***
— Как он? Мамору медленно прикрыл бумажную дверь, задержавшись взглядом на расслабленном лице дремлющего брата. Он раздумывал, нет, даже знал, что Жадеит уже многие годы не ощущал такой безмятежности. Столь же долго рядом с ним не было и сокрушающегося священника. Столько всего произошло за это утро. Столько хорошего. Он взглянул на Хино-сан. До чего же удивительно! И когда он развернулся лицом к восходящему солнцу, он уже знал, что столькому еще суждено случиться. — Мамору? Он наконец взглянул на темноволосую мико, которая не сводила с него глаз. До чего же тяжело ей стоять здесь, когда ее сердце находится в той комнате, осознал он. Он гордился ей — Рей всегда была сильной, но ее сила исходила из злобы и страха, и именно поэтому ее характер проявлялся всякий раз, когда ей угрожали, или противоречили, или пытались получить над ней контроль. Но сейчас, когда он наблюдал за ней, он увидел новую силу, которая базировалась на любви, на той, что она утратила, когда ее мама умерла, а отец покинул ее, догадался Мамору. Но теперь любовь вернулась к ней в лице Жадеита. И ему нравилась эта новая Рей. Хотя, несмотря на все эти изменения, Рей все еще оставалась Рей. Скрестив руки на груди и сощурив глаза, она вновь спросила: — С ним все будет в порядке? Мамору оглянулся в сторону закрытой двери, и в его сознании промелькнули воспоминания о сегодняшнем утре и победой над тьмой, которая готовилась на протяжении сотен лет. Осознав, что это задание он выполнил, он кивнул: — С ним все будет хорошо, — заверил он. — Ты так говоришь, — произнесла Рей с ожидаемым напряжением в голосе, рожденным беспокойством и страхом, но затем ее тон изменился. Между ними заклубилась магия, и она склонила голову, а ее глаза посмотрели куда-то сквозь него, после чего она прошептала: — Но твои глаза лгут. Мамору оказался застигнутым врасплох этой репликой. Что-то зашевелилось в нем: знание, понимание того, что происходит, и он заставил свое сердце, сознание и понимание себя откликнуться. Этому навыку он научился с тех пор, как вновь обрел свои воспоминания, и со временем начал делать это все лучше и лучше. Он все больше и больше становился Эндимионом. Поначалу, он оказался напуган — он не хотел терять того, кем он был: Мамору. Это же его мир, его жизнь, здесь и сейчас. Но с каждым моментом, с каждым переосмыслением себя, он все больше осознавал, что Эндимион — часть него самого, и он не терял Мамору, а просто становился лучше. Словно у него амнезия (что, отчасти, правда), и он обретал ту часть себя самого, которая помогала ему вновь почувствовать себя целым. А именно таким он становился. И, как он понял, то же самое касалось и Рей. Он всматривался в загадочные глаза леди Марс, стражницы Серебряного трона и защитницы принцессы, наследницы трона Фобоса и Деймоса и главной священнослужительницы Священного ордена Марса. Она взглянула на него своим глубоким взглядом в поисках чего-то и спросила голосом, окрашенным поволокой тайн и загадок: — Тебя что-то беспокоит. Что стряслось? Он тяжело вздохнул, и непростое бремя правды упало на его плечи. Не было никакого смысла отрицать эти слова: когда кто-либо с Марса заговаривал о душе, ты уже не мог врать. И хотя сегодня для света была одержана поистине великая победа, пульсирующее ощущение некоего предчувствия, которое и привело его сегодня в храм, никуда не делось. Уменьшилось, да, но не исчезло. Слабое, едва пробивающееся, словно угроза затаилась где-то вдалеке… Но что это могло быть? — Что-то не так, — признался он. — Поначалу я думал что дело в Жадеите, и отчасти я оказался прав. Но, — он