(не) моя весна

Минсок никогда не думал, что сможет найти своего предназначенного. Несмотря на то, что имя Чондэ украшало кожу Минсока с десяти лет, он не стремился его искать, не ходил, словно загипнотизированный, в поисках того самого чувства, которое вдруг подскажет ему, что там, под одеждой, кто-то носит его собственное имя, что кто-то ждет его. Или не ждет. В старшей школе все его одноклассники уже активно ухаживали за объектами своих симпатий, а кто-то даже по счастливой случайности встречал свою пару, пока сам Минсок тянулся за оценками. Университетская жизнь почти не отличалась от школьной. Разве что к Минсоку стали проявлять больше внимания — период брачной охоты официально начался. Чондэ случился в его жизни совсем не вовремя. После тяжелого расставания, казалось бы, встреча с предназначенным должна была залечить все душевные раны и подарить спокойствие и уверенность, но Минсок ощущал себя совершенно иначе. Будто что-то пошло не так. Вот только помутневший от жары взгляд Чондэ в вечер их первой встречи и то, с какой надеждой в голосе он переспросил его имя, не позволили Минсоку уйти. А потом все как-то произошло само собой. Легкий флирт, приятные свидания, долгие разговоры на множество общих тем и первый поцелуй. Несмотря на засевшее в груди чувство неправильности происходящего, Минсок с теплом хранил воспоминания о том неловком моменте, когда Чондэ, осмелившись, ткнулся губами в его губы, прежде чем зайти в свой подъезд. Он помнил и то, с каким счастьем в глазах Чондэ смотрел на собственное имя, украшавшее Минсокову грудь, прежде чем крепко обнять его, тихо сказав: «Я так надеялся найти тебя». Чондэ заботился о нем, готовил вкусные ужины, дарил милые вещицы и отдавал столько тепла, сколько мог, и даже больше. Минсок ему действительно нравился. А потому Минсоку было еще более стыдно за то, что он не мог дать Чондэ столько же, сколько позволял себе брать. Он дарил Чондэ цветы и подарки и старался приходить каждый вечер, старался приучить себя любить его, быть тем, кого Чондэ так хотел в нем найти. И на какое-то время он даже подумал, что все действительно идет хорошо. Но, кажется, он ошибался. Во снах Минсок все еще видел длинные темные волосы и красные губы, которые целовал лишь однажды. Он касался нежных рук и тонких запястий Бекхи, слышал ее звонкий смех и раз за разом проживал тот разговор, после которого все завершилось. Его мысли по-прежнему не были заняты одним лишь Чондэ, а тело не реагировало на ласку и жаркие поцелуи. Вопреки всему его сердце не отзывалось. Все стало еще более очевидным, когда накануне свадьбы брата Чондэ, Минсок, глядя в зеркало ванной, замер, остановившись взглядом на имени Чондэ. Чернильные буквы выцвели, больше став похожими на жалкую пародию неудачной татуировки, чем на метку, нанесенную самой судьбой. Минсок долго смотрел на свое отражение, прежде чем понял, что это, вероятно, конец. Как долго он сможет скрывать исчезающее имя от Чондэ? Как долго еще ему позволят оставаться равнодушным на чужие намеки желанной близости? Ведь, как бы ни пытался, он никак не мог заставить себя переступить последнюю черту. Внутри все сворачивалось тугим комом, стоило ему лишь подумать о моменте логичного продолжения отношений, которого желает любой нормальный влюбленный человек в продолжительных отношениях. Чувствуя, что не может позволить себе пойти на чужую свадьбу, где будет окружен счастливыми парами и всей этой атмосферой, что не сможет смотреть в глаза Чондэ, в которых, возможно, увидит призрачное желание однажды пойти с Минсоком под венец, он взял в руки телефон. Как всегда мягкий и теплый голос на том конце невидимой связи заставил Минсока почувствовать жгучую ненависть к самому себе, пока он, соврав о загруженности на работе, говорил, что не сможет пойти на свадьбу. Чондэ отнесся с пониманием и заверил его, что все в порядке. Проклиная себя, Минсок нацепил под рубашку футболку, надеясь, что Чондэ никогда не увидит это доказательство того, что он провалился. Ведь как бы он ни старался, выцветшее имя Чондэ означало лишь одно — Минсок переставал верить в их предназначение. Было больно и страшно осознавать, что он так и не смог до конца полюбить Чондэ, заставить выбор судьбы стать и его выбором. Но страшнее было то, что почувствует Чондэ, если узнает правду. Ведь он определенно не заслуживал такого отношения и такого человека, как Минсок. Чондэ заслуживал быть любимым. Истязая себя мыслями целый день, вечером Минсок поехал к нему, намереваясь приготовить ужин, и надеясь, что это хоть как-то приглушит его чувство вины. Внезапное возвращение Чондэ застало его врасплох. — Я не ждал тебя так рано, — произнес он, понимая, что внутренне не был готов увидеть парня прямо сейчас. — Сам только пришел. Хотел приготовить ужин. Что-то случилось? Случилось. Сказанное Чондэ с трудом проникало в сознание Минсока, словно через вакуум, не давая возможности сообразить и ответить хоть что-то, но имя «Бекхён» острым осколком застряло в мыслях. В голове промелькнуло эгоистичное «вот оно — решение». — Дав-… — слова встали поперек горла, — давай обсудим это потом? Мне нужно время, хорошо? Я ни в чем… ни в чем не виню тебя, Чондэ, — видеть