От ядовитого света резало глаза, Гоголь, щурясь, прикрыл лицо рукой. Вокруг него всюду вилось и подпрыгивало пламя, но почему-то жара не было совсем. Слух заполнен гулом и воем сотен нечеловеческих голосов. Огонь поднимался выше роста Николая Васильевича и видно не было ничего, кроме бесконечного желто-алого дрожания. Когда глаза немного привыкли, и Гоголь смог опустить руку, перед ним начал прорисовываться высокий черный силуэт. Ульрих вышел, кажется, прямо из пламени.
― Адское пламя глаза слепит – не увидишь. Бесы рогатые воют – не услышишь… ― эхом прозвучал в голове писателя голос Рихтера.
Внезапно огонь исчез, всё разом стихло. Они стояли посреди ночного кладбища. Ульрих усмехнулся.
― Я знаю кто ты. Тёмный…
Очередной сон. Гоголь сел в постели и шумно выдохнул.
День выдался ясный. Солнце, хотя и почти не грело, светило ярко.
Ева осторожно провела пальцами по белой конской гриве. Лошадь звали Снежкой, она, и правда, была очень спокойной и терпеливой. Сначала Ева боялась просто подойти слишком близко, но, держась за рукав Тесака, таки собралась с духом и даже погладила Снежку. Правда на то, чтобы решиться забраться на лошадь, времени понадобилось значительно больше. Тесак находился в похожем положении, только он боялся самой Евы. Глупо, но так и было – боялся встретиться взглядом, случайно коснуться, сказать что-то лишнее. Когда девушка попросила помочь ей забраться в седло, парень совсем растерялся, руки у него дрожали от волнения, и заикался он раза в два чаще обычного.
Настя прогуливалась неподалеку – присматривала. Она уже знала о затее Гоголя искать в лесу закопанные останки, и убедительно попросила писателя заняться этим в момент отвлечения Евы Сергеевны, тайком от неё, хотя девушка и хотела присутствовать. И, казалось бы, всё хорошо, да только Настя не учла, что, направляясь в лес, бесстрашные исследователи могут проходить совсем неподалеку.
― Николай Васильевич! ― позвала Ева, издали заметив писателя.
Гоголь остановился, как и четверо его спутников: Бомгарт, Яким, Федя и пёс Буян. Настя недовольно закатила глаза, скрестив руки на груди.
― Помогите спуститься… ― Ева протянула руки Тесаку.
― А…ага… ― тот поспешно придержал девушку, и на мгновение она очутилась близко-близко, аж голова закружилась.
― Спасибо. Я сейчас… - Ева коротко улыбнулась и поспешила навстречу Гоголю.
Когда вся делегация вошла в лес, Буян заметно насторожился, стал принюхиваться и навострил забавно опущенные уши. Но никто не обратил на встревоженность пса внимания – много живности в лесу, вот и волнуется.
Впереди шли Гоголь и Ева, за ними Настя и Бомгарт. Яким с Федькой несли по лопате. Позади всех понуро брел Тесак, ведя под узды Снежку, которая, как и пёс, выглядела испуганной, то и дело останавливалась и упиралась.
― Николай Васильевич, а что же господин Рихтер? Вы сказали, что за ним наблюдать будем, - Напомнила Ева.
― Будем, ― согласился Гоголь, посмотрев на девушку. ― Только без Вас, я же говорил. Это будет опасно, а особенно с Вашими помутнениями…
― А с Вашими? ― не сводя взгляд с собеседника спросила девушка.
Николай Васильевич не успел ответить – Буян резко побежал вперёд, и Федька окликнул его. Остановился пёс у того самого пня и, обнюхав землю, принялся разрывать её лапами в одном месте.
― Вот прямо там он и закопан… Где Буян роет… ― сообщил Федя.
Копать долго не пришлось. Осмотрев останки, доктор заключил, что в земле они, действительно, пролежали около полугода. Ева стояла с Настей в стороне, хотя девушке было ужасно интересно взглянуть на находку.
― И всё так просто… ― выдохнул Гоголь.
― Ну просто-непросто, а полиция здешняя не управилась… ― заметил Яким.
― Надо бы похоронить его как полагается… ― проговорил Тесак, испуганно глянув на останки Наума.
Буян потянул носом воздух, замер, напряженно глядя куда-то в сторону, поводил ушами и с лаем бросился дальше в лес.
― Стой! ― Федька побежал за псом. ― Буян! Ко мне!
Голос быстро отдалился, затем резко сорвался на короткий вскрик, заставив всех вздрогнуть и испуганно переглянуться.
― Федя! ― громко позвала Ева, сделав пару шагов в сторону, куда умчался парень.
Николай Васильевич метнулся туда, откуда донесся крик, Ева побежала следом.
― Ева Сергеевна! Вы то… Постойте! ― Настя поспешила за своей барыней.
Федька стоял, как вкопанный, он нервно оглянулся, услышав шаги за спиной. Гоголь остановился немного позади.
― Что здесь… ― только и смог произнести он и спешно отвел глаза, чувствуя, как к горлу подступает тошнота.
Едва разглядев кровавый пейзаж, Ева замедлила шаг, но как-то неосознанно, по инерции продолжала идти. Остановилась лишь поравнявшись с Гоголем.
― Ева Сергеевна, Вам лучше… ― Николай Васильевич не договорил.
Закатив глаза, девушка лишилась чувств. Гоголь и подбежавший Тесак успели подхватить её под руки.
