Ave Omnissiah!

Робаут Жиллиман терзал себя тяжёлыми мыслями, уединившись в своих покоях. Прошло много времени с тех пор, как он погрузился в стазис, но для него это время пролетело мгновением и весь империум за время его отсутствия превратился в ужасное государство. Тень былого величия и былой славы, былых надежд и стремлений. Глубоко религиозное государство, медленно разлагающееся… Впрочем, не будь он примархом, Робаут сохранял оптимизм. Медленно прохаживаясь, он разговаривал сам с собой и с портретом своего отца на гобеленах. Изредка встречался со всеми, кто пришёл его спасать – с Селестиной, с Велизарием Коулом, с серыми рыцарями, инквизитором Грейфакс, и последний из его визитёров – таинственная фигура Сервия Крейца. Сервий вошёл в покои примарха, столь же огромные, как и их обладатель, и присвистнул: – Ну у тебя тут прямо музей! Красотища то какая… – Сервий Крейц, верно? – Собственной Персоной, – Сервий имел вид лихой. На вид – не старый мужчина, с чёрными длинными волосами, не достающими до плеч, обычным телосложением, с запоминающимся лицом и в простом, утилитарном костюме, дизайн которого восходил к костюмам периода тёмной эры. На поясе его висели несколько фляжек с изображением аквилы… – Проходи, – Робаут повёл рукой, – садись, выпей чего-нибудь. Слышал, ты любишь выпить? – Да, но у меня выпивка всегда своя, – сервий улыбнулся и похлопал по фляжкам, – на все случаи жизни. Итак, судя по тому, что ты заперся в комнате – тебе нужно прийти в себя. Я тебя понимаю – хоть я отсутствовал всего шестьдесят лет, но уже всё сильно изменилось, – Сервий вздохнул, – что скажешь об империуме? – Всё сильно изменилось, – осторожно и дипломатично сказал Робаут, так, чтобы собеседник мог понять это по-своему. – Сильно – это не то слово. Тут творится форменный бардак, идолопоклонничество, разложение и деменция в критической стадии, – сервий заложил руки за спину и прошёлся вдоль огромного гобелена, на котором изображались славные битвы ультрамаринов и большущий портрет Императора, – впрочем, если посмотреть на это с другой стороны – всё не так уж и плохо. – Да? Я в этом более чем уверен, надежда есть всегда, – согласился Робаут, – ты занял пост главы техножрецов, и насколько я слышал от наших техножрецов – они считают тебя воплощением Омнисии? – Да, считают, – согласился Сервий. Он не повёлся на уловки Робаута, который пусть и неосознанно, но слегка льстил собеседнику, провоцируя его на разговорчивость, – не безосновательно, хотя я точно не знаю, так это или нет. Я говорил об императоре и империуме. Почти уверен, что проснувшись и обнаружив тот ужас, который тебя окружает, ты скорее всего был бы в депрессии. Робаут не ответил – Сервий попал в яблочко. Улыбнувшись, Крейц продолжил: – На самом деле всё прошло по наилучшему для Империума сценарию. – Наилучшему? Ты посмотри на то, что творится в галактике! Я бы не назвал это наилучшим сценарием, – не сдержался Жиллиман. – А я бы назвал. Смотри, – Крейц выставил руки, – Император сидит на золотом троне, ты погрузился в глубокий стазис без перспектив в ближайшие даже не века, а тысячелетия, вернуться к жизни. Империум осиротел и потерял почву под ногами – то, что объединяло его и придавало устойчивости государству. Если бы такая личность не была найдена, то Империум прожил бы пять-десять веков с тех пор, как тебя ранили, и на этом всё, привет, новая эра раздора. Эклезиархия придумала гениальный, на мой взгляд, ход – объявили императора богом человечества, убедили всех в том, что Император всё видит и всё слышит, защищает и так далее. Пусть это и шло против убеждений самого повелителя человечества, но это помогло. Если нет реального императора, то пусть будет выдуманный образ бога, который активно всем насаждается. Ход