Вынуждены

      Гермиона лежала полностью обнажённая в центре огромной директорской кровати, рядом с таким же голым волшебником — самим директором, который обнимал, а точнее, обвивал её, как виноградная лоза. Ей не спалось. Девушка обдумывала всё случившееся и беспокоилась о том, о чём он её попросил.       Снейп умолял её притвориться, что они просто любовники, и их отношения были добровольными, а близость случалась по обоюдной симпатии. «Что же он пытался мне этим сказать? Что хотел бы, чтобы я стала его любовницей? Неужели я ему нравлюсь помимо банальной физиологической потребности, вызванной проклятием?» Всё это казалось слишком притянутым за уши. Тем более суровый профессор ясно дал понять, что не соблюдает целибат — наличие противозачаточных зелий, хранящихся на расстоянии вытянутой руки от его кровати, было наглядным тому подтверждением. Судя по его богатому сексуальному опыту, Гермиона не сомневалась, что практически все ведьмы покидали его постель удовлетворёнными, несмотря на не слишком привлекательную внешность Снейпа и его колючий характер.       «Вряд ли взрослый, могущественный, умный и уверенный в своей сексуальной состоятельности волшебник заинтересуется восемнадцатилетней девственницей, к тому же своей студенткой».       Конечно, она удовлетворяла его похоть, когда профессор находился под обострённой фазой проклятия. Ведь сейчас он может достичь оргазма только с её помощью, таким образом он вынужден… желать только её. «Разумеется, во всём этом нет ничего личного».       «Ох, чтоб мне провалиться! Может быть сейчас у Снейпа просто нет постоянной любовницы?» К своему стыду, Гермиона поняла, что никогда бы не рискнула его об этом спросить. Хотя это объяснило бы, почему профессор так наслаждался временем, которое им приходилось проводить вместе, но тем не менее опровергало её теорию о том, что она ему нравилась.       «Ещё одна причина, по которой он попросил меня притвориться, — рассуждала Гермиона, — могла заключаться в том, что Снейпу не нравится заниматься со мной сексом по принуждению, и ему проще «сыграть роль» — стать вымышленными персонажами, которые добровольно вступили в отношения, чтобы требования проклятия казались более естественными, как и физические потребности, которым мы не можем сопротивляться. Возможно, действительно разумнее притвориться, чтобы всё казалось не так ужасно, как было на самом деле — либо периодическое вынужденное совокупление, либо невыносимая боль».       Когда проклятие особенно остро воздействовало на Снейпа, из его рта вырывалось всё, что угодно: комплименты, похвала и настолько грязные ругательства, от которых у неё кружилась голова, увлажнялось влагалище и чары внутри гудели ещё громче, требуя к себе внимания.       Однако Гермионе начинало это нравиться — слышать у своего ушка потоки похотливых словечек, которые профессор специально нашёптывал так близко, что его горячее дыхание добавляло дополнительной чувственности к и без того порочным словам.       «Но что теперь? В данный момент?»       Они вдвоём лежали удовлетворёнными, проклятие в их телах временно утихло, так как было задобрено мощными оргазмами, её бёдра снова стали липкими от их смешавшихся жидкостей, которые ни один из них не счёл нужным убрать. Ей в голову не пришло ни одной рациональной причины находиться здесь — в его постели, где они и лежали в обнимку, но ведь именно так бы сделала любая нормальная пара после занятий любовью. Вот только они не были нормальной парой — он был её профессором, точнее директором школы, а она — его студенткой. С точки зрения морали их действия казались непристойными, неуместными и абсолютно неправильными.       «Но…»       Для Гермионы это было совершенно необъяснимо, но именно сейчас ей хотелось находиться в его постели больше, чем где-либо в целом мире. Его высокое поджарое тело успокаивающе прижималось к ней. Снейп лежал на боку, и она разглядывала зелёный балдахин, свисавший с массивных столбиков кровати из тёмного дерева. Его глаза были закрыты, но, судя по неустойчивому дыханию и скованным мышцам, она сомневалась, что он уже спит. Он лежал неподвижно, и его руки, которые она чувствовала под своими ладонями, были напряжены.       Северуса Снейпа сложно было назвать красивым мужчиной, и это не менялось ни при каких обстоятельствах. Кожа на его лице была бледной и желтоватой, нос — крупным и крючковатым, волосы — чёрными, но неухоженными, так как быстро пачкались. По натуре он был неприятным и угрюмым мужчиной, язвительным и невероятно требовательным педагогом.       «Но…»       Его тело было худощавым, но зато на нём рельефно проступали крепкие мускулы. Его обнажённая кожа действительно была бледной, но красиво светилась в лунном свете, проникающим через окно его спальни. Выразительные черты его лица были эффектными и опасными, словно у прекрасной хищной птицы, а природная волшебная сила была настолько мощной, что ощущалось, как магия буквально течёт по его венам.       За последние несколько недель Снейп показал ей ту сторону своей личности, которую, как подозревала Гермиона, мало кто удостаивался чести видеть. Директор был заботливым, вдумчивым, внимательным и невероятно храбрым. Кроме того, девушка заметила, что у него была заниженная самооценка и съедающее изнутри чувство вины, которое буквально пронизывало его сущность. Профессор открылся ей. Показал себя уязвимым. Даже сейчас, лёжа рядом с ней, он полностью завладел её руками и постарался переплести их ноги между собой. Обнимавший её мужчина казался таким нуждающимся в ком-то… и совсем не похожим на Северуса Снейпа.       «И потом, то, как он прикасался ко мне…»       Целуясь с ним, Гермиона всегда чувствовала его опытность — это было так непохоже на нежный трепет Виктора Крама или на благоговейный поцелуй Рона Уизли. Когда директор целовал её — это было властно, сильно и, как она беспомощно признавалась сама себе, — дьявольски эротично. Профессор Снейп целовал её так, словно занимался с ней любовью, и с каждым движением его губ, с каждым касанием языка у неё перехватывало дыхание. Независимо от того, как долго они целовались, когда он отрывался от неё, то всегда заставлял её желать большего.       Когда Снейп ласкал её тело и доставлял ей удовольствие, она чувствовала себя самой значимой девушкой во всём мире. Он укреплял её уверенность в себе, разжигал её тайные желания и шептал такие комплименты, подтверждающие её привлекательность, что иногда Гермионе хотелось заплакать от счастья и благодарности.       Когда Снейп кончал, и его бёдра двигались, вколачиваясь в неё вместе с оргазмом, — он полностью терял над собой контроль, и от этого зрелища невозможно было отвести глаз. Никогда прежде она не видела подобного выражения на искажённом от удовольствия лице директора. И что возбуждало Гермиону больше всего — это осознание того, что она была единственной тому причиной.       «Кроме проклятия Вожделения, глупая идиотка», — отругала она сама себя.       Её сердце ушло в пятки, потому что она только что получила ответ на вопрос, которым задавалась всё это время.       Ибо, каким бы сказочным, эротичным и чувственным всё это ни казалось, Снейп просто действовал в рамках наложенного на него проклятия. Оно было намного сильнее её собственного, потому что профессора угораздило получить от Волдеморта двойную дозу, и поэтому он сам чаще обращался к ней за облегчением симптомов. Помимо этих моментов, Снейп продолжал обращаться с ней, как со студенткой.       