«Бессознательно, деструктивно, на живую. Сам себя не убивай, малыш, ведь я ревную».
Тёмную комнату заливал свет неоновых ламп. Евстигнеев молча сидел за большим столом, лёгким движением руки переворачивая в воздухе перочинный нож. Глядя на поблескивающее лезвие, Ваня о чём-то размышлял, периодически посматривая на часы. Дверь комнаты распахнулась и внутрь влетел худощавый парень. — Вань, я… От неожиданности Евстигнеев вздрогнул и, потеряв контроль, отправил парящий нож прямо ему в лицо. Оружие замерло аккурат перед распахнутыми от страха глазами и, зависнув на долю секунды, упало на пол. — Андрей, я тебе сколько раз говорил… — Прости, пожалуйста, я забыл. — Когда-нибудь я случайно тебя прикончу и тоже скажу: прости, пожалуйста. Ваня глубоко вздохнул и поднявшись из-за стола, взял пачку сигарет. Взобравшись на подоконник, он чиркнул зажигалкой и глубоко затянулся. — Что хотел? — Может кино посмотрим? Ваня усмехнулся, пододвигая пепельницу поближе, не спуская при этом с мальчишки пристального взгляда, стряхнул пепел с тлеющей сигареты. Пару лет назад он встретил его на местном питерском файер-шоу. Глотатель огня, с ярко-красными волосами, который не боялся заглянуть своим страхам в лицо, сразу же привлёк внимание рыцаря Ада. Его впоследствии Евстигнеев извратил собственноручно. Из него получился молодой и горячий демон-искуситель, став неотъемлемой частью Ваниного существования. Поэтому он дал ему прозвище — Пиро, от слова пирокинез. Поначалу, парень следовал за ним тенью, как собачонка. Набираясь опыта в поиске новых, падких на искушения, людей, он приобретал нужные навыки, со временем став более самостоятельным монстром. Андрей всегда демонстрировал непоколебимую преданность рыцарю Ада, прикрывая и поддерживая его во всём. Как-то раз после очередного загула, Евстигнеев проснулся с ним в одной постели, а поутру его наградили настолько потрясным минетом, что выпроваживать парня было бы некультурно. Демоны не склонны к чувствам априори. Те единицы, что смогли познать людские эмоции, практически сгорели заживо в своих собственных котлах, сходя с ума. Когда ты создан для того, чтобы подталкивать низших и абсолютно безответственных существ на грехи, вряд ли любовь тебе в этом поможет. Чувства и сама идеология демона подразумевали тотальное безразличие, без права на противоречие в себе. Пиро, как всегда казалось Евстигнееву, никогда не претендовал ни на что. Он просто был рядом, просто заваривал вкусный чай по вечерам. Когда наваливалось много проблем, а Мирон был занят, что бывало достаточно часто, он всячески старался поддержать и развеселить Ваню. Закинуться парой колёс, запить энергетиком, а затем зарубиться в приставку на раздевание. Романтика! Да и душу отводить на ком-то надо было, а Андрей оказался искусным любовником. Поэтому Евстигнеева всё вполне устраивало в этом союзе. — Давай с фильмом в другой раз. — Почему? — Пиро приблизился к нему и перехватив сигарету, затянулся. Ваня не раздумывая притянул Андрея к себе и их губы соприкоснулись. Втянув лёгкими весь дым без остатка, Евстигнеев отвернулся, задержав дыхание, а после выдохнул, немного закашлявшись. Пиро передал самокрутку обратно хозяину и облизав губы, поморщился. — Трава опять что ли? Ваня довольно улыбнулся и приобняв его за талию, сказал: — Мне по делам смотаться надо. Ты меня подождёшь? — Если оно того стоит, то да. Евстигнеев наигранно вскинул брови. — И с каких это пор ты сомневаешься в моих способностях? Пиро ухмыльнулся, закатив глаза. Он открыл рот, чтобы что-то сказать, но в этот момент Ваня резко замер. Его глаза полностью окрасились в белый цвет. Пару секунд он смотрел невидящим взором прямо перед собой, а затем моргнув, вернулся в обычное состояние. — Я полетел. Меня Мирон вызывает. Пиро кивнул и чмокнул его в щёку. Когда входная дверь захлопнулась, Андрей тяжело вздохнул и взяв первую попавшуюся с полки книгу, улёгся на кровать. Любовь к литературе, которую он агрессивно прививал Евстигнееву, была для него отдушиной в моменты одиночества. Каждый раз ожидая своего хозяина, каковым он считал единственного и любимого рыцаря, он погружался в изучение людских миров. Книга — это не что иное, как отражение души самого автора. Будучи ранее человеком, ему не были чужды мирские заботы и переживания. По крайней мере, он ещё не забыл, каково это — любить, плакать, сострадать, в отличие от того же Вани. Сидя в пустой квартире, он переживал за Евстигнеева и каждый раз, когда в замке поворачивался ключ, с облегчением выдыхал, осознавая, насколько этот несносный демон ему дорог. Этот вечер так же не отличался от других, но что ему оставалось делать? Только ждать, сгорая на костре своих собственных чувств, о которых вслух не скажешь.***
«Ведь болезненный опыт засел занозами, И, какими бы не были толстокожими. Надо идти дальше — в эту блажь не верю я. С каждым новым шагом впиваются сильнее занозы».