сработал – человечество сплотилось, Империум сумел прожить много тысячелетий… – Но как прожить, – не согласился Робаут. – Согласен, – кивнул Крейц, – то, что происходит, идолопоклонничество, фанатизм, деградация – неизбежные последствия. Однако, это приемлемая цена за сохранение Империума. Империум пережил много страшных катастроф, и только благодаря Эклезиархии и насаждаемой ими вере в Императора. Робаут задумался – всё вроде бы логично. С другой стороны, он видел ситуацию под своим углом, со стороны своего прошлого. Понять, почему вышло так, а не иначе… – Хорус обвинил отца в том, что тот жаждет божественности, – вздохнул Жиллиман, глядя на портрет оного на гобелене, – он бы сейчас мог позлорадствовать. – Глупцы. И Хорус, и так называемые боги хаоса, и Император, – Крейц тоже скосил взгляд, – Бог это нечто за пределами вашего понимания. И бог сам решает, кем ему быть – никто не сможет стать богом по своему желанию или просто что-то сделав. Бог выше времени, и даже выше вселенной. Он был до начала времён и будет после. Богу не нужна вера, не нужны души людей и не нужны их молитвы. Люди могут хотеть стать теми, кто в их понимании является богом – в этом нет ничего странного. Люди называют богами тех, чья природа и могущество за пределами их понимания. Для какого-нибудь дикаря космодесантник – это уже бог. – Ты говоришь так, будто знаешь это, – Жиллиман прищурился, – что заставляет тебя так рассуждать о богах? – О боге, Робаут. Он один. Мне приходилось встречать творение бога в материальном мире. Все самые могущественные технологии древних, которых эльдары почитают как богов, выглядят на их фоне словно примитивные инструменты дикарей. Бог решил быть мной, – Сервий загадочно улыбнулся, – не я решил стать богом, он решил смотреть на мир моими глазами и быть частью меня. Сделал ли он то же самое с Императором… Не знаю. Не исключаю, ведь в основе золотого трона лежит божественная технология, и вполне возможно, крошечный кусочек божественной искры слился с Императором, став его частью. – Получается, есть основания считать его Богом, – Задумался Робаут вслух. – Да. Мы с ним разные – божественная искра, так я называю его, лишь малой частью слился с Императором. Вся остальная искра решила быть со мной. Ладно, давай пока оставим рассуждения о природе божественного, – Сервий сел в огромное кресло, одно из многих кресел в покоях примарха, ноги его свисали, и он почувствовал себя маленьким пятилетним малышом, потому что соотношение габаритов интерьера примарха и Крейца было именно таким. Сервий устроился вместе с ногами в глубине кресла и улыбнулся, отхлебнув глоточек своего самогона, чтобы смочить горло. – Прошло много времени, – Грустно заметил Робаут, – скажи мне, что происходит на Марсе? Я разговаривал с Велизарием, но он тоже сильно изменился за это время, и прямые простые ответы от него получить сложно. – К сожалению, детально я сказать не могу, – развёл Сервий руками, – видишь ли, я сам шестьдесят лет лазил по божественной пирамиде и изучал её, поэтому сам только узнаю, что было за время моего отсутствия. Они разбили четыре моих флагмана, пали мои друзья из Астартес, полностью уничтожен орден сороритас, который мне служил, добрая половина моего полка гвардии, в котором я служил и числюсь до сих пор, уничтожена. А это были ребята, которые устроили геноцид пожирателям миров, когда мы ходили охотиться на Ангрона. – Ангрона? – Робаут оживился, – вы видели его? – Я его убил, – коротко и ёмко припечатал Сервий, – уничтожил полностью, с гарантией. Полк тогда потерял восемь человек из тысячи, во время штурма кадии пали сотни наших бойцов – это феноменально. Они разбили четыре моих, лично моих, флагмана. Глорианы-прайм, и с ними десятки линкоров и почти сотню