Графиня де Вержи

      В то утро Феликс сидел у себя за кипой бумаг. Дел накопилось много. Он был на середине очередного отчёта начальству, когда в комнату без стука вошла Лиза. В руках она держала стопку писем. Следом за ней, с трудом таща толстую хозяйскую кошку, зашла Беатриче и забралась на стул.       — Феликс, посидишь пару часов с Беатой? — спросила Лиза.       — И тебе доброе утро. — Феликс, окинув сестру взглядом, отметил, что одета она в одно из лучших своих платьев, и, заключив, что та снова идёт искать место, вернулся к отчёту. — Посижу.       — И что, ты даже не спросишь, куда я собираюсь? — с сомнением поинтересовалась Лиза.       — Зачем? И так всё ясно, — ответил Феликс, не поднимая головы от кипы бумаг. — Раз ты надела это платье, значит, не в церковь и не за продуктами. В гости ты почти не ходишь, значит, или свидание, — а это маловероятно, после отца Беаты, — или что-то, связанное с поиском места. Выходит, второе.       — А кто мой папа? — встрепенулась Беата. — Где он? Почему он не живёт с нами, как все папы?       Лиза покраснела, поджала губы и отвела взгляд:       — Ну… понимаешь… он…       Феликс посмотрел сначала на сестру, а потом на племянницу. Лиза продолжала стоять, не зная, что сказать, а Беата пытливо смотрела на неё. Сказал он, старательно сохраняя спокойствие:       — Беата, это плохой человек. Он всех обманул, а потом сбежал.       — Неправда, моя мама бы не поверила плохому человеку! — уверенно ответила Беата, смотря на мать. Видя её растерянность, девочка спросила: — Ты бы не поверила, правда?       — Поверила, ещё как дура поверила и в то, что любит, и в то, что женится, — вздохнула Лиза и перекрестилась. — Этот человек очень хорошо умеет лгать. — Она помолчала, а после положила перед Феликсом письма. — Только что видела хозяйку, кстати, передавала тебе это и глубочайшие пожелания всех дурных болезней разом. Обещала выставить вон всех нас, если на тебя будет ещё хоть одна жалоба. Что у вас опять случилось? Опять натворил что-то?       «Да ничего особенного. Просто посоветовал одной старой ведьме заниматься своей жизнью и своим мужем и не лезть в чужую постель. Но Лизе об этом знать необязательно», — подумал Феликс и, приняв как можно более отстранённый вид, ответил:       — Ничего я не делал, живу, как монах. Службой вот занят, как видишь.       Лиза снова вздохнула.       — Феликс, сколько раз я тебя просила не ссориться с ней? Ведь ты однажды окончательно её выведешь, что мы тогда будем делать?       — Найдём другое место, с не такой склочной хозяйкой, — пожал плечами Феликс, отложив в сторону исписанный лист. — Знаешь, а давай и правда найдём другое место? Я уже устал при каждой встрече выслушивать от неё всё, что она думает «о беспутной моей жизни». Не её дело, в конце концов.       — Феликс, подумай сам, кто, если не эта «склочная женщина» будет смотреть за Беатой, если ты уедешь, а я найду место? — Лиза потёрла виски. — Собираешься возить её с собой по допросам и информаторам?       «Вот уж с кем точно ей лучше не встречаться, — подумал Феликс, вспомнив о Сабине. — Интересно, что там у них происходит? Что-то Готье давно не слышно».       — Не собираюсь, — признал её правоту Феликс. — Хорошо-хорошо, не будем об этом. Постараюсь больше не ссориться с ней.       Лиза ушла, и Феликс вернулся к бумагам. Беата какое-то время жаловалась на скуку, пыталась заглянуть в листки и, не добившись от Феликса никакого ответа, принесла из комнаты свою единственную куклу и наряды к ней. Закончив с отчётами, Феликс взял в руки стопку писем. Первое было от Пьера. Вскрыв конверт, он обнаружил там ещё один, с именем Пьера и просьбой отдать лично. Феликс, повертев его в руках, взял в руки письмо друга.       «Приветствую, Феликс! Как сам, как Лиза и Беата? Что-то ты давно не писал, как продвигается дело.       У нас происходят странные вещи после того, как мы с графом де Вержи попытались решить разногласия дуэлью. Его самого уже неделю не видно, хотя до того он навещал мадам с завидным упорством, но кто-то подбросил под дверь письмо от него. Подписи на конверте нет, но мадам узнала почерк и настояла, чтобы я ничего не открывал. Мадам подозревает, сына граф убрал каким-то очень похожим образом. Не слышал ли ты чего-то об этом? Узнай, что и если сможешь.       P.S. Заболела Мими, пришлось задержаться на пару дней. Если хочешь что-то написать, то пиши скорее, через неделю мы будем у границы».       Отложив письмо, Феликс мысленно выругался. Заметив вложенную между двумя другими конвертами записку от капитана жандармерии, Феликс выругался снова.       В записке капитан сообщал Феликсу, что две недели прождал обещанную жалобу от графини и уже сам написал её. Там же он очень красноречиво и в совершенно непристойных выражениях расписал, как высокое начальство едва не спустило с него шкуру и что именно пообещало сделать, если ещё хоть раз повторится подобная история. Наиболее приличной частью записки была последняя строчка:       «В общем, Феликс, если не хочешь получить чем-нибудь по своей дырявой голове, не приходи ко мне в ближайшее время».       «Как не вовремя! — с досадой подумал Феликс, ещё раз покрутив в руках присланный Пьером конверт. — Что делать теперь? Можно, конечно, попробовать застать дома Кристофа… А с кем оставить Беату? Кто знает, когда Лиза вернётся. Не брать же, в самом деле, с собой. С хозяйкой, впрочем, тоже не оставишь. Чёрт, знал бы — промолчал бы тогда!»       Поколебавшись пару минут, Феликс вздохнул и отправил племянницу собираться в гости. Просиявшая Беата тут же исчезла в другой комнате. Пока она собиралась, Феликс оставил сестре записку о том, где их искать, и спрятал конверт с письмом графа в карман.       — А к кому мы идём и зачем? — В комнату, поправляя дешёвый плащик, вернулась Беата и, подумав, сунула куклу под мышку.       — К одному моему другу, мне нужно кое-что обсудить с ним по службе. — Феликс тоже набросил плащ, взял ключи и вышел из комнаты. — Его жена с тобой поиграет, если что, пойдём. — И он по очереди запер обе комнаты, спрятал ключи в карман и взял племянницу за руку.       — А когда мама вернётся? — спросила Беата, посмотрев на дядю. Феликс молча пожал плечами. Выйдя на крыльцо, она взглянула на свои ботиночки, а потом на покрывавшие землю лужи. — Нет, я там не пойду. Там мокро, можно намочить ноги, замёрзнуть и заболеть, а я не хочу болеть. Давай обойдём с другой стороны.       — Хочешь, я тебя перенесу? — предложил Феликс, обдумывая, как бы пробраться напрямую, при этом не испачкав одежду и не намочив обувь. Делать крюк не хотелось.       Беата кивнула и протянула к нему руки. Феликс поднял её и перенёс через лужи, после чего они продолжили путь. По дороге Беата болтала о чём-то своём, он время от времени кивал головой и, когда племянница хмурилась и дёргала его за рукав, механически повторял «Я слушаю, слушаю, говори». Он был занят обдумыванием того, как можно было бы вскрыть конверт и не отравиться, при этом как-то доказав опасность его содержимого.       «Впрочем, — поправил себя Феликс, — последнее сделать не так уж сложно. Наверное, снова придётся съездить в Париж к профессору. Его заключение о, возможно, яде было тогда очень кстати, может, и сейчас чем поможет».       Приятель Феликса, Кристоф, вот уже несколько лет арендовал несколько комнат совсем недалеко от того места, где жил он сам. Они поднялись по лестнице. Феликс уже собирался стучать, когда Беата попросила:       — А можно я?       — Стучи, — пожал плечами Феликс, подумав: «Не сможет же».       