Живая душа.

— Их так и не нашли? — хмуро поинтересовался СССР у России, делая глоток чёрного горячего кофе. — Нет. Дома не объявлялись, у других стран тоже замечены не были. — Значит, точно они. Осталось всего ничего: найти их, — мрачно пошутил Союз и нервно хохотнул. — Они обязательно появятся на собрании стран, — устало вздохнул Германия. — Да, но оно только через три дня, — заметил Рос. — Есть ли у доходяги шанс продержаться и выжить за эти дни? — коммунист сжал кулаки от бессилия. — Он мал, но есть. Надеюсь, — задумчиво ответил ему сын, — Зная пендоса, могу поспорить, что сначала он будет мстить, так просто он не даст Рейху умереть. Я даже не знаю, что хуже: умереть, не дождавшись спасения или терпеть пытки, ожидая это самое спасение, — пробормотал Россия. — Он не ждёт спасения, — в голосе СССР перемешались отчаянье и восхищение, — Он привык полагаться только на себя. — Да, но твою помощь он ведь принял? — справедливо отметил немец. — А у него был выбор? — саркастично поинтересовался Союз.       Германия хотел что-то ответить, но не успел. За дверью, ведущей в гостиную, что-то или кто-то упал, что-то разбилось. Все напряглись, а коммунист потянулся к поясу, на котором висел теперь уже точно заряженный пистолет. Снова послышался грохот, а после тихое недовольное шипение и приглушённый ржач, услышав который все расслабились, а на лице России расползлась довольная улыбка. Прижав палец к губам, призывая своих собеседников к молчанию, парень очень тихо, не совершая лишних движений и не издавая шума, подошёл к двери, за которой теперь было довольно тихо и лишь изредка доносились странные шорохи. Взявшись за ручку двери, Рос резко дёрнул её, открывая. А в кухню со слаженным воплем ввалились Украина, Беларусь и Казахстан. Их встреча с землёй ознаменовалась отборным матом от парней, тихим «Ой» от девушки и громким смехом от России. — И давно вы тут? — скрестив руки на груди, строго вопросил СССР, губы которого, тем не менее, расползались в насмешливой улыбке, а из груди рвался смех. — Недавно пришли, — буркнул Украина, поднимаясь и помогая встать сестре. — Много слышали? — ехидно поинтересовался Рос, вернувшись на своё место. — Почти всё, — смущённо кашлянул Казахстан. — Мы хотим помочь вам спасти дядю Рейха! — выпалила Беларусь. — Нет, это опасно и не обсуждается, — отрезал Союз. — Много от вас пользы будет… — покосился на своих непутёвых родственников Россия. — Да уж побольше, чем от тебя, — огрызнулся Украина. — Что вякнул, Укроп? — прищурился его брат. Поспорить с братом — самое то для разрядки, как считал русский. — Не называй меня так! — возмутился украинец. Их споры никогда не приводили ни к чему серьёзному, это, скорее, особенность их отношений. Поэтому парень с радостью втянулся в перепалку. — А то что? — заржал Россия и, встав, подошёл к брату. — Парни… — вздохнул Казахстан и пошёл разнимать их. — Они никогда не повзрослеют… — пробормотал коммунист, а после рявкнул: — Успокоились! Разошлись по углам! Все трое! — Батя!.. — в один голос возмутили Россия и Украина. — Живо! Шагом марш! — А я-то за что?! — обиделся казах. — За компанию, — довольно оскалился СССР, — Вон, третий угол свободен. На счёт три вы все должны стоять по углам. Один… Два…       Бросая на отца отнюдь не дружелюбные взгляды, все трое быстро разошлись по свободным углам, бурча что-то про то, что уже не маленькие.       А со стороны за происходящим наблюдали Беларусь и Германия. И если для девушки это было привычной с самого детства картиной, которая совершенно её не удивляла, скорее, даже веселила, то вот для немца это было чем-то странным и сложным для понимания. Такие сильные и гордые сыновья коммуниста сейчас стояли в углах, подобно маленьким нашкодившим детям… А глядя на их обиженные лица, он не мог сдержать смех, который вскоре перешёл в истерический хохот.Теперь внимание присутствующих было приковано к явно неадекватному сыну Рейха.       А когда он более менее успокоился и, буркнув короткое «Простите», спрятал лицо в ладонях, заговорила Беларусь: — Пап, мы хотим тебе помочь. — Я сказал — нет! Это опасно. — Да что опасного? С тобой? Шутишь? — возмутилась девушка. — Так, мне пора, — поняв, что назревает семейный скандал, Германия поднялся с кресла. — Куда? — не понял Россия. — Домой. У меня работы много… — Вот уж нет! — русский отошёл от угла. — Вернулся обратно! — скомандовал его отец, глянув на вскинувшегося Украину, готового последовать за братом.       Скривившись, парень шагнул обратно, бросив на отца обиженный взгляд. А после вновь серьёзно посмотрел на немца. — Твоего отца похитили, возможно, на тебя тоже нападут. Тут тебе сейчас безопасней всего, к нам они не полезут. Несколько дней тебе лучше переждать тут…       Между парнями завязался спор. Беларусь тем временем тоже возобновила их с отцом спор. От нечего делать Украина и Казахстан тоже начали болтать через всю комнату. Семейная идиллия.

