Вынуждены

      Римус передал Гермионе и Орле две тяжёлые сумки с вещами Тедди — по одной каждой девушке. Юные волшебницы поочередно ступили в зелёный огонь и перенеслись в коттедж «Ракушка». Потом он закутал своего маленького мальчика в износившуюся до дыр старую куртку и тоже шагнул в камин; благо каминная сеть, связывающая два засекреченных дома была абсолютно безопасной. Он ненавидел прятать ребёнка, но теперь у него не осталось выбора. Почти каждый день в «Ежедневном Пророке» появлялся новый список имён неизвестных ему оборотней и других полукровок, схваченных егерями и приговорённых Министерством к смерти в соответствии с указом об уничтожении опасных магических существ.       Он не сомневался, что Эдвард Римус Люпин возглавляет «чёрный список», составленный министерскими ублюдками, разумеется, после него самого. Как-никак он был одним из немногих оборотней, у которого хватило наглости произвести потомство. Вероятнее всего, случись егерям схватить их, Тедди сразу же отняли бы у него и в конечном итоге посчитали бы недостойным существования в новом волшебном мире. Скорее всего, ребёнка, в крови которого причудливым образом смешались гены вервольфа и метаморфа, оставили бы для экспериментов… Римус содрогнулся от одной только мысли об этом. «Нет, нужно спрятать сына в самом безопасном месте!»       Очутившись в уютной гостиной коттеджа «Ракушка» (девочки уже передавали сумки Чарли, пока Гарт назойливо крутился поблизости, взволнованный прибывающими гостями), Римус развернул куртку, освобождая Тедди из импровизированного укрытия, и объявил, что младенец благополучно перенёс путешествие.       В это время Флёр была на работе и должна была вернуться домой через пару часов. Очевидно, Чарли Уизли остался за главного. Римус уже дал Орле последние подробные инструкции относительно Тедди — за те несколько дней, что хаффлпаффка провела на площади Гриммо, она довольно хорошо изучила распорядок дня ребёнка. К тому же Тедди тоже проявлял к ней симпатию. «Гермиона, конечно, милая девушка, но старается держаться на почтительном расстоянии от «бытовой рутины» (особенно во время смены подгузников), в то время как Орла, напротив, всегда стремится помочь, независимо от поставленной задачи. Она действительно просто ангел во плоти. Тонкс она бы понравилась. Наверняка Нимфадора взяла бы младшую хаффлпаффку под своё крыло», — в этом Римус не сомневался.       Орла забрала ребёнка из его рук, благо малыш уже хорошо её знал и вёл себя спокойно. «Хорошо», — Люпин волновался намного меньше, зная, что сын остается в заботливых руках этой девушки, какими бы авторитетными ни выглядели Чарли и Флёр.       Римус чувствовал себя уставшим, больным и сердитым, но так было всегда перед надвигающейся трансформацией. Утром он посмотрел на себя в зеркало и отметил, что его лицо приобрело нездоровую восковую бледность, глаза неестественно возбуждённо сверкали, зубы были крепко сжаты, а челюсть напряжена. Последняя ночь цикла всегда была самой худшей. Римус заранее спланировал, что, вернувшись на Гриммо, немного перекусит, а затем волшебным образом запечатает себя в подвале, спрятав подальше волшебную палочку. Оборотень собирался просто лечь там на импровизированную кровать в ожидании неизбежного. Ему предстояло пережить физическую боль от превращения и душевную муку от того, что его нормальный человеческий разум будет вырван из тела и заменён на… на самом деле он даже не знал на что. Римус никогда ничего не помнил с момента трансформации в волка и до тех пор, пока не просыпался после окончания полнолуния, как правило истощённым и исцарапанным.       