Раннее Утро
Америка приоткрыл глаза. Он всю ночь проспал за столом. Встав и потянувшись, он осмотрелся и его взгляд упал на журнал, который был не заполнен. Это проблема, но ее было просто решить, особенно когда ты выспался. Была еще одна проблема, не по работе, а скорее личная, хотя симпатия к психу, это разве личная проблема? К сожалению американец этого не знал. Работа не ждет, а время это деньги. Так часто говорил его отец и поэтому паренек решил приступить к работе. Только он хотел это сделать, как его взгляд упал на монитор с камерой, в палате его психа. Сердце вдруг болезненно заныло, а совесть кричала о том какой же ты моральный урод. Возможно это к лучшему, но чувство вины берет свое и мысли о том что русскому тоже обидно, прямо съедало изнутри. Наблюдая за камерой, орленок смотрел как вел себя русский. Все тот же ледяной взгляд бегал по комнате, то смотря куда-то в угол, то в камеру, будто через этот механизм он смотрел прямо в душу, от чего по спине пробежал холодок. Иногда он показывал свои клыкастые, белоснежные зубки. Русский полизывал их или клацал ими, только вот, что он этим добивался? Не ясно, но только не для Америки. За эти короткие деньки, Мурик научился понимать его, ну или ему так казалось. Обычно Россия не лежит бесцельно. Он может смотреть в окно или сидеть на столе рассматривая намордник, который было запрещено надевать на русского кем-либо, кроме самого врача, то бывает сядет на кровать и достанет небольшую медную проволоку. Ее оставил сам Америка. Псих сам попросил, ибо в таком месте нечем заняться, а из этой проволоки он делает разные безделушки. Совсем недавно, он сделал розочку. Небольшую, но очень аккуратную и такую красивую. Триколор подарил ее своему врачу искренне улыбаясь. И знаете? Улыбка была очень доброй, даже несмотря на клыкастый ротик. Американец слишком глубоко ушел в свои мысли и не заметил как в комнату вошел офицер. Человек в фуражке и погонах подошел к врачу. Ожидать он долго не собирался и кашлянув привлек к себе внимание врача. Психиатр вздрогнул и обернулся. Выдохнув он вновь повернулся к монитору и продолжил свое дело — наблюдение, но заговорить с ним он все же удосужился. — Что вам еще от меня нужно? Интонация ясно давала понять, что тот не хотел разговаривать с кем-либо. Сухой и грубый вопрос. Такой же как и душа американца сейчас. Он снова посмотрел на мужчину в форме, но его взгляд стал более холодным и пустым. — Грубовато с вашей стороны. Мы ведь делаем это все на благо- — Кому? Себе? Нам? А нам оно нужно было?! Вы нас об этом спросили?! Полосатик кое-как держался, чтобы не наорать на этого офицера, который возомнил себя и вышестоящих по званию — богами! Эти игры совсем не радовали Мурика. Он встал с кресла и направился к окну. На улице собирались тучи. Вот вот и ливень польет. За спиной послышался голос офицера. — Это было желание не только главного врача этой больницы, но и вышестоящих органов. Только по этой причине мы и были направлены сюда. Над такими психами, как: Российская Федерация, Третий Рейх, Японская Империя и Фашистская Италия, нужен более жесткий контроль. Последних трех уже усмирили. Это пойдет всем на пользу, но если РФ продолжит вести себя так же как и раньше, то… Вы сами понимаете. Офицер провел пальцем по горлу, давая понятный намек, на то что может случиться, если все продолжится. На лице этого ублюдка играла противная улыбка, из-за которой хотелось ему рожу набить. Снова посмотрев на монитор он вздохнул. На камерах С1 и С3 были русский и тройка. Каждый был занят чем-то своим, но понять точно - чем, не давало расстояние до монитора. Собрав мысли в кучу, тот взял ручку и журнал, явно собираясь к своему психу. Человек в фуражке лишь хмыкнул под хлопок двери и сел