До тех пор, пока чары не склоняли его к осуществлению похотливых желаний, директор старался не вести себя с ней так же предвзято и надменно, как с другими, но он использовал её в своих интересах. Снейп никогда не общался с ней неформально, кроме тех случаев, когда он был вынужден обращаться к ней по имени, как, например, сегодня вечером. И, конечно же, он никогда не смотрел на неё с вожделением до того момента, пока не обострялось чёртово проклятие.       И она, как классическая малолетняя дурочка, неверно истолковала его слова. В свете своей наивности и новизны первого сексуального опыта Гермиона позволила себе спутать его поведение во время приступов Вожделения с проявлением какой-то симпатии или даже… чувств.       «О, Мерлин! Кажется, он мне нравится!»       Она позволила себе увлечься чёртовым профессором.       Рядом с ним её сердце действительно билось чаще, даже когда на неё не воздействовало проклятие. Стоило ей подумать о нём, как её трусики вскоре становились влажными, а глаза следовали за Снейпом, куда бы он ни пошёл.       Она хотела его.       Хотела… безо всякого проклятия.       Испугавшись собственных мыслей, Гермиона резко поднялась и села на кровати, сбросив с себя Снейпа, от чего он сразу же открыл глаза. Она была права, он ещё не спал. Прижав колени к груди, гриффиндорка взволнованно дышала, беспомощно уткнувшись в них лбом. Она окончательно смутилась от того, что обнаружила в глубине собственных чувств и желала немедленно покинуть эту спальню, но в то же время другая её половина хотела никогда из неё не уходить.       — Гермиона? — тихо позвал Снейп. — В чём дело?       Она подняла голову и вытянула ноги, затем скрестила их и увидела неприкрытую встревоженность в тёмных — поразительно чёрных, как вороново крыло, — глазах преподавателя. «Странно, ведь раньше я никогда особо не замечала, какого уникального цвета его глаза». Однако она ничего не ответила.       — На тебя снова влияет проклятие? — продолжал расспрашивать он.       Гермиона покачала головой.       — Северус… — неуверенно начала она. — Могу я обращаться к тебе по имени?       — Можешь, — ответил он, не сводя с неё своих бездонных глаз. — Но только в пределах моей спальни и кабинета.       — Северус, — продолжила она после длинной паузы, когда наконец-то собралась с духом, — сейчас ты чувствуешь воздействие чар?       — Нет, — не задумываясь, ответил он.       — Значит, в данный момент никто из нас не испытывает Вожделения?       — Судя по всему — нет.       — Тогда почему мы здесь? Лежим голыми в твоей постели?       Его глаза расширились, но не от страха, а от быстро растущего понимания ситуации. Снейп не произнёс ни слова, словно не был уверен, спрашивает его девушка или обвиняет.       Внезапно Гермиона поняла, что именно ей нужно знать.       Она наклонилась к нему и встала перед ним на колени, затем осторожно прикоснулась пальцем к его нижней губе и слегка оттянула её вниз. Директор терпеливо ждал и позволил ей эту вольность. Видя, что он уступает, Гермиона мягко прижалась губами к его губам, слегка приоткрыв его рот, а потом отстранилась.       — Ещё… — прошептал он осипшим голосом.       Наклонившись во второй раз, она коснулась его губ и вновь едва ощутимо прираскрыла их. Он приподнял подбородок, поддаваясь ей и пытаясь продлить нежный поцелуй.       — Что ты делаешь, Гермиона? — спросил он с настороженным выражением на лице.       «Чёрт!» Он явно был смущён её действиями. «Я всего лишь лежала здесь и слишком глубоко погрузилась в глупый романтический туман, задаваясь вопросом — может ли между нами возникнуть что-то большее, чем секс, но, видимо, он теперь в ужасе».       Гермиона понятия не имела, почему Снейп попросил её притвориться любовниками, но, очевидно, не потому, что втайне желал её. Должно быть, по другой причине… В конце концов ему не привыкать играть разные роли. Наверное, это немного похоже на то, во что он играл перед Волдемортом — ему легче было притвориться, чем осознавать всю порочность того, что его заставляли делать.       