Королева Поневоле, или Первая среди нищеты.

Дорога на ярмарку (если вообще можно было позволить себе называть ярмаркой продажу живых людей) шла, как ни странно, настолько расслабленно и непринуждённо, что на какое-то время Рангику даже позабыла, куда они с отцом и Гриммджоу сейчас едут. Усадив девушку на переднее пассажирское, Джаггерджак внезапно из мрачного грозового облака чуть ли не в трещащую зарядами задорно искрящихся молний тучку на солнечном небосклоне превратился - сыпал остротами чуть ли не каждые пять минут, умудрялся прямо на ходу разогнавшегося под его рукой авто подливать молодой госпоже шампанского в заранее заготовленный и выуженный из бардачка фужер на длинной тонкой ножке, прибавлял временами музыку так, чтобы вся округа слышала, что вот они тут сейчас едут, и на удивление быстро захмелевшей на фоне точившего её нервоза Мацумото только и оставалось, что подпевать во весь голос, а Гримм, сверкая белозубой улыбкой, пел вместе с ней... Да только быстро бросилось в глаза Рангику, что всё это - чисто напускная бравада, и не более. Стоило Дзараки попросить остановить возле поместья Кучики, дабы ненадолго наведаться к Бьякуе и что-то с ним касательно службы обсудить, стоило двери машины закрыться за ним, а крепкому капитану прошествовать к воротам, ограждающим жилище одного из самых именитых аристократических кланов в Сейретее, Гриммджоу настолько быстро переменился в лице, что Рангику показалось, будто бы она заметила до мгновения точно тот самый момент, когда Джаггерджак снял маску улыбчивого и остроумного молодца. - Ну наконец-то, - вздохнула она, глядя на закурившего и молча уставившегося вдаль водителя. - А я-то думала, когда эта клоунада вся в твоём исполнении прекратится. Но... спасибо тебе, Гриммджоу, благодаря тебе я и правда отвлеклась. Ты меня так взбодрил, что я даже позабыла, куда мы путь держим. А вот теперь, повернувшись к Мацумото с сигаретой в зубах, Гримм улыбнулся искренне. Хоть и грустно так, что у рыжей аж в области сердца пронзительно защемило. - Ну надо ж было сделать так, чтобы ты не сошла с ума ещё по дороге на этот шабаш, - отрывисто произнёс синеволосый, выкашливая вместе со словами облачка затанцевавшего по салону авто сигаретного дыма. Рангику тоже полезла в сумочку за сигаретами, осознавая кое-что. Ни Гриммджоу ей это не говорил, ни она ему этого не сказала пока. Но... такое ощущение сложилось, что они друг друга не как хозяйка и водитель воспринимали. Нет, той тяги, что влечёт мужчину к женщине, а женщину к мужчине, между ними не было. Такое ощущение было, что и Гримм, и Ран других каждый в свою жизнь ждали. Но при этом временами в компании взрывного, своенравного, и всегда способного её защитить и кого угодно ради неё на место поставить Джаггерджака рыжая чувствовала себя, будто бы со старшим братом. А у молча щёлкнувшего зажигалкой перед зажатой в зубах Мацумото сигаретой Гриммджоу всё из головы не шли воспоминания о том, какой переворот Рангику в доме учинила, пытаясь добиться правды о том, где же он был на самом деле в те дни, когда её приёмный батя подавлял вторую волну восстаний в Руконгае. Так обычно бушуют сёстры, которые горячей сестринской любовью любят своего брата, и отваживаются ради родственника на воистину сумасшедшие поступки. Как бы что ни было, склонив голову, стряхнул пепел со своей сигареты Гриммджоу в тяжёлых думах, не допусти только судьба того, чтобы приёмная дочь капитана Дзараки не узнала одну страшную правду о своём папеньке, которую знал он. И не дай небо тому свершиться, чтобы Рангику Мацумото однажды встретилась с родным сыном Кенпачи Дзараки, которого Гримм тоже очень хорошо знал. А благодаря тому, что пыльные дороги Руконгая когда-то сошлись для Гриммджоу и родного сына Дзараки в одной точке, всю правду об одном из самых воинственных капитанов Готей-13 Джаггерджак узнал во всех