Мятные Конфеты / Боевые Шрамы

25 декабря, 1998 Дневник, Маггловские свидания — как концепт — это, в принципе, не так уж и плохо. Очереди ужасны, и в маггловском Лондоне слишком много людей, но у них хороший горячий шоколад, а игрушки, которые они изготавливают, выглядят... терпимо. Хотя нет, забудь об этом. Скорее всего, маггловские свидания абсолютно отвратительны. Но маггловские свидания с Грейнджер — Блять. Отлично, можете приготовиться. Я в полном дерьме Драко 3 января, 1999 Она не открыла ни одного письма, кроме короткой записки от Джинни, которая гласила: Я скоро буду. Не паникуй. Она была датирована Рождеством, но прибыла только на следующий день, вместе с большинством других писем. В конверте также была вырезка из Ежедневного Пророка, которую Гермиона спрятала в тумбочке. Но она очень старалась не смотреть, кто прислал остальные письма. Увидела одно, написанное разъяренным почерком Рона, и сразу после этого бросила проверять. Кажется, там было одно от Гарри — может, даже больше одного. Точно было несколько от Парвати. Ромильда. Элоиза. Может быть, даже Невилл. Луна, скорее всего, не писала — она не отличалась любопытством. Мысль о письме от Молли Уизли заставляла беспокоиться, но нужно было принять тот факт, что оно, скорее всего, тоже было где-то в этой куче. К счастью, немногие студенты остались в школе на каникулы, и практически никто из их года. Первая реакция, полученная ею и Драко после статьи, в основном была от любопытных первокурсниц — "разве это не романтично?" — плюс некоторое количество случайного, надменного неодобрения от учеников четверых и пятых курсов, которые знали больше об их истории. Драко, тем не менее — она очень боялась его реакции. Не знала, чего ожидать. И он смотрел на неё этим встревоженным взглядом достаточно долго, чтобы заставить её беспокоиться. Заставить её сомневаться и винить себя, как и всегда. Сейчас, однако, его голова покоится у неё на коленях, пока она читает Мериду Своглот, поэтому она решает, что сделала всё правильно. Они снова в классе Прорицаний. Теперь это одно из их мест. Пока она читает, он лениво возводит различные чары над их головами, зевая. За последние несколько дней, в течение которых они больше не испытывали трудности из-за необходимости прятаться, они осознали, как сильно им нравится молчаливая компания друг друга. Не надо говорить. Не надо развлекать друг друга. Просто комфортная тишина. Обычно Гермиона не прерывает её. Ненавидит это делать. Но сегодня она чувствует, что должна. — Во сколько приходит поезд? Бумажные драконы Драко зависают в воздухе. Начинают лететь против часовой стрелки. — В полдень, — говорит он, осматривая свою палочку. — но ты и так это знала. — Ты обвиняешь меня в том, что я волнуюсь? — она косится на него из-за края книги. Он не смотрит на неё. — Нет. Но я не особо хочу об этом говорить. — Разве нам не нужно — я не знаю, придумать план или что-то вроде того? А вот сейчас он поднимает взгляд — с тем самым выражением, с которым она уже успела хорошо познакомиться. Его способ сказать: "Серьёзно, Грейнджер?", не говоря ничего вообще. — Что? — она закрывает книгу. — Это не такая плохая идея— — Люди обычно не репетируют разговоры со своими друзьями, — лениво протягивает он. — Ой, пожалуйста — как будто ты не продумывал всё перед разговором с Ноттом. Он поджимает губы и с самым равнодушным видом качает головой. — Нет. Нет, представляешь, я просто импровизировал. Никакого сценария. Она фыркает. — Хочешь сказать, внезапная... терпимость Нотта по отношению к нам — результат невероятного акта импровизации? Он сверкает белозубой улыбкой. — Я в этом хорош. Большие настенные часы звонят один раз, с какой-то финальной определённостью. Половина двенадцатого. Она напрягается, и Драко неловко смещается на её коленях. Вздыхает и позволяет своим бумажным драконам превратиться в пепел. Затем он садится — поворачивается к ней лицом. — Ты сделала сложную часть, — говорит он. — на самом деле, ты перестаралась со сложной частью. — он поднимается на ноги. Протягивает ей руку. — это просто выход на бис. Гермиона засовывает книгу под мышку. Невнятно ворчит себе под нос, позволяя ему поднять её с пола. — Я не верю, вот ни капли, что ты не волнуешься, как и я... Вместе они избавляются от всего, что могло указывать на их присутствие в классе. — ...