посмотрел на солнце поднимающееся за горизонтом, — тут что-то еще. Но я не могу понять, что именно, — он развернулся к ней. — А ты чувствуешь что-либо? Не пытался ли огонь предупредить тебя о возможной опасности? Рей покачала головой: — Должна признаться, что, по понятным причинам, в последнее время я не медитировала, — ее щеки окрасились румянцем смущения, и она поспешно отвернулась, чтобы сохранить оставшиеся крупицы достоинства. — Но за последние разы я не получала никаких вестей о надвигающихся угрозах. — Хм, — протянул Мамору. Возможно, ему сможет помочь Сея. Стоило этой мысли проникнуть в его сознание, как зазвонил телефон. Он выудил его из кармана и поднес к уху. — Moshi moshi? — произнес он ясно и серьезно. Слова, раздавшиеся на другом конце провода, заставили его глаза расшириться, а лицо — побледнеть. — Повтори, пожалуйста, — выдохнул он. — Что-то случилось с Кёей! — раздался крик Усаги.***
Декан Хиро Юкино стоял посреди отделения реанимации и интенсивной терапии и сквозь идеально чистое стерильное стекло наблюдал за тем, как доктор стоит подле кровати его сына. До чего сухой процесс. Методичный. Отрешенный. Словно его сын не человек, а какая-то бездушная машина, которую можно игнорировать. И это его раздражало. Почему они ничего не делали? — Мы провели несколько тестов, — сообщил доктор, когда вышел из палаты. — Но они ничего нам не дали. — Ничего не дали? — воскликнул он. — Он без сознания! Доктор кивнул в раздражающей спокойной манере. — Я понимаю, сэр… — Значит, теперь понимаете? — процедил Хиро. Доктор поднял руку, призывая к тишине. — Уверяю Вас, декан Юкино, мы делаем все, что в наших силах, но ситуация такова, что мы не знаем, что с Вашим сыном. Прошло уже более четырех часов. Он уже попытался отослать друга Тамаки домой, но Коннер наотрез отказался, и молодой футболист не отходил от него ни на шаг на протяжении всей этой ужасной ночи. Лишь сейчас блондин отлучился за кофе. Хиро прижал ладонь к стеклу. Его сердце больно сжималось при виде собственного дитя в окружении всех этих устройств. Они навевали другие болезненные воспоминания. Воспоминания о его прекрасной жене, с которой они познакомились еще в колледже. Именно из-за нее он однажды покинул Японию. Она также беспомощно лежала в окружении медицинского оборудования, которое безэмоционально отсчитывало последние ее минуты. Он закрыл глаза, пытаясь оградиться от воспоминаний. Он ни за что не потеряет своего сына также, как когда-то потерял ее. Он найдет врача. Он все исправит. — Держись, — взмолился он к своему единственному наследнику. — Продержись еще немного. Папочка спасет тебя. Я обещаю. Лицо Тамаки сжалось от боли, его тело выгнулось. Оборудование заверещало, и отсчет продолжился вновь. Хиро так и не увидел, как пальцы его сына быстро и с отчаяньем дернулись. Он не заметил, как в его руках мелькнул, а затем поспешно исчез кристалл, который помог отправить просьбу единственному человеку, который мог услышать своего обладателя.***
Сея сидел в кресле в своем кабинете, наблюдая за лучами раннего рассвета сквозь пелену слепоты. Предстояли новые уроки, а значит и новая надежда увидеть его дражайшую Макото. Правда была такова, что ни в одном из его классов ее имя не значилось, хотя занятия по другим предметам у нее запланированы, что означало, что если он правильно разыграет карты и последует совету звезд, то он непременно натолкнется на нее по чистой случайности. Как раз подходящий случай, чтобы преподаватель и студентка смогли обмолвиться парой слов. В этом нет ничего страшного. Он улыбнулся сам себе: до чего прекрасный план. Экран его ноутбука вспыхнул. Сея привстал. Он не включал его, и это могло означать только одно. Он подождал, пока система загрузится, и, как он и предполагал, на экране появилась Королевская печать Терры. Сея нажал на экран и принялся ожидать действий К.