Детская игра

— Я выкину этого робота в окно, клянусь. Баки громко выражает свое недовольство, входя в общую гостиную. Даже не оборачиваясь, Сэм может констатировать это по тому, как тяжело раздаются шаги парня по комнате. Сэм, растянувшийся на диване и жующий черствые чипсы, приглушает звук очередного эпизода «Друзей» и поворачивает голову, чтобы осмотреть товарища по команде. Хотя в глазах мужчины вспыхивает гнев, а челюсти сжаты от напряжения, Сэм может уверенно сказать, что Баки далек от того, чтобы наброситься на него. То, что его руки остаются расслабленными, а дыхание ровным, говорит о том, что Барнс контролирует себя. Было ясно, что он только что встал с постели — волосы не причесаны, но собраны в пучок на затылке, а майка, обнажающая руки: человеческую и металлическую, - помята. Под глазами красовались темные круги. А еще на штанах прямо в причинном месте красуется огромное мокрое пятно. И Боже, Сэм очень надеется, что это не моча. — В этом здании много роботов, Баки, — осторожно замечает Сэм. — Дубина, или как там его зовут, — уточняет суперсолдат, чуть ли не плюясь при одном лишь упоминании робота-помощника Старка. Мимо Зимнего Солдата в эту же секунду со знакомым механическим жужжанием вкатывается в жилое пространство сам робот. Он огибает Баки, словно тот чумной, и радостно катится к Сэму. — Привет, малыш, — весело говорит он, и Дубина останавливается рядом с ним. — Чем ты занимался? Единственная рука робота опускается в ответ и тычется в бедро Сэма. Хотя это и вряд ли можно считать объяснимым ответом, Сэм снова поражен сверхъестественно гуманизированным интеллектом, который демонстрирует бот. Как Старку удалось построить машину, настолько технологически развитую, что она каким-то образом чувствует эмоции? Он никогда не смог бы так провернуть все. — Не обращайся с ним так, будто оно что-то чувствует! — обиженно произносит Баки, наблюдая за их взаимодействием с порога, слишком ясно показывая свое недовольство. — Но он реально что-то чувствует, — просто чтобы подлить масла в огонь, разжигающий ненависть Баки, Сэм поглаживает руку Дубины, словно тот был собакой. Гул, который издает робот, звучит удовлетворенно. — И перестань называть его «оно». Тони же объяснил, что Растяпа и Дубина… — Разве это имеет значение? Следующий вопль Дубины звучит почти расстроенно. Сэм мысленно смеется: выводить из себя друга — потрясающее занятие. — Обращайся с ним хорошо. У него чувствительная душа, — шмыгает он носом. — Оно не имеет сердца, — драматично настаивает Баки. — Он попытался протянуть мне стакан с водой и опрокинул его на кровать. И на меня, — Баки кивает на пятно на спортивных штанах. Радуясь, что Зимний Солдат не обмочился, как ему показалось вначале, Сэм позволяет себе рассмеяться. Как это типично. Дубина просто пытался быть полезным и, как всегда, облажался. Тем не менее, Тони Старк хорошо поработал над своим творением. — Он просто пытался помочь, — спокойно объясняет он. — Он неуклюжий. Вот почему его зовут Дубина, потому что он немного глуповат. Понимаешь? — Ты прав, — ворчит Баки. Робот рядом с ним скулит, и Сэм может только предположить, что он не согласен (или он согласен? Последнее время он мало практиковался в общении с роботами) с тем, что тот сказал. Есть только один человек, который может расшифровать то, что говорит робот, и, по понятным причинам, это тот же человек, который создал его. И, словно по волшебству, этот мужчина входит в комнату с кофе в одной руке и Старкофоном в другой. — Кто разгромил моего любимого робота-ассистента? — спрашивает Тони Старк, когда его взгляд падает на Сэма и Баки. Его тон звучит угрожающе, но веселье в кофейных глазах говорит об обратном. Он явно только