Секретутка

За всё. Надо. Платить. Ты отличный учитель, Маратик. Вбиваешь истины надёжно в размягченные мозги тупого ученика. Уже во вторник захожу в кабинет шефа, терпеливо дождавшись, когда будут позади главные дела его жизни: договоры и кофе. И начинаю вполне мирно: — Марат Фаимович, я всё же хочу съездить домой… в выходные. Можно? — Хм, сильно хочешь? — Пожалуйста! — блин, как такое могло случиться, что я не свободен решить такую ерунду самостоятельно! — Сколько дней тебя не будет? — Я хотел попросить один день без содержания, понедельник. Уеду в пятницу и в понедельник к вечеру вернусь. И еще мне нужен паспорт, без него не продают билеты. — Паспорт? Попросить?.. Как будешь просить? — самое ужасное, что в этих словах нет ни капли игры или иронии. Мне становится обидно, и я замолкаю. — И что ты замолчал? Ты же просить собирался! — Я попросил. А вам обязательно нужно унизить меня? — Унизить? Я пока ничего не сделал, чтобы унизить тебя… — Ну, так это только пока! — отчаявшись, сказал я тихо и развернулся, чтобы уходить, добавляя напоследок: — Я просто попросил, как человека, а не как фараона! — А ну, стоять! — крикнул Марат. — Значит, когда прошу я, тебе позволительно кобениться! А я должен с готовностью выполнять твои прихоти? И тут меня уже пробило. Это он мои прихоти выполняет? Это он, который имеет меня, удовлетворяя своё извращённое сознание, с готовностью мои желания осуществляет? И ещё я же и кобенюсь! Служу ему как сучка! — Это я кобенюсь? Что, ноги не целую вместо «здрасте»? Или, может, спинку не тру в душике? Попробуй, откажи ему! Да я… И он перебивает мой спич: — Переезжай ко мне жить! Ёо-о-о! Вот куда он гнёт! — Нет, я не могу. — Я же тоже просто попросил! Хотя, заметь, мог бы просто силой тебя забрать! А я просто попросил! — Это другое! — Будь добр, объясни, почему «другое»? Тебе больше нравится жить в своей тараканьей дыре? — Пожалуйста, не заставляйте меня переезжать! — я понял, что нагрёб себе проблему, надо как-то объяснять, при этом без мата. — Это будет… это будет для меня конец! — Конец чего? — Меня! Я и так уже себе не принадлежу! — Мы все себе не принадлежим! — Ты не понимаешь? — допускаю, что имею право на «ты». — Я вижу, чего ты хочешь от меня, а я не могу! Я – парень! Мне девушки нравятся! Мне больно, каждый раз это изнасилование! Он опять перебивает, я вижу, зол как чёрт! — В последний раз – тоже изнасилование? По-моему, тебе самому понравилось? Вот оно! Не хрен было танцевать и соблазнять этого урода! Сам виноват, жопокрут! Он теперь будет мне вспоминать, не расплатишься за эксперимент над его либидо и за собственное удовольствие, пусть даже наперегонки с болью! — Признаю, я был идиот! Этого больше не случится! — зло отвечаю ему. — Ошибаешься, случится! Прикажу — и будешь танцевать! Прикажу — и… иди сюда! — Я отсюда хорошо слышу! — я решил хамить до конца. — Иди. Сюда. Шурочка! — он уже выплевывает в меня угрозу. — Я уже понял, что домой вы меня не отпускаете, — я упорно не подхожу. — Тогда раздевайся! То есть если бы я подошёл, то раздеваться было бы не нужно? Я подумал, что профукал шанс просто получить по морде, и теперь меня ждет сомнительное анальное удовольствие! — Я лучше подойду! И медленно иду к хозяину, «к ноге, Мухтар!» Сейчас тапочек кинет — и я побегу. Хвостом виляя, принесу в пасти! Марат разворачивает кресло в мою сторону, а я останавливаюсь рядом. Гад вдруг схватил меня за пояс, за ремень и дернул на себя и оттолкнулся на кресле назад, чёрт, я падаю