Трофей победителя

      Переселяться в ту комнату было физически трудно, но пришлось сделать это. Там даже дышалось труднее: столбики кровати, сундуки и спинки стульев покрывала искусная резьба, детальная вышивка на гобеленах — напоминала спальню дома, когда все было хорошо. От обиды наворачивались слезы. Почему боги позволили это унижение?! Особенно задевало, что мне дали ключ от двери — зачем? У лорда Мартома наверняка имелся свой.       Во всем мерещился подвох и подтверждение, что меня хотят убить, поэтому лорд Мартом и решил воспользоваться своим трофеем. Все от недосыпа: по ночам я сжимала кинжал и боялась моргнуть. Иногда получалось задремать, и в сознание просачивались звуки шагов, шелест бумаг и постукивание кубков, тихие, словно змея кралась и готовилась наброситься. Не знаю, наяву или лорд Мартом ходил за дверью.       Много раз я пыталась уйти, но боялась Вайлира, который больше не терзал подозрениями. Стражники не смели таращиться, слуги относились с уважением — мерзость, награда за унижение и… и более разумный выбор, приходилось это признать.       От усталости все плыло перед глазами. Однажды вечером я упала на кровать и моментально заснула. Меня разбудило чувство голода: к леди Вайлирии приходил целитель и пришлось весь вечер провести у ее постели. Путь на кухню преграждали комнаты, где мог оказаться лорд Мартом. Ужасно, он запер меня в клетке и дал от нее ключ, но им только замуроваться.       Я долго сидела под дверью, прислушивалась и смотрела в замочную скважину, но видела только пламя камина и слышала собственное дыхание. Так не могло продолжаться долго, хватит бояться, нужно выйти, нужно. Я распахнула дверь…       Боги смеялись: у камина сидел лорд Мартом, попивая вино и изучая папку с бумагами. Он закинул ногу на ногу и расслабленно покачивал ступней, как завораживая, складки сиреневого котарди отражали огонь. Внутри что-то надломилось, и глаза защипало от слез: я казалась себе маленькой, загнанной в угол, лишенной всех прав. Даже выйти из комнаты нельзя. Хотелось сказать что-то гадкое, что-то такое… невообразимое, но страх пересилил.       Лорд Мартом глянул на меня и сказал:       — Я успел забыть, что ты здесь.       Во взгляде мелькнул задорный огонек, и теперь он напоминал Вайлира: живого, охваченного страстями, которые прятал под маской. Увидеть бы его настоящего… Боги, что за вздор?       — Сядь, — сказал лорд Мартом, скользя взглядом по бумагам       — Мне нужно идти.       Он поднял на меня глаза, и в них не было озорства, только приказ. Я опустилась на стул, боясь отвернуться от лорда Мартома. Вдруг он предложит вина и все повторится? Снова будет дыхание на груди, оно заберется под ткань и согреет грудь; даже сейчас соски сладко сжались. Лорд Мартом читал, его веки двигались, снова ресницы отбрасывали тени, в камине уютно потрескивали дрова — наваждение какое-то.       — Итак, — начал он, и внутренности сжались от дурного предчувствия, — как ты знаешь, к нам едет лорд-хранитель Лакра. Я ожидаю, что он захочет сплести заговор и может сыграть на твоей обиде.       Я подозревала, что красная сутана имел в виду лорда-хранителя Лакра, ведь его не любили, но мысль казалась дикой. Да, из бывших хозяев тех земель только мне удалось выжить, а подданные уважали отца. Но это было давно, и лорд-хранитель не получит приданого и влиятельной родни. Не знаю. Кровь прилила к щекам и захотелось положить руку на кинжал — он дарил уверенность.       — Заговор? — осторожно переспросила я, боясь, что даже слово выдаст мысли.       — От него всего можно ожидать, — уверенно ответил лорд Мартом. — Надеюсь, ты понимаешь, что этого делать нельзя.       