(не) моя весна

Выходной начался поздно. Бекхён никогда не имел привычки спать подолгу даже в выходные дни, но эмоциональная перенагрузка давала о себе знать. Проснувшись ближе к обеду, он устало потянулся в кровати, щурясь от ярких лучей солнца, проникавших через большое окно, шторы на которых Бекхён вовсе забыл задернуть. Нехотя подняв себя с постели, позавтракал чем было, попутно прочитывая онлайн статьи для работы. Вся неделя была ужасно загруженной, не давая и минуты на получение новой информации, а лишь ставя очередные задачи, решить которые было необходимо прямо сейчас. И в некоторой степени это спасало Бекхёна от грызущих изнутри чувств и от глупых попыток снова подобраться к Чондэ. После встречи с Минсоком он еще несколько раз подъезжал к парфюмерному магазину, но каждый раз не решался зайти внутрь. Лишь наблюдал через широкое оконное стекло за работой Чондэ или провожал его взглядом, не выходя из машины. Бекхён не был уверен в том, как он должен поступить, и что следует сказать Чондэ при встрече. Извиниться за поцелуй или наоборот признаться, что совершенно об этом не жалеет? Он понятия не имел, какой эффект окажут оба действия, поэтому пока выбрал тактику избегания. Ближе к двум зазвонил телефон. Продолжая проглядывать очередную статью сидя на диване за ноутбуком, Бекхён рукой нащупал мобильный рядом с собой, краем глаза заметив имя звонящего. — Вау, правда? Я сейчас позвоню ему и дам твои контакты для связи. Отлично, спасибо! – произнес он после короткого разговора и поспешил набрать номер Чанёля. — У меня отличные новости! – выпалил он, откладывая ноутбук в сторону и потягиваясь. — Звонил один мой знакомый из редакции, сказал, что ему понравились работы твоего Ким Чунмёна. Бекхён издевательски ухмыльнулся, затаив дыхание и вслушиваясь в звуки на заднем фоне, предвкушая вид покрасневших ушей Чанёля и его страдальческое «И ничего он не мой!». Последние несколько дней разговоров у Пака было только что о том, какой Чунмён замечательный. Но, стоило Бекхёну заикнуться, что Чанёлю пора бы уже сделать первый шаг к отношениям, в телефоне слышалось лишь сопение и невнятное бурчание. Но сегодня вместо нечленораздельных звуков послышался голос Чанёля. Друг говорил с кем-то еще. — Правда?! Это действительно правда? — послышалось в трубке звонким голосом. Бекхён на мгновение отстранил телефон от уха, морщась. — Он что, с тобой? — догадался Бекхён. — Да, ставлю на громкую. —Здравствуйте, господин Бён! — Бекхён подумал, что с таким голосом парень мог бы докричаться до него и без телефона. — Спасибо огромное! Я обязательно угощу вас обедом в благодарность! — Угости Чанёля, ведь это он меня попросил, — губы Бекхёна расползлись в улыбке. — Ты, должно быть, много для него значишь, раз он… — Ой, ладно, нам пора идти, я позвоню тебе позже, — торопливо произнес Чанёль. — Кладу трубку. Спасибо! Бекхён рассмеялся. Ну, теперь-то красных ушей не избежать, к тому же Чанёль в моменты смущения выглядел крайне очаровательно, а, судя по его рассказам о Чунмёне, тот определенно заметит это. И Бекхён был невероятно счастлив, представляя, как смущенно улыбается Чанёль, как его доброе сердце, наконец, наполняется нежными чувствами к кому-то за столько лет. Отправив смс с данными для Чунмёна, Бекхён дочитал статью, сделав пару пометок на будущее, и прошел на кухню. Работать больше не хотелось. В окно ярко светило солнце, согревая комнату лучами. Сладко потянувшись и налив чашку кофе, Бекхён остановился у окна, глядя в чистое безоблачное небо. Разговор с Чанёлем навел его на мысли о сестре. После их встречи с Минсоком стало понятно, что Бекхи откуда-то знает его, и это тревожило и удивляло Бекхёна одновременно. За неделю ему так ни разу и не удалось поговорить с ней: на работе она постоянно была чем-то занята или отсутствовала по делам, телефонные звонки и смс от него либо игнорировала, либо отвечала коротко, снова ссылаясь на занятость. Отставив чашку с недопитым кофе, Бекхён вернулся в гостиную, взял телефон и набрал номер сестры. Отвечали ему лишь долгие непрекращающиеся гудки. Ничего нового. Он подумал было, что стоит позвонить матери и попросить ее устроить семейный ужин, на который сестра точно придет, но решил, что это будет слишком с его стороны. Промаявшись мыслями о сестре, Ким Минсоке и Чондэ, Бекхён не заметил, как, разморенный