З.Т. — Господин Нефрит, — заговорил компьютерный голос через маленькие спикеры у основания ноутбука. — У меня для Вас срочное сообщение от Лорда Цоизита. Срочное сообщение? - удивился Сея. Зачем Тамаки отсылать сообщение через К.З.Т.? Если он в опасности, не проще ли было бы воспользоваться их связью? Сам факт того, что в дело оказался вовлечен К.З.Т. заставлял изрядно забеспокоиться. — Продолжай, — откликнулся он. Сообщение, состоящее из четырех английских букв, обдало сердце Сеи холодом.H-E-L-P *
Сея немедленно открыл себя для их связи. Волна обжигающего пламени ворвалась в его сознание. Он вскрикнул сперва от шока, а затем от боли, когда пламя перекинулось на всю его нервную систему. Его тело ослабло, а телепатическое сознание начало гаснуть. Он предпринял попытку схватиться за что-либо, что помогло бы остановить его от падения в темноту, но это оказалось бессмысленно. Чем сильнее от сопротивлялся, тем сильнее боль распространялась, и в конечном итоге он упал с кресла, не в силах пошевелиться. Когда темнота практически окончательно сгустилась над ним, он послал отчаянный сигнал единственному члену их команды, который вновь открыл их связь. Кёе.***
— БОЖЕ МОЙ! Минако и Кёя мгновенно пробудились от громкого и пронзительного вскрика. Они нежились в прекрасном мире сновидений и не намерены были покидать его как минимум до обеда. Сейчас же они изо всех сил старались сфокусироваться и осознать, где кончаются сны, а где начинается реальность. Прежде чем кто-либо из них смог прийти в себя, на них накинулась прыгающая блондинка с летящими длинными хвостиками. — МИНА! — провизжала Усаги еще громче чем прежде и заключила подругу в крепкие объятия. — ТЫ ЭТО СДЕЛАЛА! Минако приоткрыла рот, все еще не до конца отойдя от первого за долгие две недели длительного сна. — Эээ… — протянула она. Усаги отстранилась. Она ярко улыбалась, чем могла бы посрамить даже сам утренний свет, после чего воскликнула: — Ты нашла Кё-куна! — О, — Минако покраснела и крепче вцепилась пальцами в подлокотник кровати. — Ага… Усаги взвизгнула еще громче и принялась пританцовывать по комнате. — Я так за вас рада! Так сложно было держать это в секрете! Я так хотела рассказать тебе, но… — Она присела рядом и взяла ладонь Мины в свою. — Я знала, что будет лучше, если ты сама обо всем узнаешь. А теперь… Юююю-хуууу! Я ТАК РАДА! — Это мы видим, — поддразнил Кёя, после чего обвил руку Минако и притянул ту к себе, после чего поцеловал ее румяную щеку. — С добрым утром. — С добрым, — шепнула Минако. — Хм… — протянул Кёя, внимательно изучая поведение Мины. — Еще одно изменение в тебе. — Что? — воскликнула Усаги с радостным удивлением, когда Минако едва слышно задала тот же самый вопрос в замешательстве. Кёя оттолкнулся от подлокотника, чтобы он смог ближе придвинуться к обнаженной шее Минако. — Ты стесняешься по утрам, — промурчал он у самой ее шеи, заставив ее залиться краской с головы до пят. Минако набросилась на него: — Как грубо! — прокричала она. Кёя тихо рассмеялся, и Усаги захихикала от удовольствия. Минако фыркнула и встала: — Я иду в душ! — объявила она и маршем покинула комнату, сопровождаемая смехом Усы до самого конца коридора. Когда белокурая богиня скрылась из вида, Усаги развернулась к будущему полицейскому. — Итак, — начала она. — Когда это случилось? Улыбка Кёи превратилась