* * *
Папа улетел через два дня после нашего приезда — его срочно вызвали на работу. Очень редко в доме были и музы — они улетали на гору Парнас, где была их Родина. С нами чаще всего оставалась Клио, которая занимала себя беседами с Королевой, Урания, которая отказывалась меня покидать, и Эвтерпа, летающая вокруг предыдущей хозяйки. За неделю я хорошо подтянула историю Греции и мифологию — крайне показательными оказались прогулки по городу и походы в музеи. Мы даже зашли в храм Аполлона, но Госпожа Хёшия осталась ждать нас на улице, отказавшись заходить внутрь. Также у меня улучшилось управление фурёку, и теперь я могла повлиять на эмоции людей через театральные маски. Накаченные фурёку они при надевании на лицо могли развеселить или же опечалить. Кроме того, я стала лучше играть на флейте. А вот с боевой частью совсем не шло. Мне не хотелось брать в руки оружие. Даже шесты. Я надеялась, что музы и Королева бросят эту идею, но Мельпомена сказала, что растворится, но научит меня элементарным навыкам обращения с оружием. В отличие от неё, Терпсихора совсем не наседала на меня, а просто учила танцевать, хотя я знала, что в своё время именно она учила Госпожу Хёшию рукопашному бою. Сама Королева ходила всю неделю мрачная, с тёмными мешками под глазами и в чёрных одеждах. Она мало говорила, изредка вставляла комментарии. За ней повсюду следовал кот, который не давал себя гладить. Я видела, что музы были обеспокоены её состоянием. И однажды подслушанный разговор только подтвердил мои предположения. — Скажи правду, Хёшия, что с тобой произошло. Не заставляй меня допытываться у Клио. — Всё в порядке, Эвтерпа, правда. — Я вижу помутнение в твоём рассудке. Сразу увидела, как пришла, но ждала, когда ты сама решишь сказать. — Ты не можешь это видеть, я уже не ваша хозяйка. Не можешь, если только не... Но дослушать мне не удалось, так как меня запалила Урания и прочитала лекцию, что подслушивать нехорошо. Было стыдно.* * *
Новый день был полностью посвящён музыке. В доме нас было трое: я, Госпожа Асакура и Эвтерпа. Так как занятия сегодня не требовали никаких шаманских усилий, остальные музы разлетелись по своим делам. Во время первого перерыва я попросила Королеву сыграть мне на рояле, но та отказалась. Я заметила, что за всю неделю она ни разу к нему не подошла, а наоборот всячески его сторонилась. Взамен она принесла мне стопку старых тетрадей с исписанными стихами страницами. — Это мои первые песни. Они слабенькие, но для начала будут в самый раз. Песни были забавные и непременно захотелось их выучить. Поблагодарив, я убежала к себе в комнату, чтобы аккуратно положить тетради в чемодан, чтобы, когда вернусь в Лондон, взяться за них. А затем мы продолжили занятия. Я играла на флейте, Эвтерпа поправляла мои пальцы, если я путала «кнопки», а наставница сидела на диване и смотрела куда-то в сторону, но едва я допускала ошибку, она щёлкала пальцами в знак того, что заметила это. На минутную мелодию приходилось примерно щелчков пятнадцать. Я была готова только их и слушать, только бы не учить музыкальную грамоту. Она мне совсем не нравилась, пусть и легко у меня шла. Тогда Королева рассказала, что тоже его не любила и чтобы хоть как-то в нём заинтересоваться, представляла ноты как тайный шифр, который знают лишь двое — она и Эвтерпа — а в процессе учения они обменивались засекреченными записками. Во время второго перерыва — это было в районе трёх часов дня — я отпросилась гулять. Мне надоело сидеть дома (папа говорил, что тем, кто рождён даузером, никогда не сидится на месте). Наставница поначалу не хотела меня отпускать одну, но я её убедила, что со мной ничего не может случиться в Греции и пообещала далеко от дома не отходить. Кроме того, я просто хотела в парк, что был за углом. В итоге меня отпустили. В парка было много детей моего возраста и младше. Они играли на детской площадке, с весёлыми криками съезжали с горки, катались на каруселях и играли в догонялки. Некоторые девочки играли в куклы на скамейках, а мальчики пилотировали пультами