«На тебя упала стойка с баскетбольным щитом. Думаю, ты, наверняка, понимаешь, почему не чувствуешь своих ног, но до тебя до сих пор не доходит, почему твой телефон глух, не подавая и малейшего признака жизни от твоих баскетбольных дружков? Глупая девчонка.».
В стену больничной палаты полетела пустая стеклянная ваза для цветов, стоящая на прикроватной тумбе…***
Цена веры в добрые детские сказки была слишком тяжёлой ношей для тонких плеч…
***
Черноволосая девушка, назвать которую красавицей-такое бессовестное и грубое преуменьшение, всегда видела в полёте что-то возвышенное, и дело даже не в том, что сейчас та находилась на высоте нескольких сотен километров, нет, вовсе нет. Просто есть в этом что-то такое… то ли это вся магическая прелесть небес и облаков, то ли это красота городов и их ночных огней вида сверху. И вот, проснувшись несколько минут назад, сидя и смотря в иллюминатор самолёта на множество, можно сказать, даже бесконечность ночных огней Токио, начинаешь понимать, что окончания всего этого совершенно не ждёшь. — Девушка, — позвала стюардесса, — ваш кофе, — она аккуратно поставила на столик чашку с горячим напитком, отчего желудок резко скрутился в трубочку, но до приземления осталось жалких 20 минут, поэтому можно и отложить приём пищи. — Благодарю. Юная особа со всей возможной для неё искренностью не хотела приземляться. Она хотела остаться на этом не совсем удобном кресле, с жирным сорокалетним мужиком, так громко храпящим сзади, и с чашкой горячего кофе, смотря на прелесть таких красивых ночью и не очень-днём городов. А тем более не особо она горела желанием возвращаться в Токио. В Калифорнии ей нравилось, определённо, значительно больше. Но, увы и ах, по соображениям жизни и прихоти такого ненавистного, ужасного, во всех смыслах этого слова, ей покровителя она должна была вернуться спустя вот уже третий год….***
— Добрый вечер, госпожа Эрика, — только завидев знакомые черты, выходящие из-за раздвигающегося стеклянного входа аэропорта Токио, мужчина быстро подошёл и забрал чемоданы и сумки из девичьих рук. Когда весь багаж был быстро убран, он, наконец, мог внимательно рассмотреть все изменения в уже-не-девочке, а в прекрасной девушке, расцветшей за прошедшее время, словно изящный бутон Лилии. Самовольно вокруг серых глаз вырисовались морщинки, напоминающие уже о немолодом возрасте, а лицо вытянулось в такой доброй полуулыбке. — Рад снова видеть Вас, ещё и в добром здравии. Девушка, всматривающаяся в звёздное небо некогда оставленного города, перевела взгляд тёмных очей на своего водителя, заметив, как тот постарел: — Не могу не сказать о том же, Такеши. Он был старше Эрики, но та обращалась к нему неформально, без суффиксов или уважения в тоне. Одно из первых правил, которому её обучили в семье Симидзу, — всегда давай знать тем, чьей госпожой ты приходишься, что ты-госпожа. Мужчина открыл заднюю дверь чёрной, до ослепительного блеска чистой, иномарки для девушки, а та в свою очередь кивнула в знак признательности. — Не желаете поужинать где-нибудь? — Такеши, выехав с территории аэропорта, посмотрел в зеркало заднего вида, поймав совершенно незаинтересованную ночными видами за окном девушку. — Недавно семья Акинэ открыла ресторан европейской кухни в районе Сибуя, их повара хвалил даже господин Симидзу. При упоминании последнего водитель встретился взглядами с тёмными, беспросветно тёмными глазами во всё том же зеркале заднего вида и решил что, пожалуй, своего благополучия ради ему нужно прекращать разглагольствовать и просто следовать указаниям. Три года назад подобная мысль и ощутимый страх вряд ли появились бы в обладателе уже седеющей головы. — У меня нет ни малейшего желания ехать в место, кишащее такими же аморальными мразями, как я. Заедем в ближайшее фастфуд-кафе, я возьму что-нибудь с собой и поедем домой, — обладательница приятного для ушей, но такого равнодушно-спокойного голоса разъяснила дальнейший план действий и перевела взгляд на часы на левой руке, — сейчас только девять вечера, можешь особо не торопиться, Такеши, — добавила девушка, бегло заметив, как стрелка спидометра начала сдвигаться с привычных 70 км/час. — Господин Симидзу велел передать Вам, что хочет встретиться через три дня. — Зачем? Неужто мой достопочтенный и обожаемый дедушка решил наконец-таки сообщить о своей скорой кончине? В таком случае, Такеши, мы едем в тот ресторан и отужинаем за каждого члена рода Симидзу. Водитель непроизвольно свёл брови на переносице, внимательно всматриваясь в сидящую на задних сиденьях особу: — Кхм, господин в прекрасном расположении духа и тела, и пусть, богам быть свидетелями моих слов, так будет ещё долгие-долгие годы, госпожа Эрика. Он устраивает ежегодный осенний приём в главном особняке семьи Симидзу по случаю его дня рождения. — Ох, — так наигранно, так демонстративно выдохнула юная особа, подперев щеку правым кулачком, что любой бы актёр театра развернулся бы и ушёл, не выдержав такой нахальной фальши, — какая жалость….***
