Судья

— Они могут быть живы! — Забудь об этом, парень. Так будет легче. Гейл отвернулся от Датча, не в силах сдержать злобу. Минуло три года с тех пор, как прогремел Коллапс, уничтожив округ Хоуп, но бывший помощник шерифа ещё надеялся, что они живы. Ник Рай с женой, Уайтхорс, жители Фоллс-Энда. Но безнадёга медленными волнами захлёстывала и его, так же, как захлестнула старика Датча. Гейл был благодарен Датчу за данный шанс — после того, как их пикап перевернулся, Датч на себе протащил его к бункеру и заперся. Правда, их ждал неприятный сюрприз в виде Отца, который успел добежать первым и тогда пялился в стенку. Та сокрушающая волю сила, которая ореолом окружала его раньше, как будто испарилась — он был слаб, опалён и раздавлен. Все они были такими, на самом деле. Несмотря на это, жизнь продолжалась, даже такая ничтожная. Гейл разогревал скудный паёк в микроволновке на троих. После всего того зла, которое он испытал из-за Джозефа, Гейл всё равно не мог просто игнорировать его или даже уничтожить, как хотел раньше. В Сиде что-то сломалось, и не жалеть его было трудно. Он поставил два контейнера с едой перед Датчем и взял третий, собираясь выйти из комнаты. — Джозеф, — ему отвели комнату, бывшую медпунктом. — Ужин. Бывший Отец вяло махнул рукой, приглашая. Гейл вошёл, с удивлением оглядываясь по сторонам: раньше здесь небрежно валялось всё подряд, но теперь вещи аккуратно стояли по полкам. Джозеф прямо сидел за столом, отощавший и всё ещё топлес, и что-то писал. Он повернулся к Гейлу, и тот заметил едва заметную перемену, которая заставила по телу бежать мурашки. Тусклые обычно глаза опять сияли, как тогда, когда он читал проповеди; как будто с грязного стекла счистили слой пыли. Волосы на затылке зашевелились в предчувствие дурного, но Гейл слишком давно перестал считать Джозефа опасным. Он поставил контейнер и собрался уходить, когда Отец подал голос: — Настало время прочитать мою проповедь заново рождённому миру. Гейл поспешил выйти, как дети бегут подальше от страшного шкафа, где, по их представлениям, живёт монстр. Может, Джозеф и сам в какой-то мере был таким шкафом, но недобрые мысли нужно отгонять прочь. — Чёрт, этот шибзик совсем странный стал, — раскрыл упаковку еды и оглядел паршиво прогретую тушёнку. — Постарайся не обращать внимания, — Датч уже почти съел своё. — Трудно не обращать на такое внимания. Если помнишь, он подмял под себя весь округ. Нужно поскорее сваливать отсюда, пока он не прирезал нас во сне. — Гейл, прекрати уже, — старый вояка смерил его тяжёлым взглядом. Такие разговоры бередили в нём что-то, чему он не хотел искать определения. Просто больно и всё тут. — Что прекратить, Датч? — вилка была сурово отложена в сторону: не до еды. — Прекратить надеяться, прекратить мечтать, прекратить жить? Мы понятия не имеем, что там снаружи, только сидим и жрём это гавно уже четвёртый год! А за стенкой, если помнишь, сидит главное зло во всей ебаной Монтане, если от неё что-то осталось. Знаешь, Датч, но я подумываю уйти, несмотря на то, что со мной ты пойдёшь или нет. Датч промолчал, но обожжённая до уродливых рубцов рука сжалась в кулак. Старый боец не брезговал насилием, хотя затем пальцы безвольно опустились на столешницу. В словах Гейла была правда, пусть и основанная на чистых чувствах. — Радиационный фон мог и не упасть за такое время. Я считаю, что... — Слушайте! — Гейл подпрыгнул от неожиданно громкого голоса Джозефа. После того, как он безвылазно сидел в своей комнате и хандрил, видеть его здесь было странно. И совершенно не к добру. — Я должен вам кое-что сказать. Мир прошёл через огонь и очистился, но теперь он беспомощен, как младенец. Ему нужен учитель, наставник, ему нужна паства. Отныне мы с вами семья, и я с гордостью называю вас моими Вестниками. Господь поведал мне, когда нам