неприглядных подробностях. Только вот ещё неизвестно, как потом будет относиться к приёмному папеньке так по-доброму воспринимающая его сейчас Рангику, если всплывёт то, что было похоронено под завесой тайны и скрывалось долгие годы, если станет известно, по какой причине на самом деле Дзараки взял на воспитание ревущую взахлёб рыжую руконгайскую девчонку... Да ладно, тряхнул головой Гриммджоу, чего он парится из-за всего этого. Вероятнее всего, Ннойтора уже казнён после второй волны восстаний... если во время первой не прибили. А, даже если жив он и остался, то сто пудов на ярмарку его не повезут. Кто ж догадается притащить на распродажу рабов родного сына капитана Готей-13, который должен явиться на эту ярмарку в сопровождении своей приёмной дочери, которая, сама того не зная, стала отличной заменой не нужному Кенпачи ни под каким видом отпрыску?.. Ясное дело, что никто, согласился сам с собой в своих мыслях Гриммджоу, выпуская в потолок роскошного авто Дзараки кольца сигаретного дыма и радуясь хотя бы тому, что с этими неожиданно свалившимися на его голову раздумьями он смог отвлечься от того, что глодало его сердце и душу, стачивая их до рваных дыр и оставляя кровоточащие раны где-то там, где, по слухам, у людей вроде как душа и обретается. Увы, он до сих пор не знал, что же стряслось с Ннойтрой Джиругой, родным сыном Кенпачи Дзараки и (так уж звёзды сложились, как в народе говорят), его хорошим другом... но были люди, которых также, как и похожего внешне на отца высоким ростом, жилистой худощавостью (это с годами Кенпачи стал чуть более грузен, те, кто видел Ннойтру, сразу говорили, что он - живая копия молодого капитана) и грубоватым норовом Джиругу Гримм одинаково боялся увидеть как мёртвыми, так и вывезенными на ярмарку рабов для продажи. Улькиорра... дядька Казешини... Кенсей... старый Барраган... Ренджи... Шухей. Лица тех, кто был с ним в Руконгае, тех, с кем и вздумал Гриммджоу заварить всю эту кашу с восстаниями в попытке изменить расклад, при котором их лучшая доля не ожидала бы, если бы они не отважились что-то изменить, замелькали перед глазами Джаггерджака неистовой чередой, то смеясь вместе с ним над какими-то идиотскими шутками, то мрачнея при известиях от очередных погибших со стороны Рукона, и на душе и без того уже готового взвыть водителя Дзараки стало ещё больнее. Нет, нет, замотал головой парень, и позабыв уже о том, что он за рулём тачки человека, который, по сути, силой заставил его на себя работать, о том, что на него во все глаза смотрит опешившая Рангику... этого он точно не вывезет... мать вашу, пожалуйста, хотя бы не мелкий Шуу!.. Хотя, вымученно усмехнулся Гримм через силу, какой уж там мелкий, за эти годы Шухей его на пол-головы, а то и на целую голову по росту перегнал. В себя пришёл Гриммджоу лишь потому, что Рангику уже вовсю трясла его за плечо одной рукой, второй при помощи зажатой в пальцах салфетки собирая рассыпавшиеся по полу авто угольки с пеплом. Оказывается, вспомнив про своих друзей и про своего младшего брата, Гриммджоу в такую прострацию впал, что и позабыл о том, что сигарету либо курить, либо тушить надо, а не сидеть, сжимая зубами фильтр, таращась в одну точку перед собой и не глядя, куда там летят тлеющие угли. - Эй... Что-то не так, да ведь? - пристально посмотрела на посеревшего лицом Джаггерджака Мацумото. - Может, я поведу? Ты ведь, наверное, так нервничаешь из-за того, что боишься на этой ярмарке встретить своих друзей... ну не то чтобы встретить, а... Так и не решившись озвучить, что Гриммджоу просто боится увидеть своих друзей из Руконгая в числе тех, кого продают, Рангику снова повторила своё предложение: - Давай я поведу, а? - Ага, конечно, - прочистив горло, Джаггерджак всё-таки смог заставить себя собраться и придать тону своего голоса ту самую ворчливую заботливость, которая проклёвывалась в его