Эрика открыла одну из кухонных полок и, заметив у себя в голове, что к её приезду тщательно подготовились, достала из многочисленных пачек сигарет одинаковой марки, сложенных в ровные стопки до самого верха, одну и поднесла к уже зажженному огоньку зажигалки, дожидаясь, пока зажатая меж двумя длинными пальцами тонкая вещица наконец-таки разгорится. Сделав первую и такую необходимую для её полу-убитых тремя годами беспрерывного курения легких, открыла уже другую полку и достала уже хрустальный, до ослепительного блеска натёртый стакан. Теперь же очередь дошла до третьей полки без дверцей, благодаря чему можно было увидеть всё разнообразие стоящего в ней алкоголя. Остановив свой выбор на каком-то ирландском виски, Эрика заполнила стакан янтарной жидкостью и без промедлений вылила ту в себя. Ей было шестнадцать, но вещи, подобные алкоголю и сигаретам должны были быть обязательной атрибутикой в каждом месте её проживания. Кстати, о месте проживания: вся квартира чёрно-бело-молочно-шоколадных тонов была выдраена до ослепительного блеска, видимо, прислуга очень старалась, зная о страшно-известном свирепом характере девушки. Все три спальни квартиры были убраны, а постели заправлены чёрным шёлковым бельём. В ванной комнате все полки были забиты различными шампунями, гелями для душа и пенками, шоколадными полотенцами и ароматическими свечами. Холодильник на кухни был далеко не пуст, посуда в серванте блестела при свете люстры. А в гостиной вся стереосистема и плазменный телевизор были тщательно вылизаны, в принципе, как и каждая книжка из того бесчисленного множества, что было на настенных полках. Приди сюда какой-нибудь левый человек, подумать бы не смог, что тут уже три года никто не обитал, кроме пауков, устроившихся в углах квартиры. Конечно, их и то всех убили. Бескрайнюю тишину квартиры разбавлял, разве что, тик часов на кухонной стенке, такой тихий, еле различимый от молчания. Но тут зазвонил телефон, до сего момента мирно и глухо лежащий на мраморном кухонном столе. — Слушаю, — вместо ненужного, как казалось Симидзу, приветствия это было самым подходящим словом, чтобы дать собеседнику понять, что переходить нужно сразу к делу, а времени и желания на пустые бессмысленные разговоры у юной особы нет. — Ты как всегда особо любезна, Эрика, — на той стороне послышался практически всегда весёлый девичий голос, который сейчас буквально переполнялся сарказмом. — Рико, у меня был двенадцатичасовой перелёт, я преодолела разницу в шестнадцать часов и сейчас жду, пока разогреется еда из Мака. Сейчас любезность — последнее, что я могу тебе предложить. — Ладно, я поняла, — тяжело вздохнули на той стороне. — Встретимся завтра? Правда завтра я с родителями должна навестить бабушку в Канагаве, поэтому мы сможем встретиться там, в кафе неподалёку от железнодорожной станции? Называется, вроде, «Небо». Договорились? — Хорошо, тогда в 19:00 в том кафе. До завтра, Рико. — Пока! Девушка уже давно отложила окурок дымится в пепельнице, а сама пошла забирать с микроволновки свой богатый ужин, когда та неприятно запищала. Трапеза её проходила под аккомпанемент всё тех же настенных кухонных часов… Когда Эрика закончила свою трапезу, состоящую из бургера, картошки и наггетсов с соусом, то опрокинула в себя последний стакан виски и пошла разбирать свои вещи: всё как всегда, темные вещи — к темным; светлые — на отдельную полку; на вешалках-одежда для выхода за пределы своей квартиры-крепости и опять, как и положено, по порядку — от верхней одежды к низу; а на другой стороне шкафа-домашняя. Когда и с этим скучным делом было покончено, на электронных часах светились суровые 01:48. Тогда черноволосая решила просмотреть угрожающе-чёрную папку, так любезно оставленную кем-то, наверняка по приказу её дражайшего дедушки, на прикроватной тумбочке. Девушка направилась вместе с крепко зажатой в руках папкой в гостиную, где под желтоватым, даже сказать цветом сепия, светом она начала внимательно изучать множество исписанных свекруху-донизу страниц. Сколько их там? Эрика прикинула порядка сотни. Сотня отпечатанных с двух сторон страниц. Что ж, там было