***

      Хриплый смех наполнил маленькую камеру. От него веяло безумием, походил он скорее на истерический. Бывший фюрер позволил себе скатиться до банальной истерики. Какой позор… Его смех прервался столь же резко, как и начался. Сначала раздался звук рассекающей воздух плети, а после она встретилась с грудью пленника. Смех сменился тихим стоном — на крик сил не осталось.       Он тут уже три дня. Да, Рейх считал. Отвлекаясь на счёт, он перестаёт обращать внимание на боль. Чего с ним только не сделали за эти несчастные три дня… Его резали, поливали кислотой, прикладывали раскалённое железо, ломали и дробили кости, засовывали иголки под ногти, били плетью и посыпали свежие раны солью. США не соврал, они действительно хороши в пытках. Немцу не давали и часу, чтобы перевести дух. Одни уходили, а через несколько минут приходили другие. На его теле не осталось живого места, он обзавёлся новыми шрамами и ранами. Но эти твари не позволяли умереть своему пленнику, своей любимой игрушке. Замечая, что немец теряет сознание, они оказывали ему медицинскую помощь, самый минимум, чтобы он не сдох. А через некоторое время возобновляли свою любимую «игру».       А ещё он научился ненавидеть. По-настоящему, каждой клеточкой своего тела, каждой частичкой души. Как же он их ненавидел… Как никого и никогда раньше. За свою боль, за боль своих друзей, чьи крики доносились до него каждый день. Но немца палачи ненавидели ещё больше.       Нацист начал подозревать в происходящем СССР. Ведь Великобритания, Франция и США были его союзниками, они вместе одолели его, Рейха. Что, если Союз знает обо всём? Что, если он лишь втёрся в доверие, чтобы ослабить бдительность немца? Рейх всеми силами гнал эти мысли прочь, он не хотел в это верить, но они появлялись всё чаще.       Ведь он ждал. Правда ждал. Что дверь откроется, войдёт СССР и вытащит его отсюда. Впервые в жизни, на несколько долгих минут, он позволил себе поверить в то, что на кого-то можно положиться, что кто-то поможет ему. Но этого не случилось.       Действовать пришлось самому. После пытки с иглами он смог спрятать одну незаметно для США. А когда он остался один, попытался вскрыть ею кандалы. Да вот только работает это только в кино и книгах, в жизни же всё иначе. Игла сломалась. Его последний шанс на спасение сломался.       Дверь открывалась, заходили всё новые палачи. Лица сменяли друг друга, словно калейдоскоп. Сколько людей его ненавидели… Но самыми частыми гостями были США и Великобритания. Их пытки были самыми болезненными. Францию Рейх тоже видел, но лишь мельком. Француз не любил пытки, поэтому держался всегда в стороне. А вот Великобритании и Америке казалось мало просто пытать. О нет, они любили ещё и беседовать с немцем. Беседы, к слову, разнообразием не отличались. — Не смотри на меня так, словно я мучаю невинного ребёнка, это твоя прерогатива, — говорил Америка, покрепче перехватывая орудие пыток. — Да, мне приносили величайшее удовольствие убийства детей, — рычал в ответ фриц, — Заставлять копать ямы, а потом спихивать их туда и закапывать заживо! Или убивать у них на глазах их матерей! Их крики и плач были музыкой для моих ушей!       И каждый раз он вдвойне получал за это. Но всегда в ответ на это он смеялся. Полубезумно и истерично, но смеялся. Это злило его палачей.       И продолжалось эта агония, замкнутый круг боли, пока через несколько дней где-то снаружи не громыхнул взрыв. Мимо двери в камеру пробежали взволнованные люди, что-то обсуждая и крича, а в камеру влетел напуганный и бледный Великобритания, с пистолетом в руках.