Вынуждены

      «Где-то в мире есть один маленький мальчик, которому понадобится отец, когда закончится всё это дерьмо».       Римус склонил голову, стыдясь слов Снейпа, потому что Северус, конечно же, был совершенно прав. Он не может позволить себе проявлять беспечность и соблазниться на авантюру, не должен поддаваться соблазну покинуть убежище на площади Гриммо и бросаться в битву с Тёмным Лордом сломя голову. Потому что у него было то, чего не было у его друга Сириуса, и ему стоило учиться на чужих ошибках.       Римус наконец-то осознал это на собственном опыте, присутствуя во время битвы в Отделе тайн, вспоминая о смерти Дамблдора на вершине Астрономической башни и погоне Пожирателей смерти за семью поддельными Поттерами; после того, как участвовал в битве за Хогвартс и стал свидетелем чудовищного окончания войны всего несколько недель назад.       Он умолял Тонкс вернуться домой в ту ночь, когда её убил Долохов, он просил её бежать из Хогвартса, укрыться в безопасном месте вместе с их сыном. Но она отказалась. В ней победило желание сражаться вместе с ним, её прельстила мрачная притягательность битвы. Всё это стоило малышу Тедди его матери, Римусу — жены, а Тонкс лишилась собственной жизни.       «Если бы только она осталась дома, как я просил её!»       Теперь ему самому нужно сделать выбор. Благодаря собственным правильным поступкам Люпин мог спасти сына от сиротства, и всё, что для этого требовалось сделать — всего лишь остаться дома. Сейчас нельзя было задумываться о скуке или трусости, когда он должен был сохранить свою жизнь ради ребёнка, который уже потерял мать при трагических обстоятельствах. Если они преуспеют… если сумеют восстановить порядок в волшебном мире, он вернётся за своим сыном — маленьким метаморфом, во всём похожим на свою прекрасную мать. Римус был полон решимости стать отцом, которым Эдвард Люпин смог бы гордиться.       Но сейчас ему предстояло ещё многое сделать. Погрузиться в рискованную и опасную деятельность, в которую он не собирался втягивать Тедди. Пока что малыш находился в безопасности — в засекреченном доме вместе со своей бабушкой.       Из чистого здравомыслия и практичности Римусу теперь не следовало проявлять себя в магическом мире. Он был известным оборотнем, и знал, что его будут искать либо дикие оборотни, с которыми он пытался вступить в союз по указанию Дамблдора, либо министерские служащие из отдела по контролю за магическими существами, или же Пожиратели смерти, которые знали, что он был одним из самых главных членов Ордена Феникса и убеждённым последователем Альбуса Дамблдора.       У Люпина не было работы, куда бы он мог вернуться, как Флёр, Кингсли или Одрина, и он не мог стать шпионом, как Северус. По правде говоря, Снейп выполнял адски сложную работу, и Римус не пожелал бы оказаться в таком положении даже злейшему врагу, что было само по себе иронично, учитывая, сколько лет он ненавидел этого слизеринца. «Ну, может, ненависть — это слишком сильно сказано». В юности он презирал Северуса — конечно, отчасти тому способствовали постоянные подстрекательства со стороны Джеймса и Сириуса, а затем, за связь Снейпа с Волдемортом и Пожирателями смерти, но в последние годы их вражда стала не так сильна.       В тот год, когда Римус преподавал в Хогвартсе, Северус потратил много свободного времени, чтобы сварить ему идеальное аконитовое зелье, что позволило оборотню почти на год освободиться от самых ужасных симптомов ликантропии. «Это было блаженство», — с грустью подумал Люпин, когда на горизонте виднелась перспектива ещё одного полнолуния, которое придётся провести запертым в подвале на площади Гриммо.       Да, в своё время Римус был взбешён тем, что Северус умышленно пытался навести студентов на мысль о его ликантропной болезни, потому что разозлился из-за инцидента на уроке Защиты на третьем курсе, в котором участвовали боггарт и бабушка Невилла Лонгботтома. Но даже если Снейп был мелочным мерзавцем — это не означало, что у него не было сердца, каким бы тёмным и искажённым оно ни стало.       