Последняя встреча / Last meeting

Пелант ушёл на импровизированную кухню, которую он соорудил из небольшой комнаты. Обшарпанные стены лишний раз напоминали о непригодности здания к длительному проживанию. Старые шкафы, что изначально не предназначались для кухонного гарнитура, вполне стали неплохой заменой новомодных тумб. Готовить было не то, чтобы удобно, но вполне сносно, учитывая обстоятельства, в которых они находились. Старая электрическая плитка, вместо полноценной плиты или варочной панели. Чайник с ржавой кружкой. Жуткий антураж и противный, затхлый запах полумертвого завода. У него была бутылка неплохого вина, сырная нарезка и букет, а ко всему прочему, он хотел приготовить романтический ужин. Да, он основательно подготовился к ее появлению. Любимые цветы, которые было найти крайне сложно, учитывая прагматизм Кости, с которым она отвергала любые подобные подарки. Вино, информацию о котором он разузнавал с лучших сайтов разносортных интернет-гурманов. Так как он не был поваром и не славился своими кулинарными навыками, то решил остановиться на классике и приготовить пасту. Да, все мы знаем, как в романтических фильмах, пара брала одну и ту же макаронину. Один конец оказывался у неё, второй у него, их губы сближались, а за этим следовал страстный поцелуй, доказывающий их вечную любовь. Видимо, на это и рассчитывал Крис, но сложно макаронами пробудить чувство любви, если человек испытывает к тебе лишь ненависть. Впрочем, его это не сильно волновало, ведь главное для него было, это доверие Бреннан, которое он потерял еще не заполучив. Но все можно исправить, если постараться, не так ли? Пока Темперанс спала, он занимался на кухне, бегая от плиты к столу и обратно, стараясь довести вечер до идеала, еще до его начала. Украсить стол цветами показалось ему замечательной идеей, а если дополнить свечами, то получалось даже лучше. У него не было опыта в подобном роде деятельности, но вышло очень неплохо и он даже немного собой гордился. Пелант вошел в комнату, пока ее лицо умиротворенно расплылось в улыбке. Медленные шаги к кровати и он нарушил ее сон поцелуем вскользь. Открыв глаза, затуманенный взгляд увидел очертание улыбающегося Криса с букетом и платьем в руках. Сон отходил на второй план, уступая место суровой реальности. — Просыпайся, Темперанс, у меня есть небольшие подарочки для тебя, думаю, я достаточно хорошо тебя изучил за все время, и надеюсь, что не прогадал. Это тебе. — сказал он, кладя букет на кровать рядом с ней, с легкой, нервной улыбкой. — А так же, я купил тебе платье, я не знал, какой именно цвет тебе нравится, поэтому взял кремовое, оно идеально пойдет к твоим глазам. Бреннан была привязана, что мешало ей сделать хоть какое-то движение. — Но, как я его надену, я ведь привязана, да и зачем оно мне? — с неким возмущением и непониманием сказала она. — Не волнуйся, сейчас развяжу, дай мне еще минутку полюбоваться твоим прекрасным телом. Его будто создал сам Бог. Посмотри же сама. Такие линии, грация и сила. Точеная талия, упругая кожа. — Бог был придуман людьми, чтобы объяснять то, что они не могли понять. В современном мире — это не обязательно, ведь мы можем объяснить большую часть процессов и всего происходящего. А то, что не можем — находится в процессе изучения, так что твои слова ни к чему. — Умна и красива, чудное сочетание, которое встречается, к сожалению, очень редко. И я рад, что могу узреть нечто, столь прекрасное, как ты. — сказал он и стал ее развязывать. Он знал, что она бы не стала бежать, она не знает выхода отсюда, телефона или компьютера у нее для связи нет, так что все это не имеет смысла. Бреннан и сама понимала, что побег — не лучший вариант, который будет использован ей, лишь в самом крайнем случае. Так как другой одежды под рукой у Темперанс не было, пришлось надеть платье, которое ей столь любезно преподнес Пелант. К их общему удивлению, Кости оно действительно подошло, оно худило ее и без того тонкую талию, и отлично подчеркивало бедра. Крис настолько перевозбудился от ее шикарного образа, что невольно начал пытаться спрятать свое беспокойство в области ширинки. — Прошу, Темпи, пройдем за мной, я приготовил ужин, не уверен, что я готовлю лучше тебя, но это получилось неплохо для меня. Надеюсь, ты оценишь мои старания. — Я пойду за тобой, если ты пообещаешь мне, что не постараешься подсыпать мне яд, либо наркотические вещества в пищу. — О, нет! Даже не думай о таком! Я бы ни за что не стал бы тебя отравлять! А из наркотиков только шикарное французское вино, хотя, думаю, оно не настолько крепкое, чтобы считаться наркотиком, хотя и выдержка у него многолетняя. — Что ж, от вина отказываться не стану, согласна даже на русское, хотя оно очень резкое. — хотелось выпить лишь, чтобы затмить головную боль и бегающие мысли сломанного, последними событиями, разума. — Нет, я гурман и тебе не позволю пить дешевое вино. Тем более, когда могу предоставить хорошее. Они прошли на кухню, где стоял столик с большой тарелкой спагетти, свечами, бокалами и бутылкой красного полусладкого французского вина. Картина складывалась неплохая, если вырвать ее из контекста старого здания и умышленного похищения человека, что наказуемо законами абсолютно всех пятидесяти штатов. — Прошу — сказал Пелант и отодвинул стул, предлагая Бреннан присесть. — Спасибо. Ей было не выгодно сопротивляться, да и что сейчас изменишь? Бут уже мертв, все думают, что она мертва, ведь на записи Энджелы взрыв был слишком мощный. Кристоферу просто повезло, что взрыв оставил их двоих в живых и некоторые комнаты в сохранности. — Темперанс — обратился он к ней наливая вино в бокал. — Ты очень красива, все время, что я тебя знаю, ты меня удивляла. Ты очень умна и поражаешь всех этим, своим сочетанием красоты и ума, своей рассудительностью. Я без ума от тебя. Ты заставляешь каждую клетку моего тела наполняться любовью, ты та, кто пробудила во мне, те давно забытые чувства. Поверь, ради тех, кого люблю — я готов на все, даже пожертвовать собственной жизнью. И ты, та самая, кто заставил меня осознать это. Договорив свою лиричную речь, он взглянул ей в глаза, без всякой лжи, злого умысла или ухмылки, он говорил это от чистого сердца. В карих глазах было откровение, он никому еще такое не говорил, она была первая, кому он мог это сказать. Лишь она могла бы понять его, лишь она, была в его сердце… Он был абсолютно нагой перед ней, после такого признания. Не физически, но морально.