разговорах лишь по отношению к некоторым людям. Чего, впрочем, сам Гриммджоу здорово стыдился, и, если кто-то рисковал ему это заметить, тут же старался вернуть себе привычный всем образ наглеца, хулигана и человека, совершенно не заботящегося хоть чьей-то судьбой, кроме своей собственной. Получалось, правда, так себе... но разве ж важно это всё было? А Джаггерджак, стараясь за бранными словами скрыть своё истинное настроение, пробурчал: - Нахлебалась шампуня, а теперь, смотрите-ка, барышню на приключения потянуло. Хер тебе, а не руль, ещё потом тебя с дороги не соскребать, обойдёшься. - Вот уж не думала, что ты такой зануда, Гриммджоу, и откажешь девушке в такой маленькой просьбе. Вот от кого - от кого, а от тебя такого занудства я не ожидала, - с наигранным разочарованием в голосе произнесла Рангику. На самом деле пофигу ей на этот руль было, ей просто хоть как-то хотелось Гриммджоу от его невесёлых дум отвлечь... в конце концов, он вон как всю дорогу старался, разве что не сплясал перед ней за рулём, лишь бы на какое-то время она позабыла, куда под его рукой несёт их отцовский внедорожник. И Мацумото, придав себе вид святой невинности, искоса посмотрела на посмеивающегося уже не столь вымученно, как прежде, Гримма и завела свою пластинку с новым вдохновением: - Ты ж так любишь что-нибудь вытворить, почему бы не начать с малого? Ну дай мне пьяненькой покататься, а вот представь, как повеселимся потом, если на копов нарвёмся... Тут же поменяемся, и ты погоняешь от них. Теперь-то понимаешь, к чему я веду? Отца не бойся - я возьму его на себя, он нам и слова не скажет, если пообещаешь ему, что доедем мы в итоге в целости и сохранности. - Да ты прям мастер придумывать развлекательные программы, - уже куда громче рассмеялся Гримм, глянув на откровенно выпрашивающее выражение лица Рангику. - И неймётся тебе... дурища. И тут же захрипел от того, что сзади его горло сдавила такая знакомая им с Рангику сильная рука. - Как ты мою дочь назвал, дерьма ты кусок?! - взревел взбешённый Дзараки, который вернулся неожиданно рановато, да ещё и умудрился подкрасться к машине и открыть заднюю дверь настолько бесшумно, что ни Рангику, ни Гриммджоу не уловили его появления. Да, был в общении Мацумото и Джаггерджака один момент, старательно скрываемый от заместителя главнокомандующего Готей-13 - при нём, разумеется, молодой водитель не позволял себе вольностей по отношению к приёмной дочери Кенпачи, в том числе никаких там грубых словечек или выражений, по которым можно было сделать вывод, что он каким-то образом Рангику обозвать или оскорбить пытается. Тяжеловато было донести прямолинейному Кенпачи, что Гримм в большинстве своём и не пытается никого обидеть своей отнюдь не изысканной манерой выражаться, что просто привычка выражаться так сильнее самого Джаггерджака, что дочурка капитана и сама может порою так завернуть, что даже матёрый руконгаец восхищённо присвистнул бы, услышав эти многоэтажные обороты из уст девушки, казавшейся изнеженной аристократкой по образу жизни и создающей впечатление, что и образ мыслей у неё соответствующий. И поэтому во избежание возникновения вспышки гнева у очень уж агрессивного порой и не умеющего разобраться в обстоятельствах дела перед тем, как устроить разнос Дзараки Рангику и Гриммджоу решили свести уровень своего общения до установленного обоими негласного предела, суть которого была предельно проста: главное, чтобы взрывному Кенпачи не подумалось, что языкастый Гриммджоу решил попытаться распространить своё остроумие на его дочурку. А то достаться при таком раскладе тому же Гримму могло по самые помидоры... чего Рангику (к великому удивлению самого Джаггерджака) взаправду и искренне не хотелось. Правда, теперь вот из-за того, что ни Рангику, ни Гриммджоу не заметили, как Дзараки вернулся из поместья Кучики, расстроенный тем, что молодого