Она присела на корточки.       — Я притворяюсь, — солгала гриффиндорка. — Разве не об этом ты меня просил?       В его глазах отразился удивительный спектр эмоций — покорность судьбе, смешанная с сильнейшим разочарованием, и всё это удивительным образом сочеталось с пламенным желанием.       «Должно быть, я обозналась… Возьми себя в руки, Гермиона!»       — Тогда, — начал он, скривив губы, словно тщательно подбирал слова, — давай притворимся…       Снейп обнял её за талию и притянул к себе всё ещё стоявшую на коленях девушку. Он склонил темноволосую голову к её груди, взял в рот один сосок и обхватил губами ареолу. Его язык заскользил вокруг самого кончика, который, как она чувствовала, моментально твердел под его прикосновениями.       — Ох… — выдохнула она, выгибая спину. Он положил руку на вторую грудь, поглаживая её широкой ладонью, словно оценивая вес и размер, а затем начал нежно перекатывать сосок между пальцами.       Глядя вниз на чёрные волосы взрослого волшебника, жадно посасывающего её грудь, Гермиона почувствовала между ног жар разгоравшегося желания и невольно придвинулась ближе к тому месту, где он сидел. Снейп выпустил изо рта её грудь, но продолжал обводить подушечкой пальца другой сосок.       — Ты под проклятием? — спросил он, приподняв бровь.       — Нет, — ответила она. — А ты?       — Нет…       Его грудь высоко поднималась и глубоко опускалась так же, как и её собственная, пока суровые бездонные глаза были неподвижно устремлены на неё. Звук её тяжёлого дыхания эхом отдавался в ушах, будто рёв водопада. Он неторопливо провёл кончиками пальцев по изгибу её талии, вокруг бедра и скользнул рукой вниз живота — к лобку, внимательно наблюдая за ней, следя за её реакцией.       — Раздвинь ноги, — попросил он тихим, но непреклонным голосом.       Гермиона позволила своим коленям разъехаться в разные стороны по матрасу. Теперь Снейп сидел напротив неё, скрестив ноги, и продолжал играть с её соском. Когда она открылась перед ним, он провёл пальцами вниз к розовым складкам и раздвинул их, зарываясь в мягкие нежные губы. Быстро найдя клитор, он начал кружить вокруг него, словно поощряя маленький плотный комочек.       — Если сегодня ты будешь играть роль моей любовницы, то я хочу, чтобы ты кончила передо мной — прямо здесь и сейчас, пока я буду смотреть, как ты дрожишь от удовольствия.       «О, Боже мой!»       Она могла поклясться, что его и без того сексуально низкий голос понизился ещё на октаву и теперь представлял собой искушение в чистом виде. «Может быть, именно голосом он и пользуется, чтобы затащить в свою постель очередную ведьму?»       — Открой глаза.       Гермиона не заметила, когда они успели закрыться. Его ловкие ищущие пальцы порхали и ласкали между ног, и, к смущению девушки, её бёдра начали непроизвольно двигаться в такт этим ласкам. Она попыталась успокоиться.       — Не сдерживайся. Любые действия или звуки, которые ты издаешь от удовольствия, только усилят твои впечатления… и мои тоже.       Каждый нерв в её теле теперь сосредоточенно отвечал на искусные ласки Снейпа, твёрдо и настойчиво возбуждающие клитор. Он не прикасался к ней больше нигде, но свободной рукой попеременно ласкал соски, обводя вокруг них большим пальцем.       — Я возбуждаю тебя, Гермиона? Скажи мне, — настаивал он, ускоряя движение руки, как будто знал, какое давление и скорость ей нужны.       — Да… — задыхалась она. — Да, именно так…       — К кому ты сейчас обращаешься?       — Ох… Северус! Это так… так приятно… но странно… обращаться к вам именно так, сэр…       — Тем не менее это моё имя, и ввиду того, чем мы занимаемся, сейчас оно подходит намного больше.       — Северус… — выдохнула она, когда он захватил весь клитор и начал покручивать его, мягко оттягивая от остальных складок.       — Посмотри на меня, — приказал он, — и не молчи.       Она положила руку на его крепкое плечо, чтобы не упасть, и заставила себя взглянуть в эти жгучие глаза, которые воспламеняли её так же сильно, как и его пальцы.       — Я хочу большего, — выдохнула она, чувствуя, как её бёдра непристойно извиваются и вжимаются в его ладонь.       — Я дам тебе больше, но сколько ты позволишь мне взять взамен?       Движения его пальца на клиторе стали такими быстрыми, что казались размытыми, пока он упорно приближал её к кульминации, а она в ответ могла только судорожно всхлипывать.       — Ты можешь забрать себе всё, Северус, — с трудом выдавила Гермиона, впиваясь кончиками пальцев в его плечо.       — Если ты предлагаешь мне всё, моя дорогая, не сомневайся, я возьму это. Я не собираюсь упускать такой шанс.       Гермиона была так близка к оргазму, что ей казалось, будто весь здравый смысл её покинул.       — Я собираюсь… Я хочу…       — Скажи мне! — прорычал он, не прекращая атаковать её твёрдый клитор, который казался невероятно распухшим, будто желал остаться таким на всю жизнь.       — Я хочу кончить, Северус!       — И ты кончишь, моя Гермиона. Ты действительно кончишь прямо сейчас, от моих пальцев. Продолжай, девочка… Ты почти готова!       Как раз в тот момент, когда она подумала, что вот-вот обмочится от нестерпимого давления, его неистовое щекотание самой чувствительной части её тела достигло пика. Она напряглась, когда оргазм настиг её, а затем радостно бросилась в пропасть. Её бёдра двигались, как одержимые, пока она ловила волну за волной самого восхитительного оргазма, который у неё когда-либо был.       — Срань Господня, Северус! Чёрт! Чёрт!       Со стороны она услышала его снисходительный приглушённый смешок и, хотя её разум затуманивало блаженство, подумала, что это был самый прекрасный смех во всём мире.       — Хорошая девочка, — прошептал он, сексуально растягивая слова, от чего её голова закружилась ещё сильнее. — Моя хорошая девочка. Ты прекрасна во время оргазма! Продолжай прижиматься своей истекающей киской к моей ладони, потому что это заводит меня так же сильно, как и тебя, милая!       Гермиона подняла голову и увидела, что он пожирает её голодными глазами. Не теряя ни секунды, Снейп впился в её губы грубым поцелуем, целуя девушку со страстью, которая подтверждала, что он был так же сильно возбуждён, как и она.       Директор лёг на спину и притянул её к себе так, что она нависла над ним. Она воспользовалась случаем, чтобы вытянуть затёкшие ноги, которые были слишком долго согнуты в коленях, но Снейп внезапно атаковал, опрокинув её на спину. Он устроился между её ног и широко раздвинул бёдра. Гермиона сразу же почувствовала его руку там, внизу, как и расположившую у щёлочки эрекцию, ворвавшуюся в неё так резко и глубоко, что девушка жалобно вскрикнула.       — Ты чувствуешь это?! — прорычал он. — Вот что ты делаешь со мной, ведьма, без каких-либо грёбаных симптомов чёртового проклятия!       Снейп чуть выскользнул наружу и снова втолкнул свой твёрдый член внутрь, сразу же наращивая захватывающий дух темп. Пока он говорил, то вынимал пенис почти полностью, прежде чем погрузить обратно — быстро и глубоко.       — Какая жалость, Гермиона Грейнджер… что всё это всего лишь притворство… потому что если бы это было на самом деле… я бы с огромным удовольствием трахал твою восхитительно тугую, влажную киску каждый день до конца своей жизни…       Гермиона ухватилась за него, крепко удерживая его над собой. Её руки следовали за его бёдрами — за глубокими толчками и вращательными движениями, которые он делал.       — Обними меня, — приказал он и застонал, когда она схватила его за ягодицы, подстёгивая двигаться быстрее и сильнее. — Да… именно так… Мне нужны твои руки, понимаешь?! Мне нужно, чтобы твои глаза были прикованы к моим! Не желаю больше видеть, как ты отводишь их в сторону! Я хочу трахать тебя вот так… всегда!       