на него и вниз, проезжаю лицом по его торсу, по пуговицам, пытаюсь зацепиться за его руки, но извращенец их умело убирает. Ударяюсь больно коленями об пол, лбом упираюсь в его промежность. Марат сразу хватает меня за волосы (надо обстричь их, пока он их не выдрал с кровью!). Он вновь чуть ближе подъезжает ко мне на колёсиках кресла, и я оказываюсь на коленях между его ног. Он за волосы разворачивает меня к себе лицом и близко наклоняется: — Соси! Я молчу, подавлен и испуган. — Ну! — А если не буду? — Соси, и я тебе паспорт отдам! Он отпускает мои волосы, хватает за галстук, закручивая его на руке. Всегда подозревал, что это прямое назначение галстука — быть поводком! — Расстегивай! Я дрожащими руками расстёгиваю ему ремень, молнию держу за край собачки, чтобы не коснуться члена, пусть даже через ткань. — Можешь доставать! Я медленно помотал головой! Я не могу! Пусть лучше в задницу! Чувствую, что слезы близко! Как мне жалко себя! Только бы не зареветь, я не покажу больше своих слез: — Мне не нужен паспорт, я не поеду никуда, я не могу это сделать! Он начинает одной рукой вытаскивать свой член. — Это уже твое дело, поедешь или нет, не нужен паспорт — не возьмёшь! Соси! Его член уже стоит. Я вижу его впервые вот так, перед самым лицом, Блядь, и эта огромная дубина с почти фиолетовой головкой была во мне! Как я вообще выжил? Кривая татарская сабля искромсала меня, а теперь я её ещё и целовать должен за это! Как бы не зареветь? — Ты же знаешь, я не умею. — Нечего тут уметь! Делай так, как было бы приятно самому! — Я тебя ненавижу, ты знаешь, урод? — Меня это даже возбуждает! Приступай! Он толкает свободной рукой мою голову к члену, и я носом упираюсь в его хуй. Он уже и без моего рта покрылся испариной на головке и дрожит. Пахнет гречишным мёдом – остро. Этого живодёра заводит мой страх? Уёбок! Я вытаскиваю язык и легонько им касаюсь члена. Марат вздрагивает и судорожно всхлипывает. Я так же касаюсь с другой стороны. Я тебя замучаю, дружок, пусть даже ты мне язык потом отрежешь! Самым кончиком языка, иногда смачивая слюной мелко, часто начинаю трогать эту мышечную булаву. Щекотно? Сильнее надавливаю язычком на бороздке, дую на головку, открываю рот и дышу на неё горячим. И опять мелкие движения языком. — Тварь! — заорал Маратик. — Соси! Открывай рот! Я откидываю лицо на него и хлопаю ресницами: — А я не умею по-другому! И опять дую на головку, чмокнув в неё. Блин, смазка на мне! Марат дико зарычал и затянул мне галстук. Чёрт! Шея, горло, воздух, жизнь… я открываю рот в поисках воздуха и внутри тут же кожистое, толстое, солёное, заполняет всё, пытаюсь вытолкнуть языком! Воздух! Я задыхаюсь! Урод кричит: — Зубы убери! Соси! И что тогда будет — воздух? Мне кажется, что я начал падать, и галстук ослаб, я глубоко вздохнул, так как он вынул свой инструмент. Сильные руки вернули меня назад между ног и взяли за уши: — Продышался? Соси! И я втянул его член. До основания заглотить у меня бы и не получилось, отрастил хобот! И без зубов у меня тоже, видимо, не получилось! И виртуозом тоже быть не получилось! Посжимал губы, попытался поводить по члену языком, как языку двигаться, если весь рот забит этой мышцей. Тогда двигаться начал урод, привстав с кресла, удерживая меня за затылок. Ощущения, что заглатываешь нетерпеливую змею, она трётся, трётся о твои щеки, не решаясь проскочить в пищевод, вызывая тошнотворные спазмы. Только кожа у змеи человеческая. По лицу текут слезы и что-то из носа, кажется слюни, или