Вечно холодный и хмурый Санкт-Петербург погружался во мрак, который, по своему обыкновению, изобиловал кутежом и развратом. Яркие вывески, пестрящие со всех сторон, дружелюбно зазывали гостей на чашечку кофе, либо чего покрепче, тут уж зависело от желания и предпочтений каждого. Промозглые улицы затянуло полупрозрачной дымкой тумана, сквозь которую пробивался тусклый свет фонарей. Мирон припарковал свою серебристую ауди прямо напротив небольшой аляповатой шаурмичной и выйдя из машины одернул и застегнул пиджак. Мимо сновали запоздалые прохожие, но ему было не до них. Хотелось побыстрее разобраться с делами, с этими святошами, которые тенью нависли над его городом. — Дождь будет, — прозвучало совсем рядом. Коренастый полноватый мужчина в фартуке не первой свежести вышел из забегаловки и закурил, стоя на ступеньках. — Да, возможно, завтра, — ответил Мирон. Мужчина кивнул. Мирон ответил ему тем же и прошёл мимо, войдя в помещение, где густо пахло жиром и мясом. В каморке с вывеской «Для персонала» было тесно и душно, и, если не быть осторожным, можно было снести локтями какие-то банки с полок. Перешагнув через наполненное грязной водой ведро, Мирон встал перед единственной пустой стеной и нарисовал в воздухе сложный знак. Тот тут же вспыхнул, основательно задымив, а когда потух, Фёдорова в подсобке уже не было. Давно, когда Мирон только сошёл на Землю, это место было его единственным домом, если предполагается, что архангелам он в принципе нужен. Большая зала, сейчас богато обставленная и украшенная, тогда пребывала в плачевном состоянии. Фёдоров нашел в её восстановлении некую отдушину, как бы по-человечески это не звучало. Он даже почти не использовал свои силы, предпочитая красить стены вручную, с каждым мазком ощущая, что обретает здесь нечто материальное. Даже спустя время, когда он уже закрепился в Петербурге основательно, прикупил себе несколько квартир и пару коттеджей, ему, как и прежде, было приятно сюда приходить. Теперь это место стало рестораном для особо важных персон, где часто обедали представители «тёмной» элиты: высокопоставленные демоны, могущественные ведьмы, а главы вампирских кланов любили здесь бывать ещё и потому, что «Империя» была единственным подобным заведением, где легально подавали человеческую кровь. Сам Мирон этим очень гордился. Внутри было немноголюдно. Приглушённый свет хрустальных канделябров бросал блики на отполированные чёрные столики и стекло бокалов. В дальнем углу, на небольшой полукруглой сцене, музыканты играли Вивальди. К Мирону подошёл конферансье, сообщив, каких гостей ожидать ночью и что сегодня в меню. Чистая формальность, но Мирону такое нравилось. Он поприветствовал пожилую пару знакомых вампиров и больше ни на кого не отвлекаясь, прошёл в конец зала, исчезая за тяжёлыми бархатными портьерами, что скрывали место их сбора от посторонних глаз. За длинным узким столом уже сидели двое парней. Они о чём-то оживлённо спорили, но завидев подошедшего Мирона, тут же переключились на него. Фёдоров поздоровался и упал на диван. — Стёп, как дела? — обратился он к одному из них. — Да неплохо, — ответил тот, поправляя свисающую на глаза чёлку. — Извини, что так неожиданно тебя выдернул. У нас тут ЧП. — Да, я слышал о том, что произошло в баре, но мне никто толком ничего не объяснил, — пожав плечами сказал Стёпа, закинув ногу на ногу. Среди друзей его называли Кармой. Пухленький, миловидный мальчик со смазливым лицом. Он был не таким безобидным, каким казался на первый взгляд. Карма всегда лучился добродушной улыбкой, поэтому мало кто мог подумать, что, если его разозлить, из-под тонкой линии губ могут тут же показаться острые клыки. Степа принадлежал к одной из самых больших вампирских общин, но тщательно это скрывал. Ему безумно нравилось общаться с людьми и вряд ли бы кто-то из его знакомых одобрил его увлечение — полакомиться свежим мясом. Исключением из правил была только горячо им любимая девушка — Настя, которую он сам когда-то обратил. Рыжеволосая, страстная бестия не оставила ему ни единого шанса, сведя с ума одной лишь улыбкой и непозволительно сексуальным декольте. Некогда холодное сердце Кармы таяло, когда её ладони касались его рук, отчаянно пытаясь их согреть. В какой-то момент Стёпа осознал, что готов доверить Насте все свои тайны и разделить тяготы своей нелёгкой ночной жизни. Девушка, опьяненная любовью, была согласна на всё и добровольно позволила сделать первый укус. Изредка появляясь в Питере, он не упускал возможности пропустить пару стаканчиков свежей человеческой крови, как и сейчас, он держал в руке бокал и умиротворённо потягивал столь редкий деликатес. — Да, сейчас остальные подойдут, я всё расскажу, — сказал Мирон и обратился ко второму парню, — Ром, а ты чего такой помятый? — Да я со своей поругался, — ответил тот, устало потирая щёки ладонями. — Как всегда, — ухмыльнулся Фёдоров, — милые бранятся — только тешатся. — Мне кажется она меня когда-нибудь сожрёт. Рома, ну или как среди друзей его называли Локимин, был оборотнем, как и его жена. Представить их ссору было не трудно, сложнее было пережить это событие. Импульсивный и иногда излишне агрессивный хищник — вообще не лучший расклад для семейной жизни, а представьте, если их двое? Как говорится: полетят клочки по закоулочкам, если Рома не дай тому Бог (ироничненько), загуляется или что-то сделает не так. Однако у волков своя