Лицо Снейпа исказилось от напряжения — на нём отражалась ненасытная страсть, но в то же время оно было исполнено боли, как будто он пытался остановить себя от дальнейших слов. Гермиона провела ладонью по его спине и погладила кожу, которая оказалась на удивление мягкой, хотя она ощутила под пальцами грубые, зарубцевавшиеся шрамы. Его ноздри начали раздуваться, как у загнанной скаковой лошади, а в чёрных глазах появилось опасное выражение, после чего он удвоил свои усилия и с громким рычанием дошёл до финиша, сделав несколько последних толчков.       — Чёрт... возьми… — задохнулся он, когда его бёдра напряглись. — Возьми всё… возьми всё, пожалуйста… возьми всего меня, Гермиона!       Она почувствовала, как он эякулировал в неё три или четыре раза, сопровождая стонами и толчками каждое мощное извержение. Чтобы не упасть на неё, Снейп сразу же перекатился на бок, затем лег на спину и расслабился рядом с ней. Они вдвоём тяжело дышали, пытаясь наполнить лёгкие воздухом. Постепенно дыхание директора становилось более размеренным, пока не замедлилось до ровного и глубокого, которое спустя несколько минут превратилось в негромкое посапывание из его внушительного носа.       — Я бы хотела, чтобы ты стал моим, Северус… — прошептала Гермиона, чувствуя одновременно лёгкую грусть и облегчение от того, что профессор уже спал и не слышал её признание.

***

      Тем временем в стенах школы Хогвартс были и другие, кто не спал той ночью в предрассветные часы. Орла Роуч кралась по замку, стараясь держаться в тени, и молилась про себя, чтобы не наткнуться на Пожирателей смерти, патрулирующих ночные коридоры.       Она не видела Драко уже несколько дней, с тех пор, как он ушёл вместе с профессором Снейпом и другими мерзавцами-Пожирателями. В то утро стало известно о назначении Амбридж министром магии, и позже до девушки дошли слухи, что слизеринец оказался в Больничном крыле. Она не могла прожить больше ни дня, не выяснив, что с ним случилось.       Драко явно нажил себе проблем, связавшись с магглорождённой хаффлпаффкой, с которой никогда раньше даже не разговаривал. И всё потому, что он вбил себе в голову, что у неё может хватить ума сохранить ему жизнь в маггловском мире.       Ей удалось незамеченной добраться до длинного коридора, ведущего в Больничное крыло, и на цыпочках пройти по нему к двойным дверям лазарета. Приоткрыв дверь достаточно широко, чтобы просунуть в неё голову, и отчаянно надеясь, что она не скрипнет, Орла посмотрела в конец длинной палаты, с обеих сторон которой тянулись ряды коек, но все они были пустыми. Мадам Помфри нигде не было видно, и Орла гадала, где могла находится колдоведьма.       Помфри не могла дежурить рядом с больным двадцать четыре часа в сутки, но всё же всегда старалась находиться рядом с любым пострадавшим студентом, нуждавшимся в её помощи днём или ночью. «Всё это очень любопытно».       Решив, что при необходимости она сможет отвязаться от колдоведьмы, если наткнётся на неё, Орла проскользнула в маленькую щель и сразу же ухватилась за дверь, чтобы как можно тише закрыть её за собой.       Девушка на цыпочках прошла по палате (к счастью, на ней были мягкие тапочки, пижама и халат), глазами осматривая каждую кровать в поисках платиново-светлых волос, так сильно походивших на её собственные. «И ничего!»       Проходя мимо небольшого застеклённого кабинета, она увидела мадам Помфри, спящую на односпальной кровати, похожей на все остальные в лазарете. «Это её личные покои? Конечно же, нет!»       В самом конце палаты вокруг последней кровати была задёрнута занавеска. «Бинго!»       