управления самолёты. Я очень хотела присоединиться к ребятам, но не могла: не знала языка. Тут мне по затылку пришёлся удар. Я схватилась за ушибленное место и обернулась. какой-то мальчишка кричал что-то непонятное и указывал пальцем мне в ноги. Я посмотрела вниз. Около меня лежал цветной мячик. Я его подняла. мальчик активно закивал и опять крикнул что-то. Я бросила ему мяч. Он его словил и убежал к друзьям. — Мэри! Я обернулась на голос. Но оказалось, что звали не меня, а девочку с таким же именем. Она подбежала к маме, которая поправила её хвостики. Я дотронулась до своих кос. Как же я скучаю по мамочке и по её сказкам. Если я скажу Госпоже Хёшии, что хочу домой, она ведь не обидится, да? Я шагнула к качелям, которые только что освободились, но не успела их занять, как меня опередила черноволосая девочка с разбитой коленкой и показала мне язык. — Ну и ладно, — бросила я и, гордо развернувшись, потопала прочь, пока мне не перегородили дорогу рыжая девочка в розовом платье в оборках и золотых сандалиях и русый мальчик в футболке и джинсовых шортах. — Ты из того дома, да? — спросила девочка с напором. — Что, простите? — растерялась я. — Ты живёшь в том проклятом доме за углом, я права? С синей крышей такой. Оторопев от наглости, я втянула побольше воздуха и выпалила: — Он вовсе не проклятый! Что за нелепица! И тут же осеклась. — Ты говоришь по-английски?! Девочка вскинула голову и скрестила руки на груди. — Если бы не говорила, не подошла бы к тебе. — А откуда ты знаешь, что я говорю? — Услышала, как ты сейчас сказала. Я прикусила язык. Надо же, как мне повезло, а я возмущаюсь! — Я Дита, кстати, — девочка протянула мне руку, звеня многочисленными браслетами. Я её пожала. — А это мой брат Пол. — Привет, — мальчик помахал мне. — Привет. Я Мэри. — Приятно познакомиться. Оба, и Пол, и Дита, были очень красивыми и совсем не похожими на других детей. Оба с чистыми, светлыми глазами, опрятные и с серьёзными лицами. Или же просто старались казаться старше, чем есть на самом деле. Мои одноклассники всегда любили так делать. — Ну так что, Мэри. Ты, правда, живёшь в том доме? — не унималась Дита. — Да, а что в нём такого? — нахмурилась я. Она имеет что-то против Госпожи Хёшии? — Я нет. Просто он столько лет стоял пустой. Слышала, что там призрак старой ведьмы живёт. Это так? — Конечно, нет. Что за глупость! — всплеснула я руками. — Там живёт моя наставница! — И чему она учит? — Она… — я осеклась. Что ответить? Не говорить же, что меня учат, как быть Повелительницей Муз, — занимается со мной музыкой. — Правда? На чём играешь? Пол вон тоже музыкант. Каждый день бренчит на своей арфе. — Тебе бы тоже стоило бы поучиться, Дита, — буркнул мальчик. — Ты умеешь играть на арфе? — восхищённо спросила я. — Ага, родители так решили. — А пошлите на карусель? — девочка схватила меня за запястье и потянула на качели. — Пол, ты нас катаешь! Пол, несмотря на свою худобу, оказался очень сильным мальчиком. Он раскатал нас так быстро, что я со всей мочи вцепилась в перила, чтобы не вылететь. Дита же держалась одной рукой и заразительно смеялась. И я даже прониклась её весельем. Потом она потянула нас на горку, но я затормозила, глядя на длинную юбку платья. — В ней неудобно. — А зачем ты вообще платья носишь? Это же непрактично. — Так надо, — пожала я плечами. Дита почесала подбородок, склонила голову и спросила: — А если обрезать? Что думаешь? — Как обрезать? Она извлекла из сумки через плечо ножницы и сделала несколько раз «чик-чик»: — Вот так. Я не успела даже среагировать, как девочка уже прорезала мне юбку на уровне колена. — Что ты делаешь? — Напоминаю, тебе не двести сотен лет. Ты же не бабушка, чтобы такое носить. Всё, готово. Я открыла рот, но не могла ничего произнести. Моё красивое платье, подаренное родителями на день рождения, превратилось в ничего. Дита отрезала криво, из неровного края торчали нитки. — Всё, пошли веселиться! Через некоторое время я забыла об испорченном наряде и о том, что дома меня ждёт Госпожа Хёшия. Я просто была счастлива. Мы катались с горки, играли в салки и прятки. Пол где-то раздобыл мячик, и мы его перекидывали, как горячую картошку. Я так была рада не думать об уроках, шаманах и каких-то правилах. Не нужно было помнить о воспитании. Накричалась от всей души, когда Пол сбросил меня в фонтан, а я вылезла из него мокрая.* * *