что немного вздремнул, потому что остатки сна все еще виднелись в его глазах. И его волосы взъерошены, торчат повсюду и отчаянно нуждаются в хорошем расчесывании. Его спортивные штаны заляпаны маслом, как и толстовка с прожженными дырами на животе. В груди его дуговой реактор светится ровным синим светом. Тони всегда спонтанный, всегда раздражен, всегда так не организован, что даже Джарвис иногда с трудом поспевает за ним. Сейчас он смотрит на Тони, к которому привык, и знание того, что у него почти нет шансов когда-либо измениться, почти постоянное утешение для всех. — Твой любимый робот — Дубина? — спрашивает Сэм, нахмурив брови. Если бы он получал доллар каждый раз, когда слышал оскорбления в адрес миллиардера и угрозы серьезно искалечить бедного робота, он, возможно, был бы так же богат, как сам Тони Старк. Тони, на мгновение уставившись в потолок, осторожно кивает. — Дубина был моим первым роботом. Конечно, он мой любимчик, — объясняет он, небрежно пожимая плечами и потягивая кофе. — Не скажу, что я не люблю Джарвиса. Джарвис — второй самый умный человек в этом здании, — Сэм полагает, что первым в его списке стоит он сам. — Но Дубина самый любимый из всех, кто имеет физическое тело. — А я ваш любимец без физического тела, сэр? — нараспев произносит Джарвис. Миллиардер ухмыляется. — Без сомнения, Джей. — Я слышал, как ты вчера назвал Дубину идиотской машиной для вафель, — замечает Баки. — Это называется жесткая любовь. Врываясь в разговор, Сэм пищит: — Дубина может вафли приготовить? Не обращая внимания на неожиданный вопрос, Зимний Солдат скрещивает руки на груди. По тому, как уголки его губ приподняты кверху, Сэм видит, что его гнев сворачивает на игривый путь. — Ну, твоя долбанная посудомоечная машина пролила воду на мою кровать. И на мои спортивные штаны! — он снова показывает на свою одежду. Взгляд Тони пробегает по ногам суперсолдата. Его выражение лица, как всегда, непоколебимо самодовольное, и он говорит ему: — Вероятно, ты заслужил это, Робокоп. — О, отсоси у меня. — Может, попозже, Холодное Сердце. Сэм жует Доритос, наслаждаясь развлечением. Это как ужасный комедийный фильм в его собственной гостиной. — Я ненавижу тебя, Старк. — Значит, ничего нового, — бормочет Тони, несколько рассеянно постукивая по голографическому экрану, сияющему на циферблате его наручных часов. Затем он поднимает взгляд туда, где все еще стоит Дубина рядом с Сэмом. — Давай, Дубина. Мне нужна твоя помощь в мастерской. Робот с радостью подчиняется. Он счастливо катится за своим создателем, следуя за ним из общей комнаты в коридор. Сэм наблюдает, как пара исчезает, прежде чем ласково прокомментировать: — Какой милый робот. Думаешь, я смогу уломать нашу Жестяночку сделать и мне собственного? Баки открывает рот, скорее всего, чтобы сказать Сэму, что это разрушит его жизнь, но обрывается, когда в комнате появляется кто-то еще. Их взгляд падает на фигуру, стоящую на пороге, через который Тони и Дубина только что вышли. Питер маленький, но он никогда не выглядел таким крошечным, как сейчас, даже когда Сэм и Клинт нашли его избитым и окровавленным в том переулке несколько дней назад. Но этот маленький ребенок не может ассоциироваться у Сэма со слабостью, потому что ребенок — полная противоположность этому. Он просто маленького роста, и это заставляет на душе у Сэма одновременно и потеплеть и похолодеть. (Потеплеть, потому что ребенок невероятно очарователен, и его невинная улыбка, вероятно, могла бы осветить всю Вселенную, ведь она сияет так ярко. Похолодеть, потому что пятнадцатилетний пацан не должен быть таким крошечным.) Хотя он и одет в толстовку, которая принадлежит самому маленькому члену команды (Тони, но вы точно не