Рай на заказ

Я дописала это. И я сделала глупость, начав этот фик, но что поделать. И концовку я залажала, потому что полшестого утра, все дела. Подъезжая к назначенному месту, Давид невольно задавался вопросом: что же тяжелее в этой жизни? Ждать, зная, что произойдет что-то, что впоследствии изменит жизнь. Или же вершить судьбу самому, понимая, что все это рушится исключительно по твоей вине. Но может быть, это просто карма какая-то? Отмахнувшись от своих заведомо дурных мыслей, которые ни к чему нормальному не приведут, а только наоборот больше раздраконят уже и так не в меру разбушевавшуюся совесть, он припарковался около магазина праздничной атрибутики. Зайдя в нее, Вилья натянул козырек кепки пониже, и прошелся мимо прилавка с конфетти, выбрав нужную маску, чем-то напоминающую маску Зорро, он пошел к кассе. Продавец, видимо, уже уставшая за день, даже не обратила внимание на знаменитого футболиста. - С вас два евро, - сухо сказала она. Давид достал бумажник и молча оплатил, та лишь проверила подлинность купюр, и положила их в кассу, с шумом закрыв. - Спасибо, хорошего дня, - без эмоций пожелала женщина. От такого пожелания невольно захотелось удавиться. Отбросив все ненужные мысли, испанец направился к нужному дому, с решительностью человека, приговоренного к смертной казни. Хотя почему это он должен трястись? Он сам выбрал этот вариант развития событий. Мешало полному расслаблению только расстроенное лицо Цеска, которое он так живо представлял, что стало жутко. Зайдя в лифт, Давид хмыкнул, невольно представив, что вот сейчас он поднимается в свой «рай», который больше напоминает Садом и Гоморру. Но это же второстепенные мелочи, не так ли? С приближением этажей в мозгу все больше стучала мысль о том, что он чертов предатель, и, наверное, теперь никогда не обретет счастья и семейного благополучия. Будто член этого доминанта будет личным его проклятьем. С каждым этажом в висках все сильнее стучала мысль, что можно еще остановить лифт, можно сойти раньше, можно сделать что угодно, лишь бы не это. Но додумать Давиду помешали створки того самого лифта, которые с тихим щелчком отворились, впуская мужчину в слабоосвещенное помещение. Войдя в коридор, Вилья огляделся: ему показалось, что никого и не было. Может быть, он ошибся домом или подъездом? Да быть того не может. Нацепив дурацкую маску, испанский нападающий прошел чуть вперед, и наконец увидел силуэт мужчины, прислонившийся к косяку, и лениво рассматривающего свои пальцы. «Я его представлял как-то иначе» - расслабленно подумал Давид. Ведь в его мозгу этот самый «доминант» вырисовывался не иначе как огромный шкаф, альфа-самец, гора мышц, и он-даже-не-знает-как-еще-это-выразить человек. Подойдя ближе, Вилья увидел, что тот был в маске чем-то похожей на маску солиста известной группы Slipknot*, Давид было открыл рот, чтобы что-то сказать, но был остановлен резким взмахом руки. «Точно, никаких переговоров» - вспомнил он, кивая, но не зная, как еще показать этому незнакомцу, что он готов. Теперь, стоя рядом с ним, Вилья действительно понял, что готов, и пусть все летит хоть в Тартарары, он разберется с этим позже. Как только Давид кивнул, незнакомец оторвался от стены и подошел к мужчине, хватая его за волосы, и резко опуская на колени. Вилья простонал сквозь зубы от того, что его и без того страдальные ноги заныли. Понять, что от него требовалось, не составило особого труда, поэтому он резво начал расстегивать ремень и джинсы, приспуская их вместе с бельем, и сразу вбирая член наполовину. Но, видимо, это было мало, и доминант нетерпеливо дернул им, заставляя Давида почти подавиться, но покорно отсасывать. Вилья прикрыл глаза, и начал двигать головой, лаская то языком, то просто водя губами по всему стволу, чувствуя руку в волосах, поглаживающую его так, будто щеночка. Это было еще больше унизительно, чем минет незнакомцу. И из-за чертовой маски Давид не мог понять, хорошо ли он делает, или нет. Доминант не произносил ни звука, и только когда Вилья рискнул приоткрыть глаза, не отрываясь от процесса, он увидел, что голова незнакомца запрокинута. Он еще раз дернул бедрами, заставив Давида полностью вобрать в себя член и поперхнуться, от неожиданности сильнее положенного сжав губы. За что он и получил по щеке. Его практически брезгливо отбросили от себя и все так же за волосы заставили подняться с колен. Давид сдавленно простонал, его уже задолбало такое отношение к своим несчастным волосам. Приблизив его лицо к себе, незнакомец с нажимом провел пальцем сначала по щеке, а потом по шее нападающего, опускаясь по ключицам, соскам, и сжимая еще не успевший до конца возбудиться член. Все это происходило в такой мучительной тишине, нарушаемой лишь прерывистым дыханием Давида, что становилось немного жутковато. Вилья попытался ухватиться за незнакомца, но был грубо откинут к стене. Вилья прошелся щекой по шершавой поверхности, отголоском сознания замечая, какая же она прохладная. Мужчина подошел сзади, и заставил запрокинуть голову, расстегивая джинсы, Давид сжал зубы и зажмурил глаза, понимая, что сейчас случится неизбежное. Так же осознавая, что он может все это остановить. Но не хочет, ох, как он этого не хочет. Адреналин и жажда неизвестного бушуют в крови, именно они сейчас решают, что делать. И именно поэтому Давид еще не врезал этому странному незнакомцу, на