Когда вернулась домой, я уже немного обсохла, но перед встречей с Госпожой Асакурой нужно было переодеться и причесаться. Всегда элегантная Королева не оценит мой внешний вид. Я забежала в свою спальню и замерла. В комнате были двое — мужчина и женщина. — Здравствуйте, — сказала я, ошарашенно глядя на незнакомцев. Как они сюда попали? Я не закрыла дверь? — Привет, Мэри, — женщина повернула голову в мою сторону и потянулась, изгибаясь так плавно, как это умеет только кошка. Никогда и никого не видела красивее её! Я всегда считала Королеву самой красивой на свете, но эта женщина немного, но всё же симпатичнее. — Вы меня знаете? — спросила я, вглядываясь в их лица. Незваные гости мне кого-то напоминали, но я никак не могла понять кого именно. — Конечно. Я хотела спросить, но тут меня поразила возможная отгадка. — Вы родители Пола и Диты? Вы так на них похожи. Ой, — оговорилась я, — то есть они на вас. Незнакомцы переглянулись и рассмеялись. Мужчина отошёл от окна и присел передо мной на одно колено, сделав нас одинаково роста. Он был выше и крупнее моего папы. — Нет, Мэри. Мы не их родители. Мы и есть Пол, то есть Аполлон, а это, — он указал рукой на женщину, — Дита, Афродита. Что? Я не могла поверить, что бегала по парку и засаливала знаменитых божеств из греческой мифологии! Кому рассказать — не поверят! Я была неспособна пошевелиться, лишь дрожала, не зная, что делать, как поступить и что говорить. — Только в обморок не упали, — хихикнула богиня, — от чести. Я почувствовала, как у меня краснеют щёки. — Афродита, может, тебе лучше накинуть что-то на себя? — сказал Аполлон, кашлянув. Женщина поднялась с кровати и подошла к богу, обняв его шею руками. — А что, боишься не устоять, братец? — она склонила голову, и часть её шикарных волос упала ему на лицо. Мужчина небрежно сбросил их. — Мне всё равно. Я уже привык к твоим выкрутасам. Ты Мэри смущаешь. — А что ей смущаться? Мы обе девочки. Несильно отличаемся. Пусть смотрит, к чему надо стремиться, когда вырастет, — она распрямилась и, словно модель, прошлась по комнате, проводя ладонями по фигуре. Я видела, как Аполлон закатил глаза, но ничего не сказал. — Вы ведь к Госпоже Хёшии пришли? — уточнила я. Но затем захотела ударить себя по лбу: к кому же ещё? — Если бы хотели прийти к ней, то не устраивали бы весь этот цирк с переодеванием в детей, — фыркнула Афродита и запрыгнула на стол. Она забросила одну ногу на другую, вытянув носки. — К тебе мы пришли, конечно. — Но зачем вам я? Аполлон положил руку мне на голову и два раза погладил. — Нам хотелось познакомиться с тобой, посмотреть, что за девочка новая Повелительница Муз. И мы с сестрой, — он посмотрел на богиню, — остались крайне довольны. — Ага, — покровительница любви подпёрла голову рукой, поставив её на колено, — такая хорошенькая, словно кошечка. Добрая, чистая, светлая. — Лучше не найти, — добавил её брат. — Спасибо, — я поняла, что покраснела ещё сильнее. — Ты даже лучше Хёшии. Я дёрнулась. Сделала шаг назад. Замотала головой. — Нет. Это не так! Королева лучше меня во всём. Она очень красивая, добрая, умная и техники ей лучше давались, — выпалила я. — Вы ошибаетесь. — Ещё и скромная. — И не хочет обладать той силой, что ей даровали. — Не хочу! Она не моя. Тут у меня в голове щёлкнуло. Это же греческие боги. А Аполлон вообще связан с музами. Может, он сможет вернуть духов Госпоже Хёшии, снова сделать её Повелительницей Муз, а меня обычной девочкой? Он ведь могущественный. И совсем нестрашный. — То, о чём ты думаешь, невозможно, — заговорил он. — Я не смогу сделать Хёшию Повелительницей Муз снова. Это происходит добровольно или, как в твоём случае, когда заклинатель — предшественник. Я открыла рот, чтобы спросить про