Не поднимая головы, он посмотрел на меня, пронзая взглядом. Плавные вздохи вновь напомнили о змее, которая ползала вокруг, готовилась проглотить добычу так же неторопливо. Меня уже колотило: а если лорд Мартом решил погубить мою честь, чтобы лорд-хранитель Лакра дважды подумал над браком? Все сходилось… или это мечты?       Я не стала ёрничать:       — Если вступить в сговор, то я стану уже его пленницей. Один лорд-хранитель или другой — мне это безразлично.       Лорд Мартома слабо улыбнулся, не зло и не хитро, а по-доброму, словно радуясь. Или это от усталости: впервые он не казался грозным, медленно моргал и щурился при чтении. А у меня пропало чувство голода, ведь можно спросить о будущем. Он расслаблен, вдруг признается?       — Вина? — спросил лорд Мартом.       Я заметила, что он поднял глаза, а улыбка стала лукавой и озорной.       — Нет.       Он криво усмехнулся и стал перекладывать бумаги длинными пальцами, касался мягко, как моего лица тогда…       — Что будет со мной? — выпалила я.       — Ты хочешь присутствовать на празднике в честь гостей? — спросил лорд Мартом, и его улыбка стала как у стражников: слабой и умилительной, словно он предлагал расплатиться собой. Я чуть не задохнулась, было так стыдно! Не знаю, как на такое отвечать, а лорд Мартом все улыбался и шелестел бумагами.       — Что вы сделаете со мной: оставите своей пленницей навсегда или убьете?       От страха перехватило дыхание — сейчас могли прозвучать роковые слова. Не уверена, что хотела их слышать, но неизвестность хуже.       — Убью? — лорд Мартом поднял брови. Не удивленно, а вообще никак, словно давал себе время на раздумья. — Откуда такие мысли?       Опять захотелось коснуться спасительного кинжала.       — Тебе нечего бояться, — вздохнул лорд Мартом и с хлопком закрыл папку, — в бывших землях твоего отца давно все спокойно, стал бы я ждать так долго?       — Тогда зачем все это, зачем приглашение? Вы хотите… — все равно было стыдно говорить такое, — вы хотите воспользоваться мной напоследок, хотите быть первым?       — У меня свой интерес, не думай об этом, — устало сказал лорд Мартом и поднес кубок к губам.       — Они касаются и меня! — крикнула я.       Удивительно, но лорд Мартом по-доброму улыбнулся, однако смотрел пристально, думал о чем-то. Он неторопливо отпил и произнес, растягивая слова:       — Я мог бы раскрыть тебе свои секреты, но не просто так.       Он прищурился и скользнул взглядом на мою грудь, и не думая скрывать отвратительный намек!       — Как вы смеете? — прыснула я.       — Смею, — уже твердо сказал лорд Мартом, — ты обязана мне жизнью, поэтому я распоряжаюсь тобой, но пока что спрашиваю.       Он все щурился и слабо улыбался, словно сделал шахматный ход и ждал ответа. Как хотелось бросить умную колкость, но меня колотило от возмущения, какие тут мысли?!       — И что вы хотите? — спросила я, готовясь бежать.       — Ничего особенно, — ответил лорд Мартом, и его улыбка превратилась в злую усмешку, — просто помоги мне.       Он неторопливо потянулся к груди, я видела длинные красивые пальцы. Хотелось вцепиться в них и сломать, чтобы они не напоминали, не искушали. Пальцы плавно скользили к шее, на которой мирно билась жилка, пока дрова в камине так уютно трещали. На миг показалось, что тут нет ничего плохого.       — Помоги мне, — велел лорд Мартом и расстегнул верхнюю пуговицу.       От возмущения я не нашла слов… то есть, от понимания, что должна возмутиться, а не рассматривать ямочку между ключицами. Она манила, чего-то хотелось, но непонятно.       — Подойди, — голос лорда Мартома обволакивал, — я прошу снять лишь его.       