Подозрения

Чусову по-человечески нравился Давид Гоцман. Пусть тот не стеснялся в выражениях и порой вел себя вызывающе, но в сложной ситуации на него можно было положиться. Таких называют рубаха-парень. Откровенно говоря, Чусов не верил, что Академик — это Гоцман. Вот только он не был бы полковником контрразведки, если бы доверял своим симпатиям и закрывал глаза на факты. А факты подобрались занятные. Академик был вхож в органы правопорядка, но при этом использовал бандитов в качестве исполнителей, а о лояльности Гоцмана к местной малине знал весь город. И что с того? А то, что в Одессе найдется не больше десятка человек, способных продумать и воплотить в жизнь планы Академика, и Гоцман — в самом начале этого списка. Конечно, немцы вряд ли взяли бы в разведшколу еврея, но Чусов слишком много повидал на своем веку и хорошо усвоил: не бывает ничего невозможного, а доверять можно только самому себе. Он копнул прошлое Гоцмана и с удивлением обнаружил, что почти год его жизни начисто стерт из архивов. Возможно, случайность, а возможно, и нет. Разумеется, у Чусова были и другие подозреваемые и все подвергались тщательной проверке. Чем дольше он наблюдал за Гоцманом, тем больше убеждался, что тот не может быть Академиком. Либо он слишком хорошо притворялся и просчитывал свои действия на пять шагов вперед. Впрочем, последнего Чусов не исключал. В конце концов, если Академиком окажется Гоцман, Чусов сильно разочаруется в людях, может быть даже расстроится, но не удивится.