всё, по мнению всё того же дражайшего деда, что нужно было знать юной особе и нынешнем статусе дел: положение кампании её любимейшей семейки — «MT Group», статус всех семей их общества патрициев, приближенные к роду Симидзу и их конкуренты, список акционеров кампании. И вот, завидев среди них такую знакомую фамилию-Акаши, девушка ухмыльнулась. Спустя часа 3 девушка устало потёрла переносицу и отложила толстую папку. Она изучила все досконально, хоть и быстро, запомнила и впитала в себя. С книгами было примерно так же. На часах было 05:34. И, сделав для себя вывод, что уже начинает светать, Эрика подумала, что уже сможет спокойно уснуть быстро приняла душ и пошла в кровать, желая хотя бы на жалких несколько часов беспробудно утонуть в царстве Морфея….***
Проснулась Симидзу Эрика тогда, когда стрелки часов по всей квартире уже перевалили за полдень. Она по обыкновению своей ежедневной рутины почистила зубы, умылась, включила телевизор для фонового шума и пошла готовить не слишком замудрённый завтрак: заварила один рамен быстрого приготовления, пожарила один омлет с овощами, сделала один тост и одну, но большую чашку крепкого кофе. Чёрного, без молока. Позавтракала, а для нормальных людей-пообедала. На часах 13:40. Эрика решила насладиться недолгим покоем, поэтому ничего более интересного, чем почитать книгу, она не придумала. Подошла к полкам, поглубже вдыхая аромат истерзанных временем некоторых книг. Выбрала. Остановилась на поэзии Генри Девида Тора. На часах 15:26. Девушка решила принять горячую ванну перед встречей со старой знакомой. На часах 16:47. Эрика успешно расслабилась в ванильной пене ванны и начала собираться на встречу. Девушка скинула с себя махровый чёрный халат, оставаясь перед огромным зеркалом её спальни совершенно обнаженной. Темные глаза бесстыдно рассматривали молодое, красивое белоснежное тело перед собой: они скользили по черным, как вороное крыло, длинным волнистым волосам, заканчивающимся где-то ниже лопаток; по идеальному, любой бы поэт или прозаик написал, без крупицы лжи, даже прекраснейшему лицу с тонким, ровным, небольшим носом; с заметными, так изящно украшающими высокими скулами; с густыми, даже слишком для японки, чёрными длинными ресницами и чуть нахмуренными бровями; с пухлыми, аппетитными губами, покрасневшими от горячей ванны. Теперь глаза равнодушно блуждали по идеальному телу: на тонкой длинной шее красовалась заметная татуировка где-то под ухом — дракон, укутанный среди цветов Лилии; несколько шрамов в области живота, между грудями один прикрывала татуировка всё той же Лилии. Девушка развернулась и подошла к шкафу. А теперь в отражении зеркала красовалась спина юной Эрики. Спина, вся забитая бесчисленным множеством татуировок, а вдоль позвоночника красивыми иероглифами написано «Живи, не забывая». Эрика не пользовалась косметикой, она была слишком красива, чтобы на этом фарфоровом лице была вся эта совершенно ей ненужная штукатурка. Но кое чем она всё-таки пользовалась постоянно — консилер, чтобы скрывать признаки бессонных, часто беспокойных ночей и, откровенно говоря, постоянного недосыпа. И этот случай исключением не стал. На часах 17:32. Выходя из дома девушка посмотрела на себя в последний раз. Она была прекрасна. Это видели, знали все, кто бросал на неё хоть секундный взор. И она это знала. Но каждый раз говорила лишь… — Какая мерзость. И захлопнулась дверь с характерным звуком закрывающийся замочной скважины.***
От девушки дома до станции Токио было 15 минут пешком, оттуда 49 минут на поезде. Сейчас в ней боролись какое-то странное чувство неопределённости, неуверенности и непонимания в одном бокале. Она правда не понимала, она вроде ненавидит этот город, но тем не менее именно по нему она сейчас ходит, наслаждаясь его ветерком, развивающем волосы и чёрное пальто, словно плащ супермена. И это странно, потому что сейчас у неё язык не повернётся сказать, что этот город ненавидит. Идя по этим тратуарам, смотря на разные витрины дорогих и не очень магазинов, слушая вместо музыки гул и сигналы машин, приходит странное понимание, что сейчас, хоть и ненадолго, но правда хорошо. И это даже не потому что в неё вновь упиваются и провожают взглядами, а затем оборачиваются, не в том, что сейчас у всех в головах, наверняка, мысль, что она великолепна, красива, не в том, что это в очередной раз тешит её и без того огромное самолюбие. Нет, дело не в этом, и Эрика сильно сомневалась, что дело в предстоящей встрече с Рико. И на мгновенье в голове промелькнула мысль, не счастлива ли она, что вернулась