Бишайн

      Долгая ночь, наполненная кошмарными воспоминаниями, подошла к концу. Я лежала на плече у Реборна, ничуть не смущаясь прижиматься к его груди спиной. Мы ожидали мои документы на выписку из больницы в палате на моей больничной койке. Ситуация была бы компрометирующей, если бы не произошедшее.       По официальной версии это был теракт, который учинила какая-то новоявленная группировка без имени. Пятьдесят три жертвы, из которых шестеро — медперсонал. Неофициально меня и Реборна допросили следователи из местного отделения полиции, и, как я поняла, они были в курсе и про пламя, и про прочее. Спецотдел какой-то. Не важно. Следователи без особых подробностей сообщили Реборну (а я погрела уши), что подобные случаи участились по всей Японии. Имена «Бишайн» и «Ро» мелькали в материалах дела. Ко мне предложили приставить охрану, но Реборн отказался — если уж он не защитит, то и никто, что было разумно.       Так я и заимела в своё пользование личного охранника. Звучало неплохо.       В наушниках тихо напевал Андриано Челентано позднего репертуара — последних лет, и я тихо радовалась, что хоть что-то в этом мире похоже на мой. Ага, Челентано и Папа Римский совпадали, и я находила это ироничным.       Позу, в которой мы с Реборном полусидели-полулежали, можно было бы назвать интимной, но на деле оно таковым не было. Будучи девушкой взрослой, как-то с возрастом приходит женская мудрость. Меня не домогались и не лапали. Мы просто ждали документы.       — Откуда ты? — впервые задал мне личный вопрос Реборн.       Я выключила музыку на его телефоне и вытащила из ушей наушники.       — Я человек мира.       — Хм… И давно ты страдаешь космополитизмом? — усмехнулся Реборн, и от его лёгкого смешка чуть защекотало ухо.       — С рождения.       — Так не бывает.       — Это наследственное. Но ты можешь называть меня Семён Персунов, — решила пошутить я, не надеясь, что он поймёт шутку про someone person — как можно было трактовать невпопад ляпнутое имя.       О да, Реборн понял. От его приглушённого смеха на сердце стало немного легче. Самую капельку.       — Значит, не хочешь говорить? — задал вполне себе риторический вопрос он. В ответ я усмехнулась:       — Какая разница, если я теперь занимаю тело Сецуны? Можешь и дальше звать меня Цуной. Я начинаю привыкать.       Меня погладили по голове, растрёпывая и без того непослушные волосы. У Реборна был очень приятный голос и удивительно лёгкая рука. Для киллера.       В коридоре послышались шаги, но Реборн даже и не попытался двинуться. В дверь постучали, и в палату вошла медсестра. Заметив нас с Реборном, она вся заалела.       — Простите, я помешала!.. — Быстренько положив бумаги на стул, она ретировалась. Дверь за ней поспешно закрылась. Прыснула не только я, но и Реборн.       — Что ж, нам пора? — Я повернула голову и взглянула на него снизу вверх и чуть не поперхнулась. Нет, всё же, быть Реборном — противозаконно. Слишком хорош. Его тёмно-карие глаза точно клещи впивались в твою душу и вытаскивали всё наружу. Он больше не улыбался. Мне тут же захотелось вырваться из его объятий, но куда уж мне тягаться по силе с лучшим в мире киллером?       — Я позволю тебе вернуться домой, — он особенно чётко выделил это слово интонацией, — ради Девятого, Емицу, Кёхея и всех остальных. Но если вдруг, — я сглотнула, — я посчитаю, что ты опасна для семьи…       И меня просто отпустили. Я чуть не навернулась с кровати прямо на пол.       Домой мы возвращались в молчании. Я, как следует, обдумывала сказанное Реборном, и в раз от раза в голове прокручивались сотни дум. Этот внезапный переход от расслабленности до прямой угрозы порядком озадачил. Впрочем, я Реборна понимаю. Он единственный знает о том, что Сецуна мертва и ее тело занимает кто-то другой.       — Стоп! — От неожиданности я вписалась ему в спину и отбила нос.       — Ты чего? — хватаясь за переносицу и опасаясь, что сейчас кровь как хлынет, я запрокинула голову.       Меня недвусмысленно схватили за плечи и уставились глаза в глаза.       — Семён Персунов?! Ты что, мужчина?! — на серьёзных щах воскликнул Реборн.       Я смотрела на Реборна, он смотрел на меня. И тут меня пробрало на ржачку. Я хохотала так, что думала, у меня живот лопнет. Такой фигни от этого кадра не ожидала, признаюсь. Это один-ноль не в мою пользу.       — Отпустило? — спросил Реборн, как только я перестала рыдать со смеху и смогла спокойно дышать.       — Вроде… — Из моего рта вырвался ещё один смешок, но дальше действительно отпустило.       — И? Я жду ответа! — Реборн был серьёзен как никогда.       Мне хотелось в шутку сказать, что да, я мужик, но тёмно-карие глаза опасливо сверкали. У меня духу не хватило соврать.       — Женщина я, женщина, — пришлось признаться.       Выдох облегчения пробил меня на новый приступ ржача, за что я получила по голове.

