Бишайн

      Рано или поздно все цветы увядают. Но есть в этом мире и цветы, которым и не стоит цвести. Не то, чтобы я не знала этой простой истины, но обществом навязывалось правило: всякая жизнь имеет право на эту самую жизнь, так что под гнётом моей основной профессии приходилось мириться с существованием любого человека, принимать его.

Впервые в жизни я на самом деле хотела избавиться от человека. Впервые в жизни я считала убийство оправданным. Этот человек не должен вернуться. Сецуна Савада не должна вернуться в мир живых.

      Едва краски мира исчезли для меня, а боль в плече и боках перестали обременять тело, как я ощутила сильный удар в челюсть, после чего мои волосы намотали на кулак и со всей силы приложили головой обо что-то. Думать было некогда. Я начала сопротивляться. В ответ, вцепившись в чьи-то длинные волосы, я со всей силы потянула человека на себя и попыталась подмять под себя. Опыт в драках у меня был ещё с прошлой жизни. Адреналин вспенивал кровь. Я нанесла один мощный удар куда попадала — так, как учил меня мой отец. Человек подо мной заскулил и на мгновение перестал рыпаться, чем я и решила воспользоваться. Захватив бёдрами ноги противника, всем весом легла на него и вцепилась пальцами в чужие запястья, заводя их противнику за спину.       — Бля-я-я-я… — не сдержалась я от нецензурщины, когда мне в спокойной обстановке удалось разглядеть физиономию противницы. — Так мне не показалось?       — Сдохни-сдохни-сдохни! — тут же затрепыхались подо мной, но я только сильнее обхватила бёдрами её ноги, да покрепче вцепилась в кожу запястий. — Это моё тело! Воровка! Отдай! И сдохни!       Красные волосы, карие глаза, куча прыщей и знакомые татуировки. Савада Сецуна. Я даже начала забывать, что изначально тело было чуть другим, и, только начав ухаживать за ним, удалось довести его до чего-то среднего между более-менее и терпимо. И рыбку съесть, и в жопу сесть — в этом вся оригинальная Сецуна.       — Ну, вообще-то, я не воровка. Это так, к слову, — вздохнула я. Переведя взгляд от перекошенного в злобе лица Сецуны, решила наконец-то осмотреться. Увиденное меня не обрадовало: как оказалось, мы боролись на водной глади нежно-лазурного цвета с намёком на Марианскую впадину — дно где-то в бесконечности. Удивительно, но мы ничуть не намокли и не погружались в воду. Она была как зеркальная. Вполне возможно, что настоящие воды ограждались каким-то барьером. — И вообще, где мы?       — Сдохни! — Смачно плюнули в меня вместо ответа.       Я поморщилась, но у меня не было возможности смахнуть слюну. Иначе бы пришлось отпустить эту помешанную.       — А что-то более конструктивное?       В меня ещё раз плюнули. Прекрасно. Эта буйнопомешанная — верблюд.       — Да иди ты уже нахуй, немножечко… Ты реально криповая, ты в курсе? — чувствуя омерзение, всё же поделилась впечатлениями о Сецуне я.       Она мне ничего не ответила. Вот только шальная улыбка на её лице мне очень не понравилась. Такое выражение лица появлялось у смертников, когда они…       И случилось то, чего я совсем не ожидала.       Опора под нами исчезла, и с громким бултыхом мы с Сецуной погрузились в воду. Наглотавшись от неожиданности, чувствуя, как заложило уши, а давление начало утягивать меня вниз, я была вынуждена отпустить Сецуну. Щуря один глаз и видя всё через мутную поволоку воды, попыталась сориентироваться: где тут верх, а где низ. Но Сецуна только этого и ждала. Вцепившись в меня, она тянула меня на дно. Подчиняясь неумолимым законам физики, мы медленно погружались на глубину.       