аристократа на месте не оказалось, что он уже, как сказала его прислуга, уехал на ярмарку, и тут ещё услышал, как его совсем растерявший последние зачатки страха водитель осмелился намекнуть на недостаточный уровень умственных способностей его дочери. У Кенпачи и так настроение испортилось, потому что он так и не успел обсудить с Бьякуей один очень волновавший его вопрос. Дзараки очень хотел, чтобы Бьякуя не перекупил того раба, на чьё появление на ярмарке он очень рассчитывал. Тем более, сам зам главкома уже приложил руку к тому, чтобы знатно искалечить этого поганца. И было за что - ещё будучи пятнадцатилетним сосунком, этот щенок осмелился во время боёв Готея в Руконе и подавления прослывшего масштабностью и жестокостью усмирения бунтующих восстания вытворить такое, на что не всякий взрослый отваживался. Несколько лет назад этот малолетний щенок выскочил ему наперерез, прикрывая собой худощавого черноволосого типа с практически белым лицом, впалыми щеками и огромными зелёными глазами. Того молодого руконгайца, которого Дзараки уже почти убил, и без того похожего на труп из-за своей неестественной и несвойственной живому человеку бледности. "Наверное, чахоточный какой-нибудь", - зло думал Дзараки, забивая кашлявшего и корчащегося от боли парня и глядя на то, как свежая кровь из лохматой головы течёт по свалявшимся и растрёпанным удлинённым волосам к этому нереально бледному лицу. И тут выскочил тот самый малолетний ублюдок, ненависть к которому за то, что он сотворил с ним, Дзараки пронёс через годы, оттачивая её после посещавших его ночных кошмаров и лелея её мечтами о том, что однажды он поймает этого руконгайского выродка с татуированной рожей и отомстит ему. Этот малолетний гадёныш не просто увёл у Дзараки из-под носа его уже почти готовую жертву, нет... перед этим он выставил перед собой сжатую в руке кусаригаму остриём вперёд и умудрился садануть её остриём не ожидавшего такой внезапной атаки капитану прямо в глаз! А потом просто ускользнул, будто порыв своенравного ветра, утащив своего уже почти подыхающего и избитого товарища с собой. Мечты, как оказалось, иногда имеют свойство сбываться. Во время последнего своего выхода в Рукон Дзараки увидел того самого малолетку, что лишил его глаза в своё время, который, впрочем, уже на малолетку не тянул - подрос, возмужал... но остался всё таким же смелым, неуловимым и способным на такие чудеса в бою, от которых даже его солдаты, дивясь, обалдевали. Он и попался-то лишь потому, что опять кого-то там из своих прикрывал, давая своему бестолковому израненному дружку сбежать, над чем потом не единожды злорадствовал Дзараки, когда пытал того самого, о чьей поимке он мечтал днями и ночами на протяжении далеко не одного года. Так вот, наведаться в поместье Кучики Кенпачи решил для того, чтобы попросить Бьякую не перекупать того парня, а оставить ему возможность прибрать его к рукам. После распределения того молодого руконгайца с татуировкой на загорелом лице в виде цифры "шестьдесят девять" решено было отправить на распродажу рабов, чему сам зам главнокомандующего даже препятствовать не стал. Если Гриммджоу, к примеру, ему по-человечески всё-таки стало жаль, когда он своими глазами увидел, насколько же жестоко его пытали в застенках Готей-13 (в конце концов, Кенпачи Дзараки не был совсем уж бесчувственной гадиной, и жестокость его была в основном либо вызвана вескими причинами, либо спровоцирована неконтролируемыми вспышками гнева, коим взрывной военный был, увы, подвержен время от времени, либо просто вынуждена как таковая - потому что так надо было)... то с человеком, осмелившимся оставить его без глаза, была совсем другая история. Дзараки лично его пытал, уже прилично его изуродовал, и готов небеса молить был, чтобы эту сволочь руконгайскую выкупили специально для убоя. А потом, подумав хорошенько, Кенпачи