В прошлый раз он отпустил меня, зачем прерывать игру так быстро? Я встала и шагнула к нему, наблюдая за дыханием и готовясь кинуться прочь. От волнения даже не оскорблял лукавый взгляд и кривая улыбка: лорду Мартому было любопытно, на сколько меня хватит. Если подыграть, вдруг расскажет?       Я подошла к нему и застыла: было трудно пересилить себя и прикоснуться к мужчине. Ноздри пощекотал едва уловимый аромат духов: эти были мягче, ласкали, дурманили. Вспомнилось, как лорд Мартом водил носом по моей щеке, и захотелось сделать так же, бездумно скользнуть вниз, к соблазнительной ямочке между ключицами, вдыхать запах и слушать дыхание. Нет! Я резко нагнулась и вцепилась в пуговицу, расстегнула вторую, третью едва не оторвала. Взгляд внимательных голубых глаза ощущался почти физически.       Закончив, я выпрямилась и втянула воздух, но лорд Мартом опередил:       — Дальше.       Он расслабленно наблюдал, улыбался и ждал, что я сделаю. Теперь точно нужно уйти, но я далеко зашла, и любопытство пересилило. Хотелось и получить ответ, и еще раз прикоснуться к лорду Мартому; я долго корила себя за симпатию к леди Вайлрии и заслужила мгновение удовольствия. Всего одно, больше ничего не сделаю, и у меня есть кинжал.       Медленно, боясь уловить движение, я наклонилась и взялась за полы котарди. Под ним виднелась белая рубаха с длинным треугольным вырезом. Как плавно поднималась и опускалась грудь лорда Мартома, как спокойно, хотелось вобрать в себя его безмятежность. Я не заметила, как сняла тяжелое котарди с плеч, только вздрогнула, когда случайно коснулась их: теплые, и ткань тонкая. Мелочи, но какие волнительные. Пришлось податься вперед, ближе к телу лорда Мартома и аромату духов, смешанных с его собственным запахом. Стыд куда-то делся, осталось только любопытство, очарование нового, желание большего. Сердце с силой билось о ребра, уже чудилось касание сильных рук к спине, их ласковая сила.       Котарди было снято, пришлось выпрямиться и напомнить себе о плене, вражде и прочем. От этих мыслей стало трудно стоять — они давили, мешали вздохнуть: я так долго носила их в себе и только что поняла, как они мучали. Хотелось забыть о мести и думать о приятном, но нельзя.       Я отошла и отвернулась, уставилась на свою тень — лучше она, чем соблазнительный враг и метания. Нужно вспомнить о деле.       — Расскажите.       Лорд Мартом хохотнул и зашелестел чем-то. Не буду оборачиваться — и так предала все важное для себя, любуясь палачом. Пальцы до сих пор хранили его тепло, запах духов окутывал. Это неправильно, низко и… ужасно во всем!       Лорд Мартом встал и направился ко мне. Шаги излучали мягкую угрозу, и рядом с моей тенью появилась вторая: еще чернее и выше, она дрожала в неровном свете огня. Я кожей чувствовала взгляд лорда Мартома, ждала чего-то плохого. Сердце ёкнуло, когда он поднял руку и потянулся ко мне; тень от пальцев была невероятно длинной, как когти. Сейчас убегу, еще одно движение — и кинусь прочь, но рука лорда Мартома повисла в воздухе.       — Вайлир желает тебя, — раздалось над головой, — я не хочу, чтобы он добился своего.       В тихом голосе появилась соблазнительная хрипотца, от которой потянуло в животе. Боги, откуда это? Я позволила себе миг слабости, хватит.       — Почему?       — Как я уже сказал, только ты осталась в живых из бывших хозяев Лакра.       А Вайлир даже не скрывал, что хочет его себе.       — Он что-то задумал?       Лорд Мартом не ответил, и его тень исчезла. Да плевать на Вайлира, даже на лорда-хранителя Лакра, на всех! Я стрелой выскочила из комнаты в холодный коридор, чтобы остудить мысли и чувства.