Он остался последним из мародёров. Сириус, Джеймс и Питер были мертвы — каждого из них прямым или косвенным образом лишил жизни Том Марволо Риддл. Не то чтобы смерть Питера в конце концов считалась трагедией, потому что эта вероломная крыса украла двенадцать лет жизни у Сириуса Блэка и отправила его на смерть, всё ещё заклеймённым, как безумный убийца. Правда умерла вместе с Петтигрю. Может быть, в будущем, когда всё это закончится, он попытается очистить имя Блэка — если в волшебном мире кто-нибудь когда-нибудь прислушается к оборотню.       Римус твёрдо решил, что сделает всё, что ему скажут, и будет глупцом, если поступит иначе. На площади Гриммо он находился в тепле и безопасности, в доме, скрытом под новыми чарами Фиделиус и находящемся теперь в законном владении Гермионы Грейнджер, благодаря предусмотрительности Гарри, составившего завещание в столь юном возрасте. Ком, подступивший к его горлу при мысли о короткой и трагической жизни единственного сына Джеймса и Лили, грозил перерасти в рыдания — но слёзы ничего не решат и никому уже не помогут.       Снейп снабжал его хорошей едой: регулярно доставлял горячие блюда и обеспечивал лучшим питанием, что было у Римуса за последние несколько лет, за исключением его недолгого брака, когда приличная зарплата его жены-аврора поддерживала их обоих, несмотря на его отвращение к себе за то, что приходилось жить за её счёт.       Тонкс всегда приходила в ярость, когда он преподносил это таким образом, приказывая ему в своей неподражаемой манере «вытащить голову из задницы» и принять жизнь такой, какая она есть, чтобы они могли наслаждаться друг другом и своим браком. Люпин улыбнулся. Он никогда не понимал, за что его полюбила эта ведьма, но точно знал, что любила она его всем сердцем. Предположение, что он этого не заслужил, и что её выбор был ошибочным, казалось Римусу проявлением неуважения к памяти о ней.       Тем временем переговоры продолжались. Все собрания решили проводить на площади Гриммо — как наиболее безопасном месте для союзников, которые могут присоединиться к ним в ходе своей миссии. К настоящему времени Гермиона написала второе письмо Чарли Уизли в Румынию, потому что на предыдущее она не получила ответа и задавалась вопросом — дошло ли оно вообще до адресата. Девушка надеялась, что письмо всё-таки не попало не в те руки. В новом послании она снова рассказала ему душераздирающую новость о судьбе, постигшей остальных членов его семьи, и направляла Чарли на площадь Гриммо.       Флёр должна была вернуться в Гринготтс, Одрина — в Мунго, а Кингсли собирался предпринять дерзкую попытку вернуться в самое пекло — в Министерство магии. Северус намеревался продолжить ходить по острию ножа в Хогвартсе, хотя теперь у него была поддержка Минервы, а также Гермионы, что могло быть только к лучшему.       Гермиона рассказала, что Яксли использует ещё одну магглорожденную девушку в качестве своей личной сексуальной рабыни, и Минерва подтвердила это, поведав им ужасную историю о том, что случилось после битвы, когда она неустанно работала вместе с домовыми эльфами, экстренно эвакуируя из Хогвартса всех магглорождённых. Магическая способность эльфов аппарировать вне всяких ограничений была главным ключом к её успеху.       Голос МакГонагалл дрогнул, когда она призналась, что Гермиона и другая девочка помогали ей до самого конца, так как у них не осталось ни семьи, ни дома, кроме школы. Затем Гермиона призналась, что сама наложила на своих родителей чары Обливиэйт, надеясь сохранить их жизни в безопасности, что сильно шокировало всех остальных присутствующих.       — Родители магглорождённой Орлы были убиты Пожирателями смерти во время рейда за одно-единственное преступление — рождение ребёнка с волшебным даром. Если бы я не пошла на то, что сделала, то, вероятнее всего, это случилось бы и с моими родителями. Я поступила правильно! — твёрдо закончила она, уверенная в своих действиях, и Римус невольно восхитился её стойкостью.       