в кресло наблюдая за происходящим в камерах. Быстрые шаги раздавались эхом по пустому белому коридору. Настроение было ужасным и если говорить честно, то хотелось просто украсть пистолет у этого офицера и застрелить его, а потом и себя, но американец был не настолько храбр, чтобы сделать такое, да и тогда русскому не видать спасения. Сейчас его судьба была в руках этого врача. Взяв себя в руки, остановился и глубоко вдохнул полной грудью, этот уже достаточно противный запах больницы. Надо было настроиться посерьезнее и погулять с Россией по периметру территории, но погода совсем не располагала для этого, хотя Америке было пофиг и он благополучно забыл об этом. Для этого рядом с дверью в комнату, стояли два солдата. Видно было, что парни были совсем молодыми и как говорят «пороху не нюхали». Тяжелая металлическая дверь медленно открывается и врач заходит в палату под сопровождением взгляда. Взглянув в глаза психа, он увидел не, те холодные глаза, а глаза которые спрашивали — «почему?» или «за что?». Увы на этот вопрос даже сам орленок не в силах ответить. Он по привычке садиться на стол и открывает журнал для начала записи, переводя взгляд на камеру, а затем на русского. — Ты выспался? -… Эти слова буквально пронзили тишину, что так напрягала обоих. Полосатик наблюдает за каждой, даже самой малейшей и незаметной деталью и реакцией психа, а тот в свою очередь медленно поднимается и садиться на кровать. Он наблюдает. Игра в кошки мышки снова началась, но вопрос был не «когда кошка поймает мышку?», а «кто из них сейчас кот, а кто слабая мышка?». Он разглядывает каждый миллиметр его тела, даже и не думая отвечать на вопрос. — Ты не хочешь со мной разговаривать? Спустя минуту спрашивает врач, опять нарушая звенящую тишину. Взгляд Мерики становится более мягким. Старший же в свою очередь вздохнул и лизнув пересохшие губы начал говорить. — Я не говорил, что не хочу… Все же послышался хриплый бас русского. От этого на душе стало намного легче. — Ну… Я ведь задал вопрос, но ты не ответил. Сказал американец, задумываясь над тем, как дальше развить их разговор в нужное ему русло. — Это значит, что я не хочу разговаривать? С непониманием спросил Россия и поднял одну бровь. Ему немного был непонятен вопрос полосатика. — Это мне и не ясно. Пожав плечами ответил американец и тяжело вздохнул, опуская голову вниз и начиная записывать что-то в журнал. — Хорошо, я отвечу на твой вопрос: нет, я не выспался. С недовольством ответил русский и отвел взгляд. США это удивило и он задал следующий вопрос. — Причина тому есть? Вопросов была куча, но врач решил задать именно этот. Почему? Да просто, потому что захотел, вот и весь ответ. Для него сейчас было важно услышать ответ Мишки. Да и задать такой вопрос, было куда логичнее, чем остальные. — Да и поверь мне, их очень много! Первая это вечно пялящийся на меня ублюдок из этой тупой камеры, вторая — отсутствие тебя и третья тоже связана с тобой, но озвучивать я ее не стану! Америка удивился такому ответу, на щеках самую малость появился румянец. Он почему-то был рад его словам. От них исходило какое-то приятное тепло, но пришлось отвлечь себя от этого тепла и посмотреть на камеру в углу комнаты. — Тебя напрягает камера? Переводя взгляд от камеры на больного спросил полосатик. Это было довольно большой проблемой, что может вести за собой кучу новых недоговоренностей со стороны Триколора, а их итак был целый вагон и небольшая тележка. — Очень. Процедил сквозь зубы славянин, что казалось, он сейчас подойдет и оторвет к чертям эту камеру вместе с куском стены и сбежит, за что влетело бы Америке. — Хорошо… Орленок опять опускает глаза в журнал и тихо вздыхает, думая над чем-то своим, не таким далеким, но точно связанным с его же психом. Это заставило его впасть в некий транс. Когда поведение врача заметил сам русский, он тоже застыл и начал размышлять о чем-то, но только о чем? Это опять не известно никому, кроме самого России. В комнате воцарилась гробовая тишина. Можно было слышать лишь их дыхание и как камера медленно двигалась меняя ракурс обзора.***