***

      С крепостной стены я наблюдал, как в озеро вошли три галеры, махая веслами. Ветер бросал волосы и дождь в лицо, пронзал насквозь, как оплеуха судьбы.       — Труби, — велел я командиру внутренней стражи.       Он махнул рукой, и над замком разлетелся печальный звук рога, оповещая о гостях.       — Говорят, лорда-хранителя Лакра можно принять за девку, — хохотнул командир стражи, и с седых бровей упали капли, — не перепутать бы в темном углу.       На его коричневой коже виднелись незагорелые полоски. Все оттого, что он постоянно щурился.       — Лучше пусти струю ему на голову, — я хлопнул его по плечу, — и присматривай за чародеем.       Он действительно мог целить Фалейн, но она сама по себе была угрозой, а уж в союзе с этим пронырой… Необходимо все проверить. Не нравилось мне, что он так хорошо прятал свои секреты: жил в городе, целил, женил, хоронил — все. Никаких странных посетителей или прогулок в неожиданных местах. Как же он связывался с лакрийцами?       Женоподобного лорда мы встретили у Зоркой башни под тканевым навесом. Дождь барабанил по мостовой, отбивая унылый ритм, который разбавляли такие же унылые разговоры советников отца. Они прятали носы в меховых воротниках, и только родители гордо вытягивались в линию. Матушка казалась лишней, как всегда: она редко покидала свою башню и окружила себя чародеями, которых вызывала ворожить над Вайлирией. С нашей последней встречи у нее прибавилось седых волос и углубились морщины на щеках. Маленькая, коренастая, с крупными чертами лица — они с отцом будто случайно оказались рядом, их роднили только синие накидки с мехом на воротнике и рукавах.       Мы вместе, но по-отдельности, как разные масти в колоде карт. В такую дрянную погоду тянуло к меланхолии.       — Ты долго был на стене, — сказал отец.       — Высматривал гостя, чтобы мы вовремя поклонились ему.       — И беседовал с другом.       Он прищурился — всегда так делал, когда ловил на обмане. Опять кто-то донес: отец подозревал старого воина, ведь он уважал меня. Это преступление в нашей семье, не удивлюсь, если отец отдал Лакр только оттого, что я был не согласен. Дорогого стоило выбить старому воину место командира стражи — мне требовались верные люди повсюду. Но с Фалейн даже чары не помогут. Раз отец решил сделать ее своей шлюхой, то не поверит в сговор с чародеем, пока не увидит доказательства. Для него все важнее меня.       Камень принес звон подков, и показались стражники, темно-синие штандарты и сам лорд-хранитель Лакра во всем великолепии. Он надел доспехи в виде наложенных друг на друга ракушек, на коне сияла золотая попона; и все это, чтобы доехать от озера до замка. Темные пряди прилипли к вытянутому лицу, на котором выделялся длинный ровный нос. Что гаже всего, он так счастливо улыбался, как старая шлюха при виде клиента.       Лорд-хранитель спешился и поклонился отцу. Тот ответил спокойно, с безразличной учтивостью в глазах. Я не верил, должно быть что-то: хмурость или улыбка — любой намек на прошлое. Лакр не просто так отошел этому павлину. Но нет, отец спокойно отвечал, а лорд-хранитель сетовал на погоду. Они напоминали огонь и лед, но были одного роста, длинноволосыми и прятали чувства за масками — даже эти мелочи казались подозрительными.       Закончив расшаркивания, мы нырнули в башню. Предстояло вытерпеть пир в честь гостя. Я не стал наряжаться и надел коричневую тунику и кожаный пояс с крупной пряжкой. Отец бросил на меня неодобрительный взгляд, но промолчал. Матушка тоже. Забавно: они вели себя одинаково, но не сумели помириться.       