обратно. Ответ крылся в бесконечности печальных или даже озлобленных «нет». На часах 18:42. Эрика присела на одну из скамей на площади близ места встречи. Идеально высаженные деревья создавали приятную тень, где-то поодаль играла спокойная музыка из колонок кафе. Несмотря на всю эту умиротворённость и, на первый взгляд, спокойствие, все люди спешили, разговаривали по телефону, смотрели на циферблаты своих часов и недовольно шикали, а потом их шаги становились размашистее и быстрее. Казалось, она одна здесь спокойно сидит и закуривает сигарету. Это забавно, ведь девушка знает, что через несколько лет будет такой же как и эти люди, а сейчас сидит и презирает их за неумение останавливаться и осматриваться на окружающий мир из-за спешек и ежедневной рутины. Мда, пожалуй, когда эта рутина и её поглотит с головой, она даже сигарету спокойно закурить не сможет.Остаётся только вести счётчик и дни в календаре зачёркивать красным маркером…
На часах было 18:49. И вот Симидзу, бросая окурок на чистый асфальт перед назначенным для встречи кафе, переступает порог с характерным для наддверных колокольчиков звуком. И снова. Едва ли не каждый взгляд прикован к её персоне: парочка, что сидит около окна; официант, что их обслуживал; немного шумная компания из 5 парней и такого же количества девушек; все остальные. Но всё прекрасно, Симидзу Эрика давно привыкла к жадным или восхищенным взглядам, что с упованием могут не более, чем наблюдать за ней со стороны. Она, буквально расписывается под их неумением отвести взора, ведь она, это даже неоспоримо, прекрасна. Свободных мест было раз-два и обчёлся. Девушка села за столик, находящийся близ от уже упомянутой выше шумной компании. К ней, конечно же, незамедлительно подошёл официант. Симпатичный, но не более. Шатен попытался заинтересовать красавицу своей самой обворожительной улыбкой, но увидев абсолютное равнодушие в глазах, решил спросить: — Вы уже определились с заказом? Девушка решила добросердечно упустить тот раздражающий факт, что никчемный официант задал этот вопрос, вежливо проигнорировав тот факт, что она села буквально только что, даже толком не успела меню просмотреть. — Кофе. Чёрный, — ответила та, прикрывая глаза и пытаясь скрыть недовольный выдох за ширмой дежурной улыбки. Окинув взглядом официанта, который завороженно её рассматривал, нет, откровенно говоря — открыто пялился вот уже минуту, Эрика своим профессионально холодным тоном сказала: — Пока ничего больше. Можете идти. А парень, словно очнувшийся от холода, пробежавшего вдоль позвоночника, поклонился и удалился. Рассматривая что-то в окне и попивая уже принесённый чёрный кофе, Эрика ненадолго призадумалась. Интересно, что с ней теперь будет? Вот, она вернулась в Японию и вот, она ждёт свою давнюю знакомую в этом средненьком кафе в Канагаве. Она будет, как и полагается шестнадцатилетней девушке, ходить в школу. И вот, серая рутина её бессмысленной жизни всей своей тяжестью вновь упадёт на тонкие девичьи плечи. Воспоминания, связанные с Токио, были для девушки словно жизненным девизом: «Не доверяй, не забывай, помни!». И где-то на задворках её мыслей прозвучало такое гадкое, но весьма соблазнительное Отомсти… Девушка сняла с себя пальто и повесила то на спинку её кресла. Хотя неподалёку стояла вешалка. Но Эрика нужно было знать, что её вещи, всё, что ей принадлежит находится на расстоянии не более, чем вытянутой руки. Ничего параноидального, господа. Просто практичность. И вот, темные очи заметили интересное движение за пару столиков от себя. Она подошла к парню, одиноко сидящему за столиком для двоих и присела на второй стул, мило улыбаясь и не забывая при этом смотреть за своими вещами. — Можно? — Эрика указала на фотоаппарат, лежащий на столе и, получив скорее будто загипнотизированный кивок, нежели одобрительный, взяла прибор в руки. На последних сделанных фотографиях была, конечно же, она. Такая очаровательная, укутанная в тёплые объятья закатного яркого солнца, лучи которого украшали её сквозь стеклянные, большие окна заведения. На снимках она сидела и водила пальцем по краю чашки с кофе, смотря куда-то вдаль, сквозь всю эту будничную рутину и окружающую её суетливую жизнь. Она была неземной и прекрасной, словно живое доказательство того, что Музы, которых в своих песнях и стихах воспевали певцы и поэты, и правда существуют. — Хорошие снимки, — подобием улыбки, но все равно обворожительно, одарила парня, наверное, лет двадцати, отчего зелёные глаза засияли восторженным блеском. — Удали. Сияющий взор резко сменился на испуганный ледяным