Графиня де Вержи

      Вот уже третью неделю Диану мучало дурное предчувствие. Сначала она списывала это на простуду, после — на усталость и плохую погоду, а в последние дни — на страх, что с документами всё же что-то не так, и её не пропустят на границе.       Как ни старалась она убедить себя в том, что это было не более, чем плодом её воображения, получалось плохо. Каждый шорох заставлял её вздрагивать и просыпаться посреди ночи, на прогулках каждая тень пугала, и воображение упорно рисовало силуэт графа. Она с трудом заставляла себя выходить вечером к Нини и Мими, боясь лишних вопросов своих спутников. Ещё тяжелее было не бросаться проверять, закрыты ли замки всякий раз, когда кто-то шёл мимо по коридору. И почти невозможно было скрывать это от Пьера. Он уже несколько раз спрашивал, всё ли в порядке, но она, считая это бредом усталой нервной женщины, всегда отвечала, что лучше, чем когда-либо. Коко смотрела на это, качала головой, но молчала. Диана, вздыхая, говорила ей:       — Посуди сама, Коко, что скажет обо мне месье де Роган, вздумай я делиться всеми глупостями, которые приходят в голову? Я не хотела бы выглядеть в его глазах пустоголовой и излишне впечатлительной особой.       — Воля ваша, мадам, — всегда отвечала на это Коко.       В день, когда они должны были пересечь границу, Диана чувствовала себя разбитой и вялой. Она плохо спала в последние дни: мучили кошмары о Берлоге, после которых она просыпалась в холодном поту и подолгу не могла снова уснуть. Или ей внезапно приходила в голову мысль о том, что скажут ей на том свете мать и бабка после того, как она умрёт в родах, и ни о каком сне больше речи идти не могло.       — Уж лучше бы с компаньонкой ехала, чем с вами, — увидев Диану, буркнула Дениза, пребывавшая с утра в отвратительном настроении из-за головной боли. — Выглядите как призрак, детей только пугаете. — Она потерла виски.       Диана промолчала, отошла подальше от Денизы и карет и прислонилась к стволу раскидистого дерева. Утро было сырым и холодным, роса не просохла, Диана мёрзла, куталась в плащ и пыталась нарисовать в воображении весну. В памяти снова и снова всплывали пёстрые цветы в саду Можера. От мыслей о нём Диане стало тоскливо.       «Всего месяц подождать, и будет март, — подумала она, стараясь отвлечься, смотря на серое небо. — А в марте у Мишеля был бы день рождения».       Они с Мишелем искали какую-то книгу среди шкафов и полок библиотеки, когда Диана спросила:       — Когда ваш день рождения? Я уже почти год здесь, и не припомню, чтобы вы его отмечали. Хотя, кажется, здесь ничего не отмечали за это время.       — Шестого марта. В этом доме нет особых дат, кроме, разве что Рождества, да и то сами видели, как его празднуют. Тут не принято, да и отцу денег жалко, — ответил Мишель, окидывая взглядом верхние полки. — Дед, правда, ходил на могилу сестры, каждый год в один и тот же день, даже срезал розы в теплицах. Что интересно, цветы нам позволялось срезать только в особых случаях, хотя для него, наверное, он и был особым… Впрочем, не будем об этом, это старая и, прямо скажем, грустная история. Стоять не устали?       — Немного, — призналась Диана. Мишель тут же выдвинул для неё стул. — Спасибо. А что за история? Семейная легенда? Расскажите.       — Отчасти. Этой историей пугают детей в доме, чтобы не ходили на руины церкви, там, говорят, нечисть водится. Я, впрочем, не скажу, что в это верю.       Он вернулся к поискам. Она боязливо поежилась:       — Нечисть?       — Да, — спокойно кивнул Мишель. — Не просто же так в эту церковь молния попала и сожгла дотла. Недалеко, если память не изменяет, похоронен барон Делакруа, и старики уверяют, если встретить его, пока он обходит свои владения, можно обменять на что-то выполнение желания. Ходят слухи, что Эми, — хорошая была, но смелая излишне, — пожелала спасти брата любой ценой. Дед тогда сильно болел, не верили, что выживет, уже готовились хоронить.       