телепатию, но успела лишь удивлённо моргнуть. — Нет, я не читаю твои мысли, малышка, у тебя всё на лице написано, — пояснил Аполлон. И мне немного полегчало. — Но это не значит, что он никак не сможет тебе помочь, — произнесла Афродита, привлекая моё внимание. — Он сможет сделать так, что ты больше не побеспокоишь муз, они не будут безвольными куклами твоих приказов, а будут предоставлены сами себе. Эти слова прозвенели колокольчиками в моей голове. — Вы, правда, можете это сделать? — я подпрыгнула на месте и хлопнула в ладоши. — Они больше не будут моими хранителями? Нет, я их, конечно, очень люблю и уважаю, но без меня они будут счастливее. — Конечно, могу. Я же Аполлон, по сути их первый и главный Повелитель, — ответил бог. Счастью моему не было предела! Неужели я сделаю то, что не смогла сделать наставница? — Спасибо! Спасибо огромное! Я сейчас же их позову! — Стой! Аполлон схватил меня за руку, и я пискнула от боли. — Ты должна понимать, что я это сделаю только ради тебя. Ты мне очень понравилась. А не ради них. Они не заслуживают такого лучика света, как ты. Мне было безумно стыдно за свои мысли, но слушать это оказалось очень приятно. Хотелось поскорее рассказать папе, что меня похвалили такие божества. — Скажи, малышка, — неожиданно ко мне обратилась Афродита, — а почему ты решила, что мы пришли к Хёшии? — Я подумала, что Вы знакомы. — Знакомы? — богиня расхохоталась. — Конечно, знакомы. Аполлон для неё главный бог. Ой, прости, братец, — она прикрыла ладонью рот, — ты лишь второй. Первенство у её мужа. Я же с ней разговаривала лишь раз. Зато какой это был плодотворный разговор! — она обхватила себя руками и подтянула ноги, выгибая шею. — После него она провела прекрасную брачную ночь с мужем, — её голос почему-то изменился и приобрёл тяжёлое дыхание. — Эти сладостные стоны до сих пор греют мою душу, напоминая мне о моей добродетели, — женщина прикрыла глаза и закусила красные губы. — Как я жажду услышать их вновь!.. — Афродита! Тут дети! Я не совсем понимала, о чём шла речь, но судя по реакции бога, мне о таком было слышать ещё рано. — Да ладно тебе, ей это тоже предстоит. — Но через много лет! Я переводила взгляд с брата на сестру и обратно. — Ты ведь не понимаешь, о чём я говорила? — Афродита улыбнулась мне. — Я говорила о том, что твоя наставница влюблена. И сильно. — В Короля? — на всякий случай уточнила я. — В кого же ещё. В него, естественно. Она тебе не говорила? Вы же так близки. Но не настолько. Госпожа Хёшия очень добра ко мне, терпелива и заботлива. Но она никогда ничего не рассказывала мне о своих чувствах. Только уроки или забавные истории из её жизни как Повелительницы Муз. — Нет. Женщина соскользнула со стола и подошла ко мне, мягко коснулась плеча. — Ох, она, видимо, не хотела тебя расстраивать. — Расстраивать? Почему я должна расстраиваться? — Потому она не может быть с ним. Из-за тебя. Из-за меня? Почему? Я ведь ничего не делала! В глазах защипало. — Не плачь, малышка. Ты не виновата, — она обняла меня со спины и прижала к себе. — Но Вы же сами сказали, что из-за меня! — я не уже не могла сдержать слёз. Они текли по щекам и каплями падали на ковёр. — Она считает, что должна учить тебя. При этом она подавляет свои к супругу. Что меня, как богиню любви, очень огорчает. — Но это неправильно! Она не должна жертвовать собой! Кроме того, если я перестану быть Повелительницей Муз, то необходимости в обучении не будет! Они будут вместе! — Хёшия считает иначе, — сказал Аполлон, взяв меня за руки. — Она не верит в собственные чувства, — тихий шёпот богини проник внутрь меня. — И пока она не убедится в их наличии, она будут страдать. Но ты можешь ей помочь. И в подтверждение её слов мужчина кивнул. — Как? — на выдохе спросила я. — Помоги ей самой сказать о них вслух. — Я не понимаю. Аполлон крепче сжал мои ладони, что мне стало немного больно, но я стерпела, даже не пискнув. — Хёшия такой человек. Она никогда не скажет, что думает, в глаза. Она очень скрытная и искренняя только в музыке. Она верит только себе и своему