голосом девушки, которая на первый взгляд и вовсе на подобное не способна. Мурашки, устроившие марафон по каждой клеточке тела, не заставили бедного фотографа себя ждать. Он безмолвно потянулся к фотоаппарату и под холодным взглядом черноволосой удалил все снимки с ней. Все до единого. Эрика вернулась на своё место и подняла взор с чашки, которую только что опустошила. Темные обсидианы встретились с нахальным изучающим взором янтарных глаз. Это был блондин из той самой шумной компании. О, он был красив. Даже Эрика для себя отметила, что такие, пожалуй, встречаются один на сотню тысяч. Но её изрядно начал раздражать тот факт, что этот парень не просто пялится на неё, наслаждаясь всей её красотой. А рассматривает, изучающе, в жалких попытках рассмотреть что-то глубже, нежели телесная оболочка. И Эрика, незаметно даже для себя самой, склонила голову в бок, не отводя своего полного холодного равнодушия взгляда, и раздраженно шикнула. Зазвенел колокольчик над дверьми. И нахальный блондин отвёл свой взор. Эрика ухмыльнулась, увидев перед собой Рико, миленько одетую в бежевый свитер и чёрную юбку. Черноволосая, думая о прошлой Айда Рико, вспоминала лишь джинсы и спортивные футболки, сейчас же перед ней стояла повзрослевшая, милая девушка, улыбающаяся во все свои тридцать два. — Привет, Эрика, и вот ты снова здесь, спустя три года… Даже как-то не верится Эрика же в ответ смирила приятельницу лишь однословным «Здравствуй». Шатенка, понимая, что тёплых объятий и более радушного приветствия от черноволосой не дождётся, села на стул напротив. — Как ты? Как твои ноги? Как ощущения, спустя три года? Готова к школе? Симидзу для себя подметила, что приятельница не очень-то и изменилась: у неё осталась всё та же, всегда утомляющую шестнадцатилетнюю особу, привычка задавать кучу вопросов одновременно. — Я в порядке, ноги тоже. Ощущений особо никаких и нет, просто вернулась обратно, на этом всё. Я не из тех, кому нужно готовится к чему-то, а тем более к таким пустякам вроде школы. Хоть я и уверена, что поживаешь ты отлично, всё же спрошу. Как твои дела? Девушка даже не особо скрывала своего дежурного равнодушия к жизни приятельницы, или к этой встрече. Нет, будь девушке срать на Рико, то даже не появилась бы здесь, так что не подумайте, господа. — Ты бы хоть постаралась скрыть то, насколько тебе всё равно… Рико была явно недовольна тем, в кого превратилась за прошедшие три года её знакомая. Совершенно бесчувственная телесная оболочка. Браво, Господин Симидзу, вы этого добились. Шатенка мысленно хлопала в ладоши этому страшному человеку. — Рико, просто я уверена, что у тебя всё хорошо. «А вот о тебе я такого сказать не могу…» Подумала старшеклассница, но вслух лишь сказала: — Эх, у тебя, с твоим характером, небось, так парень и не появился, да? Эрика ухмыльнулась в кулак и опустила прищуренный взгляд. Ох, знала бы милая Рико со сколькими парнями Симидзу трахалась, побежала бы без промедлений в ближайший храм исповедаться заместо черноволосой священнику. И да, без всяких преувеличений, в этом прекрасном молодом теле членов побывало столько, что, узнай об этом сама Мадам дю Барри — постыдилась бы. Но, учитывая, что Эрика творила в Америке и какой праздный образ жизни вела, грязный секс с неизвестными парнями, да настолько разными, — меньшее из всех зол. — Ну что ты, мне не до этого, Рико. — Слушай, Эрика, на самом деле я хотела бы поговорить о нашем баскетбольном клубе, я…. Девушку так бессовестно перебил ужасающий душу взгляд тёмных глаз и хруст костяшек сжимающийся руки. — Рико, по твоей просьбе, я так любезно выбрала твою школу для обучения. Ты хочешь затащить меня в неё — пускай! Но даже думать не смей, о том, чтобы я вновь вступила в какой-нибудь баскетбольный клуб. Эрика, выплеснув всю свою ледяную ярость в эту короткую, но, несмотря на ранее упомянутый факт, спокойную речь. Девушка была самим воплощением слова «самоконтроль». Не давала и песчинки из бескрайней пустыни сдерживаемых эмоций выброситься наружу. Эрика встала из-за стола с четкой решимостью выйти покурить. И вот, развернувшись, та встретила преграду в лице того самого нахального блондина прямо у себя под носом. И да, это опять не преувеличение. Блондин стоял в паре сантиметрах от красавицы, дыша той в макушку чёрных волос. Темные очи с огнём раздражения в глазах посмотрели в полуприкрытые глаза медового оттенка, смотрящие в ответ в всё с тем же нахальством. — Добрый вечер, дамы, — поздоровался он, но отходить не стал. — Отойти не хочешь? — поинтересовалась Симидзу, находящаяся сейчас в не самом добром расположении духа. — Мне и тут неплохо, привет, тренер Сейрин, — поздоровался он, почти проигнорировав, между прочим, меткое замечание. — Ого, Кайджо, Кисе-кун, неожиданно как-то, — заметила Рико, осматривая шумную компанию, сидевшую неподалёку от них. — Сядите к нам за столик? — Нет, конечно. — Да И тут догадываться не нужно, кто из девушек что ответил. А Эрика подумала, что этот вечер, пожалуй, всё же будет испорчен…***