счет которого он вывалит полторы тысячи евро. Именно от того, что до боли в груди хочется почувствовать что-то новое, он молчит и лишь тихо стонет, когда с него снимают джинсы и белье. Он как-то даже жалобно всхлипывает, когда прохладные пальцы сжимают сосок, а вторая рука отпускает волосы, позволяя Давиду расслабленно опустить голову и уткнуться в локоть, до боли закусив губу. Он чувствовал себя грязным. И ему это нравилось. Тем временем, незнакомец сплюнул на руку, и грубо ввел один палец в нерастянутое кольцо мышц, заставляя Давида изогнуться дугой и простонать. За что он получил шлепок по бедру, и следом успокаивающее ласкание. Теперь движения стали более медленными и спокойными. Но все равно было дико больно, когда Вилья более менее привык к пальцу, и движения не вызывали такой тупой боли, а даже наоборот, начали потихоньку возбуждать – в ход пошел второй палец. За вторым третий, и медленное растягивание не прекращалось. Вилья уже сам насаживался на пальцы, потому что ждать уже не было сил, потому что незнакомец каждый раз задевал простату, заставляя мужчину буквально падать от того, что его тело пронзает как разряд тока. Так же как и появились, пальцы внезапно исчезли, и Давид понял, что сейчас придет настоящая боль. Как бы он хорошо растянут не был, он знал, что ему будет очень нелегко. Когда он почувствовал у своего входа головку, Вилья весь сжался, сам того не желая. Он замер в ожидании, и не сразу смог идентифицировать непонятное шуршание, и только когда почувствовал, что его футболку задрали, почувствовал губы на пояснице, он понял, что незнакомец снял маску. Обернуться не было никакого желания, ведь иначе он нарушит договоренность, и кто знает, что за этим последует. Поэтому Вилья под напором таких ласк сполз чуть ниже, чуть больше оттопыривая бедра и расслабляясь, и наконец чувствуя, как он входит. Снова сжимаясь, нападающий протяжно застонал, заставляя себя расслабиться, но ничего не получалось, боль была адская, его будто бы разрезало изнутри, а доминант все двигался. Пусть медленно. Пусть осторожно. Но так мучительно! Давид в очередной раз попытался расслабиться, обхватив свой член и пытаясь направить мысли в какое-нибудь другое русло. Он подумал о Цеске, подумал о том, каков был их первый раз и было ли Фабрегасу больно. Когда он почувствовал, что тот вошел до конца, то облегченно выдохнул, надеясь, что ему дадут хотя бы минуту перерыва. Минута была. Но ее оказалось слишком мало. Когда незнакомец в очередной раз двинул бедрами, Давид зашипел, и до боли закусил локоть. Доминант навалился всем телом на него и принялся входить, задевая простату, и кусая за ухом. Вилья в какой-то момент упустил, когда грань наслаждения превысила боль и просто подмахивал, стоня почти в голос, он не замечал, что рука, ласкающая член, уже не его вовсе. Он не замечал, что сам стал насаживаться. В его голове был только голос Фабрегаса, который, казалось, был рядом, шептал на ухо разные пошлости. Да такие, от которых уже можно было кончить. С очередным глубоким толчком, и сильным сжатием руки вдоль основания, Вилья кончил, выстонав, зачем-то имя Цеска. Само с губ слетело. Слишком сильно в голове отдавался его голос. Незнакомец кончил следом, подхватив в мгновение обмякшего Давида, и усаживая на пол, успевая при этом натянуть маску. Сев рядом, незнакомец вытянул ногу, другую подтянув к себе, и что-то знакомое показалось в этом простом действии Вилье. - Это было невероятно, - прошептал нападающий, разом забыв о запрете не право голоса. – Нет, правда, я никогда такого не испытывал, и, простите, по-моему, я назвал вас именем одного человека, я сам не знаю, почему. - Потому что ты придурок, - злобно сказал незнакомец. Вилья изумленно поднял глаза. Да, голос был «задушен» маской. Да, после такого безудержного секса он был все еще не в себе. Но, черт возьми, эту интонацию он узнает где угодно. Дрожащей рукой Давид стянул маску с незнакомца, и даже в полумраке узнал лицо Фабрегаса. - Цеск? Ты что… - Да, давай еще реши, что я тут работаю, - зло бросил Францеск, - я просто чисто случайно выловил твою идею еще в «зародыше», скажи, а вот ты мне собирался об этом говорить? О том, что собираешься мне изменить? - Да, - честно сказал все еще потрясенный Давид, - я даже записку написал, чтобы прийти домой и все обсудить. Удивлению Цеска не было предела. Глядите-ка какое благородство! - Это низко, Вилья, если тебе нужно было, чтобы тебя трахнули, сказал бы мне, а не морозился черт знает сколько, чтобы в последствии обратиться в этот публичный дом. - Ну, я не знал, что мне именно это нужно, и так же не знал, что ты так можешь, - замялся Давид, - прости меня, я не знаю, что тогда на меня нашло. - Будем считать, что ты провинился, я тебя трахнул, и мы на этом порешали, - ответил Фабрегас, и Вилья прижался к нему, целуя в шею ,и чувствуя себя абсолютно счастливым человеком. На самом деле, эта история закончилась бы куда плачевнее. Ведь обиженный Францеск собирался просто трахнуть Давида, и бросить его, потому что одна мысль о том, что тот был готов отдаться незнакомцу вызывала отвращение. Спасло ситуацию только то, что практически на протяжении всего секса Вилья не переставая твердил имя Фабрегаса. А это что-то да значит, по крайней мере для Цеска. Но это уже совсем другая история. * http://cs407418.vk.me/v407418704/6548/x3wcGbEqnkg.jpg