***

      Едва открыв дверь, мы с Реборном тут же закашлялись. Плотная дымовая завеса сиреневого цвета заполнила верхнюю половину дома чуть более чем полностью. Глаза моментально покраснели и начали слезиться. Шум потасовки, который мы слышали с Реборном, когда приближались к дому, уже не казался необычным.       — Дым явно не табачный, — с видом знатока определила я.       — Это «Десятилетняя базука», — хмурясь, выдал Реборн.       Я собиралась проявить своё удивление на тему «О! Так вот, какая она, эта Базука!», но меня перебили самым нахальным образом. Из дымовой завесы вылетело тело, не подающее признаков жизни, и с грохотом врезалось во всё ещё открытую дверь, которую за краешек придерживал Реборн. Я нагнулась, чтобы внимательно изучить упавшего, и это, собственно, меня и спасло. Следом за первым «снарядом» над моей головой что-то пролетело.       — Ромео! — возопила где-то поблизости Бьянки.       Из моего рта так и рвалась многоэтажная матерная конструкция, когда я в полной мере осознала, что именно чуть не упокоило меня навечно во второй раз, но с боевым кличем: «Ромео, умри!» — полетел третий снаряд. Со свистом он, к моему удивлению, достиг цели. Ламбо из десятилетнего будущего, только было поднявшегося на ноги, буквально смело.       — Держись в стороне! — скомандовал мне Реборн и занырнул в уже начавший рассеиваться туман от базуки.       Когда дым в прихожей и гостиной немного рассеялся, я, выглядывающая из-за двери, как любопытный сурок из своей норы, могла наблюдать «потрясающую» картину. Откуда ни возьмись на переругивающегося с Бьянки Реборна упала базука.       — Ой-ёй-ёй… — запричитал Ламбо, выглядывая из-за двери вместе со мной.       Вот только мне было не до шуток. Новый сиреневый туман был везде и всюду. Я ринулась в самую гущу, размахивая руками подобно мельнице. Когда клубы сиреневого дыма улеглись, то на том месте, где ещё мгновение назад в очертаниях угадывался Реборн, было пусто.       — Цуна, ты чего? — раздался с лестницы голос Кёхея.       Как в замедленной съёмке, я повернула голову, замечая братца замершим на ступеньках лестницы.       — Эм… — Я лихорадочно пыталась подобрать верные слова. — Кёхей, как-то сразу не дошло спросить у вас… Да и не до этого было, но… — Я сглотнула. — А конфликт колец давно был?..       — Цуна, а тебя не рановато ли из больницы выписали? — нахмурился Кёхей. — Занзас и компания только недавно убрались из Намимори.       Реальность обухом обрушилась на меня, сбивая с ног. Я схватилась за голову. Мне впору начинать вырывать волосы от отчаяния.