Пятая глава
14 августа 2020 г. в 20:00
Рейх, подойдя к насупившемуся парню, схватил его за ворот тонкой лагерной рубашки и оттащил к центру комнаты, кинув на кресло. Россию, буквально рухнувшего на железную мебель, на несколько секунд оглушило от ощутимого удара затылком о спинку. Пока парень был дезориентирован, Нацистская Германия успел снять с тонких запястий наручники, убрав их во внутренний карман кителя. Следом он приковал руки пленника толстыми кожаными ремнями к подлокотникам, туго их стягивая. Ноги также были зафиксированы у ножек стула, скорее для удобства, чем для безопасности арийца.
Со стороны жертвы все это время доносилось сдавленное шипение и тяжелое дыхание. Затыкать рот парня кляпом нацист не хотел, он получал от яростных, болезненных и истошных криков особое садистское удовольствие, наслаждаясь симфонией боли и страха. Стены подземной комнаты были утолщены и имели превосходную звукоизоляцию, поэтому в кабинете Рейха не было слышно абсолютно ничего, что происходило здесь.
Когда Россия пришел в себя и вновь посмотрел на нациста своими решительными, но в тоже время округлившимися глазами, тот лишь мельком улыбнулся и ушел из поля зрения жертвы. Напоследок погладив юношу по волосам, от чего последний дернулся, пытаясь скинуть руку в черной кожаной перчатке. Немец подошел к накрытой железным колпаком тележке и, поискав пару секунд в правом кармане штанов маленький ключ, открыл замочек, убрав его вместе с колпаком в сторону. Оценив взглядом весь имеющийся инструментарий, Рейх взял в руку небольшой скальпель. На минуту заворожившись игрой света на идеально гладкой поверхности металла, мужчина повернул голову в сторону спокойно сидящего юноши.
— Твой отец бросил тебя, оставив мне в качестве подарка за скорую победу над русским народом. — Голос эхом раздавался от стен небольшой комнаты, резонируя в ушах подростка. Нацистская Германия отчетливо выговаривал каждое слово, а ведь по речи даже и не скажешь, что он не русский. Лишь в редких случаях проступает присущее немецкому языку шипение.
Россия вздрогнул от столь внезапного баритона, даже пытался обернуться к немцу, что из-за скованных конечностей не увенчалось успехом. Слова арийца, произнесенные с легкой усмешкой, его жутко злили. Подросток знал, что это провокация, поэтому сдерживал себя, чтобы ненароком не ответить на выпады нациста. От излишней агрессии станет только хуже, комсомолец на своей собственной шкуре усвоил этот урок несколько месяцев назад.
Так и не дождавшись хоть какой-то ответной реакции, кроме сжатых кулаков, Рейх, сцепив руки со скальпелем за спиной, подошел к притихшему подростку, прожигая его изучающим взглядом. Приближающиеся шаги немного напрягали Россию, он опустил голову, чтобы вновь не встретиться с этими холодными глазами. Пленник всей поверхностью кожи чувствовал взгляд, бегающий по его телу.
— Молчишь? — Подросток даже не шелохнулся, когда голос раздался прямо около его уха. Былая улыбка немца сошла на нет, уступая место разочарованному выражению лица. Юноша уже успел подметить, что нацист полностью не показывает свои эмоции, скрывая их за холодной и отрешенной маской безразличия ко всему живому.
Нацистская Германия резко схватил парня за подбородок, сильно надавливая на него. Пленник шипел от боли, пытаясь слабо вертеть головой, в попытках вырваться из крепкой хватки. Мужчина приподнял голову подростка, вновь устанавливая зрительный контакт, читая свою жертву как открытую книгу.
— Такие упрямцы, как ты, всегда притягивали к себе мое внимание. — В глазах арийца Россия заметил ярко выраженную кровожадность, будто тот прямо сейчас набросится на него и разорвет на мелкие кусочки. — Я так и видел, как в будущем они сломленные, еле живые и потерявшие всякую надежду вымаливают у меня милость. Я заставлю тебя говорить любым способом.
Последние слова были произнесены с маниакальной улыбкой, которая могла бы напугать любого, кто увидит ее. Комсомолец громко сглотнул вязкую слюну, со лба стекали редкие капли пота, однако отвести свой взгляд от голубых глаз он не смел.
— Ты очень красивый, похож на чистокровного арийца. — Рука Рейха плавно отпустила ноющий подбородок и переместилась на щеку. Большой палец растирал скатывающиеся капли пота по выпирающей скуле. — Присоединяйся ко мне.
— Нет. — Ответ слетел с губ парня практически сразу же, после озвученного предложения. Он даже не задумывался, да и нечего тут думать, ответ и так был очевиден. В темно-синих глазах появилась нотка злости, позабавившая нациста, однако таким ответом он явно был недоволен.
Мощная пощечина проехалась по впалой щеке юноши так, что даже голова повернулась вбок. Россия вновь зашипел, пытаясь превозмочь боль. Он застыл, ожидая дальнейшие действия со стороны нациста, глубоко дыша. Собственно, Рейх и не ждал такой податливости со стороны преемника СССР, сломить подростка будет для него легкой задачей, и не таких «воспитывал».