Диана без труда вспомнила предка, о котором говорил Мишель. Со смесью страха и любопытства она спросила:       — Что-то произошло с ней?       Мишель с мрачным видом кивнул.       — Деду вскоре стало лучше настолько, что он смог выйти на прогулку с остальными детьми. Они играли в прятки, а Эми почему-то решила, что спрятаться на руинах — хорошая идея. Крыша вдруг обвалилась. Он до конца жизни не мог этого забыть.       Диана снова поёжилась.       — Бедные дети! Никогда и близко не подпущу туда своих!       Погружённая в мысли, она не услышала тихих приближающихся шагов. Опомнилась она только тогда, когда подкравшийся граф сгреб её в охапку и потащил прочь. Стараясь зацепиться хоть за что-то и обдирая руки о стволы и ветви, она, как могла громко, крикнула:       — Пьер! Ксавье! Мой муж здесь!       — Узнала-таки! — ядовито усмехнулся граф, без труда отцепляя её руку от очередной ветки, и, зажав рот рукой, потащил дальше. — Хорошо отдохнула без меня? Пора и честь знать. Помаши на прощание своему любовничку и поехали домой. Я там с тобой обо всём очень подробно поговорю, а когда родишь, научу тебя уважать мужа.       Воображение тут же нарисовало, что ждет её в Берлоге. Диане стало дурно, её заколотил озноб. Она попыталась зацепиться за куст, но лишь глубже расцарапала руку. Муж продолжал тащить её за собой. Надежды не оставалось. Диана видела, как Дениза лихорадочно искала Ксавье или Пьера, и очень сомневалась, что успеет найти.       «Я не стану там жить. Если умру в родах, то… в любом случае, я по своей воле там больше не останусь. Прощай, Птичка. Надеюсь, тебе расскажут, что я тебя любила, — подумала она и вдруг осознала, что плачет. — Прощайте все».       Вдруг граф выругался и ослабил хватку. Диана приоткрыла глаза и увидела Ксавье, потиравшего кулак.       — Бегите, — коротко велел тот и с размаха ударил графа в челюсть.       Диана, вырвавшись, бросилась бежать обратно к каретам, спотыкаясь и едва не падая. Дыхания не хватало, горло жгло, но она из последних сил продолжала бежать. Только оказавшись в карете она почувствовала себя в безопасности. Диану трясло как в лихорадке, колотил озноб. В голове одна за другой проносились картины жизни в Берлоге.       — О, Боже, как я за вас испугалась! — напротив нее села Дениза. — Вы в порядке?       Диана заставила себя улыбнуться и кивнуть. Больше всего на свете ей хотелось забиться куда-нибудь в угол и расплакаться, но она старательно сдерживала себя.       «Потом», — строго сказала она сама себе.       — Нет, я, конечно, краем уха слышала, как отец с братом его обсуждали, — продолжила Дениза, — но чтобы такое… Моему мужу, кажется, вообще все равно, куда я делась: сыновья-то с ним. Вы о нем, думаю, пообщавшись с Шарлоттой, уже слышали.       — Общие фразы. — Диана постаралась сесть ровно и заставить себя перестать дрожать, но получилось плохо. Она сама испугалась, услышав, как клацнули зубы. — Извините, сейчас собеседник из меня так себе.       — Замерзли? — предположила Дениза.       — Да, — она улыбнулась еще старательнее, хватаясь за соломинку, чтобы поменять тему разговора. Содранные ладони начинали болеть. — Как-то холодно в этом году, нужно вечером купить плащ потеплее.       — Может, пока дать вам мой?       — Спасибо, не нужно.       Вскоре перед каретой появился Пьер.       — Как вы? — спросил он Диану. — Простите, что я не уследил, он не должен был здесь появиться.       — Вы не виноваты, это случайность, — коротко ответила она. Продолжать разговор ей не хотелось.       — Что у вас с руками? — Пьер заметил царапины на ее ладонях.       — Ничего, вам показалось. — Диана перевернула руки ладонями вниз, с трудом заставив себя не поморщиться.       В карету заглянул Ксавье и обратился к Диане:       — Ну что, вы в порядке? Сильно этот мерзавец напугал вас?       — Спасибо, Ксавье, вы спасли меня. И со мной все хорошо, — она снова вымученно улыбнулась.       — Это пустяки, давно кулаки чесались его проучить, а тут — повод.       Пьер спросил:       — Ксавье, Лора далеко? Мадам руку оцарапала.       — Здесь где-то была. Лора! Лора!       — Не нужно, правда, — постаралась остановить его Диана, — давайте просто поедем дальше. — Но Ксавье уже ушёл.       Перед ней вскоре появилась Лора. Икоса взглянув на руки Дианы, поставила на сиденье ступку с травяной кашицей и, буркнув «сами разберётесь», ушла. Пьер предложил:       — Хотите, я помогу?       — Это не стоило вашего беспокойства.       Собрав воедино остатки здравого смысла и поняв, что сама едва ли справится, Диана протянула руку. Пьер, взяв полоску ткани подлиннее, бережно обмотал ладонь Дианы. От его прикосновений к рукам Диана чувствовала бегущие по телу мурашки. Когда он закончил, украдкой коснулся губами её пальцев:       — Еще раз простите, что не смог уберечь вас.       — Все хорошо, — снова повторила она.       Прошедшая мимо Лора забрала ступку. Нянька, по просьбе Денизы, привела детей, все заняли свои места и карета тронулась. Мими и Нини о чем-то оживленно болтали, но Диана не прислушивалась к ним. Она куталась в плащ и смотрела в окно. До ее слуха доносились обрывки разговора Пьера и Денизы о драке с графом. Любопытство советовало прислушаться, но в то же время Диана чувствовала себя слишком уставшей, чтобы в него вникать. Ей хватило заверения Пьера, что на сей раз урок граф должен бы и усвоить. Если, конечно, не дурак. В последнем, в прочем, Диана уже сомневалась.       Это был один из первых вечеров на севере. Диана вышивала, сидя в гостиной вместе со свекровью и мужем. Граф читал, его мать вязала. Когда Диане наскучило сидеть, она встала и подошла к полкам над камином, на нижней, до которой она могла дотянуться, лежали курительные трубки и кинжалы в ножнах. Рука Дианы потянулась к одному из них, с рукояткой, украшенной гравировкой с именем хозяина.       — Графу Анри… — начала было читать Диана.       — Не трогай тут ничего своими кривыми руками! Я не знаю, что сделаю с тобой, если ты что-нибудь разобьешь! — рявкнула свекровь, увидев, что Диана взяла кинжал в руки. — Антуан, она берет вещи отца! Неужели вам все равно?       — Извините, мадам, я не знала, что нельзя. — Диана смутилась, покраснела и тут же положила вещь на место.       — Здесь ни к чему нельзя прикасаться, особенно вам, — граф перелистнул страницу. — Если еще хоть что-то натворите, что выведет матушку из терпения, отправитесь к себе. Без ужина. Сядьте и шейте.       — Но, месье, я устала сидеть, — робко возразила Диана. — Можно мне хотя бы немного постоять?       — Антуан, она с вами еще и спорит! — возмутилась старуха. — Эх, была бы я помоложе, я бы ей задала такую трепку, век бы помнила!       — Еще раз рот откроет — получит, — равнодушно ответил граф. — А вы стойте остаток вечера, раз уж вам так наскучило сидеть.       — Но месье, я же быстро устану, — несмело заметила Диана.       — А чьи это проблемы? Мои?       — Нет, месье, не ваши, — Диана отвела взгляд.       Около четверти часа она простояла опираясь рукой на спинку кресла, прежде чем у нее стали невыносимо гудеть ноги. Она села. Муж, встав, грубо схватил ее за локоть, рывком поднял и молча дал ей подзатыльник. Она, испугавшись, всхлипнула, спешно стирая слезы. Граф, поморщившись, встряхнул ее за плечо, дал еще один и толкнул в сторону лестницы:       — Уйди с глаз моих, дура. Будешь продолжать рыдать — приду и побью.       