искусству. Если она поёт о чём-то, то со свой душой. И если уж добиваться от неё правды, то только через песни. Ты ведь сама слышала. Тогда, в Королевстве Шаманов. Она уже пела о любви к своему Богу. Нужно всего лишь повторить это. Но с более мощным эффектом. — Но она тогда ничего не помнила, — осторожно уточнила я, вспомнив лица отца и его друзей. Они были чем-то напуганы. — Это потому что ты плохо владела своей силой. Сейчас твоим навыки значительно выросли, и ты можешь сделать так, чтобы Хёшия слышала и помнила, о чём будет петь. Не волнуйся, я тебе помогу, я же бог искусства. Я направлю тебя. Ты мне веришь? Я кивнула. — Верю. И очень хочу помочь Королеве быть счастливой. — Что мне надо делать?* * *
Когда божества объяснили мне суть техники, я была невероятно рада: она была крайне проста и не требовала от меня больших усилий. Кроме того, если что-то пойдёт не так, я могла в любой момент её прервать. Да! Но всё пройдёт хорошо. Я верила в это. На моей стороне древние духи, которые помогали Королеве. Они не причинят ей вреда. Я хотела сразу же призвать Эвтерпу и рассказать ей, но Аполлон попросил меня это не делать, а просто вселить её во флейту — он не мог посмотреть ей глаза из-за испытываемого стыда. Я всё понимала: когда я разбила в прошлом месяце мамину любимую вазу, тоже не хотела попадаться ей на глаза. Флейта излучала тепло музы. Она была внутри. «Не волнуйся», — обратилась я мысленно к Эвтерпе. «Мэри! Что ты делаешь? Выпусти меня!» — голос хранительницы лихорадочно бил в моё сознание. «Потерпи немного. Скоро всё будет хорошо». «Мэри!» — и она замолкла. — Идём? — Афродита приглашающе указал на дверь в гостиную, где, судя по времени, должна была сидеть Госпожа Хёшия. — Мне бы сначала переодеться, — тихо сказала я, трогая обрезанный подол юбки. — Это всё мелочи! Ну если тебя это так беспокоит, то ты, конечно, можешь потратить на это драгоценное время, но мы ждать не хотим. — Хорошо, идём. И мы пошли. Я первая, а боги следом за мной. Никогда прежде не испытывала такого воодушевления. И одухотворения. Королева и вправду оказалась в гостиной. Она сидела в углу дивана и читала увесистую книгу, постукивая пальцами по синему переплёту. — Ты уже вернулась? Как прогулка? — спросила женщина, не поднимая головы. — Отлично. И тут меня сковал страх. Я испугалась. Вдруг Королева не хочет никому говорить о любви? Это ведь личное. Но во всех фильмах и мультфильмах люди спокойно говорят. Даже клянутся при тысячи свидетелях в вечной любви. Это очень красиво. Мама с папой тоже часто говорят, что любят друг друга и меня. Это же правильно? — Познакомилась с кем-нибудь? — Да, — ответила, сильнее вцепившись в флейту. Уже скоро. — Хорошие ребята? — Я бы сказала божественные, — опередила меня Афродита. Госпожа Асакура резко вскинула голову и изменилась в лице. Она поднялась с дивана, уронив с колен книгу, переступила через неё и сделала два шага к нам. — Что вы здесь делаете? Меня бросило в дрожь. Я никогда не слышала такой стальной голос наставницы. — Как некрасиво, Хёшия. Мы всё-таки боги, — Афродита цокнула языком. Королева молчала и лишь делала медленные зрительные круговороты между богами и мной. Когда её взгляд зацепился за флейту, она немного качнула головой и спросила: — Зачем вы пришли? — Ради малышки, конечно, — ладонь богини легла мне на плечо вновь, но в этот раз мне почему-то захотелось её сбросить. — А теперь правду. Королева ответила так же стремительно, как Мен отражает атаки в свою сторону. — Не хами, деточка. Мы явно не те, с кем можно ссориться. И ты это знаешь. — Знаю. Поэтому просто и спрашиваю. Женщина сделала ещё три шага, выйдя за периметр дивана и журнального столика. — Так всё же: зачем вы здесь? Я заметила, как боги переглянулись. — Мы здесь, чтобы получить ответ на один вопрос. — И какой же? Я бы очень хотела, чтобы они и дальше играли в гляделки, а про меня совсем не вспоминали. Но не этому не суждено. — Мэри, прошу. Аполлон приветливо улыбнулся мне, но я не шелохнулась. Только облизнула засохнувшие губы. — Мэри, мы же