— А я уж думал, что ты будешь поумнее своего братца. — Нацистская Германия улыбнулся, когда увидел ожидаемую реакцию парня на свои слова. Он нашел ниточку, за которую можно вытянуть из комсомольца нужную информацию.
— Что с моим братом? — Россия повернул голову в сторону мучителя. Лицо выражало беспокойство за дорогого сердцу человека. Голос юноши был достаточно громким, с легкой хрипотцой, после долгого молчания и множественных повреждений голосовых связок вследствие особенно жестоких пыток. — Что с ним?
— Ответишь на мои вопросы, может быть сжалюсь и расскажу о том, какие сладостные крики удалось вытащить из этого упрямца. — Судя по тому, что только что сказал нацист, подросток сделал вывод о том, что его брат, возможно, еще жив, и находится где-то в похожем месте. Да и с Третьим Рейхом он тоже успел «познакомиться» раньше юноши, что наталкивало на не самые положительные мысли. Облегченно вздохнув, парень и не заметил, как ариец уже какое-то время наблюдал за ним. Но внезапный баритон разорвал тишину. — Согласен?
— Нет. Я ничего не скажу тебе. — На последнем слове шею юноши резко сжала сильная рука, которая постепенно надавливала все сильнее и сильнее. Начались приступы удушья, вязкая слюна текла по подбородку, слезы выступили в уголках глаз, вот-вот готовые скатиться вниз, а кряхтение сменялось тихими стонами.
— Ты пожалеешь об этом решении. — С явным раздражением в голосе выплюнул слова нацист, отпуская покрасневшего комсомольца, давая ему сделать глоток воздуха. Россия глубоко дышал, периодически кашляя от слишком большого количества кислорода в легких. А сам Рейх скрылся с глаз подростка.
Внезапно острая боль раздалась на внешней стороне предплечья, вырывая с губ негромкий вскрик. Взглянув на свою руку, парень заметил тонкий, ровный и достаточно глубокий разрез, из которого тонкой струйкой вытекала кровь, скатывающаяся по бледной коже прямо на подлокотник. Через секунду боль повторилась, но уже на другой руке, вновь вырывая из подростка болезненный вскрик, удовлетворяющий нациста.
С хирургической точностью на теле комсомольца появлялись порезы, орошавшие все вокруг темно-красной кровью. С подлокотников капли падали прямо на холодный пыльный пол, разбиваясь на мелкие лужицы. Вскрики периодически затихали, но вскоре вновь раздавались на всю камеру, отражаясь от бледных стен. Все это время Россия не видел лица немца, однако догадывался, что тому данная процедура приносила особое садистское удовольствие.
Когда все предплечья были изрезаны вдоль и поперек, наступило долгожданное спокойствие. Нацистская Германия, наконец-то, показался на глаза тяжело дышащего пленника, рассматривая получившуюся работу. Со стороны казалось, что ариец рассматривает не порезы на руках, а картину неизвестного художника, ища в ней искру, присущую шедеврам.
— Превосходно. — Слетело с губ нациста, расплывшихся в полуулыбке. Его глаза горели каким-то нездоровым огоньком, который до жути пугал подростка, следящего за каждым движением арийца.
Третий Рейх ушел за спину парня, напоминая о себе только ритмичными шагами, пока Россия в это время наслаждался наступившим затишьем, расслабляя затекшие мышцы спины. Ноющая боль в руках отдавалась набатом в висках, словно кто-то бил по ним маленьким молоточком. Жадно глотая воздух пересохшим от жажды ртом, юноша пытался восстановить сбившееся, учащенное дыхание. В это время немец вновь подошел к тележке, оставляя окровавленный скальпель в специальной неглубокой чаше, чтобы не запачкать чистые инструменты. Еще раз проведя глазами по всему арсеналу пыточных приспособлений, взгляд арийца остановился на классическом тонком стеке. Взяв его в руки и покрутив, Рейх завел руки за спину и сцепил их, пряча орудие.
Вернувшись к пленнику, Нацистская Германия встал перед подростком, сохраняя ровную осанку. Парень не обращал на подошедшего никакого внимания, устремив свой взгляд исключительно в пыльный пол. Одна рука мужчины вновь оказалась на тонкой шее комсомольца, чуть сдавливая ее, но не мешая дыханию. От этого парень чуть вздрогнул и приподнял голову, смотря на арийца из-под свисающей челки.
— Так и не хочешь мне ничего рассказать? — Третий Рейх переместил руку на голову мальчика, убирая с его блестящих от подступающих слез глаз мешающую челку, заправив ее за ухо пленника, мягко поглаживая бледную кожу. Россия молча смотрел на нациста, не желая разговаривать с ним. — Мне не хочется портить такое милое личико.
Комсомолец продолжал игнорировать слова мужчины, внутри чувствуя отвращение от лживой ласки. Свежие раны изредка пощипывали, заставляя подроста морщиться от неприятных ощущений. Ариец убрал руку с головы юноши, проведя ею по порезам, кровь на которых уже потихоньку начала запекаться.