Однако, начиная с этого месяца, он должен будет не только справляться с превращением, но и заботиться о Тедди. «Спасибо Мерлину за добрых и верных друзей, на которых можно положиться и доверить им сына!» Даже если Орле каким-то чудом (хотя Римус совсем в это не верил) удастся сварить аконитовое зелье, он всё равно обратится в зверя и не сможет ухаживать за ребёнком, несмотря на то, что сохранит свой разум и станет вполне безобидным волком, который скорее всего проспит всё полнолуние. «Хотя, если у девочки получится убрать боль, я буду ей чрезвычайно признателен».       Он поставил колыбельку в комнате Чарли, поскольку в крошечной комнатке, предназначенной для девочек, однозначно и так было слишком мало места, туда невозможно было вместить ещё и детскую кроватку. Спальня хозяйки дома тоже находилась под запретом — было бы уж совсем несправедливо заставлять беременную Флёр вставать к Тедди посреди ночи после целого рабочего дня. Француженка, конечно, предложила свою помощь, но Чарли об этом и слышать не хотел. Так как Чарльз был вторым по старшинству из семерых детей Уизли, Римус предполагал, что он должен обладать определённым опытом в обращении с младенцами — достаточно было взглянуть на избалованного и довольного жизнью Гарта. «К тому времени, когда я вернусь за Тедди, крошечный длиннорогий, вероятно, будет считать моего сына своей личной игрушкой».       Поцеловав малыша на прощание, Люпин схватил пригоршню Летучего пороха и вернулся на площадь Гриммо, в столь же пустой и безжизненный старинный особняк, каким он был до появления милых девочек и членов Ордена, вместе с которыми здесь наконец-то закипела жизнь. Римус предусмотрительно перекрыл каминную сеть, зная, что Чарли сделает то же самое со своей стороны. Он откроет её снова… когда всё закончится.       Позже вечером, с наступлением первых сумерек, больше нельзя было откладывать самый неприятный момент. Римус воспользовался туалетом, а затем с огромным нежеланием прошёл в подвал, зная, что вскоре последует неизбежное. Так было всегда… с тех самых пор, когда его впервые укусил вервольф много лет назад.       Он закрыл за собой тяжёлую дверь, запер её вручную, а затем запечатал магией, добавив специальное заклинание, которое ужалит оборотня, если тот попытается вырваться на свободу. Люпин предполагал, что в прошлом месяце именно так всё и происходило — доказательством тому было множество глубоких царапин, видневшихся на внутренней части дверного полотна. Временами он испытывал жалость к тому существу, в которое превращался — в подчиняющуюся лишь инстинктам магическую тварь… вынужденную существовать взаперти и утратившую остатки разума.       Римус убрал свою палочку в коробку и спрятал её в глубине пыльного шкафа. «Оборотень не доберётся сюда, а даже если бы и добрался, всё равно не смог бы использовать палочку… зато мог бы её сломать». Он сделал всё возможное, чтобы обезопасить себя и защитить других. Со вздохом покорности судьбе, утирая слёзы сожаления и страха Люпин спустился по ступенькам в сырое подвальное помещение, скрытое глубоко под домом номером двенадцать на площади Гриммо, и лёг на старый порванный матрас.       «Сморит ли меня сон или я всё ещё буду бодрствовать, когда начнётся трансформация?» Этого он никогда не знал заранее.