Беата постучала, но всё было тихо. Она удивленно посмотрела на него.       — Тихо стучишь, тебя не слышно, — пояснил он и постучал сам.       — Иду-иду! — раздалось из-за двери.       Им открыла жена Кристофа, Маргарита, — кудрявая, черноглазая молодая женщина, до боли напоминавшая Феликсу итальянку. Обменявшись приветствиями и повесив плащи на вбитые в доску гвозди, она пропустила гостей внутрь. В комнатах было светло и чисто, мебель была добротная, крепкая, но не вычурная. При хорошем освещении Феликс заметил, что Маргарита беременна, но, следуя приличиям, не стал заострять на этом внимания.       «Кристоф, кажется, не говорил. Месяцев пять будет».       — Муж давно ушёл? Не сказал, когда вернётся? — спросил Феликс, усаживая Беату на бежевую софу.       — Да уж часа два как, — взглянула Маргарита на часы. Феликс заметил, что она опирается на спинку стула. — Чай будешь?       — Нет, спасибо. Не сказал, куда уехал?       — К племяннице мадам де Гиз. — Маргарита села на стул. — Думаю, вот-вот должен, там до родов ещё далеко, надолго задерживать нечему. Ты по делу или так, с ребенком гулял?       — Хотел по расследованию посоветоваться. А что, у него сегодня много дел?       — Пока, вроде бы, его больше никто не искал, — помедлив, ответила Маргарита. Феликс кивнул. Повисло молчание.       Минут через десять входная дверь открылась, и из прихожей раздался голос:       — Марго, у нас Феликс, что ли? — Вскоре Кристоф появился в комнате, кивнул другу, помахал рукой Беате и чмокнул жену в щеку. — Давно ждёт?       — Да нет, с четверть часа. Извини, не встречаю, спина болит что-то.       — Иди ложись, мы сами справимся. Тебя проводить? — Она покачала головой, уходя. Кристоф, дождавшись, пока в соседней комнате закроется дверь, сел на освободившийся стул. — Прости, Феликс, с Беатой она нам сегодня не поможет. Как у тебя дела, Беатриче? — обратился он к девочке. — Ты уже такая большая! Я помню, как ты родилась, маленькая такая была. Сколько тебе лет уже?       — Вот сколько! — Беата гордо показала пять пальцев.       — И правда, большая, — уважительно повторил Кристоф.       Дверь в соседнюю комнату снова скрипнула, и в гостиной появился сенбернар. С интересом обнюхав гостей, он устроился возле хозяина. Беата тут же поспешила слезть с софы и сесть возле собаки, начав увлечённо трепать её за уши. Собака, обрадованная вниманием, лизнула Беату в нос.       — Не укусит? — кивнул Феликс на них.       — Урса? — Собака подняла голову, услышав своё имя. — Скорее уж до смерти залижет. Для Марго брал, когда… — Он помолчал. — В общем, ты не говори никому лишний раз, что она беременна. У нас с этим далеко не всё так гладко, как бы хотелось.       — Буду нем, как рыба, — пообещал Феликс. — Ты, говорят, был у мадам де Гиз? Как Аньес?       — Был, — Кристоф поморщился. — Предчувствие поганое, точно в родах что-то не так пойдёт. Хотя с виду ничего особенного, обычная беременность… Так с чем пришёл-то?       Феликс коротко ввел приятеля в курс дела и объяснил, что именно ему нужно сделать. Кристоф выслушал, не перебивая, после чего, недолго подумав, ответил:       — Думаю, я знаю, что делать. Беата, посидишь с Урсой немного? — обратился он к Беате. — Мы с дядей пойдём на улицу, скоро вернёмся. Если тебе что-то очень-очень понадобится — постучись к Марго, но если можешь подождать — подожди, хорошо? — Беата кивнула. — Идём, знаю я одно место.       Через четверть часа они стояли на пустыре возле пепелища дома, где не росло даже травы, с перчатками на руках и плотно замотанными несколькими слоями ткани лицами. Феликсу было не по себе, но он старательно отгонял от себя тревогу. Тем временем Кристоф, откупоривая колбу, давал указания:       — Письмо открывай быстро, но осторожно, старайся как можно меньше дышать, будешь пересыпать порошок в колбу — задержи дыхание. Письмо быстро запомнить сможешь?       — Не дословно и ненадолго. Что потом?       — Потом сжигаем. — Кристоф подгрёб ногой побольше листвы к небольшому костерку. Пламя запылало ярче. — Ну что, начнём?       Феликс кивнул. Оба задержали дыхание. Феликс вскрыл конверт и, придерживая письмо пальцем, ссыпал сероватый порошок в колбу. Убедившись, что больше ничего внутри не осталось, Кристоф закупорил колбу. Феликс с любопытством развернул письмо, пробежал глазами и, не удержавшись от смешка, спрятал обратно в конверт.       — Я не знаю, как буду отчитываться об этом начальству, — пояснил он, бросая в огонь перчатки и тряпку.       Кристоф сделал следом то же самое:       — И что там?       — Ну, в сильно смягчённом для протокола виде это звучит примерно так: «Неуважаемый месье, я нахожу вас самым отвратительным в этом мире человеком. От всей души желаю вам и вашей семье всего самого худшего до пятого колена. Напоминаю, что связью с чужой женой вы позорите честь ваших предков, и надеюсь, что вы одумаетесь. В противном случае, столь же сильно надеюсь, что моя гулящая женушка наградит вас чем-нибудь непристойным. Чтоб вы сдохли».       — Интересное письмо, особенно в сумме с рицином. Какое, однако, милейшее существо этот ваш граф, — усмехнулся Кристоф. — Доводилось как-то встретиться, неудивительно, что жена от него сбежала.       — А ты-то когда успел?       — Был у них в день, когда графский сын умер. Ещё тогда показалось, что там что-то нечисто и с самим графом, и со смертью его сына.       Какое-то время они стояли и смотрели на затухающий костер. Убедившись, что он погас, они пошли в сторону дома Кристофа. Тот задумчиво сказал:       — Знаешь, мне это ещё тогда странным показалось, семья покойного категорически отказалась от вскрытия, хотя симптомы были очень странные. Это могло быть что угодно, и даже что-то заразное. Я графу: «А вдруг мадам этим заболеет? Надо же знать, что в случае чего лечить. Неужели не боитесь?» А он мне: «Нет-нет, мы не хотим, месье Моро. Всего доброго». Я был удивлён. Теперь мне всё ясно. Разумеется, он не боялся за жену, он знал, что к ней яд не попал.       — Так, скорее всего, и было, — кивнул Феликс. — Жаль, я раньше не узнал, я бы как-нибудь выбил приказ о вскрытии. Были бы у нас с тобой прямые доказательства.       — Косвенные есть — уже лучше, чем ничего.       — Косвенные и оспорить можно, — не согласился Феликс.       — Если нужна будет моя помощь, то обращайся. Я и в суд не побоюсь прийти, — предложил Кристоф.       — Мне пока нужна твоя подпись как свидетеля и разрешение посидеть у вас немного. Можно?       — Сиди хоть до ночи, заодно за Марго присмотришь, если за мной пришлют. А что за срочность?       — Да меня угораздило забыть написать одну важную вещь для капитана, он мне голову оторвать грозился. Начальство, если опять забуду, уж точно оторвёт.       — Ты же как будто бы забывчивостью не страдаешь? Влюбился? — едко поинтересовался Кристоф.       — Сплюнь, — поморщился Феликс. — У меня вся голова занята мыслями, как бы заставить одну даму написать жалобу на графа. Не получается пока, как ни крути. Вот скажи, что бы тебя на её месте заставило? Деньги не выход, у неё и так достаточно.       — Если бы что-то угрожало Марго, думаю, что угодно бы сделал, — подумав, ответил Кристоф.       Феликс задумчиво кивнул.       — Вот я думаю, нужно искать способы воздействовать через кого-то из близких, только вот не так-то просто о них что-то узнать.       — Это что за женщина такая, о которых ищейка не может ничего разнюхать? — Кристоф удивлённо приподнял брови.       — Хозяйка «Фонаря», — неохотно ответил Феликс. — Знал бы я её фамилию! Но нет, она просто «мадам Ноно».       Когда они вернулись домой, то с удивлением обнаружили Лизу, помогавшую Маргарите на кухне. Беата играла с собакой в углу комнаты, Лиза резала овощи, а Маргарита сидела, прислонившись к столу, и медленно пила из кружки какие-то травы. О чём они говорили до их появления, Феликс догадался по обрывку последней фразы: сплетничали о них с Кристофом.       — Как ты? — спросил он жену.       — Мне лучше. — Она без особой радости позволила поцеловать себя в щеку. — Спасибо Лизе, что согласилась помочь, мне что-то стоять трудно.       — Сиди-сиди, я сам сделаю всё, что мне будет нужно. Меня никто не искал?       — Нет. — Она покачала головой и отпила из чашки ещё немного.       — Мы посидим в кабинете, обсудим службу. Позови, если понадоблюсь.       — Идите, — повела плечом Маргарита.       — Не моё дело, но, кажется, на твои чувства она не отвечает, — входя в кабинет Кристофа, заметил Феликс.       — Сам вижу, — поморщился он, садясь на кушетку, и кивнул на стол. — Садись, бумага в столе, бери, сколько нужно. Эх… — Кристоф, подумав, вытянулся во весь рост.       Феликс усмехнулся, доставая бумагу:       — На что жалуетесь, больной?       — На жизнь, доктор, на что ж ещё? — Кристоф поудобнее устроился на кушетке. — Нет, правда, я понимаю, что Марго не обязана меня любить, что ей со мной скучно, — ещё бы, десять лет разницы, — но временами, знаешь, всё равно обидно. Когда женился, надеялся, что, может быть, со временем что-то изменится. Она, знаешь, смотрит на меня, а как будто не видит.       — Вот почему я до сих пор не женат, не нужно мне такое «счастье», — хмыкнул Феликс.       — Умеешь ты, конечно, поддержать. — Кристоф усмехнулся.       — Ну ещё бы! Послушай, я оставлю у тебя конверт и колбу до того, как уеду, можно? У нас Беата может случайно взять, — переменил Феликс тему.       — Да пожалуйста, вот, положи вниз, только закрой на ключ, чтобы собака не вытащила.       От Кристофа они ушли глубоким вечером. Лиза несла письма, а Феликс — уснувшую Беату. Он чувствовал себя уставшим и с трудом поддерживал пустой разговор о том, какие хорошие у него друзья.       Оказавшись наконец в своей комнате, он вспомнил о непрочитанном письме. Оно было с юга.       «Ну, Феликс, как там у вас на севере? Передаю привет от твоих ведьмочек, особенно от Сабины. Ты просил узнать про продажу всё, что можно — мы узнали.       Во-первых, фамилия мадам Ноно — Лоран. Не спрашивай, откуда я это знаю, мне сказала Лилиан.       Во-вторых, ты, возможно, не удивишься, хотя я был удивлён, что хозяин дельца вовсе не брат Ноно, а их отец! Сабина говорит, он живёт в Голландии под чужим именем и руководит всем оттуда. Сын — его правая рука, да и зять не сидит без дела. Обоим старик, говорят, как себе доверяет.       Сама Ноно в этом деле, кажется, почти не участвует. Так, может выделить комнаты для товара, если нужно больше времени на бумаги, может продать кого-то из своих. Да и то, говорят, случается это редко, можно пересчитать по пальцам.       Ведьмочки уверены, впрочем, что просто так ты с Ноно, а тем более с Эрве, а уж особенно насчет графа, не поговоришь. Он им находит товар. Слухи ходят самые скверные, дескать, втирается в доверие к молоденьким дурочкам и обманом втягивает в это, но доказательств у меня нет.       В-третьих, Сабина подслушала для тебя имя человека на границе, который подписывает документы. Его зовут месье Шапю, он тот ещё взяточник. Думаю, нам с тобой стоит его навестить. Расцеловал бы её, да Жерар, глаза и уши хозяйки, был рядом. В общем, поцелуй её от меня и приезжай к нам как сможешь.       Готье.»       — Приеду, приеду, как только тут дела кончатся, — зевнул Феликс, откладывая письмо на стол.