— Ну, что же, если ты не хочешь подчиняться, — Нацист сделал явный акцент на последних словах, будто намекая на огромную ошибку, которую юноша только что совершил. — то продолжим нашу небольшую игру.
Резкая, жгучая боль раздалась на щеке пленника. Вскрик был намного громче предыдущих, что заставило немца самодовольно ухмыльнуться, наблюдая за однообразными эмоциями на лице жертвы. Россия чувствовал, как из места удара по подбородку потекла струйка крови. На секунду даже в глазах потемнело. Когда боль чуть утихла, Россия взглянул на Рейха, и застыл на мгновенье, увидев в его руках стек. Спина парня до сих пор помнила боль от этого орудия, которое при чуть большей силе может с легкостью разорвать кожу.
Именно в это мгновенье в глазах подростка появились различимые нотки страха. Рейх, наблюдая за юношей, поднял руку со стеком вверх и с размаху ударил пленника по бедрам. Перед началом «игры», мужчина решил немного развлечься, хлестнув второй раз по вздрагивающим ногам. Россия сдерживал крики, превращая их в болезненные стоны и жалкое шипение от жжения на нежной коже. Еще несколько хлестких ударов проехались по худым бедрам, скрытых тонкой тканью лагерных штанов, на которых в некоторых местах виднелись капли крови.
Закончив с прелюдиями, Нацистская Германия провел кончиком стека по изрезанным рукам, заставляя пленника дрожать от осознания предстоящего. Не сильно замахнувшись, мужчина ударил по израненным предплечьям, после чего на всю комнату раздался душераздирающий вопль, перешедший в мучительный стон и тихое шипение. Этот истошный крик был усладой для арийца, который наслаждался этой симфонией, состоящей из воплей, криков, всхлипов и болезненных стонов. Из глаз подростка потекли слезы, белок покраснел, а зрачок сузился от ужасных ощущений. Не успел он отойти от первого удара, как за ним почти сразу последовал второй, на другую руку, разрывая мягкую кожу, а затем еще и еще. Крики начали принимать хрипловатые нотки, теряя свою силу и звонкость. Россия не в первый раз срывает свой голос, раздражая после окружающих хриплым дыханием.
Напрягать разодранное криками горло было настолько же больно, насколько получать стеком по изуродованным в кровавое месиво рукам. Парню оставалось лишь хрипеть и шипеть от новых, все более мощных, ударов. Уже где-то после десятка, пленник начал чувствовать помутнение сознания. Ему хотелось провалиться в небытие, чтобы больше не чувствовать эту раздирающую все тело боль. Веки уже почти сомкнулись, как по лицу начали настойчиво хлестать рукой. Несильно, но раздражение вызывало, из-за чего сонливость немного отступила.
Третий Рейх, заметив вялое состояние жертвы, вернул его в реальность серией несильных пощечин. Однако полного пробуждения таким способом он добиться не смог, поэтому, оставив стек на широкой спинке кресла, прошел к серой двери. Зайдя в небольшое помещение и взяв оттуда заранее приготовленное ведро с ледяной водой, мужчина вновь устремился к юноше, свесившего, тяжелую от анемии, голову.
Ледяная вода окончательно привела комсомольца в чувства, заставляя дрожать от окутавшего все тело холода и шипеть от попадания воды в свежие раны. Сил хоть на что-то практически не было, но Россия, превозмогая себя, все же поднял мокрую голову, посмотрев на источник всех своих страданий. Пленник кинул на арийца уставший взгляд, заставляющий все его тело оцепенеть. Он будто сковал нациста в холодные оковы, который в свою очередь завороженно смотрел на юношу. Его околдовали эти глаза, этот взгляд, так схожий с его собственным, будто он смотрит в собственное отражение. Еще никто не мог удивить нациста столько раз, сколько этот пленник лишь за одну пытку. Сын СССР зацепил немца своим характером, этой строптивостью и искренними эмоциями. Сейчас он видел чистейшую ненависть, злость и беспомощность на этом осунувшимся от голода лице.
Но молчание пленника портило всю картину, раздражая немца. Все же Вольф в ежедневных отчетах писал правду о его упрямстве и выдержке. Взяв стек со спинки стула, Нацистская Германия покрепче ухватился за ручку и, хорошенько замахнувшись, со всей силы хлестнул по правому предплечью, полностью окрашенного кровью. В следующее же мгновение раздался хриплый и достаточно громкий крик, даже несмотря на сорванный голос.
Удар пришелся на самую измученную руку. Мелкие частички кожи лежали на полу в кровавой луже, покрываясь витавшей в воздухе пылью. После вскрика еще несколько секунд можно было услышать тяжелое, хриплое дыхание, а затем тишину. Подросток потерял сознание от сильного болевого шока. А Рейх в это время осматривал обмякшее, скованное по рукам и ногам тело, измазанное в собственной крови. Довольная улыбка застыла на его лице, обнажая острые клыки. После недолгого любования проделанной работой, Нацистская Германия брезгливо бросил около кресла окровавленный стек, разворачиваясь в сторону двери, с намерением покинуть комнату пыток.