***

      Северус сидел в своём кабинете в Хогвартсе, только что спровадив нового профессора чар, которого он нанял вместо Филиуса Флитвика. Директор всем сердцем надеялся, что это была лишь временная замена. Флёр Уизли регулярно докладывала ему, что Флитвику удаётся не высовываться из Гринготтса; хитрый маленький профессор склонил гоблинов на свою сторону и старался быть им полезным, затаившись до тех пор, пока ему не вернут должность преподавателя.       «Что ж, крайне маловероятно, что при нынешнем режиме власти Филиуса можно будет вернуть назад законным путём. Ордену уже пора начать планировать, как убрать гарпию, приказавшую это сделать». И Северус рассчитывал получить от мести полное моральное удовлетворение.       Временно нанятый профессор Мальбус ворвался в кабинет директора утром первого же рабочего дня, жалуясь на сломанный водопровод в его личных покоях, который уже ремонтировал Филч, но, по-видимому, труба всё ещё извергала в ванную грязную воду. Северус тяжело вздохнул и пообещал, что проблема будет решена к вечеру. Он раздражённо закатил глаза, когда тощий преподаватель вышел, высоко задрав нос. Снейп задался вопросом: «Почему он просто не достанет свою грёбаную волшебную палочку и не починит водопровод самостоятельно, учитывая, что профессор якобы является высококвалифицированным специалистом». Как бы то ни было, Мальбус не был ни Пожирателем смерти, ни последователем Тьмы, и это оказалось главной причиной, по которой Снейп назначил его на должность Флитвика.       Минерва не скрывала безмерного облегчения, увидев, что Северус выбрался из цепких лап Волдеморта невредимым. Само собой, он решил не делиться с ней своими горестями об измученных гениталиях. МакГонагалл с радостью покинула кабинет директора и его личные покои, вернувшись в свои апартаменты декана Гриффиндора. На самом деле она прекрасно справилась со своими обязанностями — с тех пор как Снейп отсутствовал, не произошло никаких серьезных инцидентов.       Своевременное применение успокаивающей мази из ромашки и сбора волшебных трав, которую Северус изобрёл много лет назад, принесло ему блаженное исцеление от повреждений, нанесённых собственными руками, пока он страдал в подвале Риддла. Он почувствовал, как его пенис своевольно дрогнул в предвкушении очередной встречи с мисс Грейнджер, которую девушка должна была назначить сама. Северус старался не думать о том, насколько ему чертовски повезло, что волей судьбы он сблизился с такой прекрасной и невинной ведьмой, ведь из сей мысли следовало, что за это ему стоит благодарить Тёмного Лорда, а подобное казалось профессору немыслимым.       «Нет уж! Напротив, теперь особенно нужно сосредоточиться на том, как побыстрее убить ублюдка!» Вскоре должно было состояться очередное запланированное собрание Ордена, лишь только Люпин оправится после полнолуния. Отныне, после устранения последнего крестража, им нужно продвигаться вперёд семимильными шагами ради победы: для начала разработать план уничтожения Тёмного Лорда, затем — как освободить страну от Пожирателей смерти и вырвать власть из когтей розового кошмара, именуемого Долорес Амбридж.

***

      Полная луна ярко светила за окном коттеджа, небо над тёмной морской гладью было чистым и безоблачным. Гермиона стояла у окошка, глядя на залив и береговую линию Тинворта; в серебристом лунном свете вырисовывался мистический дивный пейзаж. Гриффиндорка любовалась видом и удивлялась, как полнолуние может быть настолько прекрасным и при этом причинять оборотням столько боли и страданий. «В эту самую минуту Римус добровольно запер себя в подвале и мучается от душевной и физической агонии». Тем временем она смотрела на сияющую в небе луну, а его маленький сын мирно спал в комнате на втором этаже. «Всё это слишком несправедливо!»       