Очаги на кухне горели весь день, и замок едва не дымился. Наш стол водрузили на помост под темно-синим знаменем с лилией Доурстора и остроконечной башней Жемчужного пути. Внизу тянулись три ряда столов. Желудок сводило при виде жующих лиц, блюд с дичью, кувшинов и кубков. Я с тоской вспоминал крепостную стену и хриплые смешки командира стражи. Сейчас бы вдохнуть полной грудью, а не сидеть рядом с разряженным лордом-хранителем Лакра. Он хоть сменил доспехи на алое котарди, но присыпал волосы золотой пудрой. Гости не разделяли моего настроя и галдели, звенели вилками и улыбались до ушей. Между столами скакали акробаты в разноцветных одеждах, мелькали шары жонглёров, иногда пробегали менестрели с лютнями или флейтами.       — Великолепно, — возвестил лорд-хранитель Лакра, вытирая губы салфеткой. — Надеюсь, вы простите меня, если я возьму в плен ваших поваров? Необходимо выведать секрет этой подливы, пока она во рту, — думать о делах совершенно невозможно. Очень удобно, когда нужно усыпить чью-то бдительность.       Он глянул на меня с улыбкой, но в темных глазах не было веселья.       — Мы надеялись угодить вам, чтобы положить начало прочной дружбе, — беззлобно ответил отец.       И как он умудрялся оставаться спокойным? У меня уже руки чесались стереть с лица лорда-хранителя вечную улыбку или сорвать ядовито-яркое котарди.       — Ведь так, Вайлир? — спросил отец и бросил на меня требовательный взгляд.       — Именно, — выдавил я.       Лорд-хранитель поднял тонкую бровь и улыбнулся своим мыслям. Любопытно, чародей выдаст свои мысли, если столкнется с ним? Можно вызвать его и велеть показать фокус; если допустить предательство, то он неспроста вызвался помогать готовить вторжение в Лакр.       — Право, не стоило так волноваться из-за меня, — разглагольствовал лорд-хранитель, — мы всегда были друзьями, а между друзьями бывают недопонимания.       От его счастливого голоса трещало в ушах, и я не стерпел:       — Требовать налог с торговцев, которые везут товары в королевство, — это недопонимание? Снабжать его дарами вод — обязанность арданириата.       Отец устало глянул на меня, не надеясь сдержать.       — Нет, это чистая наглость, — хохотнул лорд-хранитель. — Почему бы не попытаться воспользоваться добротой нашего арданира? Мой маленький Лакр стиснут между Жемчужным путем и Озерным краем, чьи лорды-хранители очень дружны, — он прищурился и посмотрел на отца. — Если вы решите сжать челюсти и проглотить меня, будет полезно накопить золота для наемников из Гаусора.       — Нам хватило войн, правителю Озерного края и подавно, — сказал отец, нервно поднося кубок к губам — и его утомила восторженная трескотня.       — Вы — возможно, — с готовностью ответил лорд-хранитель и глянул на меня, — но ваш сын, кажется, жаждет побед, ведь так?       Он недобро усмехнулся.       — Я хочу лишь то, что наше по праву.       — Вайлир, — в этот раз отец не скрывал раздражение.       Он прав, но кудахтанье этого павлина действовало на нервы. Боюсь, он нарочно выводил меня; говорил ведь о войнах и наемниках, когда мы собрались для мира. Я снова представил крепостную стену и незаурядные разговоры со стражниками. Жизнь чувствовалась только в моменты проверки постов и подсчета караульных, а все это — пыль, смазанный сон. А как волнительно было на войне, когда я рассматривал карту с фигурами армий и крепостей. Доносы лазутчиков заставляли выскакивать из постели и переставлять их, менять буквально все. Но Лакр — другое: это вопрос чести, я должен его вернуть. Только разберусь с чародеем, через Фалейн, если придется.