философия: какая бы не была волчица, она своя и одна на всю жизнь, другой не надо. Да и Рома бы вторую точно не пережил, с учетом его состояния на данный момент. Пока Мирон задумчиво всматривался в меню, к ним присоединился ещё один вампир. Его звали Владимир Красовицкий, среди своих он был известен, как Соулауд. Высокий, с чётко выраженной линией скул, молодой красавчик был весьма загадочным персонажем. Он выходил из рода тех самых вампиров, гнездо которых когда-то спалил архангел Михаил. Практически все его предки были истреблены за беспредел. Его родители тогда смогли избежать этой страшной участи по счастливой случайности — отбыли отдыхать за границу, но узнав о случившемся, так и не вернулись. Фёдоров очень любил Соулауда за сдержанность и хорошие манеры. Впервые он встретил его в ресторане за ужином. Мирон приехал туда по делам, а Вова сидел за роялем и пел какую-то грустную песню о тоске по родине под собственный аккомпанемент. Мирон подошёл, приняв парня за местного музыканта, чтобы поинтересоваться, как давно он там работает и не хотел бы выступить у него в «Империи», но выяснилось, что он тоже пришёл отдохнуть. Однако после небольшой порции алкоголя душе захотелось петь, и он не сдержался, заняв инструмент. Так как Мирону нравились талантливые и интересные люди, он с удовольствием пригласил Красовицкого присоединиться к его компании в один из вечеров. Так, в принципе, он и вошёл в круг приближённых к Фёдорову. Пожав присутствующим руки и отвесив пару комплиментов элегантной леопардовой рубашке Кармы, Соулауд сел рядом с Мироном. В этот момент немного запыхавшись из-за портьеры показался Евстигнеев. Запутавшись, он споткнулся, но кое-как удержав равновесие, присел на стул рядом с Локи. — Здорова, — парень тут же пододвинул к себе поближе пепельницу и достал зажигалку. — А где Мэй? Вечно он опаздывает, — проворчал Мирон, забирая пачку сигарет у Вани из рук. Порывшись внутри, Фёдоров кинул её обратно на стол, — Одни самокрутки, Руд! Евстигнеев пожал плечами, глубоко затягиваясь. — Я с ним утром связывался. Он сказал, что нашёл себе компанию, в лице хорошенькой студентки медицинского, — сказал Вова, поправив чёрную бабочку на шее. — Нууу, — протянул Мирон, — Тогда мы его сегодня не дождёмся. — А хули ты его пинками то не пригнал? Дело так-то, блять, важное… — встрял в разговор Ваня. — Он что, маленький? Пинками его гнать… — Ну вы друзья вроде близкие, я поэтому… — Ладно, чёрт с ним, — перебив Евстигнеева, Мирон встряхнул кистью руки, поправив золотой браслет часов, — Потом ему расскажете. В общем, для тех, кто не понял… Все тут же затихли, сосредоточившись на Мироне и на том, что он говорит. Карма отставил бокал, Локи в буквальном смысле навострил уши, наконец отвлекшись от своей семейной драмы, Ваня затушил сигарету. — О произошедшем в баре уже известно всему городу. Вокруг только и судачат о том, что пришёл какой-то непонятный чувак, а затем навалял мне. Мирон сдвинул брови к переносице, недовольно поджав губы. Переведя дух, он продолжил: — Архангелы пришли не просто так. Кто-то из наших накануне разнёс Троицкий мост. Погибло много людей, а я до сих пор не выяснил, кто это сделал… Нам нужно найти того, кто нарушил перемирие и наказать его. Иначе они так и будут наведываться, а я не хочу, чтобы… Он замолк, подбирая слова к тому, что априори объяснить было невозможно. Когда Вячеслав, самое близкое ему на тот момент существо, низверг его в Ад по первому приказу Создателя, Мирон ощутил себя более чем преданным. Тогда он впервые осознал, что единственной причиной, по которой он может завидовать людям, был тот факт, что после смерти они переставали чувствовать и страдать. Глядя архангелу в глаза, он ощущал, как его покидают силы и смысл существования в целом. И сейчас, Фёдоров отчётливо понимал, что отдал бы всё, лишь бы не испытывать боль, которая грызла его спустя столько времени. Лучше бы Слава его убил. Тогда в баре, когда Мирон увидел в его руках некогда принадлежащий ему меч архангела, который для него собственноручно выковал Бог в награду за победу над Тьмой, Фёдорову стало очень горько. Евстигнеев тактично кашлянул и этот звук вернул Мирона обратно в реальность. — В общем, задача такая: найти и наказать виновных быстрее архангелов и пусть те валят туда, откуда пришли. Всем всё понятно? — Так пусть они и ищут, — возразил Ваня. — Нет уж. Тут дело принципа. Это моя территория и тут всё будет по моим правилам. Фёдоров глянул на часы, а затем обратился к сидящему напротив рыцарю. — Вань, у меня для тебя ответственное задание. Последи за ангелочками нашими, чтобы не лезли не в своё дело и, если что, доложишь мне. Чтобы такого пиздеца, как тогда в баре, не произошло. — Хорошо, я тогда… — начал было Евстигнеев, но его прервал Соулауд. — Мирон, а мне какое-нибудь задание будет? Ване очень не понравилось, что его перебил какой-то мелкий вампирёныш. Несмотря на то, что Фёдорову он нравился, Руд всегда относился к Соулауду скептически. До жути раздражала его назойливость и излишне наигранная преданность. Он постоянно лез не туда, куда надо, каким-то образом опережая даже демонов, лишь бы выслужиться перед Мироном. — Слышь, тебя родители не учили, что старших перебивать нехорошо? — огрызнулся Ваня и его глаза превратились в пустые бельма. Соулауд немного вжался в спинку дивана, но не успел ничего ответить. — Уймись, — Мирон поднялся из-за