вину в глазах парня было невыносимо. — Просто, мне нужно время. Шаг через порог. Второй. Третий. Мысленно Минсок умолял Чондэ не пытаться остановить его. И Чондэ не остановил. /// После встречи с Бекхёном Минсок четко понял: судьба тоже может совершить ошибку. То, как Бекхён говорил, то, как молниеносно заявил Минсоку в лицо, что хочет быть с Чондэ, заставило его в это поверить. Ведь сам Минсок никогда не мог сказать, что испытывал то же самое. Через знакомых он выведал некоторую общую информацию о Бекхёне, убедившись, что тот ни в каких проблемах замечен не был. А потом вдруг вспомнил, что Бекхи когда-то рассказывала ему о брате. «Он очень заботливый и бережет меня. Хотя мне и не всегда это нравится», — смеялась она тогда. Бекхи. Встреча с ней всколыхнула все воспоминания, заставляя чувства обостриться, а сны стать ярче. Теперь Минсоку казалось, что тогда он встретил ее неспроста. Что кто-то где-то заранее продумал весь этот узор хитросплетений их судеб, решив, что будет весьма забавным столкнуть их вот так и посмотреть, что из этого выйдет. Однако ему было совершенно не смешно. В квартире Чондэ как всегда тихо. Лишь часы привычно тикали на стене, да с кухни доносился тонкий запах кофе. Минсок присел на диван, поставив рядом коробку с теми немногими вещами, которые оставил здесь: пара футболок, толстовка после похода, термос, книга о цветах, подаренная ему Чондэ. Оглядывая комнату, он грустно улыбнулся, вспоминая их отношения и понимая, что сегодня, через уже каких-то полчаса, он собственноручно и бесповоротно все разрушит. Они так и не завели кота, которого Чондэ так хотел, не сходили в театр, хотя собирались уже давно. Не попили кофе в новой кофейне на углу, не сходили на мастер-класс по рисованию. У них было так много планов, но Минсок понимал, что всем им уже не суждено сбыться. Он все решил. — Минсок? — тихий голос из прихожей заставил вздрогнуть. — Ты забыл закрыть дверь. Чондэ нерешительно топтался у входа в собственную гостиную, пока Минсок, словно оцепеневший, застыл на диване. Прошла, казалось бы, вечность. На стене все также тикали часы, в груди гулко билось сердце. — Ты голоден? — губы Чондэ едва дрогнули в улыбке, как она дала трещину — его взгляд упал на коробку. — Что это? Минсок виновато смотрел на напрягшегося Чондэ. Да, это будет именно так тяжело, как он себе представлял. — Присядь, пожалуйста? — словно со стороны он услышал свой голос. Просьба прозвучала больше как вопрос, и Минсок попытался собраться. — Нам нужно поговорить. Чондэ неуверенно шагнул вперед, все еще поглядывая на коробку, которую Минсок поставил на пол у своих ног. — То, что ты сказал тогда. Я все обдумал, — он глубоко вздохнул. — Чондэ, нам нужно расст-… — Нет, — Чондэ накрыл его рот ладонью. — Нет, Минсок, пожалуйста… Я ведь сказал, что это ничего для меня не значит. Минсок осторожно перехватил чужую ладонь, легко сжимая и задерживая ее в своих. — Зато значит для меня. И для него, — мягко произнес Минсок, заглядывая в темные глаза напротив. — Я никогда не смогу сделать тебя счастливым, Чондэ. — Я уже счастлив, как ты не понимаешь! — Чондэ вынул руки из плена Минсоковых ладоней, обхватывая ими лицо парня. На мгновение Минсок прикрыл глаза: тепло ладоней Чондэ и тонкий аромат каких-то цветов заполнили его сердце невысказанной нежностью. Всего на мгновение он подумал, что, может быть, он поторопился. Может, стоит дать их отношениям еще один шанс? Он так привык к Чондэ, так привык к этому теплу и заботе, что… Снова поймав руки Чондэ в свои, Минсок кончиком носа провел по цветочному запястью, после упираясь лбом в теплую ладонь. Все правильно, он привык. И он надеялся, что привыкнет ко всему остальному, позволяя себе думать, что так он заботится о Чондэ. Но он никогда не сможет дать Чондэ все то, что ему нужно. Никогда не сможет стать тем, кем должен был стать для него. — Не обманывай себя, Чондэ, — он поднял голову, с болью глядя в глаза напротив. — Ты ведь тоже чувствуешь, что что-то не так. Я не… я никогда не смогу быть полностью твоим предназначенным. Минсок прикрыл глаза, хмурясь, будто от боли. На языке крутились слова, которые он отчаянно не желал говорить. Его рука дернулась вверх, к воротнику рубашки, но он усилием воли сдержал ее. Он не может причинить Чондэ еще больше боли. Только не так. Осторожно положив ладони Чондэ из своих к нему на колени, Минсок резко встал и направился к выходу из квартиры, так и не забрав коробку со своими вещами. Чондэ остался один в оглушающей тишине, разбавляемой лишь тиканьем часов и легким звуком шагов в подъезде. В голове горела пустота. Несколько минут он невидящим взглядом смотрел перед собой, по-прежнему сохраняя положение рук на коленях, будто это могло удержать ускользающие присутствие тепла Минсоковых прикосновений. И лишь зудящее чувство на коже груди вывело Чондэ из этого состояния. Будто кто-то чиркнул горящей спичкой по коже. — Прекрати! — вскрикнул он, ударяя себя ладонью в грудь. — Прекрати, я сказал! Он не нужен мне! Не нужен, ясно?! Дернув рукой, он агрессивно закопошился в кармане, извлекая из него мобильный и набирая номер Чонина. Жизнь Чондэ рушилась, и если кто и был виноват в этом, то Бён Бекхён.