договорились. Ты же хочешь ей помочь? — Не слушай его! — Мэри, не глупи. Ты просто откроешь её глаза. — Я не слепа. — Мэри! Я поднесла флейту к губам под покачивания головой Королевы. — Мэри, пожалуйста, не надо. Что бы они ни говорили: не надо. — Простите, так будет лучше, — шепнула я и приложилась к инструменту. Пространство взорвалось музыкой. Громкой и мощной. Королева схватилась за голову и сморщилась от давления. Видя, как её трясёт, я попыталась отвести флейту, но у меня не вышло: инструмент будто прирос к моим губам. — Если ты прекратишь бессмысленное сопротивление, то боли не будет, — услышала я голос Аполлона. В ответ она так злобно на него посмотрела, что на его месте я бы убежала от страха. Королева упала на колени. — Один вопрос — и ты свободна. Выпусти песню из себя. Я не знала, что Аполлон хочет узнать от Госпожи Хёшии, но решила ей помочь противостоять, сконцентрировавшись именно на вызове эмоций. Это было в моих силах. И я чувствовала, как бьющаяся в плену Эвтерпа помогает мне. — Хёшия, мне нужно знать, какое у Хао слабое место. В чём он уязвим? Где его ахиллесова пята? Что? Зачем им это вообще знать? Я видела, как мелодия приносит Королеве боль, но она была невероятно сильна духом и боролась с ней, будучи простым человеком. Я пыталась представить, что бы она сделала шаманкой, но не смогла даже вообразить. Градус моего восхищения неуклонно рос. Но тут она начала задыхаться, потянула руки к горлу. Это Афродита душила её ментальной магией, сближая перед своим лицом указательный и большой пальцы. Когда богиня сбросила заклятье, Госпожа Асакура рвано вздохнула полной грудью. — Почему не выходит? — покровительница любви и красоты раздражённо спросила у брата. — Потому что Хёшия отлично знает, как противостоять собственной технике, — произнёс Аполлон совершенно спокойно, словно это не мешало его планам. — Ну же, Хёшия, подними глазки. Если ты полагаешь, что у Мэри закончится воздух в лёгких, то расстрою тебя. Пока песня не прозвучит, девочка будет рабыней собственного инструмента. Или же пока мы не убьём её. Выбирай. А ведь он прав! Госпожа Асакура не раз повторяла, что для гипноза надо не только слышать мелодию, но и видеть глаза гипнотизера. Это секрет, который никто не знает. Как я могла забыть! Госпожа, только не смотрите на меня, молилась я. Я всё пыталась прервать технику, выпустить Эвтерпу, остановить поток фурёку — сделать что угодно, чтобы закончить все эти мучения, но ничего не выходило. Я словно сама была загипнотизирована. Или окутана чьими-то могучими чарами. — Мэри, не пытайся сбросить моё заклинание. Тебе оно не под силу, — мужчина постучал пальцами по флейте. — Хёшия. Не заставляй нас ждать. Сквозь слёзы я видела, как Королева поднимает голову и смотрит прямо на меня. И попадает в мою технику. Женщина отнимает руки от головы и на выдохе произносит:Мучайте, ломайте, наслаждайтесь пыткой, Но объятья смерти я приму с улыбкой. Правды не добьётесь, и допросы тщетны: Тайны и секреты не узнает больше никто. Лучше я умру за него.
— Ах ты… Королева даже в песне боролась. Я старалась ей помочь, уводя в нейтральную сторону мелодию.Я не предам тебя, любимый, Ты теперь моя душа...
Госпожа Асакура прижала руки к груди.Хватило мне и половины Той жизни, Что мне судьба определила. Счастье доброй сказкой мне было: Взаймы жила.
В глазах Её Величества стояли слёзы. — Мне это надоело! Говори уже! — Аполлон вскинул руки, и Госпожа Хёшия взлетела в воздух, содрогаясь всем телом. Вены на лице и кистях, не скрытых под платьем, вздулись, готовые лопнуть под напряжением. Затем она упала на пол с глухим звуком. Но нашла силы подняться. Она тяжело дышала, опираясь ладонями о паркет, и прожигала богов ненавистью. Весь её голос был пропитан злобой и какой-то насмешкой.Режьте и колите, да хоть сердце выньте, А потом с обрыва прямо в бездну скиньте…
Она небрежно вытерла рукавом слёзы и пропела так, что мне захотелось аплодировать.Лучше я ослепну, чтобы вас не видеть. Мучайте, ломайте, только знайте: мне все равно. Я мертва для мира давно.