Минерва вместе с Гермионой рассказали об убийстве Дина Томаса, который погиб в доблестной, но совершенно бесполезной попытке защитить Орлу, и о том, как Снейп проявил инициативу и настоял на том, чтобы ему «подарили» Гермиону, тем самым избавив гриффиндорку от ужасной участи. В это мгновение Северус почему-то явно почувствовал себя не в своей тарелке, хотя Римус не понял, что именно его так смутило, ведь он совершил благородный поступок, и у него не было причин стыдиться, к тому же ему все поверили.       Пока продолжалось обсуждение, Люпин догадался, что, вероятно, для столь угрюмого и закрытого человека, как Снейп было слишком мучительно проводить так много времени наедине с юной студенткой, но Гермиона была такой приятной, не по годам умной девушкой, что разве это могло быть настолько в тягость? Но потом Римус задумался и предположил, что, должно быть, Северусу было очень трудно притворяться, будто он насилует и издевается над несчастной девушкой, как и ночевать вместе с ней.       Гермиона объяснила, что Снейп наколдовал ей фальшивые синяки и ссадины, стремясь придать правдоподобности их притворству. Она должна была наглядно продемонстрировать Пожирателям свои запястья и шею, где виднелись гадкие, но необходимые следы, которые, к счастью, исчезали так же быстро, как и настоящие синяки. После этого Минерва неодобрительно поморщилась, но ничего не сказала, только серьёзно кивнула.       Однако между ними возникла некоторая неловкость. Римусу показалось, что Гермиона не могла заставить себя встретиться с ним глазами, как и со всеми остальными, и когда девушка в конце концов сделала это, она явно была смущена. Также он не раз замечал, что Снейп украдкой наблюдал за гриффиндоркой из-за завесы тёмных волос.       «Почему Северус и Гермиона сегодня опоздали?» Мысли Люпина стремительно проносились одна за другой и приводили его к выводу… к которому он был абсолютно не готов.       «Им нужно было всего лишь шагнуть в камин и перенестись из его кабинета в Хогвартсе — всё путешествие заняло бы несколько секунд. Сомневаюсь, чтобы кто-то из них внезапно стал менее пунктуальным, чем обычно, ибо в плане времени они оба настолько педантичны, что по ним можно было сверять часы». Люпин помнил, как Гермиона множество раз отчитывала Гарри и Рона за их безалаберность, а Северус ещё со студенческих лет считался самым дотошным ублюдком во всей школе. Он всегда появлялся ровно в нужное время, причём в идеально опрятной школьной форме и со своей фирменной самодовольной ухмылкой на губах, в то время, как мародёры вваливались в класс с опозданием на десять минут, с забытыми в башне учебниками и съехавшими на бок гриффиндорскими галстуками.       Неожиданно Римус заметил, что его сверхчувствительный волчий нос уловил… причину необычайной взволнованности Гермионы и Снейпа, на которую он до сих пор не обращал внимания. Обонятельные рецепторы оборотня работали гораздо лучше, чем у обычного человека, и он мог улавливать запахи, которые человек был не способен ощутить.       «И сейчас это был запах… секса».       Люпин заметил это, как только девушка вышла из камина и обняла его в знак приветствия, хотя и не понял, что это было. «Может быть, этот запах витал здесь ещё до того, как Гермиона и Северус вошли на кухню?» Он не был полностью уверен, но сильно сомневался, что Минерва завела себе любовника в Хогвартсе, или что Кингсли занимался сексом с женой за несколько минут до посещения собрания Ордена.       Гермиона сидела недалеко от него, прямо на углу длинного стола. Теперь, когда он заметил это, сладковатый запах возбуждения стал всепроникающим и даже опьяняющим. Вряд ли окружающие обратили на это внимание, но Римус был уверен в том, что чувствовал.       Разумеется, существовала вероятность того, что Гермиона вступила в сексуальную связь с другим студентом — он знал на собственном опыте, что в Гриффиндорской башне существовало много укромных местечек, где можно было спрятаться со своим партнёром и немного пошалить, не говоря уже об остальном замке. Вспомнив об этом, Люпин немного успокоился. «Конечно, Северус не заинтересовался бы студенткой, да и она бы ему не позволила. Если бы он действительно насиловал её, конечно же, они бы не сидели сейчас здесь, спокойно обсуждая вместе с Орденом дальнейшие планы».       «Но почему они украдкой посматривали друг на друга… И опоздали на встречу…»       Люпин почувствовал, как из-за всё более усиливающихся подозрений у него скрутило желудок, поэтому он встал и предложил всем выпить по чашке чая. Он зажег плиту, поставил на огонь чайник и вновь посмотрел на Гермиону. В любом случае, пока он не собирался признаваться в своих домыслах. Он будет слушать и наблюдать.       «Но только пока…»