и я ненавижу твои метафоры. Они не держатся за руки. Словно оба решают, не договариваясь, что это будет слишком. Нет, они даже не прикасаются друг к другу. Она сидит на углу скамейки стола Гриффиндор, лицом к дверям в Большой Зал, выпрямив спину. Её руки сложены на коленях, беспокойные пальцы сжимаются и разжимаются. Драко нависает тенью у неё за спиной, сидя на столе. Опирается локтями на колени. С этой своей скучающей маской на лице. Со стороны может показаться, что они неуклюже позируют для портрета. Но сейчас не существует мыслимого способа вести себя естественно. И когда ученики начинают заполнять Большой Зал со своими чемоданами, только вернувшиеся с каникул, живые и энергичные, она задумывается о том, что, возможно, приняла ужасное, ужасное решение. Она бросает нервный взгляд через плечо на Драко. Наблюдает за тем, как он закусывает губу, снова и снова сдувает с лица мешающую прядь волос. Нет. Она поворачивается обратно к дверям, немного ободрённая. Нет, не ужасное решение. Может быть, просто исполнение было ужасным. Потому что Гарри, Рон и Джинни показываются из-за угла, и до безумия просто понять, что они только что говорили о ней. По тому, как Гарри затихает и бормочет себе под нос какую-то ерунду. По тому, как напрягается Рон. По взгляду, которым в них стреляет Джинни. Гермиона старается притвориться, что она этого не замечает. Обращается к старейшему и худшему защитному механизму, который у неё есть, и делает вид, что всё в порядке. Она широко улыбается и поднимается на ноги, утягивая Джинни в объятия. Джинни обнимает её в ответ — неуверенно, нервно. Ну, это всё ещё лучше, чем ничего. — Привет, привет — как прошло Рождество? — выдаёт Гермиона, бросая короткий взгляд на Рона и Гарри, прежде чем перевести его обратно на Джинни, с которой безопаснее. Джинни говорит что-то о кардиганах с узорами и о квиддиче на заднем дворе, но с рассеянным видом смотрит через плечо Гермионы. На Драко. Он не сдвинулся со своего места на столе, так и наблюдает за ними — с напряженным, бесстрастным выражением. Гермиона тоже смотрит на него, не зная, как поступить. Её пульс шумит в ушах. Драко изгибает бровь. Слегка. И она поворачивается обратно. Сжимает руки в кулаки, чтобы спрятать дрожащие пальцы. Подчиняется судьбе. — Ладно, я... думаю, вы уже видели Пророк. Рон бросает свой чемодан. Тот громко ударяется о пол — шумное эхо проходится по залу, заставляя их подпрыгнуть. — Ага, — грубо говорит он, проталкиваясь сквозь руки Гарри и Джинни, чтобы встать перед ней. — мы видели Пророк. Совы перестали доставлять письма на каникулах? Она чувствует, как начинают потеть её ладони. — Я хотела поговорить с вами лично. — Ну, вот они мы, — рявкает Рон, широко раскинув руки. — вперёд. — Рон, — подаёт голос Джинни, но он отмахивается от неё. Делает шаг в сторону, чтобы встать точно перед ней, словно зная, что так отрезает от Гермионы единственную линию поддержки. — Я не могу разговаривать с тобой, когда ты ведёшь себя так неразумно, — осторожно проговаривает Гермиона. Она не удивлена. На самом деле, она думала, что он будет более агрессивен. Если она сможет успокоить его сейчас, может быть — Рон внезапно наступает на неё. Шагает в её пространство, раздражённо дыша ей в лицо, глядя на неё с высоты своего роста. — Неразумно? — шипит он. — просто представь, на одну секунду, что ты проснулась рождественским утром и узнала, что твой лучший друг решил бросить тебя на каникулах, чтобы трахаться с человеком, которого ты ненавидишь больше всего, — он тычет пальцем ей в лицо. — ты — ты предательница, вот кто ты такая. — Рон! — в этот раз это Гарри и Джинни, но они не пытаются его остановить. Нет, вместо этого Гермиона видит, как её накрывает чужая тень. Чувствует его присутствие за спиной — и вдруг она оказывается в ловушке между двумя высокими телами. Драко, выше