Чарли приготовил для гостей изумительный ужин — ароматный пирог с курицей, а на гарнир подал запечённый картофель с мясной подливкой и овощами. Флёр положила себе внушительную порцию; её беременность перешла во второй триместр, и аппетит у девушки, судя по всему, был отменный. Гарту тоже перепал хороший кусок пирога. Изначально для него поставили на пол пустую миску, но маленький дракон с выражением оскорблённого достоинства подцепил её зубами и поставил на свободное место, взлетев на стол. Он принялся есть вместе с остальными, не сводя глаз-бусинок с Чарли, словно дерзко бросал вызов своему хозяину.       Орла настояла на том, что сама искупает Тедди, пока Гермиона мыла посуду, а Флёр сидела на диване с Гартом на коленях. Она почёсывала дракона за ушками, будто домашнего кота, позволяя Чарли массировать свои ноющие ноги. После того как Тедди уложили спать, благодаря совместным усилиям Орлы, Чарли и Флёр (Гермиона решила остаться в гостиной, предпочитая играть с Гартом и маленьким мячиком, вместо того чтобы становиться ещё одной нянькой), они ещё немного посидели и поговорили, пока Флёр не отправилась в ванную, заявив, что очень устала.       Чарли потребовалось полчаса, чтобы отговорить Орлу от совместной вечерней прогулки по пляжу, заявив, что благоразумнее будет остаться дома и присмотреть за Тедди. Вскоре после этого недовольная хаффлпаффка ушла спать, оставив Чарли в лёгком замешательстве.       — Кажется, кто-то влюбился… — прошептал он и насмешливо фыркнул.       — Сомневаюсь. Ты думаешь, это возможно после всего, через что она прошла? — возразила Гермиона. — Скорее всего, Орла чувствует себя в доме как в ловушке и хочет вырваться на свободу. Видит Бог, мы все заложники обстоятельств.       Уизли выглядел слегка разочарованным, и она звонко рассмеялась.       — Не нравится, что девушка оказалась невосприимчива к обаянию великого Чарли Уизли? — поддразнила Грейнджер.       — Ох, и не говори! Да как она посмела сопротивляться моей природной притягательности?!       Гермиона игриво шлёпнула его по ноге и встала, решив принести из маленькой кухни бутылку вина, после чего разлила напиток по двум бокалам.       — Поскольку её парень недавно погиб от зубов гигантской змеи-крестража, предполагаю, что сейчас она не в настроении для новых отношений, — предупредила она. — Хотя, если бы это было так, уверена, ты был бы первым в списке претендентов.       Гермиона насмешливо улыбнулась Чарли, который развалился на диване, и протянула ему наполненный бокал.       — А как же ты, Гермиона? Ведь ты тоже совсем недавно потеряла своего парня?       Девушка собиралась с мыслями, сделав пару небольших глотков из своего фужера, затем поставила его на низкий кофейный столик.       — Рональд никогда не был моим парнем. Он… он был моим лучшим другом, так же как и Гарри. Возможно, на шестом курсе, а может, и раньше, мы ещё могли бы стать парой, но этого не случилось. Только в ночь финальной битвы, ближе к концу, между нами проскользнул один… момент.       — Момент?       — Он поцеловал меня. Ну, на самом деле мы поцеловали друг друга. Мы как раз уничтожили один из крестражей в Тайной комнате, и, наверное, вдвоём поддались эйфории. В любом случае это был чудесный поцелуй. Правда, тогда я не знала, что он будет нашим первым… и последним.       — Прости меня, Гермиона! Не следовало начинать эту тему…       — Всё в порядке. Наши отношения остались в прошлом, но я счастлива, что мы успели поцеловаться. Рон умер, зная, что я люблю его.       — А ты любила его?       — Разумеется, как лучшего в мире друга! Как вторую половину?.. Кто знает, что бы случилось, если бы он выжил… Уверена, мы бы постарались превратить наше влечение в нечто большее.       — А ты знаешь, что он был грязнулей и неряхой? — усмехнулся Чарли. — Среди всех нас, комната Рона всегда была самой неопрятной, его носки пахли просто отвратительно, он поглощал еду со скоростью голодного гиппогрифа, а его лобок был таким же рыжим, как и макушка.       