***

      — Вспомни что-нибудь еще! — не унималась леди Вайлирия.       Я улыбнулась и снова описала доспехи, спутников и мокрые волосы лорда-хранителя Лакра. С высоты больше ничего не увидела. Мне не трудно: хоть отдохну от чтения и займусь вышиванием. Истории про свободу и странствия нагоняли тоску в этом каменном ящике.       — …и золотая попона на лошади, он весь сиял.       — Как жемчужина, — улыбнулась леди Вайлирия. От восторга она нашла силы приподняться на подушках, а белые глаза ярко горели. Ее радость передалась и мне, хотелось звуков, смеха, чего-то… живого.       — Его стражники несли штандарты на таких высоких древках, словно соревновались с Зоркой башней.       — Что на них было? — спросила леди Вайлирия, хотя и сама знала.       — Темно-синие, с тремя секциями, в самом верху — лилия Доурстора, слева — жемчужина Лакра, а справа — гора, знак самого лорда-хранителя.       Почему-то сейчас самообладание изменило: лилии, жемчужины… Раньше у нас не было знаков, только цвета, под которыми я жила в покое и безопасности. Теперь сзади был мрак, впереди — пустота, ничего не ясно, и все это под светлым знаменем водяной лилии. Я яростно втыкала иголку в ткань и сопела, пытаясь выплеснуть злость. На кого? Лорд Мартом исполнял волю короля. Отец виноват? Он боролся за то, что считал правым.       — А дамы с ним были? — спросила леди Вайлирия.       — Я не видела, говорят, что он не любит дам.       — Говорят, что он сам похож на даму… — она осеклась и нервно облизала губы. — Ты знаешь, я вдруг поняла, что не помню, как выглядит лилия.       Я опешила. Леди Вайлирия никогда не жаловалась и вела себя достойно, а теперь она крутила глазами, словно в поисках ответа, спасения, справедливости. Но ничего не было, проклятье высосало ее и не исчезнет.       — И жемчужины. Я помню, что они круглые и белые, но правильно ли я помню, что такое белый цвет?       Леди Вайлирия мяла меха тощими пальцами, говорила, озиралась. Я села к ней и прижала к себе изо всех сил. Слов не было, только жалость: она никогда не выйдет из комнаты, не станет женой и не родит детей. Никогда. А я? Будет что-то, кроме темных коридоров и призрака надежды? Жалость и горе смешивались, было так больно, не знаю, от чего именно.       — Не помню, не помню, — бормотала леди Вайлирия.       Краем глаза я заметила, как открылась дверь. Это был лорд Мартом, он скрестил руки на груди и облокотился на стену, глядя под ноги. Я видела, как он хмурился, чувствовала, как бессилие терзало этого сильного человека. Он сжимал пальцами рукава и молчал, слушая стенания своего ребенка, которому не сможет помочь.       Лорд Мартом ушел так же тихо. Я не осуждала: тут нечего сказать, нечего сделать, и ему тоже трудно.       Леди Вайлирия успокоилась, когда принесли еду. Служанки хихикали и излучали атмосферу другого мира, где веселились гости, происходило новое и была надежда. Леди Вайлирия шмыгнула носом и металлическим тоном велела рассказать о лорде-хранителе Лакра. Вся боль словно вышла со слезами, и она приготовилась продолжать свое существование. Однообразное, бестолковое.       — Он такой красивый! — воскликнула Ниэль, пухлая девица с красными щеками. — Только носатый.       — Глупая, он не красивый, а ряженный, — буркнула вечно недовольная Дарлия, позвякивая посудой на подносе.       За пустой болтовней возникла иллюзия, что все встало на свои места. Но каменные стены годами впитывали боль леди Вайлирии, излучали ее, нагнетали скорбь. Хотелось сбежать. Не из комнаты, а из замка; я могла спастись, но красная сутана исчез, а без него не выбраться. Я так надеялась, что сегодня мы встретимся и что-то прояснится, появится хоть смутная надежда. Тянуло прогуляться по замку — вдруг он найдет меня, вдруг искал прямо сейчас?       Нельзя. По замку ходил Вайлир и уши, преданные лорду Мартому: если красная сутана не звал, то чуял опасность. Но как же хотелось встретить его! Ночью я возвращалась нарочито медленно, прислушивалась, надеялась и чувствовала себя растением. Нужно что-то делать, самой прийти к лорду-хранителю Лакра и предложить сговор, но что с меня взять? И он мог доложить об этом лорду Мартому. Я огляделась: темные коридоры, узкие, однообразные, пустые, как вся жизнь. Выхода нет, или у меня не хватало ума его найти — так и проблуждаю здесь до конца дней.