Я взглянула поочерёдно на греческих богов. Аполлон стоял, поджав плоские губы, и то и дело сжимал и разжимал кулаки. А вот Афродита выглядела странно. Она смотрела на Госпожу Асакуру так, как на меня смотрит мама, когда вынуждена отругать. Или как смотрела на меня, когда я рассказывала в школе стихи на творческом вечере. Это было какое-то странное промежуточное выражение.Я не предам тебя, любимый, Ты теперь моя душа. Хватило мне и половины Той жизни, Что мне судьба определила…
Манера исполнения Королевы изменилась, и даже я своим пока ещё непрофессиональным слухом это услышала. Она стала петь легче и чувствительнее.Счастье доброй сказкой мне было: Взаймы жила.
Я видела во всей ней боль, усталость и силу. И любовь, доказательство которой зачем-то мне понадобилось.Хоть смерти миг не обмануть, Но я помочь ему должна. И, хоть окончен жизни путь, Ему верна.
Королева даже сейчас не была сломлена, хотя испытывала мучительные пытки, но не выдала секрет. Как бы мне хотелось, чтобы кто-нибудь меня так любил. Всё это было и ужасно, и красиво одновременно. Теперь я понимаю, о чём говорила Мельпомена, объясняя, почему люди любят трагедии.Я не предам тебя, любимый, Ты теперь моя душа…
Голос Госпожи Асакуры вновь изменился. Он стал крайне глубок, нежен и тёпл?.. Она прикрыла глаза и пела… с улыбкой на лице! Песня лилась без нажима, сама по себе. А я поняла, что меня никто не контролирует. Нужно заканчивать.Хватило мне и половины Той жизни, Что мне судьба определила…
Мы с Эвтерпой настроились на одну волну, чтобы аккуратно закончить и не повредить сознание наставницы, пение которой меня сейчас просто завораживало.Счастье доброй сказкой мне было: Взаймы жила.²
С последним аккордом наше мучение завершилось. Я медленно опустила флейту. Эвтерпа моментально вылетела из неё и зависла над Королевой, которая приходила в себя. Муза коснулась её головы. — Эвтерпа, не стоит. Со мной всё в порядке, — Госпожа Асакура говорила трудно, но уверенно. Я не могла нарадоваться: жива, в сознании! Я не совершила ничего непоправимого! — Я всегда говорил, что ты невероятна, Хёшия. И даже в теле человека ты вновь доказываешь это. Мэри, ты можешь гордиться и брать пример. В ответ она только злобно зыркнула. Тут я набралась храбрости (и наглости) и смело обратилась к Аполлону. — Мы так не договаривались! Вы обещали освободить муз! А не мучить Королеву! — Мы такого не обещали. Мы обещали, что они не будут тебе докучать, что не будут в зависимости от тебя. И мы сдержим своё слово. За окном грянул гром, но ни единой капли не упало с неба. Тучи закрыли солнце. Стало темно, в комнате внезапно раскрылись окно, с сильным звуком ударив по стене, и влетели восемь хранителей. Я видела испуганные лица Мельпомены и Талии, что мелькнули перед моим, и их засосало в серьги. Эвтерпа, зависшая рядом со Королевой, вселилась в флейту. Всех остальных духов затянуло в другую комнату, где они наверняка попали в предметы Атохоруто. — Теперь ты можешь спокойно жить, хранители тебя более не побеспокоят. Ведь без муз ты не можешь быть Повелительницей Муз, не так ли? Что? — Теперь можешь считать себя обычным человеком. Другие духи для тебя недоступны, а от муз ты добровольно отказалась, — продолжал бог солнца и искусства. — Будь обычным человеком. Как она. — Ниже падать уже некуда, — сказала Госпожа Асакура. — Вы обманули ребёнка. — Зато мы достигли своей цели. — И какая же у вас была цель? — Мы тебе не типичные злодеи из массовой культуры, чтобы раскрывать свои планы. Думай, Хёшия, думай. Ты ведь совсем неглупая. Пойдём, Афродита. Богиня молча кивнула, и они исчезли, оставив нас в этой ужасной обстановке. Моя преподавательница вздохнула, поджала губы, поднялась с пола, пошатываясь из стороны в сторону. Она добрела до дивана и рухнула на него, закрыв глаза. Я видела, как она тяжело дышала, но ничем не могла помочь. — Простите меня, — тихо сказал я. — Ничего. Это могло случиться с каждым, — она посмотрела на меня как-то безразлично. — Но гипноз был