Поскольку Помфри спала, Орла быстро прошла мимо неё, слегка приоткрыла шторку и заглянула внутрь, тут же зажав рот рукой от шока, вызванного состоянием Драко Малфоя. Его нос, лоб и область вокруг глаз были покрыты чудовищными синяками, находящимися в разных стадиях заживления. Больничная пижама слизеринца была расстёгнута, и она смогла разглядеть ещё больше синяков у шеи и ключиц, а его грудная клетка была полностью забинтована чистыми белыми больничными бинтами.       Орла проскользнула к нему и задёрнула за собой занавеску, наложив на неё заглушающее заклинание. Девушка подошла к кровати и обхватила своими ладонями бледную руку парня. Ей было всё равно — разбудит она его или нет, Драко всё равно весь день пролежал в постели, так что наверняка успел как следует выспаться. Его глаза медленно приоткрылись, а затем широко распахнулись. В светло-серых глазах сначала отразилась тревога, но затем она сменилась облегчением, когда он увидел, кто именно решил навестить его посреди ночи.       — Что ты здесь делаешь? — прошептал он так тихо, как только мог.       — Я наложила на нас заклятие тишины, — объяснила она. — Можешь не шептать.       — Ты не ответила на мой вопрос, — слабо усмехнулся он.       — Я всего лишь хотела навестить тебя, Малфой, — пожала она плечами.       — Как правило, большинство посетителей приходят в дневное время.       — Хочешь сказать, что к тебе вообще кто-то приходит?       С его лица сползла надменная ухмылка, а Орла пододвинула стул к нему поближе и села, продолжая держать его за руку.       — Что случилось, Драко?       — Слухи, как всегда, распространяются очень быстро. Не теряя времени, Макнейр проболтался Лорду о том, что, по его мнению, является «запрещённым романом», зарождающимся под носом у Яксли. Тёмный Лорд быстро продемонстрировал мне своё… недовольство.       — И всё?!       — И всё. Это мир, в котором мы живём, Орла. Именно об этом я и пытался тебе сказать. Дело не только в тебе и в том, что Яксли безнаказанно творит с тобой, хотя Мерлин-свидетель… что этот ёбаный подонок заслуживает смерти! Даже те из нас, кто принадлежит к чистокровным привилегированным классам…       Драко выдержал паузу, и его глаза скользнули вниз, к Тёмной Метке, выделяющейся зловещим чёрным знаком на бледной коже его предплечья.       — Даже мы не можем избежать его гнева и наказания. И так как я никогда бы не принял Метку по собственному желанию, то стал одним из самых нежелательных лиц среди Пожирателей смерти. Они знают, что мне среди них не место! И чувствуют, как сильно я их ненавижу! Вопрос лишь в том, кто из них и когда убьёт меня первым…       — А как же твои родители?       — Мой отец? Блядь! После Азкабана большую часть времени он сидит на магических опиатах, притупляющих боль. Моя мать пытается заботиться о нём, но в глубине души она ненавидит его за то, что он испортил нам жизнь. Когда между ними доходит до ссор — это целое зрелище!       — Итак, каков твой план, слизеринский король?       — Что?       — Не будь идиотом! Ты знаешь, о чём я…       Орла многозначительно закатила глаза и начала рассеянно заплетать свои длинные белокурые волосы в косу, ожидая, когда мозг Драко уловит её намёк.       — Мне показалось, ты не заинтересовалась бегством, — прошипел Драко, слегка прищурившись.       — Да. Я была не заинтересована. Может быть, теперь всё поменялось, — ответила она, пытаясь выдержать его проницательный взгляд, но к её глазам подступили слёзы, а в горле застрял ком.       — Он причинил тебе ещё больше боли, не так ли?       Она кивнула, не доверяя собственному голосу, потому что просто не смогла бы проговорить это вслух. И рассказать о том, что Яксли жестоко отомстил ей за неповиновение Драко, неоднократно оттрахав её в задницу, заставляя подчиняться, и выпоров под конец, что, вероятно, считал очень возбуждающим развлечением, хотя для неё всё оказалось невероятно мучительно. На спине, под рубашкой, у девушки осталось множество кровоточащих следов.       