Подружка дьявола

      «Уговор есть уговор, » — повторяющаяся фраза в моей голове не давала покоя. Я не могла быть спокойной, сердце билось в бешеном ритме, а перед глазами всё поплыло, когда люди ХёнСока привезли меня к темному подвалу в, казалось, заброшенной стройке. На свет божий выволокли два тела, и у меня перехватило дыхание: на них же живого места не осталось — разодранная, окровавленная одежда, лица в царапинах, синяках, кровоподтеках… Слёзы мигом застлали глаза, и я упала на колени, дрожащими руками неуверенно нащупывая пульс. У Тэяна он был слабо ощутим, и я услышала тихое дыхание, когда наклонила голову к его лицу. Он был жив! Мне было страшно коснуться кожи Соён, потому что что-то мне подсказывало, что ей не так повезло. Переборов себя, кончиками пальцев коснулась шеи, подавив сдавленный крик, прикусив свою ладонь.       — Что… что… Сволочи! За что?! — мне казалось, что я кричала громко, но не могла услышать своего голоса.       Я не успела проститься с Соён. Никто не успел. Ян ХёнСок не выразил ни капли сожаления о том, что был виноват в ее гибели. Конечно, я была благодарна ему за вновь подаренную жизнь и свободу, хоть и с чужим именем. Однако я не могла находиться рядом с ним даже на расстоянии ста метров. Ян Миён — он сам выбрал это имя и выдал мне паспорт с конвертом наличных за «оказанную услугу». Отказываться в моем положении было глупо, тем более что жить бесплатно мне никто не позволит нигде.       Тэяна увезли в больницу, поэтому я сама занималась похоронами Соён. Собственно готовить было особо нечего. Мне было дико и странно лишь первые минуты, когда увидела ее безжизненное тело на столе крематория. Всё остальное казалось чем-то обыденным, малозначащим. Ее ведь больше не было, лишь горстка пепла и неизгладимый след в моей судьбе — всё, что осталось от нее…       В колумбарии стояла пронзающая слух тишина, когда я положила белую розу напротив фотографии Соён. Так грустно, что ее даже некому было проводить. Она прожила такую печальную жизнь одинокого человека, пытаясь найти смысл в том, чье имя я зареклась упоминать. Весь внешний лоск, уверенность и сила были лишь прикрытием болезни, которая съедала ее изнутри и рушила хрупкий мир.       — Так и знал, что ты здесь, — глухой голос прорезал тишину и всю меня, но я не подавала виду, что хотя бы каплю заинтересована в нем.       — Где ты был?       — Мне пришлось уехать за лекарствами…       — Почему не приехал помочь с похоронами?       — Я только недавно узнал…       — Мне было бы больно на ее месте, — резко обернулась, заглядывая в глаза парню, который пошатывался, вероятно, от выпитого недавно алкоголя. — Ханбин.       Он ничего не ответил, и мы молча простояли еще какое-то время. Обсуждать нам было нечего, поэтому в таком же молчании покинули колумбарий. Точнее, обсудить было что — бесконечно множество всего, но почему-то сейчас это казалось чем-то немыслимым, неправильным, неуважительным, неуместным. Сердце непослушно сжалось, дыхание участилось, чем только выдавало мои чувства к нему. Этот парень любил ее, а я любила его. Если это всё еще можно было называть любовью: в последнее время чувства к нему вновь стали остывать, наверное, от того, что стала яснее видеть его личность — он не был тем светом, прекрасным человеком, которого я себе вообразила. Он имел отношение к преступному миру, даже несмотря на то, что говорил мне. Мне просто хотелось верить, что он случайно оказался во всё это втянут, так же, как и я. Глупо, наверное, но было легче, когда искала между нами что-то общее. Он вступил в этот мир по своей воле, он не говорил никогда, но я это чувствовала. Вступил в этот мир ради той, что уже мертва. Я бы не вступила в этот мир даже под дулом пистолета: он не для меня — вся эта жестокость не для меня.       Встряхнув головой, отбросив ненужные мысли, с тоской взглянула на Ханбина. Он пригубил бутылку соджу, которая ранее, видимо, хранилась у него за пазухой.       — Что ты теперь будешь делать?       — Поеду куда-нибудь, напьюсь.       — Я не… Что дальше?       — А ты?       — Хотела найти родителей.       — Удачи.       Так поверхностно, скупо, сухо. Конечно, понимала, что со мной церемониться вовсе не нужно было, но всё-таки можно было нормально ответить. И всё же, заткнув свою гордость подальше, коснулась рукой его плеча, мягко сжав. Ким никак не отреагировал. Шумно выдохнув, убрала ее.       — У нас ничего не выйдет. Ты должна это понять, — сказал Ханбин, вдруг выпрямившись. — Прости.       В глазах встали слезы: я не просила его говорить об этом, но он всё равно решил расширить между нами пропасть. Стало дурно. Слишком много событий пришлось в последнее время на мою слабую душеньку.       — Прощай.