стола и прощаясь, пожал руки Карме и Локимину, — Утихомирь «рудбоя» своего внутреннего. Пойдем. Евстигнеев кивнул, напоследок зыркнув на бледного мальчишку, скрылся за портьерами, уходя вслед за Фёдоровым. — Перестань его задирать, молодой он ещё, — сказал Мирон, сняв машину с сигнализации. Сев за руль, он достал из бардачка блок сигарет и вытащив одну пачку, добавил, — Не будь так строг. Евстигнеев молча кивнул. Он вообще редко спорил с Фёдоровым, разве что по делу. Мирон всегда говорил, что доверять никому нельзя, опираясь на свой горький опыт, однако с этим Ваня не мог согласиться полностью, так как сам был предан ему до мозга костей, но такие типы, как Соулауд, всё же вызывали у него подозрения. — Слушай, а почему я вижу… — замялся Евстигнеев, — Их настоящих? Остальные то не видят… Машина плавно тронулась с места. — Потому что я наделил тебя такой способностью. Рыцарь Ада может видеть ангельский лик, — ответил Мирон. Ваня протянул ему зажигалку, чиркнув колёсиком. Прикурив, Фёдоров едва заметно кивнул в знак благодарности. — Может, куда-нибудь смотаемся? — Нет, Вань, дел по горло. Сам понимаешь. — Ну, да. Тогда меня домой закинь, ладно? — Конечно, — кивнул Мирон и выкрутил руль, поворачивая в сторону дома Евстигнеева. — Кстати, — перехватив сигарету, Фёдоров нажал на кнопку, слегка приоткрыв окно и стряхнул пепел, — Ты так и живёшь с этим клоуном? — Не говори так. Мирон немного удивленно посмотрел на друга, а затем снисходительно улыбнулся. — Что, прям так серьёзно всё? — Да я не знаю. Ну живём, нормально… Давай не будем об этом. — Без проблем. Фёдоров остановился у парадной. — Короче, ты понял, что сделать надо? — Конечно. — Хорошо. Евстигнеев пожал ему руку и вышел из машины. — Эй, погоди! — выкрикнул Мирон. Ваня наклонился, заглянув внутрь салона. Фёдоров достал пару пачек «Винстона» и кинул их на соседнее сидение. — Возьми. Заебал ты со своей травой. Евстигнеев улыбнулся и прихватив сигареты, аккуратно захлопнул дверь. Проводив взглядом отъезжающий автомобиль, Ваня не спеша зашёл в парадную. Поднявшись на нужный этаж, он пошарил в карманах и поняв, что забыл ключи от квартиры, глубоко вздохнул и постучал, в надежде на то, что Пиро ещё не спит. Он мог с лёгкостью вынести замок, но менять их из-за своей рассеянности Евстигнееву порядком надоело. Послышались шаги, а затем щелчок и дверь медленно распахнулась. На пороге стоял Андрей в нежно-розовом халате на голое тело и забавных розовых очках, линзы которых были в форме сердечек. — Добрый вечер, — почти шёпотом поздоровался он и уголок его рта приподнялся в легкой ухмылке. Он отошёл в сторону, пропустил Ваню внутрь, а затем направился в гостиную. Пока Евстигнеев разувался, Пиро второпях доставал небольшие чёрные кружки. Поставив их на стол, он аккуратно разлил свежезаваренный на травах душистый напиток из прозрачного стеклянного чайничка и принялся нарезать бутерброды. Неожиданно Андрей почувствовал, как холодные руки скользнули под его халат. — Может поужинаешь для начала? — промурчал он, ощущая, как губы Евстигнеева мягко коснулись мочки его уха. — А может потом? Чужие ладони скользили по телу, поглаживали, пускали мурашки по коже. Пиро откинул голову, и обветренные губы мягко прошлись по его шее невесомыми поцелуями. — Руд, — Андрей с трудом отстранился, хотя хотелось наоборот поддаться ласке, — Тебе надо беречь своё тело. Ты не ел несколько дней, хочешь, чтобы твоя оболочка износилась раньше положенного? Мирону это не понравится. Евстигнеев цокнул языком, закатив глаза, но всё же сел за стол. — Как встреча прошла? — Да, как всегда. Проблем много, решать их некому. Пиро пристально наблюдал за Ваней: тот поджал губы, между бровей залегла морщинка, видно было, что он о чём-то крепко задумался. Евстигнеев вообще слишком много думал, когда дело касалось Мирона. И по тому, как он крутил чашку в руках, не сделав и глотка, было ясно, что пища — последнее в списке его потребностей на данный момент. Вздохнув, Андрей не церемонясь залез к Ване на колени, и проведя рукой по светлым волосам, нежно взял его за подбородок, заставляя поднять взгляд на себя. Пиро едва коснулся его губ, но Ване явно было не до нежностей. Обхватив тонкую шею одной рукой, Евстигнеев сразу вошёл во вкус и углубив поцелуй, не мешкая стянул с него халат. Он всегда знал, где погладить и на какие точки нажимать, чтобы Андрей моментально завёлся, буквально с пол оборота. Прижимая к себе разомлевшего парня, Евстигнеев прикусывал кожу на его шее и ключицах, руками спускаясь ниже, под бельё, чтобы уже перейти от прелюдии к основному блюду. Андрей тоже в долгу не остался — он снял с Вани свитшот, гладя его кожу поверх татуировок, которые ему ужасно шли, тёрся всем телом, словно кот, подставляясь и выгибая спину. В какой-то момент Евстигнеев подхватил его под ягодицы и поднял, посадив на стол. — Так, нет! — Андрей выставил руку, упираясь ему в грудь ладонью. — Только не здесь. — Мне казалось, тебе тогда понравилось. — Когда кажется, креститься надо, — съязвил Пиро. Ваня закатил глаза. — Ты у меня дошутишься, умник, мало не покажется. Андрей засмеялся, когда Руд подхватил его, перекинув через плечо и отвесив шлепок по заду, понёс в спальню. Такой Евстигнеев ему нравился гораздо больше. По крайней мере, таким Пиро его хотя бы понимал.***
«Назад поздно листать, нету кнопки рестарт. Тут каждый вроде свободен, но и давно арестант».
