расплывается в улыбке Чонгук, подхватывая Юнги на руки и усаживая на столешницу, обвивая руками за поясницу и всматриваясь в лисьи глаза. — Я люблю тебя, Юнги. — Хён, попрошу! — наигранно возмущается Юнги, начав смеяться с выражения лица Чонгука, что уже и забыл о том, что нужно добавлять обращение, к чему уже даже Тэхён с Хосоком смирились, больше не поправляя. — Я хочу кушать, хён, — из кастрюли аппетитно пахнет, и Гук вспоминает, что с обеда ничего не ел, а сейчас есть отличная возможность попробовать блюда Юнги. — Тогда сними меня на пол и дай приготовить, я ещё не закончил. Чонгук медлит, перемещая руки на шею Мина и слегка наклоняя к себе, чтобы поцеловать в тонкие мягкие губы, что с ума сводят своим приятным розовым оттенком. Гук слишком хорошо помнит, какими они становятся красными и соблазнительными после долгих поцелуев, поэтому не останавливается, пока губы не начинают покалывать, и нехотя отстраняется, спуская на пол покрасневшего Шугу. Юнги кормит Чонгука, который съедает почти всё сам, хотя приготовленного Мину хватило бы на неделю, и шипит, когда Гук просит ещё. — Такими темпами ты и меня съешь заодно! В следующий раз будешь покупать продукты за свой счёт, — возмущается Юнги, вырываясь из объятий, в которые Чонгук вновь его втянул. — Если ты позволишь, то я бы не против, — понижает голос и говорит на ухо Чонгук, прикусывая мочку в намёке, и Юнги краснеет, переставая вырываться, обмякая в сильных руках. — Ладно, — сдаётся Юнги. Он и сам хочет, руки Чонгука всё так же действуют очень соблазнительно, он и рад был отдаться ещё когда Гук на столешницу усадил. — Где у тебя спальня? — Чонгук подхватывает Юнги на руки, расположив ладони на ягодицах, и улыбается в тёмные волосы обвившего его за шею старшего.***
— Хён, я хочу тебя. Так сильно хочу, что не могу сдержаться, — Чонгук подошёл к кровати ближе, полным похоти и восхищения взглядом рассматривая распластанного на бордовых простынях Юнги, тёмные волосы которого очень гармонично контрастировали с алебастровой кожей. Руки Юнги затекли от неудобного положения, но высвободиться никак не получалось: кожаные наручники крепко сдавливали запястья, не давая и возможности избавиться от оков. Прохладный воздух из приоткрытой форточки гулял по обнажённому телу, заставляя поджимать пальцы на ногах и сводить колени вместе. — Не скрывай своё тело, хён, ты же знаешь, как оно мне нравится, — приятный голос тихой мелодией скручивал внутренности, вызывал панику и желание выбраться отсюда как можно скорее, но как бы Юнги не пытался, юноша перед ним был сильнее физически, ловко предотвращая все потуги избежать прикосновений, получая своё раз за разом с ещё большим желанием, чем до этого. Чонгук любил его нежно и долго, желанно и пылко, что Юнги забывался в любовнике с каждым днём всё сильнее. Отношения медленно продвигались: каждодневные свидания и прогулки, мороженое и сладости, секс и страсть. Ещё в тот день, когда Чонгук ворвался в его квартиру, Юнги отдался ему, все последующие разы отрывая от себя кусочек за кусочком и отдавая Гуку, что любовно целовал их и берёг, как самое ценное сокровище. Берёг и бережёт, не в силах оторваться от желанного и любимого, одаривая Юнги дорогими подарками и покупая кучу одежды и игрушек, которые Мин сперва выкидывал и сопротивлялся принимать, а после послушно щеголял перед Чонгуком в одних кружевных трусиках и чулках на подтяжках. Чонгук открыл свою извращённую сторону, и Юнги соврёт, если не признает, что ему это даже нравится. Давнее предложение Хосока о покупке сексуального белья теперь имело место быть, когда Чонгук предложил съехаться, а Юнги не смог отказать. Всевозможные чулки с рюшами и без, с бантами и различными рисунками — Юнги согласился примерить всё, ходя по квартире в коротеньких шортиках и футболке Гука, часто добавляя в образ чокер или тонкий ошейник. Юнги видел, как это ломает Чонгука, поэтому баловал таким зрелищем изредка — раз в неделю или реже, — а после ходил с больной задницей, засосами и синяками по всему телу. Чонгук зверел, видя заигрывания Юнги, с каждым разом пробуя всё новые способы «наказаний» за свои страдания, ведь касаться ему было нельзя. Юнги в откровенном виде готовил и убирал валяющиеся по гостиной подушки, которые Гук сметал на пол и брал прямо на полу или диване, не удосуживаясь перейти в спальню, или вообще на кухне, опробовав обеденный стол, столешницу и барные стулья. Со временем не осталось ни одной мебели в квартире, где бы они не предавались любви. Юнги каждый раз ждал очередного раза, чтобы до сорванного голоса и кровавых полос на спине Гука, что позволял любимому любые вредительства и шалости, но готов был приковать и отшлёпать, если тот позволял себе выйти из квартиры с чокером на шее. В этот раз Юнги действовал наверняка, направившись в университет с ошейником, и, кроме подколов Хосока, получил убийственный взгляд Чонгука в обеденный перерыв, а после наказание дома. Шуга специально выбрал пятницу, когда у него занятия только до обеда, а у Чонгука вечерняя смена, поэтому остался днём безнаказанным. Они даже парой фраз не обменялись, лишь встретились взглядами, когда Юнги с Хосоком провожали Тэхёна к корпусу, и реакция Чонгука говорила за себя — вечером Юнги ждёт новая порция извращений во вкусе Гука. И вот теперь Юнги лежит прикованный наручниками к кровати, из одежды только чёрные чулки на завязках и тот самый ошейник на шее. Чонгук оставил его одного, перед этим пообещав что-то весёлое, и убежал из квартиры. Юнги уже начал думать, что это и есть наказание, но вскоре тот вернулся с покупками, сходу скидывая с себя джинсовую куртку и футболку, надевая на Мина ободок с кошачьими ушками с тёмным мехом и вытаскивая из пакета такой же хвост с пробкой. — Тебе очень идёт этот цвет с ушками. Котик Шуга, скажи «мяу», — просит Чонгук с блеском в глазах, откладывая хвост в сторону и прикасаясь кончиками пальцев к пухленькому животу — откормил Мина, теперь он мягкий и ещё более восхитительный. Юнги краснеет, но неловко выговаривает просьбу, знает, что это сейчас он смущается, а после будет бесстыдно просить вбиваться сильнее и брать его грубо. — Сегодня ты будешь моим котиком, это твоё наказание. Чонгук не договаривает основную мысль и назначение хвоста, и Юнги после секса смотрит на него ошарашено из-за просьбы ходить весь оставшийся день в том виде, что есть сейчас, и с хвостом-пробкой, строго-настрого запретив принимать душ и избавляться от спермы, который Гук его наполнил ранее. Делать нечего, Юнги соглашается, а через час срывает голос уже на кухне, ведь Чонгук не выдерживает вида обнажённого парня, что специально шлёпает себя по заднице с недавними синяками от пальцев Гука, и ходит, покачивая бёдрами и играя с мягким хвостом и застёжкой на ошейнике, как настоящий кот с заинтересовавшей его необычной вещицей.