Спустя пять месяцев

      После двух месяцев безуспешных попыток отыскать хоть какую-то информацию о родителях в Пусане, я устроилась работать в небольшое кафе, сняв маленькую квартиру на побережье, в том же районе, где когда-то жила с родителями. Владелец кафе — милая, одинокая бабушка, Чон Чудже, сразу мне понравилась тем, что не пыталась разузнать все подробности моей жизни. Не пыталась расспрашивать меня о родных, о том, почему такая молодая девушка одинока и в поисках срочной работы. Денег, что дал мне Ян ХёнСок, вполне хватило, чтобы оплатить аренду жилья на год вперед, даже осталась часть, которую я отдала в ближайший приют.       Восстановиться в университете было уже невозможно, ведь я была стипендиаткой и просто пропала на полгода. Да и с моим новым паспортом это было бы проблематично. Собственно все мои мечты о прекрасной жизни рухнули в пропасть, но я была рада тому, что есть, ведь прекрасно понимала, что могло быть гораздо хуже.       Всю набережную, где когда-то находились рыбацкие домики, снесли и выровняли. Теперь там шла стройка. Одно маленькое окошко квартиры как раз выходило на вид этой стройки. Она служила мне напоминанием о том, что мои родители рано или поздно найдут меня сами, а также о том, что всё в этом мире нестабильно, никому нельзя доверять и всегда есть люди, что сильнее самой судьбы, в чьей власти уничтожить всё прекрасное, что есть в этом мире.       Моей новой привычкой стало заглядывать в это окно и пить кофе. Я понимала, что мне будет трудно привыкнуть к нормальной жизни, но справлялась, как могла.       Очередной день был похожим на прошедший: проснулась от кошмара в три часа ночи и не смогла заснуть. Взглянув в окно и выпив с утра кофе, побежала на работу.       — Миён, там коробки привезли, разберешь, ладно? — стоило мне натянуть передник, позвала госпожа Чон.       — Да, конечно!       Долго привыкала к новому имени, сначала казалось, что я на съемках какого-нибудь фильма, и мне нужно просто временно играть эту роль. Но мы ко всему привыкаем.       Курьер оставил коробки с заказами у черного входа, и я принялась их заносить в подсобное помещение. Быстро управившись, начала вскрывать их, обнаруживая, что каждая из них забита ромашками. Это было странно, ведь госпожа Чон не говорила о том, что мы будем продавать цветы.       — Госпожа, мне кажется, наши коробки перепутали, — позвала женщину, которая крутилась на кухне.       — Что такое? — она пришла через несколько минут и с недовольством оглядела всё. — Вот ведь, нерадивые мальчишки! Я сейчас позвоню им!       Она ушла, а я принялась вновь пытаться запечатать коробки скотчем и выставить их наружу. Однако когда я закончила их складывать у входа, госпожа Чон вышла ко мне с озабоченным видом.       — Миён, сказали, что это для тебя кто-то заказал. А в кафе доставку привезут только через час.       Ее лицо молча задавало вопрос «ничего не хочешь мне сказать?», но я и сама не понимала, в чем дело. Никто не знал моего нового имени, никто не знал, где я живу и тем более работаю. На секунду я подумала, что могли ошибиться, и доставка предназначалась другой Ян Миён, но ведь привезли именно на работу, а не куда-нибудь. Никто не знал, кроме одного человека — Ян ХёнСока. Но зачем он стал бы устраивать подобное?       Мысли об этих цветах не покидали меня весь день, вследствие чего стала немного рассеянной и пару раз спутала заказы. Госпожа Чон лишь удрученно вздохнула, отчего мне стало ужасно стыдно за свое поведение, поэтому под конец дня я избавилась от этих цветов, вычеркивая из своей головы мысли о них.       Однако когда вернулась домой, обнаружила рядом со своей дверью снова коробки с цветами. Прикинула, во сколько должны были обойтись эти цветы, учитывая, что на дворе стоял декабрь, но это лишь больше стало меня напрягать, именно поэтому эти коробки также удостоились участи первых.       Приняв душ, поужинав, легла спать, выпив предварительно снотворного, так как понимала, что без него никак не уснуть.       Утром ожидал новый сюрприз: рядом с дверью моей крохотной квартиры стояло несколько поминальных венков, на которых значилось мое имя. Мое настоящее имя. А вот этот факт напугал меня гораздо сильнее, поэтому на работу шла, постоянно оборачиваясь на каждый шорох и любой подозрительный шум.       