поймаете его, признающего это вслух в ближайшее время), ей все еще удается проглотить гибкое тело Питера целиком. Черные тренировочные брюки — тоже Тони — были затянуты и перевязаны ремнем вокруг талии, и закатаны выше лодыжек, чтобы не волочились по полу. Тем не менее, он выглядит намного лучше, чем раньше. Мальчишка явно принял душ и постригся, если судить по его более чистой коже и пушистым, теперь коротким волосам. На его скулах все еще видны фиолетовые и желтые синяки, а на левой стороне лба — пластырь, но все остальные следы драки в переулке исчезли с его лица. Без сомнения, под этой толстовкой все по-другому. Питер останавливается почти сразу же, как только входит в комнату, глядя на Баки со смешанным чувством восхищения и нервозности. Трудно сказать с того расстояния, на котором сидит Сэм, но ему кажется, что он видит, как глаза парня больше всего смотрят на металлическую руку. Тело суперсолдата, кажется, расслабляется сразу же по прибытии Питера, и он даже кротко улыбается подростку, что мужчина делает совсем не часто. Сэм может истолковать это как попытку убедиться, что ребенок не представляет угрозы для его безопасности. Приятно быть свидетелем такого, если честно. — Приветик, Пит, — здоровается Сэм, улыбаясь. — Ты упустил возможность познакомиться с одним из роботов-помощников Старка. — Вот как? — Питер пересекает комнату и садится на край дивана напротив Сэма, время от времени неуверенно поглядывая на Баки. Он, кажется, не боится Зимнего Солдата, скорее, не уверен, рады ли ему. По тому, как он неловко дергает руками, становится ясно, что он не знает, куда себя деть. В этот момент Баки решает, что стоит снять напряжение между ними. Он подходит к дивану на расстояние, не слишком большое, чтобы быть странным, но и не слишком близкое, чтобы считаться слишком настырным. — Питер, верно? — начинает он, кажется, неуверенно. — Д-да. — Баки. Приятно познакомиться, — Зимний Солдат всегда безнадежен в общении, но он странно легко находит некую связь с Питером. Такое изменение поразительно. (Часть Сэма задается вопросом, не потому ли это, что парень молод и юн и напоминает ему кое-какого блондинчика до того, как тот обзавелся горой мышц. Он не очень много знает о совместном прошлом Баки и Стива, но то, что он знает, позволяет ему полагать подобное.) — Мне тоже, — бормочет Питер, открыто глядя на Баки. Нет сомнений, что он осматривает металлическую руку (он даже не пытается скрыть это), но Баки не кажется слишком обеспокоенным вниманием, и вместо этого он занят просмотром «Друзей», транслирующийся на плоском экране. — Хорошо спал, Питер? Ты уже обдумал предложение Тони? Питер прикусывает нижнюю губу. — Я еще в процессе, — наконец говорит он Сэму. Тони тогда пришел и просунул голову в дверь, пока Сэм, Брюс и Питер болтались в лазарете, и спросил, не хочет ли он переехать во временную спальню вместо того, чтобы жить в палате. — Потому что матрас там намного лучше, и комната не воняет больницей, — сказал он. Это был достаточно простой вопрос, и, честно говоря, Сэм ожидал, что Питер скажет: «Да». Когда сам Тони Старк предлагает комнату в своей башне, невозможно ожидать, что кто-то откажется. Но Питер на минуту задумался, прежде чем осторожно ответить: — Мне нужно подумать. И ему, кажется, было не особо интересно, почему мальчуган не хотел уходить из больничного крыла. Ему даже не нужно больше там находиться — Брюс подтвердил, что его состояние стабильно за несколько часов до того, как было сделано предложение. Сэм принимает этот ответ, хотя внутренне и чувствует замешательство. Он просто хочет, чтобы Питер чувствовал себя комфортно, и, если это означает позволить ему остаться в медотсеке, пусть так и будет.