— За что ты так со мной? — Его голубые глаза наливались слезами, — Я же тебе доверял. Я так тебя любил. — Прости. Ничего личного. Так повелел Создатель, — ответил Слава, коснувшись чужого лба. Карелин резко подскочил, очнувшись ото сна, чуть не упав со старенького офисного дивана. В ушах до сих пор стоял пронзительный крик Мирона. Слава в деталях помнил тот день, когда Бог отправил его фактически на казнь, сделав палачом. Он до сих пор ощущал в руках тепло серебряной цепочки с благодатью, что сорвал с шеи Мирона, лишив его сил и заточив на самое дно, обрекая на страшные муки. Слава прекрасно знал, что ждёт его там, знал, что скоро измождённая болью и обидами душа архангела вернётся и ударит с большей силой. Но Мирон оказался умнее. Он предусмотрительно выждал время и нацелился на самое дорогое, что было у Бога — на людей. Из раза в раз, развращая этих жалких созданий, он пытался доказать, насколько Господь был не прав в своей слепой любви к ним. С тех пор Слава не пересекался с Мироном. Тогда в баре, он не смел смотреть ему в глаза прямо, всё прятался за очками, боясь увидеть в них разочарование. Чувствуя вину, Карелин опасался гнева старшего архангела. Он миллионы раз представлял их встречу не в самых радужных тонах, думая, что тот никогда его не простит за предательство. Слава бы точно не простил. Поэтому у него было много вопросов. Почему Мирон не уничтожил его тогда в этом баре? Он ведь сильнее, Слава это прекрасно понимал. Да, он потерял свою благодать, но обрёл нечто большее. Ненависть, как известно, лучший мотиватор. Телефон на столе разразился противной трелью и, прежде чем смолк, прозвонил аж десять раз. Для прикрытия им оформили трудоустройство в липовом детективном агентстве «Ренессанс-Антихайп», и, хотя информации о нем было не найти на просторах сети, а снаружи не висела даже самая маленькая вывеска, иногда находились умники или уж очень дотошные бабки, которые где-то находили их номер, трезвоня даже в законные человеческие выходные. Часы над письменным столом показывали пять вечера, погода была такая же, что и утром — темно и проклятый дождь. Слава не появлялся дома уже больше суток — из-за всех этих поисков он так часто засиживался в офисе, что в туалете уже поселилась зубная щётка, а в шкафу — сменный комплект одежды. Конечно можно было бы телепортироваться домой, но это было слишком энергозатратно для человеческой оболочки. И ему всё равно не удастся заснуть, после того, что ему приснилось. Всё-таки, наверное, он перегнул палку с разборками в баре, необдуманно бросаясь словами. В такой ситуации стоило бы действовать сообща, а он Мирона так, об стенку. «Хорошо бы за это извиниться», — подумал Слава, закинув руки за голову. Ему крайне не хотелось снова идти в этот рассадник нечисти. Если бы была возможность, он бы скинул это дело на какого-нибудь энтузиаста, а сам бы лишь консультировал по необходимости. Но получилось так, что все дела, связанные с Фёдоровым, закрепились за ним, и это Славе не очень нравилось. Точнее, не нравилось совсем. Каждая их встреча напоминала о его проступке, снова и снова возвращая в прошлое, но как говорится, «долг зовёт». И он бы хотел забыть или забыться, как это получается у людей, но у архангелов на удивление хорошая память. В дверь офиса постучали. Слава, без удовольствия, поднялся с дивана, где уже пригрелся, и отпер дверь. Он ожидал увидеть на пороге человека, на которого можно было бы культурно наорать, что они не работают в субботу, но в офис ввалился Миша. — Я ключи где-то посеял, — бросил он на вопросительный Славин взгляд и плюхнулся на диван. — Ты чё, ещё не собрался что ли? — Я думал, — ответил Слава, доставая из шкафа полотенце и сменную одежду. Он ушёл в душевую, игнорируя Мишин зудёж, а когда вернулся, на диване уже расположились Замай с Ванечкой, которые ждали, когда тот соизволит привести себя в порядок. — Ну что, пойдём? — позвал их Слава и первым покинул офис.***
«Ты танцуешь, будто под ногами битое стекло».