крейсеров. – Не беспокойся, Империум восстановит твои корабли, – отмахнулся от этого Робаут. – Да хрен с ними с кораблями! – возмутился Сервий в ответ, – корабли я могу за полчаса создать буквально на пустом месте. Экипажи! Это были лично мною отобранный экипажи, лучшие люди со всей галактики. Самые матёрые пустотники в Империуме, пали во время обороны Кадии. Вот это уже тяжёлая потеря. Робаут признал правоту собеседника – найти хороших пустотников всегда было сложнее, чем найти сухопутных воинов, требовались незаурядные способности от каждого члена экипажа, грамотность и качество экипажа зачастую позволяло выжать из корабля гораздо больше, чем того ожидалось… – Люди найдутся новые, – утешил Жиллиман своего собеседника, – мне понадобятся все силы, чтобы выбить врагов из ультрамара, и силы механикус тоже. Крепость геры повреждена, тысячи боевых машин вышли из строя, и в этом я полагаюсь на вас, – он приложил руку к нагруднику брони. Сервий только заметил, что Робаут был в броне: – Если мне не изменяет мой взор, этот Иннеад схалтурил. Ну да, точно. – О чём ты? – Жиллиман был сбит с толку, ведь его пафосная речь не принесла ожидаемых результатов. – Твоя душа. Иннеад залатал её, но он не столь силён как бог, да и его сила связывает тебя с ним. Чувствуешь дискомфорт? – Да, – Примарх тут же переключился, – да, чувствую ноющую боль где-то внутри… – Всё понятно, – Сервий Крейц улыбнулся, – так, одну секундочку. На, держи, – он протянул Жиллиману флягу самогона, – они встроили в броню тауматургическое зачарование, поддерживающее твою душу целостной, и залатали её. Но нельзя просто взять и исцелить душу, на это даже Иша с трудом способна. Ты уже познакомился с нашей боженькой? – Не было возможности поговорить, – отмахнулся Примарх, – скажи мне, что это всё значит? – Выпей, потом поговорим, – Сервий ещё настойчивей протянул флягу примарху, – не боись, не отрава. Робаут Жиллиман взял из рук Крейца флягу и опрокинул всю в себя, тут же изменившись в лице, моргнул пару раз и глаза его встретились у переносицы, после чего он с грохотом рухнул на пол, прямо в той позе, в которой стоял, столбиком. Грохот как от рухнувшего посудного шкафа. Сервий выругался на орочьем, поднял примарха своими механодендритами и пошёл искать тут кровать. Найдя оную, положил Жиллимана и срезал с него броню, отбросив её куски в сторону. Жиллиман открыл глаза и осоловело посмотрел над воркующего над ним Крейца: – Чт… что эт было? – вставило не хило – он едва мог сфокусировать взгляд. А ещё эйфория, которая никак не оканчивалась. Сервий щёлкнул пальцами и выхватил из крепко сжатой руки свою фляжку: – Самогон. Я же бог-тауматург, не забыл об этом? Я могу наделять материю огромной мощью. Я зачаровал самогон псайкерским навыком уровня зета-плюс, добавил туда сложных божественных преобразований, которые изменили состав жидкости и связали с пустотой матрицами, так что… – Пояснее можно? – Робаут сел на кровати, потряс головой, – ух… вот это было мощно. Никогда в жизни не напивался. – Зря, может быть. Хотя твой организм обычное пойло не возьмёт, тут нужен особый самогончик. И как раз я такой обычно и варю. – Полегчало, – Робаут вытянул ноги, – что ты сделал с моей бронёй!? – он увидел оболомки у стены. – Сделаю тебе новую, – отмахнулся Сервий, – лучше прежней. Так, наблюдаю процесс восстановления. Я использовал временные искажения, чтобы восстановить полностью утраченные части души. Если теория верна – теперь ты снова обретёшь целостность. Механодендрит Крейца щёлкнул у него за спиной клешнёй. Жиллиман и не знал, что сказать. Сервий же, отхлебнув своего пойла сам, пояснил: – Твоя душа теперь полностью исцелена. Отдохни. * * * * Я до сих пор горевал по потерянному флагману. Гаечка унесла с собой столько