в насмешливую. — Эта информация, — сказал он, — не для Ваших ушей, принцесса. Усаги воззрилась на него, и когда в его глазах промелькнули поддразнивающие нотки, ее нахмуренное лицо вновь осветила ее незабываемая улыбка. Она подобрала подушку и швырнула ее в него. — Мина-чан права. Ты просто грубиян! Кёя вновь низко рассмеялся, после чего встал и потянулся. — Мамору уже встал? — Он ушел рано утром, — проинформировала Усаги. — Кажется, отправился на пробежку. Я думала, что к этому времени он уже вернется, обычно, в это время он уже здесь. Кёя сощурился: — С ним все хорошо? — спросил он, и в его голосе отчетливо слышались нотки беспокойства. — Думаю, да, — ответила Усаги. — Сегодня я ничего такого не чувствовала. Хотя, я никогда ничего не чувствую, если сплю. Он обычно блокирует нашу связь, если я не бодрствую — он не хочет будить меня. — И он не разблокировал ее? — Кёя полностью перешел в режим генерала: его господин пропал, а с ним не установлено никакой связи. Усаги нахмурилась над его командирским тоном — ей больше нравилось общаться с расслабленным Кёей. Не следовало ей ничего говорить. — Не знаю, — призналась она. — Почему бы тебе не проверить самому? Плечи Кёи едва заметно опустились, а на лицо омрачило нечитаемое выражение. — Я не открыл нашу связь заново, — признался он ей. Усаги выпрямилась: — Оу, — произнесла она. Она об этом даже не подумала: ей казалось, что с их появлением связь вернется сама собой. Хотя, у нее с сенши у самих все случилось иначе. В какой-то момент, после множества битв и смертей, которые им пришлось пережить, связи вновь восстановились. Точнее, открылись с бешеной силой. Ами объясняла ей, но Усаги даже не пыталась вникнуть. Все, что ей требовалось знать, это то, что связь восстановилась, а уж как — это часть для Ами. Но она не смогла не спросить: — Почему? Кёя с беспокойством посмотрел на дверь и ответил: — Время полной Луны не настало. — Оу, — выдохнула Усаги. Ответа она не поняла, но допытываться не стала: перипетия Золотого трона лучше отложить на потом, когда ее любимый сможет все ей растолковать. К тому же, Кёя, который направлялся в коридор, чтобы обуться, явно тяжело переносил тот факт, что он не знает местонахождения Мамору. Она принимала как должное то, что всегда в курсе где он, даже если он блокировал связь, ведь он всегда находился в ее сердце. Она всегда ощущала его, несмотря ни на что, и сейчас ее чувства говорили ей, что с ним все хорошо. Но Кёя не обладал такой привилегией, ему оставалось лишь догадываться. Не желая, чтобы он оставался в темноте неведения, окруженный лишь беспокойством и вопросами, Усаги заверила его: — Я уверена, что с ним все хорошо. — Я этого не знаю, — прошептал Кёя, темные тени тревоги не желали покидать его лица. Он неподвижно стоял некоторое время, после чего затряс головой и произнес: — Я поищу его. Усаги кивнула. Возможно, это к лучшему. Кёя развернулся к обуви, но словно примерз к месту. — Кё-кун? — позвала его Усаги. Глаза Кёи взглянули сквозь нее. — Сея… — выдохнул он, а затем его тело пошатнулось. Он закричал от боли, упав на колени, одной рукой прижимаясь к животу, а другой к голове. Его начало трясти. — Кёя! — закричала Усаги. Минако вбежала в комнату. Ее влажные волосы развевались от набранной скорости, поверх себя она небрежно набросила халат. — Кёя! — вскрикнула она и бросилась на колени рядом с ним. Она бережно обняла его неожиданно побелевшее лицо руками, застигнутая врасплох тем, как быстро пот проступил на его коже. — Малыш, — прошептала она испуганно. Кёя с отчаяньем сжимал ее запястье — ее касание словно