Диана, всхлипывая и стирая продолжавшие течь по щекам слёзы, поплелась к лестнице. Поднявшись в свою комнату, она рухнула на кровать и расплакалась, уткнувшись лицом в подушку.       Кареты остановились на границе. Диана отрешенно наблюдала, как пограничник перелистывает сначала бумаги Пьера и Денизы, а потом доходит до ее.       «Пропустят, что ли?» — рассеянно подумала она.       — В бумагах написано, что вы с ребенком, — возвращая папку, заметил пограничник. — Где он?       — Она, — машинально поправила Диана. — С нянькой, в другой карете. А что?       Пограничник внимательно посмотрел на Диану, после чего махнул рукой:       — Проезжайте.       Карета снова тронулась. Диана спросила Пьера:       — Откуда у вас бумаги? Давно интересно было, только спросить забывала.       — Да они давно лежат. С Лу еще хотели поехать, но пока получили, пока собрались. Думали, после рождения ребенка успеем еще… — Пьер помолчал, посмотрел на напрягшуюся Денизу и подытожил: — В общем, не сложилось.       — Ясно, — кивнула Диана, снова переводя взгляд в окно. Остаток дороги прошел в тишине.       На постоялом дворе в тот вечер они остановились раньше обычного: у Денизы все еще болела голова. Диана чувствовала себя очень уставшей, весь прошедший день ей хотелось плакать. Но она все же нашла в себе силы поужинать вместе со всеми, ничем не выдав, что что-то не так, и даже недолго посмотреть с Мими и Нини их вышивку, прежде чем сказать:       — Простите, у меня что-то тоже болит голова. Я, наверное, пойду к себе, прилягу.       — Я уже дошила зайчика, — Мими протянула Диане вышитого кривыми стежками зайца, — нарисуете мне еще кого-нибудь?       «Все-таки ребенок просит», — подумала она и вздохнула.       — Конечно, Мими. Кого?       — Кошку с бантиком, — подумав, попросила Мими, достав откуда-то кусок ткани и карандаш. — А вы шьете?       — Правильно говорить «вышиваете», — поправила ее Нини, и тоже протянула кусок ткани. — А мне можно куклу?       — Да, Мими, я умею вышивать. Хорошо, Нини, — вздохнула Диана, рисуя для Мими кошку. — Так?       — А можно чтобы она была полосатая? — заглянула через руку Мими. Диана кивнула и добавила кошке полосок. — И миску с молоком рядом можно?       Диана нарисовала и миску, с трудом удерживая смятую ткань достаточно ровно. Таким же образом она нарисовала несколько кукол для Нини, потому что ни одна ей не нравилась.       — Может быть еще разок попробуем? — Нини окинула взглядом наброски кукол.       — Прости, Нини, я устала. Давай завтра, — Диана встала.       — Ну еще одну, пожалуйста!       — А почему Нини пять кукол а мне одну кошку? — заканючила вдруг Мими. — Я тоже пять хочу!       — Завтра, завтра, — пообещала Диана.       — Ну пожалуйста! — заныли они в один голос.       — Это закончите, — устав, одернула их Дениза. — Мадам же сказала, что собирается спать.       — Вас проводить? — предложил Пьер, тут же оторвавшись от книги.       — Я дойду, спасибо. — Улыбнуться не составило особого труда. — Доброй ночи всем.       Диана не поверила своему счастью, когда оказалась одна в своей комнате. Ей даже не хотелось закрыть на замок неплотно прикрытую дверь. Посидев пару минут в тишине, и поняв, что желание разрыдаться никуда не ушло, она закрыла лицо руками и тихо заплакала. В дверь вдруг постучал Пьер:       — Мадам, у вас дверь неплотно закрыта. Можно войти?       Диана заставила себя перестать плакать, вытащила из кармана платок и стерла слезы.       «Как не хочется, чтобы кто-то видел меня такой!»       — Да, конечно, — она встала с кровати.       Пьер вошел с одним из набросков Дианы.       — Нини просила вышить для нее… — он вдруг осекся, посмотрев на Диану. — У вас все в порядке? Вы… плакали?       — Не… — она не смогла в очередной раз повторить «не беспокойтесь» и вынужденно признала: — не в порядке. Но это ничего, пустяки. Положите рисунок на стол, я куплю завтра что-нибудь для вышивания, мое все осталось дома.       — Я могу что-то сделать для вас? — спросил он.       Диана покачала головой и, поняв, что вот-вот расплачется снова, отошла подальше к окну. Слезы снова покатились по щекам, и остановить их Диане больше не удавалось. Пьер подошёл и осторожно погладил её по плечу.       — Уходите, Пьер, я не хочу, чтобы вы видели меня в таком состоянии. Это минутная слабость, я не всегда так несдержанна, — с трудом сказала Диана, стирая слезы. — Рано или поздно я не смогу прятать живот, и все равно стану вам отвратительна, не хочу своими руками приближать этот момент. Лучше уходите.       — Да с чего вы это все взяли?! Хотя подождите, я, кажется, понимаю, — Пьер поморщился и положил руки ей на плечи. — Вы этого мерзавца больше никогда не увидите, я вам обещаю. Забудьте все те глупости, которые он вам внушил.       — Пусть так, — она неопределённо пожала плечами. — Но ведь я знаю, что с животом буду выглядеть как свинья, даже если ничего не буду есть. А уж если буду… На такое нельзя смотреть и не разочаровываться. — Она снова расплакалась.       — Каждый раз я думаю, что дальше уже некуда, оказывается, что очень даже есть! — раздраженно воскликнул Пьер.       — Видите, я уже вас разочаровываю, — пожала плечами Диана. — Я знала, что этим все и закончится.       — Да я зол не на вас, а на вашего мужа, чтоб его черти в Аду разодрали! — Пьер повернул Диану к себе и крепко обнял. — Поймите вы уже, я здесь, я никуда не исчезну, если сами не прогоните. И мне все равно, что вы беременны, у меня, в конце концов, тоже есть ребёнок.       — Вам ли не знать, что беременность выглядит ужасно? — Диана уткнулась лбом ему в плечо. — Ради своего ребёнка, конечно, можно и потерпеть, но ради чужого… Не хочу, чтобы вы исчезли из-за этого.       — Ну что мне еще сделать, чтобы вы мне поверили? То, что я представил вас родителям, разве не говорит о том, что я не собираюсь никуда исчезать?       Диана вздохнула:       — И почему я только не пришла тогда позже? Не портила бы вам жизнь своим присутствием. Легко нашли бы себе бездетную и уж точно без такого мужа. Женились бы на ней…       — Да я до вашего появления и не хотел больше жениться, слышали же от Денизы. Я готов сделать для вас что угодно, и не знаю, как еще мне вам это доказать.       — Не исчезать через пару месяцев.       Диана неопределённо пожала плечами, стерла слезы и попыталась уйти. Пьер не пустил ее и снова прижал к себе. Она вяло постаралась оттолкнуть его:       — Пустите.       — Сначала послушайте меня. Ты красивая женщина, Диана, забудь все, что он говорил тебе. Ничего из этого не имеет отношения к действительности. Если ему что-то не нравилось, то это уж точно не твоя вина, слышишь меня? Я, да что там я, все мы любим тебя, нам все в тебе нравится. Слышишь? Ты красивая, поверь мне!       — Вы не правы, не правы! — упрямо повторила Диана. — Вы просто меня утешаете! Я всегда знала, что не красавица, я привыкла к этому, не нужно меня переубеждать.       Пьер вздохнул, взял ее лицо в ладони и поцеловал. Она от неожиданности едва не потеряла равновесие и, чтобы не упасть, зацепилась за его руку. Когда он отстранился, извинившись за несдержанность, Диана в недоумении смотрела на него. Приличия требовали устроить скандал, и добиться обещания никогда так впредь не делать, но в то же время ссориться ей не хотелось.       — Я не хочу даже спрашивать, что это сейчас было, — растерянно пробормотала Диана. К собственному удивлению, ей стало легче.