***

Питер хочет сказать: «Да». Честно говоря, он действительно хочет — нет ничего, чего бы он хотел больше, чем иметь возможность спать в спальне, а не в медотсеке. Запах дезинфицирующего средства и пронзительно белые стены (почему во всех больницах болезненно белые стены?) начинают действовать ему на нервы, и жалюзи, кажется, не хотят закрываться должным образом. Но, в тоже время, он очень хочет отказаться от предложения. Конечно, если бы он рассказал причину, любой бы ему ответил, что это совершенно нелепо. Отказ от спальни только потому, что он не хочет чувствовать себя так, будто собирается остаться надолго — черт возьми, ему, вероятно, придется уйти уже к концу недели — вероятно, чрезвычайно глупо, и он, скорее всего, должен полностью проигнорировать эту неуверенность. Он здесь не живет. Независимо от того, насколько сильно он этого хочет. Эта мысль не покидала его голову ни на секунду. Он не постоянный житель этой башни. Он не может жить с Мстителями — он может находиться здесь только несколько дней, потому что был ранен. Когда ему станет лучше, его вышвырнут, и его жизнь снова станет серой. «Вышвырнуть» — это сильный термин, но он привык его использовать. Это слово использовала тетя Мэй, когда его выгнали из ее квартиры, и с тех пор он употребляет его в те тоскливые дни, когда все, о чем он может думать, — это о том, как сильно скучает по дому. Мстители не «вышвырнут» его, так сказать, — они вежливо попросят его уйти. А они действительно начинают ему нравиться. Не то чтобы он не любил их до этого, конечно, но есть разница между любовью к ним, как к супергероям и любовью к ним, как к людям. Все они до сих пор были так приветливы, так добры к нему, так легко ладили, так понимали его проблемы. Они не задают слишком много вопросов. Они не лезут в его дела. Они позволили ему жить в башне, позволили приспособиться к окружающей среде и людям в ней в спокойном темпе. Это мило. Питер даже не может выразить, как сильно он это ценит. Однако лучшая часть пребывания в башне Мстителей — это возможность узнать больше о людях, которыми он так долго любовался. Больше всего ему нравится наблюдать за их манерами: например, за тем, как Тони дает всем дурацкие прозвища, и как Клинт насвистывает разные мелодии, когда у него хорошее настроение. Он нигде не чувствовал себя желанным гостем, пока не очнулся в медотсеке Мстителей. Он еще не встречался с Капитаном Америкой. На экране телевизора во время уроков физкультуры национальный символ был не более чем скучной лекцией. Дома на экране компьютера этот человек выглядел героем. И нет никаких сомнений, что в жизни он совершенно другой. Он познакомился с Черной Вдовой — Наташей, как настаивала она, потому что ее «псевдоним супергероя» слишком формален для ее друзей, — когда впервые увидел общую гостиную. Естественно, когда она вошла и хотела познакомиться, он стоял на пороге, разинув рот от изумления, глядя на впечатляющие технологические усовершенствования этого места. Несмотря на то, что СМИ перетирают шпионке кости, Наташа кажется очень добрым и понимающим человеком. Ее нежные глаза чем-то напоминают Питеру Брюса, только держится она гораздо увереннее и, возможно, даже угрожающе. Просто глядя на нее, ясно, что она очень независимый человек, готовый идти на все. Ему очень быстро начинает нравиться ее общество. С такой остроумной и сообразительной девушкой, как она, трудно сдерживаться. И если его паучье чутье даже не дрогнуло, то и он тоже чувствовал себя комфортно. Если он чему и научился на улицах, так это доверять своему паучьему чутью. Это спасало его задницу от бесчисленных вышедших из-под контроля автомобилей, от десятка пуль, выпущенных в его сторону (хотя этот опыт остается только для Человека-Паука), от предотвращения краж его рюкзака, когда он засыпал на тротуаре. Он так привык к постоянному нытью в глубине сознания, что теперь, когда все стихло, он почти скучает по нему. Боже, он боится того дня, когда покинет это место.