Лампы едва заметно моргнули, будто от перепада напряжения и из-за угла появились четыре мужских силуэта. — А ты уверен, что он там? — спросил Ванечка, пригладив непослушные волосы. — Ну, а где им ещё быть? — буркнул в ответ Слава, откинув сползающую на глаза чёлку. Он шёл, немного ссутулившись, будто стеснялся своего высокого роста. Поправив тёмные квадратные очки, он остановился напротив входа в бар с вывеской «1703». Светло достал из кармана плаща пачку сигарет. — Зачем мы вообще туда прёмся? — возмущенно пробормотал Джигли. Слава заметил, как тот нервно повёл плечом, поправляя ангельский клинок за пазухой. — Поговорить, и даже не думай махаться ни с кем. Я тоже хочу домой, меня заебало уже воевать с этой дьявольской машинкой стиральной. Джигли бросил на Карелина быстрый взгляд. — Ага, поговорить. Как в старые-добрые, Слав? Архангел приспустил очки на переносице. — Завали ебальник, Миша. Светло ухмыльнулся и щелчком пальцев отправил бычок в урну. — Пошли. Изнутри доносилась громкая музыка, мешаясь с гомоном громких голосов. Фаллен не успел коснуться ручки двери, как их путь преградил внушительных размеров охранник. Грузный и высокий, будто шкаф, он закрыл проход собой, пробасив: — Вы есть в списках? Рост Славы был почти два метра, однако, даже при таких обстоятельствах, ему пришлось смотреть на мужчину снизу вверх, что его, впрочем, абсолютно не смущало. Он только устало ухмыльнулся, отодвигая Ванечку в сторону и подходя к охраннику вплотную. Натянув очки на лоб, Карелин твердо сказал: — Открывай. — Вы кто такие? Здесь частное заведение, — всё с таким же непроницаемым лицом ответил тот. — Полиция добрых нравов, — спокойно сказал Замай, поправив бини. — Не положено, — стоял на своём охранник, скрестив руки на груди. — Давай я ему просто шею сломаю, — невозмутимо предложил Джигли, подавшись вперед, но Андрей остановил его, перехватив за локоть. — Чего? — тут же отозвался охранник, но даже шага сделать не успел, как в его глотку впились бледные Славины пальцы. Они настолько сильно сжали горло, что на шее проступили ярко-синие вены. Всматриваясь в черные склеры, Карелин накинул очки обратно на глаза. — Новенький, да? Архангелов в лицо знать надо. Разжав ладонь, он ухмыльнулся, глядя на сползающего по стене верзилу, а затем решительно дёрнул ручку, скрываясь за полупрозрачной дверью бара. Остальные проследовали за ним. Вошедшая компания выглядела, как бельмо на глазу, в своих серых плащах и офисных рубашках с затянутыми на шее галстуками. На удивление, после их последнего посещения, бар достаточно быстро подлатали и привели в порядок. Однако он всё равно чем-то напоминал старый подвал. Темный зал, с потолка которого свисали непонятные старые тряпки, барная стойка подсвечивалась двумя огромными лампами, столиков было немного. Маленькие мягкие диванчики выглядели так, будто пару веков до этого простояли в музее. За пультом стоял диджей и не обращая внимания на гостей, продолжал крутить пластинки. Дым сигарет буквально въедался в одежду, вызывая рвотный рефлекс, а запах алкоголя немного ударял в голову. Толпа сливалась на танцполе в единый организм. Кого здесь только не было: демоны, суккубы, вампиры, оборотни, ведьмы… Словно все зло, что таит в себе Петербург, сегодня согнали сюда на шабаш. Парни прошли через танцпол и уселись на высокие деревянные стулья у бара. Чувствуя на себе пристальные взгляды со всех сторон, Слава осмотрелся, а затем как ни в чём не бывало взял со стойки пару карточек с меню. Мирон сидел в дальнем углу зала в окружении своей привычной компании. Локимин с Кармой, потягивая «Лонг-Айленды», о чём-то оживленно спорили. Им нельзя было находиться рядом — как только встретятся, начинаются диспуты вселенских масштабов и можно было о них забыть, как об участниках вечеринки. Стёпа манерно поправлял пряди волос, которые в запале разговора постоянно сползали на лицо, пока Рома загибая пальцы что-то ему настойчиво объяснял. Соулауд деловито курил, сидя рядом с Мироном, периодически обмениваясь с ним шутейками, Федоров лишь улыбался и одобрительно кивал головой, потягивая из рокса тёмного цвета напиток. Неожиданно раздался грохот и звон бьющегося стекла. Отыскав глазами источник шума, Светло ткнул Славу в плечо. — Они в углу сидят. Карелин отложил винную карту и развернувшись на стуле, принялся молча наблюдать за цирком, что там происходил. На низкий столик, задевая ногами бокалы и роняя бутылки, взобрался высокий парень в кожаной куртке и ярко-желтых штанах, утягивая за собой второго в кислотно розовой шубке, похожего на молодого сутенёра. — Ну хорош, идиоты! — смеялся Фёдоров, одним взмахом руки устраняя погром. — Присоединяйся! — крикнул ему Ваня и закинув в рот таблетку синего цвета, повернулся к Андрею. — Ну что, малыш, повеселимся? Ухватив красноволосого мальчика за цепочку на шее, Евстигнеев резко потянул его на себя. Их губы соприкоснулись, и Ваня скользнул языком в его рот, аккуратно передав таблетку. Андрей закинув длинные тонкие запястья ему на плечи, стал плавно покачиваться в такт музыке, не отлипая от Евстигнеева. — У нас гости, — наклонившись к Мирону, почти шёпотом сказал Соулауд, заметив наблюдавших за ними архангелов. Повернув голову в сторону бара, Мирон столкнулся взглядом со Славой. — Какого чёрта они тут забыли? — пробормотал он и поднялся с дивана. Ваня, не обращая внимание на происходящее, впивался в губы Андрея горячим поцелуем. Его руки скользили по молодому телу, жадно прижимая парня к себе. Создавалось ощущение, что он готов раздеть его и предаться плотским