еретиков, сколько целый флот за весь период своего существования, но и она не смогла переломить ход битвы при осаде Кадии. Во мне кипел гнев, гнев за то, что моя технология подвела меня, мои корабли оказались разбиты. И пусть это было в моё отсутствие – печаль сменилась гневом, желанием мести тем, кто виновен в уничтожении моих флагманов. К Хаоситам. Я вознамерился показать этим мразям, что значит идти против меня, мой гнев, как это часто бывает, стимулировал голову – я начал творить себе новый корабль. Вытаскивать его из пустоты, медленно, по кусочкам, создавая такое оружие, от которого обосрётся вся галактика и все боги хаоса вместе взятые. Но новый корабль должен быть маленьким – у меня в этот трудный час нет возможности создать гигантский корабль, слишком много нужно трудиться над Глорианой. Поэтому, создав сначала инструменты, облегчающие процесс создания, я убрал гравитацию из одной области над столицей и начал создавать в ней корабль. Яркие лучи потусторонней энергии, провалы, сочащиеся тьмой, окружили стройку и давали кораблю материю – на этот раз план в голове у меня ожил очень быстро. Корабль, который я создавал, не был похож ни на что, виденное мною ранее, ни на что, что когда-либо видела галактика. Он был угловатый, с множеством матовых и глянцевых поверхностей – основной материал – толстый керамит, на который были наложены несколько божественных матриц пустоты – он был практически неразрушим, а нематериальные сущности, вроде демонов, сгорели бы в мгновение ока, подумай они пройти сквозь броню корабля. Его вид внушал странное чувство страха и благоговения, странное чувство трепета перед невероятной сложностью этой машины. Панели на задней части корабля слегка светились – это двигатели, которые с помощью энергии пустоты могли придавать кораблю чудовищный кинетический импульс. Три слоя брони, под первым, внешним, скрывалось оружие, ради которого я целый день занимался созданием его матрицы. Желание разорвать своих врагов в клочья, обратить в ничто, было сильно, и оружие, которое я создал для корабля, было чудовищным по своей разрушительной силе – борта корабля усеивали три сотни пушек… Сам корабль длинной от носа до кормы был в триста двадцать метров. По меркам Империума – совсем кроха, большой шаттл, но не космический корабль… Злобно хихикая и запивая свой гнев очищающим самогоном, я создавал оружие одно чудовищней другого, некроны на фоне того, что может учинить мой корабль, кажутся ничтожествами. А моя мания напихивать в корабль оружие только усилилась – неизменно одно, энергетическое ядро корабля черпало невообразимые количества энергии из пустоты, позволяя крошечным с виду неопасным орудиям разрезать планеты как масло, разрывать, сдавливать, обращать в пустоту, разбирать на атомы, сжигать потоками энергии сверхмощных волкитов и выжигать всё на уровне имматериума, включая души, у кого они есть, конечно. Торпедные отсеки были по своей скорострельности похожи на тяжёлые шестиствольные болтеры, а их малюсенькие торпеды – всего два метра в длинну, могли разорвать в клочья линкор предателя. Я создавал божественный корабль, напитывая его таким количеством мощи машин, что мне самому становилось спокойно и приятно при виде этого рукотворного чудовища. Сложнейшие технологии бога позволяли кораблю обходиться самым минимальным экипажем, те технологии, что я в нём применил, ужасали даже меня – корабль не был разумен, но его системы могли практически всё – дальность их ауспексов не была ограничена ничем, скорость обработки данных просто мгновенная… Едва я только закончил корабль, как поднялся на борт. О, да, это волшебное чувство! Приказал кораблю отправить Робауту сообщение, что я пошёл гулять, и следующий – летим в космос, к армаде Альфа-Легиона!