Гермиона не смогла удержаться от громкого хохота, но затем постаралась взять себя в руки и прикрыла рот рукой, чтобы не разбудить кого-нибудь из спящих, особенно ребёнка.       — Я думала, что рыжий лобок — это отличительная черта всех Уизли, — возразила она, лукаво приподняв бровь.       — Хочешь проверить?       От удивления она невольно округлила глаза, в то время как Чарли уже поставил свой бокал на столик и пересел с дивана поближе к девушке, вплотную касаясь её бедром.       — Чарли…       — Я могу быть с тобой, Гермиона! И смогу вернуть всё, что ты потеряла! Я — последний взрослый Уизли, и горжусь этим! Позволь мне возместить всё, чего ты лишилась, когда тёмные силы забрали у тебя моего брата!       Не дожидаясь ответа, он наклонился и поцеловал её. Их губы слились, его прикосновения показались ей нежными и уверенными.       Чарли отстранился, оценивая реакцию девушки, его глаза искали одобрения и согласия. Гермиона поймала себя на том, что неосознанно кивнула, и он продолжил её целовать, на сей раз осторожно обхватив рукой затылок и прижимая к себе. Он ненавязчиво приоткрыл её рот своими губами, сплетая их языки в соблазнительном медленном танце.       Чувства Гермионы были атакованы со всех сторон. Чарли буквально излучал доброту, простоту, безопасность и уют. Его поцелуи были манящими и на удивление чувственными, от них внизу живота появилось приятное волнение. Когда она ощутила, как Чарли взял её за руки, это так сильно напомнило ей о Роне, что у неё защемило сердце.       «Но ведь…»       «Но ведь… что? Что меня смущает?»       Гермиона отстранилась и посмотрела на его честное, открытое лицо — в голубые глаза, полные заботы и преданности; на длинные вьющиеся рыжие волосы, длиною чуть ниже плеч, и на давний шрам сбоку на шее. Его широкая, мозолистая и покрытая зажившими ссадинами ладонь продолжала сжимать девичью ручку. Предплечья молодого мужчины были загорелыми и веснушчатыми. Гермиона не сомневалась, что Чарли всерьёз намерен занять место брата, заботиться о ней, как это сделал бы Рон.       «Но…»       При всех его замечательных качествах, он не был… им. Нет, не Роном, а суровым черноволосым волшебником с крючковатым носом, со строгим лицом, отмеченным суровыми морщинами, и чёрными, словно тьма, глазами — такими бездонными, что, казалось, в них можно утонуть. От него не пахло зельями и старым пергаментом. Он не носил развевающуюся тёмную мантию, порой трепетавшую при ходьбе за спиной, как крылья нетопыря. Он не мог внушать страх и одновременно возбуждать. Чарли был румяным и пышущим здоровьем молодым человеком. Его кожа не обладала аристократической бледностью, а взгляд не был настороженным и недоверчивым.       «О Мерлин, неужели я полюбила его?! Неужели я влюбилась в профессора Снейпа?!»       При мысли об этом её сердце забилось быстрее.       — Гермиона, — прошептал Чарли, вырывая её из размышлений, — сейчас я здесь ради Флёр, но могу помочь и тебе… если, конечно, ты мне позволишь…       «Я должна ему позволить!» Ей хотелось доказать самой себе, что она ошибается. «Нет, не совсем так!» Скорее, ей просто нужно было убедиться, что чувства, возникшие к Снейпу, могут появиться и к другому волшебнику, особенно к такому очаровательному, как Чарли. Гермиона встала на ноги, увлекая мужчину за собой, и позволила ему обнять себя. Приятно было почувствовать его надёжные тёплые объятия. Она поцеловала его снова, на этот раз смелее и требовательнее.       Ей было приятно, но не возникло вспышки другого чувства — страсти. Тем не менее она предположила, что за страсть отвечали чары Вожделения. Внезапно Гермиону поразила мысль, что тёмная магия до сих пор не покарала её за поцелуй с кем-то, кроме Снейпа. Возможно, наказание жалящим проклятием появлялось лишь при прикосновении к самым интимным частям тела. И тут, как ни странно, она почувствовала на своей спине другую руку Чарли. Волшебник ласково притянул её к себе за талию.       — Чар’ли!       