Я пыталась вырываться как могла, в лёгких закончился воздух. Дышать было нечем. Грудную клетку адски сдавливало. Нас было только двое: я и Сецуна, чья маниакальная улыбка уже знаменовала победу.       Я не хочу умирать, — чёткая мысль не давала мне смириться с действительностью.       Бороться до самого конца — моё жизненное кредо. Мне всегда удавалось найти выход из самой патовой ситуации. Вера в проблеск надежды — всё, что у меня было.       И из ниоткуда появился такой тёплый и родной тёмно-лиловый свет, окутавший меня. Сецуна шарахнулась от меня, как от прокажённой, и отпустила. Свет был таким одновременно и печальным, и нежным, обволакивающим-укутывающим меня, словно кокон. Мысли путались, но я знала, что это сияние принадлежит кому-то очень дорогому для меня.       Этот световой кокон, точно спасательный жилет, потянул меня ввысь, вытягивая с глубины. Сецуна же, разъярённо глотающая воду и бешено сучащая руками и ногами, отдалялась от меня, погружаясь всё ниже и ниже.       Так тебе и надо! — злорадно подумала я, пересекая границу водной глади и чистого воздуха.       Жадно глотая ртом, наконец-то дыша, я убрала с лица влажные пряди и приподнялась на локтях. Тёмно-фиолетового свечения не было. Как не было и водной глади. Я лежала на дощатом полу неподалёку от красного ковра между двух книжных стеллажей. Это опять не реальный мир, а какое-то странное место с запахом бумаги и пыли.       Ноги ещё дрожали, так что я неловко развернулась и села на колени, упираясь ладонями в пол.       Надо мной горели лампады, паря в воздухе. Огромные стеллажи с книгами, чьи названия почему-то расплывались, из-за чего прочесть названия не представлялось возможным. Что за чудное место?       Со звоном ко мне подкатился небольшой резиновый мяч с причудливым орнаментом. Коснувшись моей ноги, он замер.       — Это ещё откуда? — Я взяла в руки мяч и завертела головой, оглядываясь.       В проёме между стеллажами замерло прозрачное существо без лица ростом с ученика младшей школы. Ребёнок? Касаясь прозрачными пальчиками добротного дерева, существо смотрело на меня. Как? Без понятия. Глаз, рта и всего прочего у него не было.       Когда оно побежало на меня, расставив руки, как крылья самолёта, раздался жуткий и пробирающий по самое нутро детский смех. Я отшатнулась в сторону, по какой-то причине не желая соприкасаться с этим существом. Оно же, ещё раз заливисто рассмеявшись, взяло в руки мяч; мяч разразился мелодичным перезвоном колокольчика.       Не Бишайн, но по-своему жуткое создание. Если от Бишайн так и исходила жажда поживы, то чего ожидать от этого призрачного дитя я не знала. Именно этим оно и пугало. Нет ничего хуже того, что ты не можешь предугадать.       Не зная почему, я сорвалась с места и на нетвёрдых ногах понеслась прочь. Передо мной мелькали стеллажи с книгами, чьи названия мне не дано прочесть. Стеллажи. Сплошные стеллажи. И алые ковровые дорожки, змеями извивающиеся вдаль. Лампады ярко горели у меня над головой. Позади слышался топот детских ног, смех и перезвон колокольчика. Эта огромная библиотека — а это была именно она — напоминала лабиринт, из которого нет выхода.       Внезапно мне под ноги покатились другие узорчатые резиновые мячики, радостно звеня на разный манер. Ожидаемо я споткнулась и растянулась на полу. Существо настигло меня. К моему ужасу, оно присело на корточки и коснулось ладошкой моего плеча, как в салочках.       И я проснулась. Тяжело дыша, вся в испарине, я села в подушках и треснулась лбом об чей-то лоб.       — Женщина, да что с тобой не так?! Даже очнуться нормально не можешь! — держась руками за ушибленный лоб, обиженно возмутился Мукуро.       Я кинулась на него, повисая на шее, и позорно разрыдалась, осознавая: жива, выбралась!