― Что тут произошло? ― Николай Васильевич коротко глянул на Федьку.
― М…может медведь… Или волки…
Вновь разбросанные ошметки плоти и шкуры, обломки костей, облепленные мухами.
Всю дорогу обратно, Настя встревоженно заглядывала в лицо своей барыни и всё спрашивала, как она себя чувствует. Федька крепко держал Буяна за ошейник – пёс вел себя уже спокойнее.
― Дернул же черт опять сюда сунуться… ― ворчал Яким. ― Приехать не успели, уже снова Нечисть, мертвяки. Беды одни, что за место такое… ― он подбросил на плече мешок, в котором брякнули останки Наума, будто соглашаясь.
― Вы уверены, что это нападение диких животных? ― спросил Гоголь, обращаясь к Бомгарту.
― Совершенно уверен, ― соврал Леопольд Леопольдович, покосившись на Настю.
― Но с чего бы домашняя овечка вдруг побежала одна в лес?
― Мало ли… Отбилась, испугалась чего-то… ― пожал плечами доктор.
***
Закусив кончик языка от старания, Порфирий Матвеевич выводил на листе бумаги контур коровы. Он всегда считал себя несостоявшимся художником и загубленным талантом. Когда дверь околотка открылась, Порфирий Матвеевич поспешно спрятал рисунок и, приняв наиболее серьезный вид, поднял глаза на вошедших.
― Это опять вы!? Что вам нужно!? Только не говорите, что кто-то ещё пропал! Я же ясно сказал больше не ходить к тому треклятому пню! ― он стукнул кулаком по столу.
― Никто не пропал, ― негромко ответил Гоголь. ― Даже наоборот…
Вместе с ним в участок вошли Федя, Бомгарт и Яким.
― В каком смысле? ― Порфирий Матвеевич недоуменно вскинул брови.
Яким демонстративно опустил мешок на письменный стол. Брезгливо глядя то на посетителей, то на мешок, Порфирий Матвеевич отклонился назад на стуле.
― Что это?
― Полгода назад в Диканьке пропал человек, ― продолжил Гоголь. ― Нам потребовался день, чтобы выяснить что с ним произошло… И Вы бы много времени не потратили… ― заметив, что его собеседник занервничал, Николай Васильевич почувствовал себя увереннее. ― Почему Вы тогда ничего не предприняли? Не пытались ничего выяснить…
Снаружи у окна крутилась Ева, прислушиваясь, и стараясь незаметно заглянуть внутрь.
― Ева Сергеевна, ну что Вы егозите. Николай Васильевич потом сам всё расскажет… ― Настя хотела поскорее увести барыню в её комнату на постоялом дворе – от греха подальше, хватит с неё беспокойства на сегодня.
Но Ева не слушала. Тесак рядом переминался с ноги на ногу, он чувствовал себя полнейшим ничтожеством и отчаянно не знал, как теперь вернуть внимание девушки.
Минут через десять, когда разговор был окончен, Ева поспешила к двери.
― Николай Васильевич, ну что там? Что сказали?
Гоголь жестом показал, что надо отойти немного дальше.
― Сказал не лезть в это дело и не нагонять на местных панику. Если спросят, где нашли останки – отвечать, что на болоте…
― Говорю же Вам, ему денег дали, чтобы тогда ничего не разбирали… ― перебил Федя.
― Да он и без взятки, кажется, не шибко работать рвется, ― заметил Яким.
― И что же теперь? ― спросила Ева, не сводя глаз с Гоголя. ― Вы считаете, что это, действительно, была месть Наума? И всё?
― Я пока не уверен… ― покачал головой Николай Васильевич. ― Мне отчего-то кажется, что господин Рихтер всё-таки имеет какое-то отношение к этому…
― Вы же не пойдёте через лес один, после того, что… ― Ева невольно поежилась, вспомнив, что осталось от разорванного в лесу животного. ― Что мы там видели…
― Вы правы, ― согласился Гоголь. ― Это было бы слишком опасно…
― Николай Васильевич, ― снова вмешался Федя. ― Я могу с Вами пойти. У меня и ружьё есть… Только вот завтра, сегодня никак не могу… ― после этих слов, парень мельком взглянул на Еву и коротко улыбнулся.
― Завтра, ― Николай Васильевич кивнул.
***
Вместе с останками Наума, кажется, нашелся ответ на один вопрос… Или же, наоборот, стало на один вопрос больше. Неужели месть не упокоенной души может быть такой? А что, если Рихтер был прав – никакого летающего чудовища не было, и всё это просто плод воображения… Или свидетели на самом деле и есть виновники исчезновения? Могли ли они убить Ефима, чтобы отомстить за Наума? Имеет ли, вообще, к этому какое-то отношение видение с усадьбой Данишевских? Гоголю казалось, что от такого количество вопросов и предположений голова вот-вот расколется, и сон, как назло, не шел. Ещё и эта разорванная овечка в лесу… Почему-то совсем не верилось, что её растерзали волки или ещё какое-то дикое животное…
Осторожно приоткрылась дверь в комнату, и Николай Васильевич настороженно приподнял голову с подушки. Увидев Якима, он сел в постели.
― Что случилось?
― Ева Сергеевна пропала…
― Как? ― глаза Гоголя испуганно расширились.
― Может сбежала, ― Яким пожал плечами. ― У кого спрашивали – никто не видал…
Откинув одеяло, Николай Васильевич встал и спешно начал одеваться.