решил, что для последующего убоя этого урода он выкупит сам. Вот, правда, сложилась одна незадача - не сказать, что деньгами зам главкома обладал в настолько неограниченном количестве, чтобы грохнуть всё своё состояние, даже ради мести искалечившему его когда-то человеку. Зная Бьякую Кучики, как человека весьма честолюбивого и втайне мечтавшего, что однажды вооружённые конфликты между Готей-13 и Руконгаем прекратятся, и аристократия повернётся лицом к заморенному и забитому простому люду, Дзараки быстро сообразил, что этот помешанный на чести и правилах мороженый окунь никаких денег не пожалеет, лишь бы показать Рукону, Сейрейтею и всему миру, что могут сделать желание помочь и умение первому протянуть руку и пойти на контакт. А потому Кучики запросто мог выкупить того руконгайского оборванца, вылечить его... с него и на волю его потом отпустить сталось бы, в этом Кенпачи не сомневался. И потому решил наведаться лично к молодому аристократу и попросить его не покупать одного из тех рабов, что сегодня будут предлагаться на ярмарке, ни при каких обстоятельствах. По телефону столь щекотливый вопрос обсуждать было как-то неловко, и потому военный велел Гримму зарулить к поместью Кучики и подождать его возле недолго. Правда, теперь вот после паршивых воспоминаний и отсутствия нужного ему человека на месте настроение и без того взрывного и агрессивного вояки было беспощадно испорчено, и шёл к своему авто он, надо признаться, весьма взвинченным и раздражённым. А тут ещё, открывая дверь и подивившись тому, как это дымившие вовсю в два лица Гриммджоу и Рангику даже не заметили его возвращения, он аж обомлел, застыв на миг и не веря ушам своим. Его шофёр осмелился во весь голос и громко назвать его Рангику дурищей!.. И пусть дочь у него приёмная, и даже если бы она и в действительности была бы немногим умнее, чем комнатное растение... это руконгайское отребье, оставшееся живым лишь потому, что он до него снизошёл, не имеет права так про Рангику говорить!.. Всё, Дзараки окончательно озверел. Схватив при помощи удушающего со спины локтём Гримма за горло, он рывком выбросил молодого водителя из машины на землю и тут же начал забивать его, проходясь как следует тяжёлой подошвой своих ботинок по голове и лицу парня, не давая тому даже сгруппироваться, чтобы сообразить, что дальше делать, а не то что подняться. Следом же мужчина вспомнил про припрятанную под водительским сиденьем биту, и, схватив её, начал охаживать ей терявшегося в пространстве Джаггерджака. Где-то там глубиной своего подсознания Дзараки осознавал, что сейчас он взял верх лишь потому, что Гриммджоу не ожидал нападения со спины, и теперь он просто пользуется тем, что лупит его, не давая ему даже продохнуть, что сведи их судьба в драке при других обстоятельствах и лицом к лицу, ещё неизвестно, кто победил бы... но сейчас его преимущество неожиданной атаки сзади взбешённому капитану на руку только играл. Он молотил Гримма битой, слушая хрипение, хруст и скрежет не то трескавшихся костей, не то рвущихся жил, не то покрывающегося трещинами куска дерева с металлическим стержнем в его руке и жаждал лишь одного - показать этому руконгайскому куску дерьма, кто здесь настоящий хозяин. Но этого разошедшемуся Кенпачи показалось мало, и он схватился за торчавший в кобуре пистолет, уже сорвав его с предохранителя и твёрдо вознамерившись прострелить зарвавшемуся шофёру колени да бросить его истекать кровью здесь, самому уехав на ярмарку. Правда, не суждено было сбыться этому плану, который сейчас ему гнев диктовал. Сердце Дзараки аж замерло, ему на какое-то мгновение показалось, что он словил сильнейшее дежа вю, несмотря на то, что и место, и обстоятельства, и герои ситуации немного поменялись... Наперерез взбешённому капитану бросилась Рангику, выбивая из его руки пистолет и встав так, что медленно поднявшийся и сейчас