позволено будет выйти отсюда и дать новому миру шанс. А до того момента, я буду учить вас. Хотите вы того или нет. Гейл и Датч недобро переглянулись, но Отец уже вышел. Что-то назревало и грозило уничтожить даже такую мирную жизнь, они это почувствовали. — Я же сказал, он совсем шизанулся! Уйдём, ей Богу, Датч! Датч скинул пустой контейнер в ведро и вышел, промолчав. Ему нужно было обдумать всё это. Он и сам не прочь был уйти отсюда и умереть, чем жить в неведении, но мысли эти слишком вяло подстёгивались Гейлом. Но теперь интуиция подсказывала ему, что обычный уклад жизни может быть разрушен. К тому же обострился кашель, доходящий иногда до крови. Датч медленно начинал жалеть, что не сгорел в огне бомб. Гейл проснулся от криков и вскочил, как ошпаренный. Сон слетел мигом, и Гейл побежал на крик, хватая по дороге трубу. В комнате Датча было светло и происходила какая-то возня под высокие крики Отца: — Очищение. Идёт. Через. Боль! Гейл, особо себя не контролируя, ударил Отца по спине, отчего тот с криком упал. Датч лежал связанным на своей кровати, а на предплечье у него истекали кровью буквы. Гейл прыжком подскочил к воющему с кляпом во рту Датчу и принялся возиться с верёвкой. Ну почему всё должно идти наперекосяк. — А вот и ты, Помощник. Тобой опять овладел гнев, ц-ц-ц. Отец прыгнул на него сзади, пытаясь отвести от Датча, но Гейл не собирался сдаваться. Он повалился вместе с паразитом на спину и придавил его телом, услышав звякнувший металл. Удар выбил из Джозефа дух и он выпустил из рук нож, которым вырезал буквы. Пока тот пытался отдышаться, Гейл схватил нож и принялся перерезать верёвки. Когда путы совсем ослабли, Датч вскочил, покачиваясь на слабых ногах, и попытался зажать рану рукой. — Теперь-то мы уйдём? — Датч поспешил выйти из комнаты, и Гейл пошёл за ним, когда на удивление крепкая рука для такого задохлика ухватилась за его ногу, заставив Гейла потерять равновесие. Он тяжело повалился на пол, так же потеряв нож, но крикнул Датчу не останавливаться. — Почему ты упрямишься слову Божьему, Помощник? — Джозеф угрожающе навис над ним, но у Гейла хватило сил встать и побежать к выходу. На задворках мыслей металось «припасы», но было явно не до этого. Помощник побежал по коридору, слыша тяжёлый топот за собой, и ему захотелось визжать. Они уже были в помещении перед самым выходом, когда толчок повалил его на пол. Котельная система шумела и пыхтела, работая на половину мощности, и Гейл почувствовал жар вокруг. Он собирался уже подняться, когда Джозеф обхватил его за голову, и мир закрыла красная вспышка боли. Гейл закричал от безумной горячей боли на лице, и толком не мог понять, что происходит. — Эй, ты в порядке? — Гейл едва смог различить, когда красная пелена спала, и раскрыл глаза. Взволнованное лицо Датча плыло перед глазами, но Джозеф безвольным мешком придавил Помощника. — Не вырубайся, парень! — Всё... всё нормально, — язык плохо ворочался во рту, и Гейл прикоснулся к лицу, тут же отдёрнув руку. На пальцах осталась кровь и сукровица. Всё было плохо, хуже некуда. — Тогда поднимайся и уходим! Гейл поднялся, чувствуя, что ноги стали ватными, но угрозы не было — Джозеф был без сознания, судя по всему, вырубленный ударом Датча. Боль продолжала занимать почти всё сознание, но он промямлил про припасы и аптечку. Когда Датч объявился спустя пять минут с сумками, Гейл смог собрать мысли воедино и спросил: — А с ним что будет? — и указал на Джозефа. — Пусть подохнет в одиночестве! Пошли! Когда тяжёлые створки со скрипом отворились, Гейл совсем ослаб. Он облокотился о Датча, поднимаясь по ступеням, пульсирующая боль почти вырубила его. А потом всё залил свет и звуки, и когда Гейл поднялся наверх, то едва не зарыдал и упал на колени. На землю, обычную пыльную землю — Будь я проклят, — выдохнул Датч, роняя сумки.