***

      Спустя три часа после начала собрания Снейп проследовал за Грейнджер в свой кабинет. На улице ещё была непроглядная ночь, и до рассвета оставалось несколько часов. Встреча оказалась продуктивной — особенно порадовало неожиданное присутствие на ней Минервы МакГонагалл в качестве второго союзника в Хогвартсе. По крайней мере, это означало, что среди учителей его не будут ненавидеть абсолютно все.       Однако им придётся соблюдать осторожность. Если весь преподавательский состав внезапно снова проникнется к директору симпатией и изменит к нему своё отношение, это сразу же вызовет подозрения. Минерва должна продолжать вести себя столь же презрительно, как раньше, и пока ничего не рассказывать другим профессорам.       К тому же ещё и Люпин смутил его, когда они уже уходили. Оборотень не сказал ничего особенного, но его внимательный, острый взгляд метался между ним и мисс Грейнджер, не скрывая своих подозрений, словно он пытался что-то выяснить.       Северус собирался скрывать свои чувства, но его восхищение Грейнджер подтолкнуло сидящее в нём проклятие острым локтём, когда девушка обратилась к группе взрослых волшебников с уверенностью и необъяснимой зрелостью для её юных лет, пока он сам сидел, разинув рот, наблюдая за ней, как очарованный подросток. Грейнджер была точно такой же, каким был он сам в этом возрасте — жадной до знаний и оттого высокомерной студенткой, которая верила в собственные силы и правильность своих решений. Если бы он учился с ней в школе, то, вероятно, влюбился бы в неё, позабыв о Лили Эванс. В глубине души Северус явно питал слабость к красивым дерзким гриффиндоркам и мысленно ругал себя за собственный идиотизм. «Ты действительно становишься жалким, Снейп».       Гермиона повернулась к нему, как только профессор переступил через каминную решетку. Девушка встала слишком близко к нему, её карие глаза светились азартом и чрезмерным энтузиазмом.       — Всё прошло просто потрясающе! Не могу поверить, что профессор МакГонагалл теперь тоже с нами — это же прекрасно!       Снейп медленно выгнул бровь, его член начал беспомощно пульсировать от её близости. Проклятие словно проигнорировало всё, чем они занимались прошлым вечером и до встречи с Орденом, и стало снова громогласно заявлять о себе и жаждать большего.       — Разве вы не должны называть её Минервой? — усмехнулся он. — Ведь Люпин так настаивал, чтобы мы забыли о субординации.       — Я думаю, он имел в виду, что мы должны сближаться только на собраниях Ордена, но не в школе.       Он шагнул вперёд и приблизился к ней, ища в её сверкающих глазах признаки того, что Вожделение воздействовало и на неё тоже.       — Так, значит, в школе вы бы не хотели так сильно… сближаться?       Снейп увидел, как Гермиона сделала глубокий вдох. Она знала, что сейчас в нём неистово пылало проклятие. Она чувствовала это и догадалась, на что он намекал, однако, беззастенчиво встретилась с ним взглядом.       — Только если вам это будет… нужно.       Не теряя ни секунды, директор схватил рукой её за шею так быстро, как змея делает атакующий бросок, запустив пальцы ей в волосы и обхватив затылок, впиваясь в неё своими бездонными чёрными глазами.       — Скажи это!       — Ты действительно этого хочешь… Северус?       Его проклятый член явно этого хотел, потому что сразу же встал по стойке «смирно», как будто каждая пинта крови только что была отправлена туда с экстремальной скоростью. Ему потребовалось всё его чёртово самообладание, чтобы не сорваться и не трахнуть её прямо на коврике у камина. Он крепче сжал пальцами её голову.       — Повтори ещё раз, — прорычал он.       — Северус…       — Я действительно этого хочу! Я хочу тебя! — грубо прохрипел он.       — Я вся твоя.       Снейп застонал, и этот глубокий, рокочущий звук казался почти страдальческим. Он схватил её за плечи и прижал к стене рядом с камином, придерживая рукой затылок, пока сам прижимался пахом к её бёдрам, желая как можно плотнее вдавиться в них своей эрекцией, чтобы у девушки не осталось сомнений в волшебном воздействии её слов. Он властно прижался губами к её рту, настойчиво просунул свой язык между её губ, словно вызывая её язычок на дуэль. Затем профессор почувствовал, как девичьи руки начали робко поглаживать его по бокам — нежные прикосновения оказались такими неожиданными, но смело поднимались по его телу всё выше.       — Если бы ты только стала моей… Гермиона, — выдохнул он после первого страстного поцелуя, схватив её за волосы. — Если бы всё это было на самом деле… если бы ты была здесь по своей воле, и я прижимал тебя к стене моего кабинета, потому что ты хочешь этого, а не потому, что вынуждена это сделать…       Он снова жадно поцеловал её, наслаждаясь слабыми звуками протеста, которые она издавала ему в рот. Она была восхитительной ведьмой, и он не мог ошибаться в собственных чувствах — ему всё труднее было думать об этом как о проклятии или наказании, когда всё, чего он хотел, это тереться о её тело, слабовольно признаваясь в своих желаниях, словно под Веритасериумом.       — Но сейчас я с тобой, — прошептала она, когда он перестал её целовать, чтобы сделать столь необходимый вдох, иначе они действительно рисковали задохнуться.       Щелчком пальцев он избавил нижнюю часть её тела от одежды и спустил свои брюки вместе с бельём до колен, забавляясь в душе над её писком, когда прохладный воздух коснулся обнажённой кожи.       — Обхвати ногами мою талию, — приказал он, приподнимая девушку, чтобы она могла это сделать, и прижимая к стене, пока сам направлял возбуждённый член внутрь влажной дырочки, которую она только что так гостеприимно для него открыла.       — Проклятье! — вырвалось у него, когда он вошёл во влагалище.       — Ох! Так хорошо… — выдохнула она, поднимая руки и так охотно обнимая его за плечи, как будто они добровольно были любовниками.       «Чёрт бы тебя побрал, Грейнджер!» Все те несколько минут, сколько продлится их близость, он собирался держать себя в руках. Он не должен грубо вонзаться в неё, как какой-то долбаный насильник, тем не менее собирался получить всё удовольствие, которое могла подарить ему эта молодая ведьма.       — Ты прекрасна, Гермиона Грейнджер. Сомневаюсь, что ты представляешь, как восхитительна ты изнутри. Твоя горячая маленькая киска словно воплощение чистого удовольствия вокруг моего члена.       Снейп увидел, как быстро она раскраснелась, и подумал, что либо это от его слов, либо от секса. «Надеюсь, что и от того, и от другого». Девушка скользнула одной рукой с его плеч к затылку, и он почувствовал восхитительный прилив блаженства, когда она осторожно коснулась его волос, впервые запустив пальчики в длинные чёрные пряди. От её чувственного прикосновения по нему пробежала дрожь желания, и он зарычал, отвечая ей серией быстрых жёстких толчков, которые не оставили сомнений в том, как сильно она его возбуждала.       Гермиона быстро запомнила, что ему понравилось, и начала слегка массировать затылок кончиками пальцев, как недавно делал он сам, от чего каждый волосок вставал дыбом, как будто ожидая дальнейших прикосновений и её внимания. Громко застонав, директор прижался губами к её губам, снова захватывая их в плен и чувствуя, как они наливаются и распухают под его поцелуями, пока сам продолжал втрахивать её в стену, поддерживая руками под бёдра и чувствуя, как она начала восхитительно извиваться от собственного нетерпения.       