Ленты, апельсины и мафия

      Тсунаёши двадцать пять. Он Нео-Примо Вонгола, Босс боссов. Его уважают и боятся, почитают и преклоняются перед ним. У Тсуны есть невеста, верные друзья-подчинённые. У Тсуны есть большой особняк в Италии и целая куча денег. Если подумать, у Тсуны всё есть, чтобы быть счастливым.       Тсуне страшно.       Тсуна боялся с восемнадцати лет. Страшно боялся. Потому что каждый день он вёл борьбу. С собой и своими страхами и комплексами, с врачами, и со всем миром, который, казалось, был против его сестры.       Сколько Тсунаёши помнил себя, Нацу всегда была ему примером. Она была умной, стойкой, храброй и очень доброй. Нацу всегда ему помогала, несмотря ни на что. Даже если у самой были проблемы, о которых младший брат не знал.       А оказалось, что Нацу больна. Поначалу Тсуна не верил в это. Его старшая сестра, которая всегда стояла перед ним с несгибаемой ровной спиной, вдруг исчезла. Она стала слабеть и бросила клуб лёгкой атлетики. Из-за приступов через несколько месяцев она перевелась на домашнее обучение, которое ей с лихвой обеспечивал Реборн. На нервной почве Нацу стала болеть и вирусными заболеваниями.       Почему-то таблетки не помогали. Нацу отвезли в клинику Вонголы, и там вынесли вердикт: операция всё-таки необходима. Нацу два года страдала от боли в сердце, и поэтому лечилась. Постоянно обследовалась, пила таблетки и сидела на строгой диете. Не помогало.       И Тсуна боялся, когда в голову лезли мысли о том, что однажды сестра может исчезнуть. Потому что когда ты видишь, как корчится человек от боли, такой сильный духом, то невольно ему становится страшно.       Однажды Нацу падает в обморок. Слышит шум, как на телевизоре белый шум, потом точка мелькает перед глазами, и ты не успеваешь сесть, падая на кафель. Нацу тогда получила сотрясение, и если бы ушиблась чуть больше, то потеряла бы память.       А потом у Нацу останавливается сердце. Единственное, что она успевает, это набрать первый попавшийся номер. В книге вызовов последним оказывается по стечению обстоятельств Реборн.        — Я на полу, в ванной, — хрипит в трубку.       И Реборн не успевает прийти сам. Отзванивается Нане, которая не услышала падения дочери, и та мигом вбегает в комнату. Губы у девушки бледные, а кожа почти белая. Нана оказывает ей первую помощь, перед этим вызвав скорую, и Нацу спасают. После этого блондинку уже не спрашивают, готова ли она лечь под нож хирурга.       Нацу была против. Она будто чувствовала, что если ей проведут операцию, она погибнет там, на белом столе в окружении врачей под ярким светом. Нацу его почти видела, она будто шла на него. Единственное, что её держало — голос Тсуны.       «Сестра, пожалуйста не уходи. Помнишь, как мы дурачились в детстве, когда играли с папой? Ты же всегда так ярко улыбалась. Пожалуйста, улыбнись мне ещё раз!»       Были и другие. Когда Нацу впала в кому, она слышала их все. По ней скучали. Но что-то не позволяло Нацу вернуться и держало между светом и тенью. Ей нельзя, просто нельзя было возвращаться. Потому что там что-то было не так, в их мире, мире живых. Она призраком скиталась меж них.       И не чувствовалось больше любви к миру, ощущения теплоты в груди при виде дружной компании брата. Она больше не спортсменка, ей заказан путь в мафию. Нацу больше не та, кем была раньше. Кажется, всё должно быть наоборот. И что же пошло не так?       Её здоровье, эта патология, нервы и напряжение. Учёба, спорт, мафия. Возможно, Реборн. А теперь конец. Обморок, кровь, операция, кома. Следующая станция — смерть.       «Просыпайся скорее, Нацу. Никчемный Тсуна по тебе очень скучает. Я тоже». Реборн уже седьмой год раз в месяц посещает эту палату. И каждый раз видит почти уже безжизненное тело Нацу. Семь пар лент лежат на окне и пылятся. Реборн не успевает вручить ей восьмые.       На мониторе ровная линия. Слышится писк, и жизнь Реборна тоже превращается в ровную линию.