спасительный якорь, словно яркий маяк, помогало ему сдерживать приступы боли и давало возможность его сознанию бороться с жаром, который пожирал все его силы, грозя утопить его в темноте. Он взглянул в глаза Минако. Ее беспокойство и страх ясно ощущались через их связь. Она боялась, что это ее проклятье. — Это не оно, — смог выдавить он. — Не оно… что? — задала вопрос Усаги. — Тогда что это? — простонала Минако, когда первая волна слез прорвалась наружу, готовая лишить ее самообладания. Все умения, которые она почерпнула в качестве лидера, испарились под тем гнетом боли, что терзали ее родственную душу. Новая волна боли взяла над ним верх, и Кёе пришлось прикусить губу. Его тело затряслось, не в силах справиться с ударной волной. Но он выдержал. Он лорд Кунцит, Первый генерал Терры, щитоносец принца Эндимиона, перенесший тренировки под предводительством Адамы. Он так легко не сдастся. Он крепче сжал ладонь Минако и сконцентрировался на ее касании — физически и умственно. — Сея, — прошептал он. Задыхаясь, он продолжил: — Что-то случилось с Сеей. — Сэйей? — повторила Минако. Взглянув на Усаги, она уточнила: — Сейлор Звездной Воительницей? Усаги покачала головой: — Унами Сея, — объяснила она, хватая телефон. После небольшой паузы она продолжила: — Лорд Нефрит. — Нефрит тоже жив? — воскликнула Минако. — Да, — отвлеченно подтвердила Уса. Она вглядывалась в клавиатуру телефона, стараясь вспомнить номер Сеи. — Все они живы. Кёя крепче вцепился в запястье, вновь заставляя Минако вернуться в реальность. — Эндимион! — зашипел он. — Позвоните Эндимиону! Скажите ему… А-гхрхмм! Скажите, чтобы держался… — Он крепко стиснул зубы на очередной волне. — Держался подальше! Усаги кивнула и набрала его номер. Когда Кёя практически обессилел, он зарылся лицом в шею Минако и обнял ее за плечи. Она бережно держала его, внимательно наблюдая за тем, как Усаги расхаживает взад и вперед в ожидании ответа от Мамору на другом конце трубки. — Moshi moshi? — Мамо-чан! — облегченно выдохнула Усаги. — Что-то стряслось с Кёей! Последовала длительная пауза, после которой Мамору прошептал: — Повтори, пожалуйста. — Что-то случилось с Кёей, — вновь произнесла Усаги. — И с Сеей! — напомнила Минако со своего места на полу. — И с Сеей! — добавила Усаги. — Что такое? — поспешно включился в разговор Мамору. Усаги услышала, как он перешел на бег. Предупреждение Кёи витало в ее сознании, и, не раздумывая, она выпалила: — Кёя велит держаться подальше! Повисла небольшая пауза, а затем: — Почему? — сухо спросил Мамору, словно не чувствовал ничего, хотя их связь передала всю гамму его эмоций. Под тяжестью ситуации, его блок спал. Она почувствовала его страх, беспокойство и злость. Злость относительно того, кто угрожал его людям, беспокойство за их жизни и страх перед тем, что он может вновь потерять их, когда только обрел. Усаги откликнулась на страдания любимого. Она коснулась его своей решимостью и прикрыла динамик рукой, когда сама задала вопрос: — Почему? — Потому что лорд Кунцит не имеет понятия, что им угрожает, — ответил голос, который не принадлежал ни Кёе, ни Мамору. Усаги замерла на этих словах, после чего начала осматриваться. Говорящего не было в комнате, но тогда кто?.. — Кто это? — потребовал ответа Мамору. — При всем моем уважении, сир, кто, мать твою, это может быть? Хотя вопрос был обращен к Мамору, именно Усаги неожиданно воскликнула: — Умино! Находясь в кабинете Сеи и крепко сжимая в руке смартфон, Умино объявил: — Прекрасно, Лунная принцесса. А теперь, принц Эндимион, если ты хочешь спасти своих Шитенно, делай то, что я скажу!