Северус ощутил, как её живот прижался к его. «Почему я не раздел нас обоих догола?» Как бы то ни было, сейчас верхняя половина их тел была полностью одета, а его собственные брюки теперь опустились до середины икр и сползали ещё ниже из-за непрекращающихся быстрых движений бёдрами. Он подталкивал её вверх по стене, подкидывая с каждым толчком, и наслаждался каждым взвизгом, вздохом и стоном, которые она издавала, пока так же страстно стремилась к своей кульминации, как и он к своей.       Снейп скользнул ладонью вниз по её бедру под голую попку. Его длинные пальцы начали искать ещё одно местечко, желая сделать очередной сюрприз своей вынужденной любовнице. Какое-то время кончики пальцев крутились вокруг промежности, пока он всё больше возбуждался от ощущений собственного члена, пронзающего её. Затем они нащупали скользкие складки влагалища, принимающего в себя его пенис с каждым толчком. Двинувшись ещё дальше, он провёл пальцем по сморщенной бархатистой кожице ануса и победно ухмыльнулся, когда Гермиона подпрыгнула от неожиданности.       — Мерлин! — воскликнула она, невольно сжимая ягодицы.       — Расслабься, Гермиона, — промурлыкал он. — Если ты позволишь, тебе может быть очень приятно.       Продолжая мягко поглаживать ягодицы, он по-прежнему целовал её губы и глубоко входил в киску, пока не почувствовал, как она расслабилась.       — Я хочу прикоснуться к тебе везде, девочка. Мне нравятся абсолютно все части твоего тела.       Северус скользнул пальцем обратно к её заднице, он начал щекотать анус, наслаждаясь тем, как она вздрагивала, и искренне надеялся, что это было от удовольствия, так как девушка начала всё быстрее насаживаться на член, пока ощущения стремительно приближали его к оргазму. Кончиком пальца он слегка надавил на колечко ануса и одновременно ускорил фрикции. Гермиона полностью отдавалась его рукам и позволила ему добраться до своей шеи и прижаться губами к горлу, сильно всасывая нежную кожу, пока он входил в неё, до упора проникая в лоно сквозь спазмы её оргазма, чтобы достигнуть своего, рвано дыша при каждом глубоком толчке.       Разразившись проклятиями, он погрузился в сладкий оргазм, и это было грандиозно. Он слышал, как его покачивающиеся яйца с силой бились о её мокрую киску при каждом толчке, а её спина глухо ударялась о стену. Он держал девушку в своих объятиях, пока они вдвоём восстанавливали дыхание, и, не в силах остановить себя, покрывал её губы порывистыми жаркими поцелуями, чувствуя, как она убирала с их слившихся влажных губ пряди его спутанных волос.       — Профессор, я…       — Его здесь нет, — выдохнул Снейп, безжалостно покусывая её губы.       — Северус…       — Да… Повтори это ещё раз…       Она прервала поцелуй и притянула его голову к себе, отодвинув рядом с ухом его волосы своим маленьким носиком, как он любил делать сам.       — Северус, — прошептала она, и её горячее дыхание трепетало над его ушной раковиной, как волшебная фея. — Я всё ещё здесь, с тобой.       Задвинув в самый дальний ящик все мысли о неуместности своих действий и заперев их там, он оторвал Гермиону от стены и всего на секунду поставил её на ноги, прежде чем подхватить под колени и отнести к двери в свою спальню, которую они покинули всего несколько часов назад. Когда они добрались до кровати с балдахином, директор снял с них оставшуюся одежду, уложил гриффиндорку на середину матраса и сам забрался на постель, обнимая и прижимая девушку к себе.       — Только на одну ночь, Гермиона, позволь мне притвориться… И сама притворись, что мы просто любовники, и что всё случившееся между нами — нормально и произошло по обоюдному согласию. Я хочу заснуть рядом с тобой, веря, что мы всего лишь люди, получающие друг от друга удовольствие, ибо я никогда не встречал никого прекраснее тебя.       Гермиона так долго молчала, что он уже был готов броситься в ванную, негодуя от унижения и собственной наивности, потому что, должно быть, она пришла в ужас, услышав такие слова от жестокого мастера зелий, ведь проклятие в её теле уже успокоилось. Но вдруг он почувствовал, что её пальчики нежно сжали его руку.       — Только на одну ночь, Северус, — тихо прошептала она.