Paper cuts

Негодование и праведный гнев (насколько он вообще может быть праведным у демона) разъедает Тэён изнутри, когда этот чертов профессор Ли смотрит на Чанёля так жалобно, что хочется съездить по лицу. Она знает, что жалость искренняя, но не может понять: люди что, действительно считают, что Чанёль без их сострадающих взглядов не обойдется? Пошли к черту. Нет, не так. К Черту. Уж он научит их настоящим манерам. Когда Ли спрашивает, может ли Пак сыграть перед публикой, демона начинает колотить. Потому что конечно, он может, что за идиотский вопрос? По крайней мере, Ким на это надеется. Ким знает, что Чанёль сильный. Какое бы дерьмо с ним не происходило, оставался сильным. Становился ещё сильнее. Тэён не знает, откуда в нем столько. И, честно говоря, боится узнать. Когда он соглашается, хоть и с явной неуверенностью, играть сейчас, Тэён мысленно даёт себе пять и хвалит Чанёля. Давняя привычка. Чанёль играет. Тэён вслушивается, хоть она слышала эту песню тысячу раз, знает каждую правку и даже первоначальную версию. Которая была прекрасна. И колола внутри нещадно. Но Чанёль решил, что его самого колет очень больно, и немного изменил текст. Первоначальный вариант нравился демону намного больше. Потому что в нём был весь Чанёль. А то, что сейчас струится плавными потоками по всему актовому залу и ласкает слух, пропитано загнанной, убитой, но всё же надеждой на то, что всё изменится. В Чанёле этой надежды ровно ноль целых одна миллионная. Пока он доигрывает, в зале стоит идеальная тишина. Паку не нравится. Он не думал, что всех настолько интересует, какие строчки он чиркает у себя в тетрадях, о чем думает, что чувствует. Но их интересует. И Тэён видит, что Паку не по себе. Когда он замолкает, тишина держится ещё секунд пять, а потом все начинают аплодировать (с подсказкой того самого Ли, разумеется, ибо у них сейчас ступор в голове не на шутку). Профессор ободряюще улыбается Чанёлю и говорит, что «такие таланты грех прятать», но Тэён думает, что не ему здесь решать, что грех, а что — нет. Потому что для неё настоящее кощунство — выкладывать эти таланты всем на обозрение, подставлять под злые взгляды и языки людей то самое —теплое, мягкое, нежное и сокровенное. Потому что песня Чанёля, игра Чанёля, голос Чанёля — это как раз оно. Но сейчас злость Ким ему не передается. И это до жути странно. Сейчас только Чанёль улыбается смущённо, и все видят, как краснеют кончики его ушей. И Тэён почему-то тоже перестает злиться. Так, всего на секунду, почувствовав что-то лёгкое и светлое. Но ей не нравится, потому что за этим „лёгким и светлым” всегда следует его бесконечный личный кошмар. Шестьдесят раз. Шестьдесят раз Чанёлю становилось радостно просто так , и ничем хорошим это не заканчивалось. Тэён знает, как сейчас будет. И как будет потом. Больно. Чанёлю в первую очередь. Хотя, она надеется, что он привык. Переступил. Переболел. Но знает, что с этим дерьмом всегда больно как впервые. И это обидно до боли в груди. Но только Черт знает, почему Тэён чувствует боль, когда не должна. У Чанёля улыбка на губах и какое-то облегчение от того, что песня всем понравилась, хотя он никогда от чужого мнения не зависел. Но в этот раз похвала действительно как бальзам на душу, и Пак, со всеми попрощавшись, спокойно уходит домой. На улице прохладно, что только радует после жаркой недели. Чанёль идёт по знакомой дороге, на удивление не чувствуя себя одиноко. Ким идёт следом, прожигает взглядом спину Чанёля и думает, когда начнется то самое. Опять по новой. Долго ждать не приходится. На противоположной стороне улицы стоит мальчик с еле светящимся нимбом над головой. Обеспокоенно и боязливо оглядывается по сторонам, пытаясь найти в толпе того, кто будет теперь под его покровительством. Находит. Улыбается. И натыкается взглядом на демона. Тэён не знает, что должна чувствовать. Злость? — возможно. На этих "светлых" существ злости у нее накопилось достаточно. Презрение? — определенно. Они все одинаковые. Они все его бросают, а потом ходят по небесам как ни в чем ни бывало и просят у Высших нового подопечного. «Все одинаковые», думает Тэён. Но этот мальчик с волосами цвета соломы и глазами, сверкающими от радости, заставляет Ким против воли ожидать чего-то другого. Дождавшись, когда все машины проедут (будто ангел может умереть от автомобиля), парень быстро подбежал к Чанёлю. Тэён спокойно шла и наблюдала за тем, как он с ног до головы разглядывает Пака и счастливо улыбается. «Сумасшедший»,—усмехается Тэён. Но издеваться над ним почему-то желания не возникает. Хотя демон часто унижала словами других ангелов, которые были отправлены на землю опекать Чанёля. И, впрочем, никто не говорит, что она была не права. —Привет,—у мальчика голос звонкий и тон доброжелательный, а у Тэён уже мысли, что лучше бы он в это не ввязывался. —Как тебя зовут?—демон игнорирует приветствие, но ангела это не смущает, ибо сонбэ говорили, какие эти черти невоспитанные. —Бэкхён. Бён Бэкхён, приятно познакомиться,—он протягивает руку для рукопожатия, и Ким слабо жмёт ее в ответ. Что-то ей подсказывает: в этот раз всё будет по-другому, но она слишком боится в это верить.