Драко заставил себя сесть, хотя это явно причиняло ему боль.       — Ты бы сбежала со мной?       — Мне очень страшно… но да, я согласна. Это всё равно не может быть хуже того, что со мной делает Яксли, но я переживаю за Гермиону.       — Грейнджер? Почему?       — Она терпит то же самое от Снейпа. Мы должны вытащить её из этого дерьма и взять с собой.       — Скрываться втроём гораздо рискованнее… И Грейнджер… Сомневаюсь, что она сможет вести себя тихо.       — Я постараюсь встретиться с ней и поговорить наедине, пока ты будешь поправляться. Мадам Помфри сказала, как долго ты здесь пробудешь?       — Неделю… может быть, чуть больше, — пренебрежительно бросил он.       Между ними повисло неловкое молчание, и Драко снова взял её за руку.       — Я смогу вытащить нас из Хогвартса. Я знаю надёжный способ. Мне пришлось использовать его, чтобы в прошлом году впустить Пожирателей смерти в школу. Нам не нужно будет выходить за ворота замка и не придётся беспокоиться об аппарации.       — Я заинтригована…       — Ещё бы! — ответил он, одарив её слегка высокомерной улыбкой. — Но что будет, когда мы выйдем? У тебя есть на примете место, где мы сможем скрыться?       — Арендная плата за мою квартиру уплачена до конца месяца, так что она всё ещё моя. Однако найти новую работу — это самая большая проблема, так как я не появлялась на прошлой с начала мая.       — В маггловском мире так трудно найти работу?       Орла рассмеялась над его наивностью и полным отсутствием опыта. Неудивительно, что Драко нуждался в помощи магглорождённой.       — Не всё так ужасно! В таких местах, как магазины, рестораны, пабы и тому подобное, рабочее место найти довольно просто. Нам всего лишь нужно будет сделать тебе документы: удостоверение личности, номер социального страхования, рекомендации и так далее…       Малфой выглядел озадаченным, и Орла не смогла удержаться от смеха.       — Мы поможем друг другу, Драко. Сначала ты должен вытащить нас из замка.       — Дай мне неделю, чтобы подлечить рёбра, и я буду готов, — ответил он, слабо улыбнувшись.       — У меня есть один вопрос… — начала она.       — Задавай.       — Теперь я понимаю, зачем тебе нужна магглорождённая. Но почему ты обратился ко мне, а не к Гермионе? Она умнее и смелее меня, и у тебя с ней гораздо больше общего, чем со мной. Должно быть, ты знаешь её лучше, так как вы учились вместе целых семь лет.       — Честно? Грейнджер сама о себе позаботится! Она сильная и самодостаточная. Кроме того, её раздражающий гриффиндорский характер сведёт меня с ума уже в первую неделю.       Орла рассмеялась.       — Значит, ты думаешь, что я нуждаюсь в тебе?       — Я этого не говорил.       Хаффлпаффка встала, понимая, что и так пробыла здесь слишком долго.       — Поправляйся, Драко! Как ты там сказал… подлечи рёбра. Теперь, когда ты вдохновил меня этой идеей, я хочу воплотить её в жизнь. Я собираюсь поговорить с Гермионой. Если с ней обращаются так же ужасно, как со мной, мы не оставим её здесь.       — Хорошо. Прощупай почву.       — Скоро увидимся!       Драко поднял руку в прощальном жесте.       Орла тихонько прокралась по центральному проходу лазарета, проверив, что мадам Помфри продолжала крепко спать в своём кабинете. Она запоздало сообразила, что забыла снять со шторки в палате Драко заглушающее заклинание и понадеялась, что слизеринец не забудет сделать это сам.       Девушка приоткрыла одну створку двери, ровно настолько, чтобы выскользнуть в коридор, и закрыла её за собой, до последнего держась за ручку, чтобы та не хлопнула и не выдала её в последний момент.       Не успела Орла отвернуться от двери, как чьи-то руки грубо схватили её сзади, плотно зажав рот, и быстро потащили девушку по коридору прочь от дверей Больничного крыла.