Девушка сидела молча, со всей возможной для неё заинтересованностью ковырялась в пасте с креветками, закидывая одну за другой в себя. Конечно, после акта приветствия со всей сидящей за этим столом милой компании. Она подняла глаза с тарелки, чтобы ещё раз обвести своим суровым, строгим взглядом всех сидящих, и ухмыльнулась. Этот блондин, который представился, как Кисе Рёта, забавный парень. Парень буквально поглощает всё то внимание, которое дарят ему пять дур с боевым раскрасом и миленькими декольте, выбранные для этого свидания вслепую. А ведь им даже, если быть совершенно откровенными, нет никакого дела до остальных четверых парней. Эрика, ухмыльнувшись своим мыслям, поднесла очередную креветку со всеми присущими ей изяществом и лёгкостью. После чего потянулась к своему ванильному коктейлю, нечаянно задев руку Касамацу Юкио. Бедный парень аж передёрнулся от прикосновения с равнодушной красавицей. — Не нужно так меня бояться, я ведь не кусаюсь, — верно заметила черноволосая, попивая шейк. — А по твоему лицу так не скажешь, Симидзу, — посмеиваясь, сказала какая-то девчонка, чьё имя Эрика даже и не помнила. Остальные четверо подхватили свою приятельницу. — Просто Эрика, — второй раз напомнила черноволосая, — и да, ты права. Единственное, что можно сказать по моему лицу, так это то, что его владелец, а то бишь я, невероятная счастливица, искусно вылепленная с головы до пят самими богами, как олицетворение слова «красота», — и совсем неважно то, что девушка была атеистом. Теперь за столом невольно, очень старательно пытаясь это скрыть, засмеялись парни и гордая Рико, вводя непутевых девчонок в состояние пунцовых и недовольных лиц. Но громче всех смехом прыснул Кисе, явно довольный сложившейся ситуацией. — Кстати, коль мы заговорили о лицах. К вам у меня тоже есть вопрос, — взгляд тёмных очей обвёл каждую из пятерых и сузился в ухмыляющемся прищуре. — Вы наштукатурили свои лица до того, как вас пригласили на свидание, или после? Хотя нет, можете не напрягать свои миленькие мозги, думаю, что всё-таки после. Верно? Морияма, к которому был обращён последний вопрос, не в силах противостоять пытливому взгляду Симидзу, лишь честно кивнул. Получив такой ответ, Эрика в очередной раз лишь ухмыльнулась и теперь посмотрела на сидящих здесь парней: — Не хочу вас обижать, но вы в курсе, что каждой из этих размалёванных кукол нет ни до кого из вас дела, — обвела пальцем Кобори, Хаякаву, Морияму и Касамацу. — Каждая пришла сюда, ослеплённая сказкой, что вот, она сможет зацепить его, — палец указывал на блондина, нахмурившего брови. — Эй! — Что за бред ты сейчас несёшь?! — А бред ли? Вы бы хоть… — Эрика, хватит, — шептала Рико, в надежде успокоить тираду подруги. — … хоть слюни подтирали, когда смотрите на этого блондинчика. Теперь нахальный блондин не был таким нахальным, он смотрел с неким раскаянием и извинением в глазах на своих товарищей, будто говоря «Извините, что я неотразим». И в этом взгляде нет никакого сарказма или насмешки, господа, правда. Он со всей свойственной ему искренностью просил прощения. А куклы, которым посчастливилось быть позванными Кисе на свидание, не выдержав такого унижения, в попытках собрать себя по кусочкам, и с хоть какой-то, пусть и жалкой, гордостью удалились отсюда, где уже властвовала Симидзу Эрика, подальше. Неловкое молчание, длившееся уже несколько минут, нарушила Рико: — Простите мою приятельницу, я не хотела чтобы так вышло. Она плохо ладит с людьми. — Только с тупыми людьми, Рико. Но да, похоже, я испортила ваше, — хах, — свидание. В знак извинений я оплачу счёт, — девушка подозвала официанта и попросила их рассчитать. — Знаешь, Эрика-чан, это было важное свидание вообще-то, — насмешливо посмотрел Кисе на новую и, определённо, интересную знакомую. — Ты мне испортил встречу со старой приятельницей, а я твою очередную возможность потешить своё и без всего этого цирка разрастившееся эго, златовласка. Всё честно. И после этих слов девушки насмешливая ухмылка вмиг спала, уступая место серьёзному лицу без намёка на весёлость. Будто только что взяли, и, даже не спросив, добрались до