сопли? или тоже слезы? Потом взрыв мозга, горячее ударило в гортань, и я оттолкнулся от тела мучителя что было сил, нет, я не проглочу! То ли кашляя, то ли плюя, я опорожняю его сперму на его ковер, какая гадость! Гадость даже не вкус, который по-любому я успел почувствовать, а осознание того, что у меня во рту. Я отползаю на четвереньках от осевшего на кресло Маратика. Он низко наклонился, лбом почти касаясь колен, вцепился до побеления пальцами в подлокотники, тяжело дышит. Я ему кричу белым склизким ртом, отползая всё так же на четвереньках к выходу: — И ты ещё хотел, чтобы я переехал к тебе? Ты больной! Я не прощу тебе этого, я не твой… и вызывай проституток, а я не подстилка тебе! И я не Шурочка! Ты урод! Я не буду больше бояться тебя!.. Я ненавижу тебя! Я что-то кричал ещё, это истерика. Марат так и сидел склонившись, и уже вскакивая и выбегая из кабинета, я мельком увидел, что он сжал уши обеими руками… Чтобы не слышать меня? Я побежал в туалет на этаже. Полоскал рот, пытался вызвать рвоту, почему-то не получалось. Потом ещё умывался холодной водой, чтобы не показать красного от слёз и истерики лица. Дышал и считал до ста. Я не гей! Мне это не нравится! А он? Пусть ищет других! Снял с себя галстук, выбросил его в ведро. Меня никто больше не будет душить! Решился. Направился в приёмную! И я не буду, как мышь, я ни в чем не провинился, чтобы скрываться и прятаться! Пошёл он на хуй! И если он выйдет, я ему это скажу. Я вырубаю комп с несохраненной работой, между прочим! Собираю в сумку всё, что можно. Вдруг дверь распахивается, на пороге Марат. И вот, блядь, никакого смущения, раскаяния, или гнева, что ли. Лицо непроницаемо, да еще и умыт, причесан, заправлен. Кладёт на стол мой паспорт и говорит: — Это тебе оплата, хотя минет был отвратительный. Но я привык за всё платить! Я схватил паспорт, раскрыл, и из него выпали купюры. Я побелел. — Бери, бери! Это даже больше, чем шлюхам платят. И зашёл обратно в кабинет, хлопнув дверью. И я взял! Мне сейчас пригодятся деньги. Вот бы убить его... *** До дома домчал, как ветер. Бросаю в сумку всё, что только можно. Так, деньги – всё, что скопил, и всё, что сегодня получил. Надеваю джинсы, теплые ботинки. Брать или не брать ноутбук? Не брать! Всё взять не смогу всё равно. Вызываю такси, заявляя, что поеду в N-ск. Такси приехало через 15 минут! Всё это время психовал, вдруг этот урод опомнится! Вдруг приедет? Не приехал… В такси на заднем сидении ревел, таксист бешено на меня озирался, я его успокоил: — Простите, не обращайте на меня внимания, у меня горе, друг умер… — О-о-о, сочувствую, на похороны едете? — С похорон! *** В N-ск приехали ночью. Звоню своему однокурснику. Прошусь переночевать, тот крайне удивлен, но приглашает и даже рад. Влад женат, им родители купили квартиру. Кормит меня в 2 часа ночи, хохочет, а сам напряжённо меня рассматривает. Ленка – беременная, пошла спать, поздоровавшись со мной. Владька всё-таки спрашивает: — У тебя что-то случилось? — Случилось, Владь! Только ты меня не спрашивай ни сейчас, ни потом. Я постараюсь всё забыть… Влад налил водки и втихушку от жены выпил со мной. Положил меня спать на раскладушке в кухне. На следующий день Влад провожал меня на поезд. Купил билет до Екатеринбурга. Город большой, наверное, смогу устроиться. И у «Пирамиды» там никаких завязок. *** Город большой, грязный, холодный. Но сразу нашел дешевскую гостиницу. Взял койко-место на несколько дней. На соседних койках кемарили пара командировочных. В