Они резко прервали поцелуй и вдвоём уставились на Флёр, незаметно спустившуюся к ним во мраке гостиной.       — Ты нужен мне, Чар’ли! — настойчиво сказала она, убирая его руку с поясницы Гермионы. — Но я могу поделиться им с тобой, Гер’миона. Мы оба потер’яли тех, кого любили. У нас остался только Чар’ли.       Вслед за этим заявлением Флёр потянулась к Гермионе и легонько чмокнула девушку в щёку, затем повернулась к Чарли, который охотно приобнял француженку и поцеловал так же жарко, как целовал Грейнджер всего несколько секунд назад. Кстати, второй рукой он продолжал крепко обвивать талию Гермионы, не отрываясь от губ Флёр.       Гриффиндорка сразу же поняла смысл слов Чарли, когда он говорил, что теперь «рядом» с Флёр. Он взял на себя роль, а точнее, занял освободившееся место после трагической смерти брата, заполняя собой огромный пробел, появившийся в жизни беременной жены погибшего Билла. «Судя по всему, они уже спят вместе». Молодые люди наконец-то перестали целоваться и вдвоём посмотрели на неё, ожидая ответной реакции и желая понять, что Гермиона думает не только об их отношениях, но и о том… чтобы к ним присоединиться.       В конце концов, Флёр первой не выдержала затянувшегося молчания. Блондинка мягко обхватила ладонями лицо девушки и поцеловала прямо в губы, словно пытаясь одновременно пригласить её и подбодрить. Француженка готова была поделиться Чарли и предлагала ей место рядом с ними двумя. Пока Флёр целовалась с Гермионой, Чарльз одобрительно поглаживал её по спине. Они втроём стояли на коврике у потухшего камина и вместе составляли странное трио в серебристых лунных лучах, проникавших через окна и освещавших тёмную комнату.       — Спасибо вам обоим, — охрипшим голосом вымолвила Грейнджер, не желая никого обидеть. — Думаю, пока я не готова к такому повороту событий, но желаю вам счастья!       Она искренне хотела, чтобы у Флёр и Чарли всё сложилось как надо, хотя втайне подозревала, что в их отношениях француженка будет постоянно сравнивать между собой двух братьев. «Это уже не моё дело. Они взрослые люди и вольны делать что хотят». Всю семью Чарли жестоко вырезал Волдеморт. Неудивительно, что Уизли предпочёл уцепиться за единственную оставшуюся родственницу — за невестку, носившую внутри племянницу или племянника.       Гермиона поцеловала их обоих в щёку, пожелав спокойной ночи, и с лёгким сердцем начала подниматься на второй этаж. Дойдя до середины лестницы, она невольно оглянулась через плечо: Чарли и Флёр возобновили поцелуи. Он настойчиво подталкивал её к синему дивану, скользя руками по спине, и даже издалека было слышно, как девушка прерывисто дышала. Молодой человек быстро уложил блондинку, которая уже готова была его принять, на многочисленные цветастые подушки и расположился над ней. Они явно уже не в первый раз занимались сексом, и Гермиона мысленно пожелала им удачи. «В новом безумном мире, где всё перевернулось с ног на голову, нужно пытаться найти своё счастье везде, где только можно».       Грейнджер тихо прошмыгнула в крошечную комнатку с двумя односпальными кроватями. Орла уже крепко спала, её белокурые волосы рассыпались по подушке, словно платиновое покрывало с золотыми бликами. Гермиона быстро переоделась в пижаму и скользнула под одеяло, думая вовсе не о Чарли, а о профессоре Снейпе.       «Северус…»       Ей отчаянно захотелось узнать, какие чувства на самом деле скрываются за хмурым взглядом директора. Девушке недостаточно было знать его в сексуальном плане — ей хотелось понять, что творится у него в голове. «Задумывался ли он когда-нибудь об отношениях со мной? Неужели столь закрытый мужчина способен на такие банальности?» Одно можно было сказать наверняка: на этот вопрос невозможно ответить, пока на ней лежит проклятие.       «Это ещё одна причина убить Волдеморта как можно скорее!»       Гермиона заснула, сладко мечтая об убийстве Тома Риддла и получая от этих фантазий своеобразное извращённое удовольствие.