вяло размазывавший по разбитому лицу льющуюся с расколоченной в пух и прах головы кровь Гриммджоу оказался ею закрыт. - Не трогай его! - закричала Мацумото, швыряя прочь неожиданно выстрелившую пушку. Как ни странно, всегда казавшаяся Дзараки девчонкой боевой, но не закалённой, Рангику проявила удивительное безразличие к выстрелившему совсем неподалёку от неё пистолету - лишь вздрогнула чисто на рефлексе, как дёрнулся бы любой от неожиданно громкого звука. А потом, не отходя от Гриммджоу, даже несмотря на то, что тот уже начал неприкрыто пытаться её оттолкнуть, она упёрла руки в свои изящно очерченные бока и набросилась на приёмного отца с обвинениями: - Ты совсем там рехнулся, что ли, в своём Готее? Какого чёрта ты кидаешься на людей, даже не разобравшись в ситуации?! - Но... Ран, он же тебя дурищей назвал, - внезапно начал сдавать Дзараки, смешавшись. Рангику так рьяно защищала этого парня, что ему вдруг стало казаться - а что, если он и правда чего-то не расслышал, не так понял что-то... и ни за что ни про что избил своего водителя, в общем-то, полюбившегося ему похожестью характера на норов его родного сына, которого он некогда отверг?.. Да даже не в том, что он кого-то просто так избил, была проблема. Дзараки даже своих солдат мог избить за то, что они попались ему под горячую руку не в самые лучшие моменты его жизни. Проблема была в том, что конкретно прощелыгу Джаггерджака он избил на глазах Рангику. А это могло существенно подорвать его авторитет в её глазах, спровоцировать дочурку на какие-то способные опозорить его перед общественностью выходки... тем более, Рангику ведь горяча нравом была, и ещё как. Вон, сегодня она не побоялась грудью на защиту руконгайца встать и пистолет у родного отца из руки выбить... так кто его знает, на что она будет способна завтра?.. - Да, пап, - не меняя позы, начала разгневанно наступать на отца Рангику. - Да, Гриммджоу назвал меня дурищей... Но, знаешь ли.... Вот скажи мне, что бы ты мне сказал, если бы я напилась шампанского и стала требовать у тебя машину, чтобы покататься за рулём, а потом бы ещё и заявила, что хочу спровоцировать копов, чтобы они за мной по городу погонялись?.. - Да, дочь, а я был о тебе лучшего мнения, - вытаращил свой единственный глаз Кенпачи. - Вот сама подумай: пьяная за рулём, ещё и от копов гонять... тебя же точно потом с асфальта где-нибудь соскребать будут или из разбитой в хлам тачки по частям выколупывать... Да ты и впрямь дурища, каких поискать! - Ну вот, - прослезившись из-за того, что отец сказал практически то же самое, что и Гриммджоу чуть ранее, и из-за того, что при схожих обстоятельствах Гримм получил по полной программе, выдохнула Рангику. - Теперь до тебя дошло, за что меня Гриммджоу дурищей назвал? Всё это я сейчас предложила ему, пока ты к Кучики ходил! - Мать твою, - нахмурился Дзараки, переведя полный тяжёлой вины взгляд на хмурого Джаггерджака. Откровенно говоря, по парню было видно, что, хоть он и измордован зверски, держит себя в руках и не кидается на военного с кулаками лишь потому, что Рангику здесь, лишь потому, что не хочет втоптать в грязь все те усилия, которые отчаянная Мацумото предприняла, защищая его. - Слушай... - вздохнул Кенпачи после недолгого молчания. - Ты эт... ну не серчай, в общем. Погано я поступил, признаю... Смотри, если тебе так хреново, что машину вести не сможешь, давай сам поведу, а тебе такси до дома вызовем. Деньги у Орихиме возьмёшь, врача вызовешь там, ещё, может чего... - Сам поведу, - только и буркнул Гриммджоу, прошествовав к переднему пассажирскому и рывком распахнув дверь. Мотнув окровавленной головой, он недвусмысленно глянул сначала на Рангику, а потом на машину, и та, горько вздохнув, молча села. Дальнейшая дорога прошла в тяжёлом молчании, которое нарушала лишь громкая музыка, льющаяся из динамиков, установленных в машине Дзараки.