утехам прямо на этом столе, не стесняясь никого вокруг. Похоть — самый сладкий грех. Резко развернув Пиро к себе спиной, Ваня обхватил его за плечи и уткнувшись в шею, продолжал двигаться, поддаваясь музыкальному ритму, медленно и нежно покрывая его кожу поцелуями. Он чувствовал, как тот буквально тает в его руках. Ладонь сползла к паху, но Евстигнеев пока не позволял себе ничего лишнего, лишь лаская длинными татуированными пальцами нижнюю часть его живота. Его затуманенный алкоголем взгляд скользнул по затонувшему в тенях помещению бара, и Ваня даже сначала не понял, за что он зацепился в этой толпе. Сквозь морок он заметил силуэт того, кого здесь, по идее, быть не должно. С угловатых плеч свисал стрёмный, по меркам Евстигнеева, плащ. Он сжимал в тонких пальцах бокал с зелёной шипучкой — видимо, абсент пополам с шампанским, — и тот самый первозданный хаос на голове. Ваня сначала уловил смену мимики на чужом лице, а через пару мгновений довольно расплылся в улыбке, осознав, кто на него пялится в ответ, совершенно не скрываясь. Насмешка в тёмных глазах раззадоривала похлеще веществ, от чего Евстигнеев, не раздумывая, отстранился от Пиро и спрыгнул со стола. Тот начал было возмущаться, но Ваня его уже не слышал, полностью сосредоточившись на своей цели. В какие-то пару секунд Евстигнеев пересёк танцпол, встав прямо перед архангелом. Тот по-кошачьи прищурился, склонив голову к плечу, мгновение пристально его рассматривая, а затем сделал глоток из своего бокала. Ваня резким движением завёл длинные руки за его спину, опершись о стойку бара, но тот даже бровью не повёл. Евстигнеев хмыкнул, глядя архангелу прямо в глаза. — Бездонные и тёмные, как лунные колодца в Испании. Светло недовольно цокнул. — Такой себе комплимент, дядь. Чё тебе надо? — В смысле? — удивился Евстигнеев. — В коромысле. Ты на меня зенки таращишь, будто у тебя проптоз. Не боишься, что вывалятся? — Не вывалятся, — с улыбкой заверил его Евстигнеев. — Я тебе ещё танец задолжал. Ваня выпрямился и навис над парнем, используя свои габариты, чтобы задоминировать. И, кажется, план удался. Светло, почти незаметно, но все же рефлекторно сжался, помня их последнюю встречу и тот факт, что фокус с экзорцизмом на этой шпале не работает. — Слышь, отвали от него! Джигли поднялся со стула и подошёл к Евстигнееву вплотную, заслоняя Ванечку своим плечом. — Уууу, какие у тебя друзья грубые, — Руд ехидно улыбнулся, не отрывая взгляда от так понравившегося ему ангелочка. — Что, красавчик, сам уже не в состоянии за себя ответить? — Я тебе сказал… — раздраженно повышая голос начал Миша, но Ванечка не дал ему договорить. Положив руку ему на плечо и аккуратно отодвинув его в сторону, поднялся со стула. — Я готов. — Не ведись на эти провокации! — схватив Светло за плащ, прошипел Джигли. Фаллен посмотрел ему в глаза, а затем одернув Мишину руку, уверенно вышел в самый центр уже образовавшегося на танцполе круга. — Ваня, что происходит? — выкрикнул взволнованный Пиро, пробившись сквозь толпу и схватив его за руку. Евстигнеев молча отмахнулся, полностью сосредоточив внимание на стоявшем напротив юноше. Андрей снова предпринял попытку его оттащить, видя хищный Евстигнеевский взгляд, но Ваня грубо оттолкнул того в сторону и скинул с себя кожанку. Каменное лицо Фаллена не выражало абсолютно ничего. Он ждал, что же выкинет этот любитель поиграться. Но к тому, что произошло в следующую секунду, он готов точно не был. Евстигнеев щёлкнул пальцами и на весь бар раздались звуки танго. «Танго, блять! Что? Какого хера происходит?» — это всё, что успело пронестись в голове у Ванечки в этот момент. Воспользовавшись чужим замешательством, Евстигнеев притянул его к себе, обхватив одной рукой за талию. — Как тебе такое? Светло вообще не понимал, что происходит. Он поверить не мог, что демон действительно с ним танцует, ловко контролируя каждое их движение. Он кое-как смог вырваться из цепкой хватки, только потому, что Руд ему позволил это сделать. Очевидно архангел не горел желанием обжиматься с рыцарем Ада посреди этого фальшивого бомонда. Он выглядел собранным, даже колким, будто готов был драться хоть сейчас. Было в этом ангелочке что-то ужасно привлекательное, что Евстигнееву хотелось распотрошить и распробовать на вкус. Он снова приблизился к своей своеобразной жертве, как можно плотнее, и начал двигаться, по щелчку пальцев сменив музыку, на этот раз на вальс. Ваня лишь усмехался, впитывая смену эмоций на чужом лице — от короткого удивления до раздражения и даже ярости. Осмелев и сделав танцевальный выпад, он заставил партнера выгнуть спину, подавшись назад. Придерживая ладонью талию архангела, которая на ощупь под плащом казалась хрупкой, красиво и грациозно изгибающейся под его рукой. Впрочем, счастье длилось недолго — Светло прошипел что-то неразборчивое и, снова выскользнув из чужой хватки, попытался уйти в толпу, но Руд уже попросту не мог его отпустить. Для него это было дело принципа. Перехватив Ванечку за рукав, он дёрнул его обратно на себя, так, что тот чуть было не впечатался в него лицом. — Да что ты творишь, блять? Пусти! Звучало это поистине жалко. Евстигнеев вцепился в чужие запястья, наверняка до синяков, и снова прижался к архангелу, так что между ними не осталось пространства и для вдоха. — Не пущу. Я держу своё слово. Рыцарь я или кто? — он подался вперёд, заглядывая в полные недовольства глаза и засмеялся, когда тот демонстративно от него отвернулся. — Ты как маленький, кисуль. — Кто ещё тут как маленький?! — возмутился Фаллен, дернувшись в