и стройнее. Рон, шире и коренастее. Ярость в глазах Рона разгорается при виде него, его грудь тяжело вздымается и опускается. — Отступи назад прямо сейчас, — говорит Драко, его голос запускает мурашки по её спине. — Ой, чёрт возьми, — Рон подходит ближе, упираясь в Гермиону грудью, и в следующее мгновение она видит, как бледная рука Драко отталкивает Рона на несколько футов назад. Просто врезается в центр его груди, и он чуть не спотыкается о свой собственный чемодан. Драко плавно встаёт перед ней, закрывая обзор, но она все равно замечает, как Рон достаёт свою палочку, когда восстанавливает равновесие. — Вперёд, Уизли. Посмотрим, как ты справишься, когда я в сознании, м? — Клянусь Мерлином, я — — Остановитесь прямо сейчас. Это Гарри. Конечно, это он. Он тоже достаёт палочку и встаёт между ними, направляя её то на одного, то на другого. — Прекратите. Мы не будем этим заниматься. Прекратите. Она не думает, что когда-либо видела Рона таким разъярённым. Он практически рычит, стоит, сгорбившись, словно может в любой момент броситься на них. Она выходит из-за спины Драко, чтобы рассмотреть его получше, совершенно ошеломлённая. И Джинни, кажется, понимает её реакцию. Хватает Рона за воротник свитера с мастерством, которым обладают только сёстры, и тащит его прочь из зала спиной вперёд. — Ты... — выплёвывает Рон, путаясь в собственных ногах. Его ядовитый взгляд зафиксирован на Гермионе. — ты ничто. Ты ничто. И он исчезает. Теперь на них смотрит только Гарри. Он сжимает палочку в руке и опускает её. Подходит к чемодану, который оставил Рон. Оборачивается, чтобы сказать: — Я не понимаю, — и его лицо спокойное. Пустое. А потом он тоже уходит, таща за собой два чемодана. Она не плачет. Она отключает эту реакцию механически, словно есть какая-то кнопка, даже если глубоко внутри она чувствует, что в одно мгновение потеряла очень многое. Она рада, что Драко не пытается утешить её. Думает, что отстранилась бы, если бы он попытался. Отшатнулась бы. Но она смотрит, как напряжение в его теле постепенно ослабевает, и так же медленно отпускает своё собственное, разжимая вспотевшие, побелевшие пальцы. — Могло быть и хуже, — тихо говорит он. Она кусает язык, пока не начинает чувствовать вкус крови. — Думаешь? Заходя в гостиную Гриффиндор этим вечером, она вспоминает о пятом курсе, когда Гарри столкнулся со всеобщей реакцией на свои слова о Воландеморте. Но в этот раз все смотрят на неё. Она сразу чувствует, что ей не рады. Это в воздухе. Их пронзительные взгляды провожают каждый её шаг, и она не может найти Джинни. Не может даже найти Гарри или Рона, хотя от них было бы мало поддержки. — Это как исследовательский проект, Грейнджер? — спрашивает Кормак из угла. Она замечает, что его лицо ещё не до конца исцелилось. — трахнуть Пожирателя Смерти и написать об этом эссе? — Во что ты играешь? — Симус перебивает его, и на одну болезненную секунду она решает, что он защищает её. Но нет — он добавляет, — на чьей ты стороне, Гермиона? Она чувствует себя так, словно её загнали в угол. Словно с каждой стороны на неё смотрит ещё одно лицо, которое она не хочет видеть. — Война закончилась... — тихо проговаривает она. — нет никаких сторон. И сказав это, она словно смешала Адское Пламя и Напиток Живой Смерти. Происходит взрыв. Люди кричат со всех сторон. — Это полное дерьмо! — Ты сошла с ума? — Чёрт возьми, Гермиона! — Кто ты? Ты себя слышишь вообще? И она тут же теряет свою смелость. Отступает назад и смотрит на свои ноги, когда бежит прочь, словно трусиха. Объявленная изгоем своим собственным факультетом. Она знала, что это возможно. Что есть вероятность. МакГонагалл предупреждала её. Но она так надеялась. Надеялась, что они окажутся выше мелких предрассудков. Надеялась, что они смогут понять это, как Джинни. Надеялась, что, может быть, хотя бы Гарри... Она едва может видеть сквозь слёзы, застилающие глаза. Просто в какой-то момент осознаёт, что как-то добралась до подземелий — до места, в котором раньше она бы точно не стала искать поддержки или защиты. Это единственное место, которое у неё осталось.