ядра его души, сковырнув то на поверхность. — Да не нужно, всё в порядке, — сказал тихий, как подметила Эрика, Кобори, видя подходящего официанта со счетом и терминалом. — Да, это слишком много, Эрика-сан, — а Касамацу всё так же жутко стеснялся черноволосой, как и подобает парню, нервничающему перед девушками. — Да это мелочь, не парьтесь, — сказала девушка, приложив чёрную карту к терминалу. И вот, характерный для пройденной оплаты звук, заполнил тишину за столом. — Я не особо вникала в ваши разговоры, но вы, судя по вашим спинным и грудным мышцам, спортсмены. Наверное, волейболисты или члены клуба стрельбы, или… — Они из баскетбольного клуба Старшей Кайджо, Эрика. А Кисе-кун — один из Поколения чудес, так начали называть команду из Тейко…. Рико уже успела пожалеть о сказанном, когда почувствовала на себе устрашающий взгляд приятельницы, так сурово глядевший на неё из-под густых ресниц. — Поколение Чудес из Тейко… как интересно, — посмотрела Симидзу на блондина, надменно поднимая одну бровь. Она оценила тело парня, по крайней мере все те части, которые возможно было оценить из-за одежды. Он и правда был хорошо. Достаточно, чтобы называться такими громкими словами. А вот о Симидзу Эрике, которая тоже была в основном составе команды Тейко первые пол года обучения в средней школе, под мальчишеским именем Акирэ Мидзуси, никто видимо не слышал и слова. — И что же здесь интересного, Эрика-чан? — Кисе подвинулся ближе к девушке, сидевший напротив, внимательно пытаясь прочесть хоть какие-то эмоции на красивом и совершенно равнодушном лице. — А то, что меня из истории этой школы и вовсе стёрли. Больше черноволосая не сказала и слова, лишь сидела, уставившись в окно и погружённая в свои мысли настолько, что даже Рико, которая объясняла ситуации парням, она не слышала вовсе. Интересно, долго жизнь ещё будет играть с несчастной шестнадцатилетней девчушкой в русскую рулетку? Если да, то когда же наконец она нажмёт на курок и из дула вылетит пуля? Честно, у неё уже не было ни сил, ни азарта. Она просто иссохла, выжалась до последней капли настолько, что переедь её сейчас грузовик, то на её месте осталось бы лишь воспоминания, даже без одного пятна крови. Рико же пыталась внести хоть какую-то ясность, после неоднозначного ответа приятельницы: — Она играла в основе команды первые пол года в 1 классе средней школы. Это правда, но она переодевалась в парня во избежание каких-либо проблем. На одной из игр кое-что произошло и её выгнали из команды. — Больше похоже на какую-то детскую сказку. Не против, если я позвоню кое-кому? — посмотрел Кисе на черноволосую, равнодушно пожавшую плечами. Он правда начал набирать какой-то номер и поставил на громкую связь. Сначала были бесконечно длинные гудки, но потом послышался давно забытый голос. — Ки-тян, привет, — Момои всегда так весело отвечала на звонки и это, пожалуй, немного поднимало настроение, уж было у этого человека такое свойство. — Момои-ччи, привет. Прости, что, возможно, отвлекаю, но ты знаешь кого-то по имени Эрика…- спросил блондин и махнул, якобы спросив полное имя, на что Рико прошептала «Симидзу», — Симидзу Эрика. Повисла гробовая тишина и в трубке, и за столом. Сначала было слышно дыхание каждого, а теперь казалось, что все его затаили, дожидаясь желаемого ответа. А Эрике вдруг стало не по себе. Она не думала об этом раньше, но сейчас ей даже казался возможным вариант того, что они окончательно стёрли воспоминания с ней и о ней в мельчайший порошок, который уже давным-давно сдуло ветром. И это гробовое молчание лишь заставляло сердце пропустить серии ударов, которые, казалось, были слышны в другом конце Канагавы. Она не думала о таком исходе раньше, совсем не думала, а сейчас будто вспомнила, что есть вещи, люди, мысли, которые появляются нежданно-негаданно, а потом опутывают твой мозг, сердце и душу множеством колючих веток с шипами сомнений и страхов, разрушающими мыслями, которые не оставят твою голову в покое даже ночью. Чего-чего, а этого ей хотелось, пожалуй, в последнюю очередь. — Она сейчас с тобой, Ки-тян? — спросила Момои, чей анализ так же слишком хорош. Та, о ком сейчас шла речь, резко поняла взгляд на блондина, который будто только и ждал этого момента. А потом, ухмыльнувшись, сказал то, чего Эрика по всей видимости не хотела: — Да, Симидзу Эрика рядом со мной. — Вот мразь…- прошептала та. — Что, Эрика вернулась?! — из-за громкой связи почти всё кафе обернулось на громкий крик Аомине, который, видимо, тоже слышал разговор. — Кисе, где вы? — Мы… Не успел договорить блондин, как его телефон был бессовестно отобран девичьей рукой, а после так любезно выкинут в стакан с недопитым ванильным коктейлем Эрикой, ранее сидевшей практически неподвижно. И всё кафе обернулось на крик красивого блондина…***