этот же день пошел искать работу. Оказалось, что не проблема. Город робит! В новом торговом центре открыли боулинг, и здесь «требовались». Правда, приняли с испытательным сроком, но я согласился работать больше, чем восемь часов. Буду обслуживать пинсеттер, ну и инструктировать в зале. Работа знакомая, на втором курсе я работал с месяц. Ребята моей смены неплохие. Очкарик-студент Макс на баре, блондинка Света на экипировке, охранник-матерщинник Тоша. С последним общаться было особенно приятно, он шпарил матерщинные анекдоты, так мастерски и так приятно для уха! Хозяйка в боулинге появлялась редко, под сдачу дохода, перед закрытием (1.00). Женщина в парике и с ярко-красными губами. Тоже матерщинница. Люблю Екатеринбург! В свободное от шаров время гулял по городу, хотя в некоторые районы города Макс соваться не советовал. Макс кстати очень удивился, что я уже закончил институт. Попросил помощи с курсовой. Я с удовольствием! За курсовой и выяснилось, что очкарик снимает однушку, а его напарника вышарили из института, и тот съезжает. Короче, через пять дней гостиницы я переехал к Максу в студенческий быт. Кровать и диван, стол в крошках, гитара, которую Макс мучил, не переставая, надеясь, что когда-нибудь произойдет прорыв в его музыкальных способностях. На окошках жуткого жёлтого цвета штора в разводах. Макс – страшный грязнуля. Первые два дня я отмывал квартиру. Зато сосед классно жарит блины. Он жарит, я потом оттираю кухню от масляных пятен. Мне нравится! Стараюсь быть всегда занятым. Чтобы не думать, не жалеть себя, не скучать по друзьям. Они мне даже позвонить не могут! СИМку я поменял. Всё собираюсь позвонить маме. Но что я ей скажу? Она, конечно, легкомысленная, но ведь мама, она испугается за меня, не поверит даже самой правдоподобной истории моего переезда из Казани. Но хуже было то, что я думал о Марате. Бежал от этих мыслей, они обгоняли меня, и я опять на них натыкался. Представлял, как он воспринял моё бегство? Искал ли меня? И неужели он действительно считает меня шлюхой? Днём я приходил к выводу, что Марат — больной ублюдок и бессовестный извращенец и что воспринял спокойно, не искал и считает. Думал, что принял в секретарши какую-нибудь Гулю и сдаёт очередной объект, доволен жизнью, трахает Катю… Ночью я был настроен по-другому. Мне казалось, что он мучается, переживает, ищет. Думал, куплю ещё одну симку и позвоню ему… что он скажет? Но к утру детство проходило, мысли о звонке казались бредом. В кармане сумки лежал золотой браслет. Продавать не решался. В Екатеринбурге открыли клуб «Рай», мы пошли с Максом. Но я не танцевал. Куража не было. Новые знакомые в душу с расспросами не лезли. Люди здесь замкнутые живут. Все ходят в наушниках – отгораживаются. Я тоже купил, слушаю «Океан Эльзи». А нужно ещё зимнее покупать. Скоро зима. Макс пошёл консультировать. О-о-о! Давно так не ржал (да, вообще не ржал), как в этот день, выбирая пуховик. Макса послушать, так половина пуховиков — пидорки, а половина — гопники! Он мерил вместе со мной и смачно комментировал. Блин, всё обсмеял, мы ничего и не купили. Купили два батона и пиво. Отличная еда! Шли хохотали, подсчитывали, как мы сэкономили: куртку не купили, вина не купили, икры не купили… — Неа, Санька, экономисты мы с тобой херовые! Вон свет не выключили. Сейчас баба Таня прибежит, будет причитать, что много жжём… — А мы её булкой! — изображаю рапиру багетом. Баба Таня не пришла. Когда мы открыли дверь комнаты, на диване сидел Марат.