Подружка дьявола

      Я уже давно не спала спокойно, но теперь просыпалась чуть ли не каждый час в холодном поту с застывшим криком в горле и пересохшими губами. Врачи назначили успокоительные, благодаря которым я могла хотя бы заснуть, но не более. Моя психика была травмирована окончательно и бесповоротно, я это прекрасно осознавала. Не понимал этого только один ублюдок, забравший меня в свой новый дом.       Его почти не было в доме, поэтому весь день была предоставлена самой себе. Дом был большой, но не громоздкий. На первом этаже располагались просторная гостиная, оборудованная всем необходимым кухня, кабинет, ванная комната; на втором этаже — моя комната, комната Квон Джиёна, две ванных и две гостевых комнаты.       Первые три дня я даже не выходила из комнаты и почти не притрагивалась к подносу с едой, которую приносил неизвестно кто. Собственно, позже я узнала, что это был Тэян, который каждое утро приходил принести мне еды и убрать старый поднос.       Позже, более-менее освоившись, стала гулять по комнатам, по дому, ведь больше занять себя было нечем. Я чувствовала себя овощем, ни на что не способным, ни на что не пригодным. Смысл моего существования затерялся где-то в лесах Сибири, и мне было трудно найти новую точку опоры. Как-то неожиданно вся моя жизнь потеряла смысл, всё перестало быть важным. Я увидела столько смертей, жестоких, ужасных, сколько не должна была видеть, как мне казалось.       Мою судьбу вершило одно существо — Дракон, и я потеряла всякую надежду на изменения. Просто плыть по течению, просто позволить этому кукловоду делать всё, что он пожелает, — я смирилась с этим и ждала часа, когда он решит избавиться от меня. Я устала цепляться за эту никчемную жизнь, устала бороться…       — Минсук, что ты делаешь? — чей-то голос раздался в дверях, и я обернулась заторможено, почти безжизненно. — Отойди, пожалуйста, — в его глазах были непонятные мне страх, сочувствие, беспомощность, — всё сразу. — Прошу тебя, — он протянул руку, и я устало подала свою.       Мужчина забрал меня с балкона, на котором было так хорошо и холодно, отчего я свесилась на нем наполовину. Возможно, он был напуган, неправильно поняв мои действия. Он обнял меня дрожавшими руками за плечи и повел рядом с собой вниз, на первый этаж.       Горячий кофе на несколько секунд вернул мою чувствительность, и на глазах выступили слёзы, не поддававшиеся контролю. Они просто стекали по щекам, а я продолжала глупо улыбаться горячей жидкости и мужчине, сидевшему рядом и сжимавшему мою ладонь.       — Я не страдаю безумием и никому не могу причинить вреда, себе в том числе.       — Всё же это было… Врач сегодня был?       — Кажется, да.       — Ты не помнишь?       — Не придаю значения.       — Что сказал?       — Сынри, какая разница? — он сильнее сжал мою ладонь, отвернувшись на несколько секунд, словно собираясь с мыслями или чему-то сопротивляясь. — Мне ничто не поможет. Я знаю, что кончу так же, как Кико и Соён.       — Этого не будет, не говори так.       — Ох, ты вдруг проникся ко мне сочувствием? Как мило, — он отпустил мою ладонь. — Кофе вкусный, соленый, правда, — мне было странно рядом с ним, словно остального мира не существовало, словно время остановилось.       — Ты же плачешь.       — Да, я заметила. Эмоций вроде бы нет, но контролировать себя трудно. Знаешь, как будто я лишь частично в своем теле.       — Твой организм борется за выживание, а ты не пытаешься ему помочь.       — Не хочу.       — Я могу что-то для тебя сделать?       — Не знаю.       Почему-то обнял, когда я поставила чашку на пол. Обнял так крепко, что я почувствовала аромат дорогих духов и тяжелое дыхание на щеке. Наверное, раньше я бы умоляла помочь вытащить меня из этого ада, из этого дома, увезти, куда подальше от Дракона, но теперь понимала, что это бесполезно. Не знала, зачем я ему, но он отчаянно не давал мне возможности оставить его. Живая игрушка, которая хранится дома просто, чтобы была. Выбросить жалко, но и пользы от нее никакой. И я не пыталась понять, чего он хотел от меня, это тоже было бессмысленной затеей, ведь постичь душу и мысли этого мужчины было за гранью возможностей любого из живых существ.       — Ты становишься всё больше похожей на лесную фею, — улыбнулся мужчина, усадив меня между своих ног спиной к себе. — Твоя кожа стала бледнее обычного, — он обхватил мою руку, приподняв ее выше, и указательным пальцем провел линию по выступавшей вене. — Не становись Соён. Будь собой, только это поможет тебе выжить.       — Я не хочу, Сынри, — закрыв глаза, откинулась назад, чувствуя крепкую грудь мужчины, тихо вздымающуюся, которая словно успокаивала и убаюкивала.       Какое-то время мы просидели в такой позе, и я почти задремала, как в гостиной вдруг стало шумно. Господин Дракон вернулся, как обычно либо пьяный, либо под наркотой, либо просто в дерьмовом настроении. Слышен был лишь его мат, которым он крыл кого-то, запнувшись на ровном месте и свалившись на двух ступеньках, которые вели в гостиную. Пришлось открыть глаза: мужчина был то ли зол, то ли пьян, как я предполагала.       — Чего вы тут расселись? Ты, — он указал пальцем на Сынри. — Руки убрал от нее, — однако мужчина и с места не шелохнулся. — Оглох? Она моя! — Квон схватил меня за руку, насильно вытянув из объятий мужчины, отчего голова на несколько секунд закружилась.       — Иди и проспись. Ей итак плохо.       — Я лучше тебя знаю, что мне делать. А ты, похоже, совсем страх потерял?       — Ты сам себя слышишь? Джиён, самому неприятно будет вспоминать, — Сынри не успел договорить, так как Квон схватил его за грудки и замахнулся. — Джиён…       — Отпусти его, обкуренный придурок, — сказала я словно не своим голосом, однако мужчина лишь на секунду задумался, но завершил начатое: ударил Сынри.       Я не понимала, почему Сынри не сопротивлялся, почему не давал сдачи. Он ведь крупнее его и, учитывая, в каком состоянии находился Квон, он мог уложить его одним ударом. Однако вместо этого Сынри уже лежал на полу под Джиёном, который колошматил его, не глядя, чаще промахиваясь, но, тем не менее, кулак у него уже был в крови, а на лице избитого — несколько ссадин и разбитая в кровь губа.       Заметив пистолет, торчавший у Квона из-за джинс сзади, схватила его, направив на пол.       — Прекрати этот цирк, — проговорила, как могла грубее, нажимая на курок и спуская его, отчего оглохла на несколько секунд из-за громкости выстрела, едва соображая, что чуть не прострелила себе ногу. — Отпусти или пристрелю тебя, дрянная скотина!       Неудачный выстрел привлек внимание обоих мужчин, и Квон поднялся, медленно подходя ко мне, дрожащими руками удерживавшей оружие.       — Минсук, выброси это, — скомандовал Сынри, с трудом поднимаясь и постанывая от боли.       — Детка, давай, сделай это, — диктовал своё Джиён, почти вплотную прижавшись к дулу пистолета, которое как раз приходилось ему на грудь. — Один выстрел, и меня не станет, — я не чувствовала страха, но почувствовала боль в сердце, вновь что-то почувствовала.       Чувствовала, как меня ломает, снова разрывает на части. По щекам покатились неуправляемые слёзы. В голове вихрем пронеслись события всего года. Убить Квон Джиёна означало дать свободу многим людям, но также означало помочь его недругам. Но было одно железное «но»: я не могла убить человека. Если он мог взять на себя ответственность за чужие жизни, я не могла. И была уверена, что даже в таком состоянии он это прекрасно понимал, поэтому презрительно ухмыльнулся и, выхватив у меня из рук пистолет, направил его на Сынри.       — Скажи ему, чтобы уходил. Если не уйдет, я пристрелю его.       — Зачем? Ты же говорил, что не станешь убивать из-за меня своих людей.       — Я не стану повторять.       — Сынри, уйди, пожалуйста, — обреченно выдохнула, позволяя нашему кукловоду играть в его игру.       — Но…       — Со мной всё будет в порядке, — хотела сделать шаг к нему, но Квон преградил мне путь рукой. — Серьезно? У него же ссадина, я хотя бы обработаю.       — Мою обработаешь, — прорычал Квон.       — Сынри, прошу тебя. Ребенок перебесится и успокоится.       — Я приеду завтра.       — Да твоей ноги здесь больше не будет! — Дракон действительно всё больше походил на ревновавшего подростка, нежели на взрослого адекватного мужчину.       — Как ты только со своими делами управляешься в таком состоянии? — фыркнула, провожая взглядом Сынри, который оборачивался несколько раз, пока дошел до двери.       Мужчина свалился на диван, похлопывая на место рядом одной рукой, а второй всё еще удерживая оружие. Однако мне было глубоко безразлично, раз рядом никого не было, чьей жизнью он мог бы мне угрожать. Несколько минут прошли в тишине: он сидел на диване, ожидая, когда я исполню то, чего он хотел; а я стояла перед ним, скрестив руки на груди, устало выдыхая и поражаясь, откуда у меня взялись силы, чтобы просто стоять. Я помнила о своем решении отдать себя течению, но выполнять все прихоти безумца не собиралась.       — Презираешь меня? — проговорил он с вызовом. — Трахаешься со всеми, а меня ни во что не ставишь?       — Ты хотя бы понимаешь, с кем говоришь?       — И давно ты с ним?       — Ты не в себе.       — Сколько их было?       — О чем ты?       — Не придуривайся.       — Квон Джиён, я не телепат, чтобы знать, что в твоей голове.       — Ты знаешь меня лучше, чем кто-либо.       — Нет, я не Соён.       Казалось, его стало отпускать, и адекватный, насколько он мог быть таким, Квон Джиён возвращался, схватив себя за голову, упираясь локтями в колени. Видимо, физическая боль не была ему чужда. Проклятая жалость проснулась во мне, и я ненавидела себя за это. Видимо, свою природу не изменить ничем, и как бы мне не хотелось стать бесчувственной и отрешенной, этого не удалось бы сделать. Я могла быть отрешенной к собственным невзгодам, но быть безразличной к чужим страданиям оказалось сложнее.       — Как же я вас всех ненавижу, — прошептал мужчина хрипло, словно у него сел голос. — Никто не сообщил мне о болезни Соён, никто…       — Не стоит никого винить. Если бы ты уделял ей больше внимания, сам заметил бы.       — А ты ликуешь, — он вновь откинулся на спинку дивана. — Я бы мог ее спасти.       — Нет, и ты это прекрасно понимаешь. Но знаешь, что гораздо отвратительнее? Ей нужна была лишь твоя любовь, больше ничего, — откуда во мне взялись силы на дискуссии с ним?       — Как это пафосно и одновременно скучно звучит.       — Я знаю, что ты на это не способен. Но мог хотя бы раз сказать ей, что любишь.       — Ложь во благо?       — Ты ведь можешь солгать для выгоды в своих… профессиональных целях. Но не смог сделать это ради близкого человека.       — Зачем ты всё это говоришь, если знаешь, что бесполезно?       — Наверное, потому что ты это хочешь слышать. Ты жалок.       — Как ты к такому выводу пришла? — я заметила игривый огонек в его глазах, поняв, что он точно отошел от наркотического опьянения и говорил вполне осознанно, и ловила себя на том, что говорила более уверенным и четким голосом.       — Так или иначе, ты всё еще человек, по крайней мере, что-то в тебе осталось человеческое. Ты оправдываешь скотское поведение, пьянки и наркотики тем, что потерял близкого человека. Раньше оправдывал якобы необходимостью, чтобы уважали и боялись. Но теперь ты — сплошное разочарование для всех твоих людей. Ты не Дракон, ты его жалкое подобие. И ты ищешь понимания, сочувствия, жалости своему горю, но не можешь его найти.       — Долго готовила свою речь? — он деланно зевнул, но я больше не покупалась на эти его игры.       — Времени было достаточно.       — Тебе меня жаль? — я понимала, что он прекрасно знал ответ, поэтому ничего не сказала. — Тогда к чему была эта речь? Хочешь меня переделать? — ухмыльнулся.       — Нет. На тебя никто не может повлиять. Знаешь, чтобы вылечить больного, нужно как минимум его желание…       — А если я этого хочу?       И вот теперь он окончательно застал меня врасплох. К такому я не была готова, с сомнением глядя на мужчину, который медленно поднялся и подошел ко мне. С чего вдруг он сказал это? Это было очередной шуткой или проверкой? Я не могла знать наверняка, но в его голосе не чувствовалось фальши, как раньше. Совсем чуть-чуть казалось, что Джиён говорил искренне, хотя разум отказывался верить в это. Не стоило идти на самообман, не стоило доверять этому человеку.       Несколько минут удушающего молчания распаляли атмосферу, мне стало трудно дышать, а мужчина продолжал смотреть прямо в глаза, вероятно, с удовольствием наблюдая за моей внутренней борьбой. Он не касался меня ни одним миллиметром кожи, но я словно сгорала в огне, который он источал. Он жил, делился своей невероятной энергетикой, отчего всё во мне откликалось и возрождало саму жизнь. Странная садомазохистская игра наших сущностей каким-то удивительным образом пробуждала во мне желание жить наперекор всему. Рядом с Квон Джиёном мне нужно было быть сильнее, и меня пугало такое его влияние. Я оживала рядом с ним.       — Чего же ты хочешь? — в горле всё пересохло, меня чуть не трясло от переизбытка нахлынувших эмоций, которые стало максимально трудно подавлять, а ведь он это всё видел и довольно улыбался тому, что мог со мной сотворить.       — Сделай из меня человека.