Звонкая тишина царила почти во всей больнице. Особенно в кабинете Союза и Америки. Как Мурик ушел, Совет остался совсем один. Совершенно один. На часах почти 14:00. Обычно в это время он сидел у Рейха в палате, разговаривая о чем-то или в кабинете СССРа, где и наслаждались телами и запахом друг друга или же прогуливались на улице, где вспоминали какие-то моменты в их жизни, а сейчас… Сейчас ничего нет. Его будто выпили… Он совсем пустой и сломанный. Без Рейха мир потерял краски и сейчас он просто существует. Он просто сидит и ждет, когда его определят к другому пациенту. Ехать домой не было желания, ему было противно от того места, хотя он и не считал свою квартиру — домом. В этом помещении он никогда не испытывал счастья… Именно там он потерял сыновей, там он понял что предан и там похоронил свою совесть. Ему уже противно от всего…***
Мы вновь вернулись в темную пустую комнату. В центре сидел нацист и смотрел в пустоту. Голова была пуста, но взгляд говорил о том, что он о чем-то усердно размышлял, как можно думать о чем-то если в голове ничего нет? Не понятно, но на то они и психи. Они совсем другие. Они лучше чем остальные люди и знаете почему? Да потому, что именно псих скажет тебя все в лицо и не побоится убить того кто ему действительно не нравится, но это же не «в рамках закона», верно? А что сейчас вообще законно? Мы живем во лжи и буквально жить без нее не можем. Все это знают, но все молчат и таких как они считают психами, потому что они не молчат и говорят прямо. Их прячут за эти белые бетонные стены и решетки, для того чтобы они не могли говорить правду.Flashback
Тройка быстро бежал и звонко смеясь, убегал от русского в самую глубь огромного поля. Трава была высокая и спрятаться в ней было проще простого, но и найти было не так уж и сложно. Рейх падает в траву и закрывает рот рукой, дабы не засмеяться и не выдать место расположения. Это срабатывает и Совет пробегает мимо, смеясь и зовя Рейха. Он был чуть старше и выше него. Лежащий в траве фашист тихо хихикает и смотрит на голубое небо, по которому медленно плывут облака, разных форм и размеров.***
Проходит много времени и на небе появляются звезды, а в высокой траве начинают пиликать сверчки. Лишь тогда Рейх осознает, что остался на поле совершенно один. Нет, он не мог, да и не хотел верить в то, что его бросил, тот кому он доверял. Мальчик решает осмотреть поле на наличие друга, но находит лишь потертый красный пионерский галстук. Подняв его, он сильно сжимает клычки и рыкнув возвращается домой, так и дождавшись ничего на прощание.End Flashback
Нацист несколько раз моргает и выдыхая осматривает свою комнату. Пустая и холодная, такая же как и его душа сейчас. Он медленно подползает к кровати, но не забирается на нее, а просто кладет голову на матрас закрывая уставшие глаза. Он устал. Морально. Сердце разбито и сейчас он просто существует, без права даже покончить с собой. Немец и подумать не мог, что удар придется в спину. Он слабо усмехается и вспоминает, что сам так же напал на Совета. Тот же нож в спину. Вот она карма. Но он не понимал, почему сейчас? Почему в такой момент, когда его жизнь, казалось бы, начала налаживаться. Его снова предали и снова тот кому он доверился, тот кого он любит всю жизнь. Сердце пронзает острая боль, а с краюшек глаз опять скатывается пара слезинок. Это конец для «них»? Видимо да… И скорее всего уже навсегда…