Час уже ушёл за девять и последние алые лучи заката давно спрятались за горизонтом высоких зданий города. Токийский ветер вновь начал раздувать длинные чёрные девичьи волосы, отчего мысль о том, что их было бы неплохо отстричь, вновь появилась в голове. Вечерами, примерно в такое же время, а может и позже на пару часиков, город потихоньку начинал меняться. Дороги всё меньше были забиты машинами, не слышно было всего того дневного шума, такого привычного, ставшего уже неотъемлемой частью города, улицы потихоньку начинали пустеть, давая возможность свободно вздохнуть грудной клеткой, загорались яркие вывески и рекламы, так привлекающие к себе внимание, потихоньку на бульварах и в тёмных аллеях зажигались красивые фонари, освещающие каждый своё не очень большое пространство. Что-то исчезало, а на его место приходит что-то другое. Нескончаемый цикл жизни, смена одного на другое, и так по кругу. Сонный ветер становился всё более прохладным, кого-то он пробирал до мозга костей, а для кого-то он был спасением после душного помещения тесного офиса. Забавно, ведь кто-то идёт и проклинает его за то, что по собственной глупости оделся слишком легко. Конечно, так значительно легче. А девушке сейчас до странной, приятной дрожи хорошо, ни холодно, ни жарко. Смущал лишь факт того, что рядом шёл новый знакомый в лице Кисе Рёты. Она должна была пойти с ним, чтобы купить тому новый телефон заместо испорченного. И вот, они вышли с магазина электроники и идут по широкому тротуару, вдоль дороги, в умиротворенном молчании. — Я провожу тебя до станции, Эрика-чан, уже поздно. — Нет необходимости строить из себя джентельмена рядом со мной, — девушка перевела взгляд с неба, пустого чёрного неба без намёка хотя бы на одну единственную звезду, на красивого парня, шагающего рядом с ней, — ведь мы оба знаем, что сегодня ты устроил весь этот спектакль со свиданием вслепую не для того, чтобы помочь любимым товарищам по команде найти подружек. — А ты умная, Эрика-чан, да? Кисе буквально сгорал от интереса, который подожгла в нем эта холодная особа. Даже если опустить тот факт, что она, парень не побоится этого вывода, пожалуй, самая прекрасная девушка, которую ему приходилось лицезреть, он всё равно был поражён ею. Она собрала этот пазл, непростой пазл из него, Кисе Рёты, буквально за несколько мгновений, даже секунды не потратив на то, чтобы прикинуть к какой детальке подходит какой разрез. Он остановился и посмотрел на красивую знакомую сверху вниз настолько, насколько позволяли ему его 189 сантиметров. И все его жалкие попытки разглядеть в этой девушке хоть какие-то эмоции бились о каменную стену холодного равнодушия. — Достаточно, чтобы из-за этого моя жизнь была несчастной, блондиночка. Эрику когда-то заполняла пустота. Пустота, позволяющая думать, что через грудную клетку может пройти рука насквозь, делает людей подобным призракам. Однако девушка нашла способ борьбы с этим неудобством. Заполнить пустоту вонючей гнилью и спать со спокойной душой, убеждая себя, что ты всё-таки не пустой, что ты человек и у тебя есть нутро, даже позабыв, что от него несёт дерьмом. Да, в этом вся она. Но это лучше, чем верить в сказку, что у неё есть шанс стать хорошим, нет, хотя бы нормальным человеком. Потому что сказка дарует полёт, а потом обламывает крылья и ты с дребезгом разбиваешься о булыжники. Да, возможно для кого-то полёт фантазии является спасением от жестокой реальности, однако, не для Эрики. Нет, не во второй раз. Самообман слишком опасен… — Так мне проводить тебя до станции? — Не нужно, — Эрика перевела взгляд за спину блондина, находя одну цветную вывеску весьма занятной. — Япония ещё должна поприветствовать меня своим лучшим алкоголем и красивыми парнями с большими членам! Девушка побежала на противоположную сторону дороги, где тёмный тротуар освещала цветная вывеска ночного клуба. — До встречи, Кисе Рёта! На что парень не сдержал своей улыбки и прошептал себе под нос: — Доброй ночи, Симидзу Эрика.***
Самая большая на свете ложь, это ложь, которой ты пытаешься затмить горькую правду собственной отвратности. Но в том ли ошибка, что она пытается заполнить пустоту гнилью, а не в том, что она считает этот выход единственным? Честно, Симидзу Эрика не знает.Но поэтому и живёт, поэтому и человек, потому, что знать всего не дано, каким бы гением она не была…