попытке освободиться, но Руд держал его крепко, так что после пары тщетных попыток, он нехотя сдался. Конечно, было странно, что архангел не сопротивляется по-настоящему, ведь он был, как полагал Евстигнеев, сильнее его. Но эта мысль как пришла, так и ушла, стоило ему заметить на чужой шее привлекательно мелькающую родинку. Он наклонился к ней, вдыхая тонкий аромат парфюма, а затем бездумно коротко прикусил его кожу, ощущая, как она моментально покрылась мурашками. — Ты чего творишь? — прохрипел Светло, видимо, потерявший голос от такой наглости, но Ваня уже не хотел останавливаться. Для себя он уже всё решил — что возьмёт этого ангелочка, как писал классик «одного или вдвоём с Парижем». — Тих-тих, — прошептал он тому в ухо, и с упоением прошёлся языком по мягкой и такой нежной щеке. Фаллен с силой его оттолкнул, но поняв, что просто так не слинять, присел, чтобы выпутаться из своего плаща. «Зачем я вообще в это ввязался?» — подумал он, стремительно удаляясь в сторону бара, дабы скрыться от чужих глаз. Евстигнеев смотрел ему в спину, обтянутую белой рубашкой, понимая, что тот, падла, все же сбежал. Он рванул за архангелом сквозь мешающийся под ногами пьяный сброд, чтобы… да, чтобы что? Извиниться? Бред какой-то! Да и за что? Он сам подписался на всё это. Так и не решив, что собирается сказать, Ваня подошёл к бару и увидел, как архангел Вячеслав, будь он неладен, сидит на высоком стуле, будто он здесь босс, а перед ним стоит Мирон, покрывая того матами. Картина была странная, даже сюрреалистичная, хотя бы потому что, кажется, ни одного стакана ещё не было разбито. А как показала практика, разговоры словами через рот у этой пернатой братии были не в почёте. — Я тебе говорю, забирай свою свиту и уебывайте. Мой бар — не про вашу честь! Мирон явно бесился и, судя по вздувшимся на бледных висках венам, бесился уже долго. Евстигнеев подошёл к нему, встал рядом, но Слава окинул его безразличным взглядом. Он не казался впечатленным его внушительными размерами — сам был не меньше. — Свита, это у тебя, а у нас — свобода, равенство и братство. И приказ от партии — бдить. Вот я и бдю, как видишь, — Слава отсалютовал им своим роксом и осушил его до дна. Не успел Фёдоров ничего ответить, как перед ними, словно из ниоткуда, материализовался Ванечка. Лицо у него было мокрое, будто он умывался, щеки красные, вид злющий и воинственный. Он зыркнул на Евстигнеева и, заметив у того в руках свой плащ, выхватил его, принявшись поспешно надевать. — А что у него делает твой плащ? — приподняв чёрные очки, спросил Слава, обращаясь к Светло. Тот недовольно фыркнул. — Слав, ты как хочешь конечно, но я съебываю из этого цирка уродцев. Это твоя работа, вот и следи за этим детским садом, а с меня хватит! — Аллилуйя! Забери всех, Вань, будь человеком, — воскликнул Мирон. — Его Ваня зовут? — встрял в разговор Евстигнеев. — Нахуй — это там, Фёдоров, — не обращая внимания на Руда, отозвался Фаллен, застёгивая пуговицы на плаще. — Светло, успокойся, а… — Светло? Ванечка перевел взгляд на Евстигнеева, а потом снова обратился к Мирону: — Может, ты сразу всю мою биографию этому упырю расскажешь? — возмутился он, кивнув на стоящего рядом рыцаря. Все это грозило перерасти в очередное выяснение отношений. Напряжение висело в воздухе густой массой, передаваясь всем вокруг. Даже бармены, стоявшие за стойкой неподалёку, нервно переглядывались, бросая взгляды в сторону их компании. Мирону очень хотелось, чтобы Слава ушёл. Чтобы их взаимодействие было сведено к формальному минимуму, но Карелин будто нарочно игнорировал его уже даже не намеки, а требования свалить по-хорошему. Федоров уже решил, что придётся выводить архангелов силой, но в этот момент Карелин поднялся со стула и сказал: — Ладно, я поговорить пришёл, а не драться. Мирон демонстративно закатил глаза, скрестив руки на груди. — Извини за тот погром. Я правда не хотел, просто, с самого начала… — Карелин запнулся, подбирая слова. — Не задалось, да? Мне кажется, у нас не задалось, когда ты меня… — Мирон! — перебил его Слава, опасаясь этой щекотливой темы, — Я не прошу тебя отпустить все мои грехи. Вышло так, как вышло. А за бар извини. Фёдоров ещё пару секунд всматривался в глаза Карелина, а затем протянул ему ладонь. Слава, пожалуй, на такое даже не рассчитывал. Крепко сжав его руку, он коротко кивнул, а затем нехотя её отпустил. — Ладно, мы пойдём… — сказал он и направился в сторону выхода. Замай поднялся со стула и пошёл вслед за Славой, окликнув Джигли, который смерив Мирона подозрительным взглядом, последовал их примеру. Светло поправил торчащие во все стороны волосы и двинулся за друзьями, но ему преградил путь Евстигнеев. — Блять, да что? — Не злись, тебе не идёт, кисуль, — с ехидной улыбкой ответил Руд и отошёл в сторону. — Баран… — раздраженно пробурчал Фаллен. И, казалось бы, всё могло закончиться хорошо, но не успели они выйти из бара, как дверь распахнулась и внутрь вбежала Настя — девушка Кармы. — Мирон! — она пролетела мимо идущего к ней навстречу Степы и вцепилась в плечи Фёдорова, судорожно сглатывая воздух. На её бледном лице застыла гримаса ужаса, а без того белая кожа сейчас почти просвечивала. Её всю трясло, будто в каком-то припадке. — Насть, что произошло? — спросил он, всматриваясь в испуганные глаза девушки. Не дождавшись ответа, Мирон слегка её встряхнул, чтобы привести в чувство, и только тогда она выпала из оцепенения и прошептала: — Там… Там Мэй… Фёдоров изменился в лице и обернулся на стоящих позади архангелов. — Карелин, ебать тебя в рот, стоять!