Госпожа Чон заметила беспокойство на моем лице:       — Миён, ты себя хорошо чувствуешь? Точно сможешь работать сегодня?       — А, да, конечно, плохо спала, — наполовину соврала, натянув передник и принявшись протирать столы.       Это всё было розыгрышем, не иначе, но у кого могли быть мои данные? Мое единственное окружение в последние полгода — это только госпожа Чон и наши посетители, и ни с кем из них я не была в таких отношениях, чтобы они знали адрес моего места жительства.       Весь день подозрительно косилась на каждого посетителя и пыталась найти в ком-нибудь задатки маньяка или психически неуравновешенного человека. В итоге пришла к выводу, что единственный человек с неуравновешенной психикой в этом заведении только я.       К концу дня совсем измотавшись физически и морально, еле доплелась до дверей квартиры и почти сразу уснула, едва моя голова коснулась подушки.       Проснулась, почувствовав неприятный запах. Сразу не соображая, увидела на столе пепельницу с не потушенной сигаретой на ней. Я вздрогнула от страха, оглядываясь вокруг и быстро подскочив к двери, которая оказалась чуть приоткрытой. Ноги подкосились, но я успела захлопнуть дверь и закрыть ее изнутри, упираясь в нее спиной, словно это могло меня защитить. Неужели я вечером накануне была настолько измотана, что забыла закрыть дверь? Но кто же был в моей квартире и оставил сигарету?       Взяв себя в руки, подошла к столу и, потушив сигарету, отправила ее в мусор вместе с пепельницей, запоздало обнаруживая, что на стене моей комнаты красуется огромный рисунок. И это были не просто хулиганские раскраски. Это был не просто рисунок. Это был знак принадлежности. Дракон.       В дверь кто-то попытался вломиться, затем последовал стук, который отдавался тихим гулом в моей голове. Нет, этого не могло произойти! Хотя кого я обманывала? В моей жизни всё пошло наперекосяк уже давно. Судорожно натянув на себя одежду и схватив рюкзак, полезла в окно, однако дверь была успешно выломана прежде, чем я успела выскочить. Меня перехватили за талию крепкие руки и скинули на пол, отчего я ударилась спиной и затылком, вскрикнув от боли.       Не хотелось разлеплять глаза, зажатые от страха. Мне не хотелось видеть, не хотелось в это верить. Это был очередной кошмар, и я скоро проснусь. Нужно было лишь успокоиться…       Так как минуту никаких действий с другой стороны не предпринималось, я воспользовалась моментом и, быстро подскочив, вылетела вон из квартиры, открыв глаза, лишь оказавшись на улице. Еле переведя дыхание, опираясь ладонями о колени, согнувшись пополам, подняла свой взгляд. Перед домом стояла госпожа Чон и мило беседовала с ним. С человеком, которого я не хотела бы увидеть даже в аду. С человеком, которого я боялась сильнее любой чумы. С Квон Джиёном. В горле пересохло, голос словно пропал, в голове посыпалась куча вопросов. Как он оказался тут? Как он ускользнул от Ян ХёнСока? И самый главный вопрос — что он собирался сделать?       — Миён, солнышко, так у тебя, оказывается, амнезия? Мне твой жених всё рассказал. И о том, как ты попала в аварию в день вашей свадьбы, и о том, как он искал тебя почти полгода. Бедная моя девочка, поэтому ты ничего не рассказывала, да? Просто потому, что не помнила? — госпожа Чон была в своем стиле супер милой и заботливой, совершенно не подозревая, что стоит рядом с убийцей, но я боялась даже шаг сделать в их сторону и посмотреть в глаза Дракона, — он ведь мог сделать с женщиной что угодно.       — Я… я не знаю этого человека, — глядя в сторону, еле выдавила из себя, чувствуя, как дыхание сбилось к чертям, — а этот демон придумал удивительную сказку для этой милой женщины.       — Ты просто забыла, — дьявол медленно приблизился ко мне, обхватывая рукой мое плечо, отчего показалось, что меня сейчас спалит огонь из преисподней. — Я приложу все усилия, чтобы ты вспомнила, — мужчина опалил шепотом мое ухо. — Всё, что ты натворила, иначе эта женщина будет расстреляна прямо тут, — он сжал мое плечо, и краем глаза я заметила, что чуть поодаль стояли два черных автомобиля с тонированными стеклами, однако в одном из них было опущено стекло, и был виден четкий контур человека с пистолетом в руке, направленном в нашу сторону.       — Хорошо. Госпожа Чон, боюсь, — судорожно выдохнула. — Вам придется найти нового человека на мое место, — мужчина ткнул рукой в бок и, поклонившись женщине, которая с таким умиляющимся видом посмотрела на нас, повел за собой в машину.       Колени дрожали, внутри всё готово было вывернуться наружу, когда меня силой впихнули на заднее сиденье автомобиля. В голове всё крутилось вихрем: «Он меня убьет! Теперь точно нет сомнений!». Однако молить о пощаде я не смогла.       — Жених? Серьезно? — выдала, когда мужчина сел рядом. — Это всё, что вы были способны придумать? — он промолчал. — И вообще похищение — это незаконно! Я могу пойти в полицию.       — Да, с твоим поддельным паспортом, — хмыкнул мужчина.       — Это была вынужденная мера… Зачем… Как вы выбрались? Приехали убить меня?       — Я не в настроении убивать сегодня, — хмуро заметил он.       — О, да ладно? Для убийства человека нужно подходящее настроение? — лучше бы я заткнулась. — Какое настроение было, когда из-за вас Соён погибла?       Не лучшее мое замечание, после которого мужчина вытащил из кармана куртки пистолет и направил его на меня, отчего я прикусила губу, закрыв глаза, нервно сглотнув. А на что ты надеялась, Кан Минсук? Что этот убийца простит тебя? Что он позволит тебе дальше жить? Однако он же не убил меня сразу, значит, либо не собирался этого делать, либо оттягивал момент.       — Пожалуй, стоит избавиться от нее, — я приоткрыла один глаз, увидев, как дуло пистолета направляется в сторону идущей по тротуару Чон Чудже.       — О, нет! Прошу вас! Не трогайте ее! — вскрикнув, попыталась выхватить оружие у мужчины, на что водитель, сидевший впереди, перехватил мои руки, вероятно, подумав, что я покушалась на жизнь его босса. — Не трогайте, пожалуйста! Она же ни в чем не виновата! Она вам ничего не сделала!       — Я не должен объяснять причин.       — Так же нельзя! Лучше… убейте меня! Вы же меня ненавидите! Вы же злитесь на меня! Убейте меня, если вам станет от этого легче!       — Ты уверена? — мужчина повертел в руках пистолет и приставил дуло к моему лбу. — Ты хочешь, чтобы я убил тебя?       Хлопая ресницами, глядя в эти глаза, полные дикого огня, рвано дышала, не понимая, чего ожидает этот человек. Он путал меня, заставляя колебаться в своем решении. Он хотел, чтобы я встала на тот же путь, что и он. Он хотел сделать из меня убийцу! Ни за что!       — Да, уверена.       — Что ж, я буду милостив сегодня, — он взял одну мою руку и обхватил ею пистолет, накладывая пальцы на курок. — Так что сделай это сама.       Внутри всё сжалось. Так он не шутил? Это всё не было ужасным розыгрышем? Перед глазами почему-то не пронеслись все кадры из жизни, лишь вспомнились лица родителей, которых я так долго не видела, даже не слышала. Единственное успокоение — они где-то далеко, они живы и здоровы, они помнят меня живой, так что пусть так и будет. Меня ведь вряд ли станут хоронить, как подобает, скорее всего, выбросят в море на съедение акулам или закопают где-нибудь, или что там еще делают с теми, чьи трупы не должны были быть найдены?       — Мне долго ждать?       Закрыв глаза, сжав зубы, мысленно попрощавшись с родителями, одеревеневшими пальцами сжала оружие. Подглядела на мужчину из-под опущенных ресниц: а вдруг он передумал? Однако на меня смотрели два диких глаза, что чуть ли не сжигали дотла. Он не передумал, не передумает, он давно принял решение, а мне оставалось лишь сделать то, что он требовал. Вряд ли кто-то когда-то оценит мое самопожертвование, однако хотя бы перед самой собой я останусь честной и верной своим принципам. Сделала последний глубокий вздох и неуверенно нажала на курок, предварительно съежившись. Прозвучал щелчок, и я почувствовала вибрацию на лбу, тут же выронив пистолет, откидывая назад и хватаясь дрожащими руками за лицо.       Однако ничего не ощущалось, сколько бы я не щупала кожу. Мужчина довольно рассмеялся. И было в этом смехе нечто ядовитое, ужасающее, отчего я попыталась выбраться из автомобиля, однако меня схватили за волосы, потянув назад.       — Ты будешь умолять убить тебя.