мощным, — попыталась она меня приободрить, но выходило у неё это крайне вяло. Совсем вяло. — Сходи за предметами Атохоруто. Я умчалась и через минуту уже вернулась с грудой вещей в руках. Госпожа Асакура провела по ним рукой, отмечая их безжизненное состояние. Я дотронулась тоже и почувствовала от них слабое тепло. Такими же были и мои серьги. — Аполлон хорошо постарался. Практически намертво их запечатал. — Я не специально! Я просто хотела вернуть Вам Вашу силу! — прокричала я, захлебываясь слезами. — Ничего. Мы обязательно их освободим. Не кори себя. Ты не виновата. Это я не предупредила тебя на их счёт. Это боги, с которыми нужно быть осторожными. Впрочем, и не только с ними. И она начала говорить мне различные способы, чтобы вытащить муз наружу. Мы работали над этим почти полчаса и ничего не добились. Не было даже малюсенького отклика. Тут я подскочила, озарённая невероятной догадкой. — Я знаю, как это сделать! Женщина подняла на меня тяжело опущенные глаза и спросила: — И как же? — Я могу их освободить. Сказать, что отпускаю, и они разлетятся, будут вновь свободными! Вы тогда их объединили, а я их разделю, уничтожив привязку к предметам Атохоруто. Это ведь будет лучше, чем они будут заточены... Но не успела я закончить, как она меня прервала: — Не смей! Не смей это делать! Даже не думай! Один раз я вытащила тебя с того света, второй раз я не успею. Твоё фурёку вырвется наружи из сдерживающих пут, и ты умрёшь. Я потупила голову, понимая, о чём она говорит. Моя жизнь завязана на хранителях, и, если я перестану быть Повелительницей Муз, то перестану быть вовсе. Почему я раньше об этом не подумала? — Ты поэтому думала, что боги тебе помогут? — Да. Но Аполлон сразу сказал, что не сможет сделать Вас Повелительницей Муз. — Ты не хочешь быть мной? Той, кем была я? — Нет, дело не в этом, — я сжала платье в кулаках. — Я считаю, что это Ваше место, и я его занимаю. Это неправильно. — Нет. Моё место именно то, какое у меня сейчас. Я не родилась шаманкой, и все карты моей жизни складываются именно так: я не должна быть ею. Я человек. Она поднялась с дивана, потирая запястье. — Что ж. Если один бог смог заточить муз в предметы Атохоруто, то другой, более могущественный, определённо сможет их вытащить, — и тихо добавила, — вопрос только в цене. Затем она вышла из комнаты, строго-настрого запретив мне покидать гостиную.* * *
Мы летели в самолёте в Королевство Шаманов, и я всю дорогу молчала, внимательно смотрела на свою преподавательницу. На той не было лица. Оно казалось белее обычного, что вместе с её чёрным платьем невероятно пугало. Я очень удивилась, что Королева не рассказала о произошедшем отцу. Она привыкла всё решать сама и продолжала делать это и сейчас. Хотя я была уверена, что ему следовало бы об этом знать. Когда мы долетели до нужной точки, самолёт по привычке лишился пола, и мы начали падать. Я закричала, понимая, что не смогу призвать сверхдушу, чтобы нас словить. В процессе полёта я думала сказать об этом наставнице, но та была совершенно спокойна, и сейчас как-то равнодушно ждала встречу с землёй. Но мы не разбились: нас подстраховали стражи Врат, обеспечив мягкое приземление. Госпожа Асакура сдержанно их поблагодарила и попросила пропустить нас в Королевство Шаманов. Суровые охранники сказали, что я могу пройти, а она нет. Потому что она человек, несмотря на то, что она Королева. Я молчала, хотя всё внутри меня порывалось закричать «Как же так! Она Королева Шаманов!». — Иди, — обратилась женщина ко мне. — Я скоро к тебе присоединюсь. Я нерешительно прошла мимо стражей, которые на меня никак не отреагировали. Я остановилась в десяти метрах от границы и стала ждать. — Ваше Величество, Вы же знаете, Врата не пропустят Вас. Вы человек. Она сурово взглянула на охранника: — Мне плевать на это. Я хочу увидеть собственного мужа. И я увижу его, — сказала она, резко пересекая линию Врат, минуя мужчин. И едва ступила на территорию Королевства Шаманов, как упала тряпичной куклой на землю.