солнцем, задремал на диване. Ему снился Чондэ, который в последнее время стал постоянным спутником его снов. Бекхён, как и в реальности, просто наблюдал за ним со стороны, через оконное стекло, любуясь нежной улыбкой, адресованной кому-то из покупателей. Щемящее чувство засело в его груди; ему так не хватало этой улыбки, застывшей в уголках губ и поселившейся в морщинках у глаз. Недолгий сон его был прерван звонком в дверь. Разлепив глаза, Бекхён посмотрел на часы. Шесть вечера. В дверь продолжали звонить. Кто мог придти к нему без предупреждения и так настойчиво требовать его впустить? Кое-как поднявшись с дивана, Бекхён пытался пригладить взлохмаченные волосы, сонно шаркая до двери и слыша, как по окнам стучит дождь. Взглянув в глазок, он замер. Сердце заторопилось, будто от его скорости зависело то, как быстро Бекхён откроет дверь незваному гостю. Стоявший за его дверью Чондэ продолжал жать на кнопку звонка, явно намереваясь делать это, пока ему не откроют или пока кнопка не сломается от нажима. Бекхёну было видно его выражение лица в профиль – сосредоточенное и бледное, губы поджаты, взгляд отрешенный. Полная противоположность тому, что он совсем недавно видел во сне. И как бы сильно Бекхён ни хотел его видеть, сейчас он понимал, что эта встреча вряд ли будет самой приятной. Отстранившись от двери и с усилием вдохнув, спустя несколько долгих мгновений, он наконец повернул замок и нажал на дверную ручку. Дверь приоткрылась, и Чондэ сделал шаг в сторону, позволяя Бекхёну увидеть себя. Растрепанные ветром волосы и бежевое пальто нараспашку – он явно торопился добраться сюда. Бекхён понятия не имел, что сказать или сделать, но Чондэ лишил его необходимости придумывать начало разговора. — Верни все, как было. Верни мне мою жизнь, — сквозь сжатые зубы процедил он. Бекхён удивленно смотрел на Чондэ, не совсем понимая, что он имеет в виду. Рука парня дрогнула, заставляя Бекхёна проследить за ее движением. — И это, — он указал на свою грудь, — тоже верни! Бекхён непонимающе смотрел на то место, куда указывал Чондэ. Тот же со злостью оттянул край рубашки, оголяя участок с запечатленным на коже именем. Его именем. Тонко выведенное "Бён Бекхён" скромно выделялось чуть ниже уже знакомого чужого имени. Бекхён застыл. В висках застучало, тело не слушалось. — Может, для начала пройдешь? — наконец выдавил он, отступая в сторону. — Никуда я не пойду, — зло бросил Чондэ. — Исправь то, что натворил, и больше не появляйся в моей жизни! Слова Чондэ больно обжигали своей ненавистью и нескрываемой злобой. Бекхён почувствовал, как внутри образуется тугой комок разных эмоций, готовый вот-вот взорваться. — Я... не могу этого сделать, — произнес он, стараясь сохранять самообладание. Чондэ этого оказалось достаточно, чтобы выйти из себя. Шагнув вперед, он снова хотел ударить его, но в этот раз Бекхён был быстрее. Будто ждал этого. Отступив назад, он уклонился, а после, ловко перехватив вытянутую руку за запястье, скользнул за спину Чондэ, загибая ее в локте. Второй рукой он прижал тело парня к себе. Воздух вокруг тут же приобрел легкий привкус цветов и влажности после дождя. Бекхён с усилием сглотнул. — Я не хочу причинять тебе боль, — произнес он как можно спокойнее, чуть ослабляя хватку. — Давай поговорим. — Мне не о чем с тобой говорить! Отпусти! — Чондэ дернулся в его руках, но, почувствовав боль, жалобно застонал и остановился. Бекхён же, чуть опьянев от эмоций и чужой близости, прижался сильнее, тихим голосом сказав у самого уха Чондэ: — Я не могу ничего с этим сделать. Дело в тебе. Разумом ты не хочешь принимать меня. Ведь это неправильно, ведь у тебя есть Минсок. Но твое сердце, Чондэ, — он осторожно провел рукой по ткани рубашки снизу вверх, останавливаясь на груди, — уже приняло меня. Отпустив парня, Бекхён сделал шаг назад. Чондэ не шевельнулся. — Моя дверь всегда открыта для тебя. Ты можешь уйти и прийти в любое время. Но насильно тебя держать я не буду. После этих слов Чондэ сорвался с места, не вызывая лифта и сбегая по лестнице вниз. Бекхён долго слушал звук его торопливых удаляющихся шагов через открытую дверь, даже не надеясь, что он одумается и вернется. Позже, наливая себе в бокал виски, он со странным чувством мазохизма вспоминал тонкие завитки своего имени на чужой коже. Что ж, он хотя бы знает, что не безразличен Чондэ.