Подружка дьявола

      Я проснулась посреди ночи от собственного крика во сне. Меня ужасно трясло, я не помнила событий во сне, но было что-то страшное. Джиён буквально влетел в комнату, сонный, разбитый. Слезы сами по себе стекали по щекам. Их было не остановить, и Квона это, видимо, не на шутку смутило, заставляя в растерянности ходить рядом и курить сигарету. Это был приступ истерики, меня вроде бы предупреждал об этом врач, но я упорно его не слушала, смирившись с неизбежностью скорого конца. Сидя на постели, поджав колени под себя, просто рыдала, дрожащими руками стирая слёзы.       — Ты же не больна, как Соён? — наконец озвучил мужчина, присев передо мной на край кровати, стараясь заглянуть в мои глаза, и я отрицательно мотнула головой. — И что же мне с тобой делать? — неосознанно дернулась назад от него, вдруг вспомнив, что это за человек, что не скрылось от его внимания. — Я ужасен, но не настолько, — он взъерошил волосы и вышел из комнаты.       Мне стало страшно, казалось, что какие-то тени ползут по стенам и приближаются ко мне. В груди всё замерло, воздуха стало не хватать, и я не могла пошевелиться. На губах застыл немой крик о помощи. Я не могла разумно объяснить, что со мной происходило. Где-то на задворках сознания понимание нереальности было, но глаза обманывались, отчего страх становился всё больше. Сердце забилось так часто, что отдавалось гулом в ушах. Джиён вернулся с кружкой в одной руке и телефоном — в другой. Он присел передо мной, протянув кружку, но я не могла сдвинуться с места, всё еще пребывая в необъяснимом диком ужасе.       — Это чай с ромашкой. Я даже не знал, что она есть в этом доме, — он усмехнулся, но для меня всё словно происходило за стеклянной стенкой. — Тебе нужно попить, — взял мою руку. — Замерзла? — я хотела сказать что-нибудь, но почему-то не могла, и меня это сердило. — Это просто чай, — нервно выдохнул он и прихлебнул жидкость. — Я не стал бы тебя отравлять, это глупо.       Моё оцепенение выводило его из себя, но я действительно не могла справиться с собой. Он поставил кружку на пол и позвонил по телефону.       — Слушай, она меня игнорирует. Да. Ты уверен, что это нормально? Хм. Нет, не думал. Сидит и в одну точку смотрит, — он обернулся и прошелся по комнате. — Посмотрим.       Джиён подошел ближе и заглянул мне в глаза, наклонившись так близко, что наши лица находились в нескольких сантиметрах друг от друга.       — Смотри на меня, — прошептал и вдруг обхватил обеими руками, подняв с кровати. — Смотри.       Легче не становилось, страх не отступал, но тело понемногу освобождалось от онемения и скованности. Мужчина отнес меня в свою комнату, которая оказалась такой светлой, что мне слабо верилось, что она принадлежала ему: светлый оттенок стен, неплотные шторы, белоснежные простыни. Тени исчезли, глаза видели лишь обстановку комнаты и мужчину рядом, который заботливо укутывал в мягкое одеяло, отчего стало казаться, что это лишь продолжение моего сна.       — Спасибо, Джиён, — прошептала, наконец, засыпая.       Когда проснулась и обнаружила себя в чужой комнате, сначала не могла понять, что не так, но, вспомнив ночь, успокоилась. Ненадолго. Резко поднявшись и оглядевшись вокруг, облегченно выдохнула: Квона не было поблизости. Однако тревожное ощущение проснулось вместе со мной, поэтому спать дальше уже не смогла и поднялась с кровати. Прошагав по комнате, не обнаружила в ней ничего интересного, поэтому решила спуститься вниз.       На удивление на кухне стоял какой-то шум, и мне стало любопытно. Я ахнула, увидев Джиёна и Тэяна, стоявших у плиты и о чем-то споривших до моего прихода.       — Доброе утро, принцесса, — улыбнулся Тэян, первый заметивший меня в дверях. — Как спалось?       — Доброе, спасибо, сегодня гораздо лучше.       Квон деланно фыркнул, словно это было чем-то самим собой разумеющимся.       — Надеюсь, ты поешь вместе с нами, — продолжил мужчина, кивнул головой на стол, где аккуратно были расставлены приборы. — Врач будет через полчаса.       Я лишь кивнула в ответ, неосознанно сморщившись при упоминании врача. Мне, конечно, нравилась их забота и такое непривычное повышенное внимание, но думать, что чем-то больна, было неприятно.       Тэян разговаривал по-своему мягко и тепло, вроде бы как обычно, но чувствовалось, что он боялся сказать чего-нибудь лишнего, словно обращался с хрустальной вазой. Джиён в свою очередь молча уплетал яичницу с беконом, запивал горячим кофе и всячески делал вид, что его насильно заставляли быть таким молчаливым и сдержанным: то устало выдыхал, то отворачивался и смотрел в одну точку, то водил вилкой по тарелке, подперев рукой щеку. Мне показалось это забавным и необычным, но свои мысли оставила при себе, ведь от этого человека можно было ожидать какой угодно реакции, а мне пока нравилась эта умиротворенная атмосфера, хотя и притянутая до невозможности.       Врач попросил подробно рассказать о ночном приступе, попутно щупая пульс, измеряя давление, слушая стук сердца и проводя другие обычные манипуляции. Он сделал какие-то записи, выписал еще один рецепт и передал его Тэяну, что-то тихо проговорив. Джиён всё это время проводил в своем кабинете, в который после ухода врача отправился Тэян. Он ничего не говорил, и меня это начинало тревожить, поэтому, простояв в гостиной минуту, пошла к кабинету. Я была безмерно благодарна за их опеку и заботу, но мне казалось, что они увлеклись, отчего чувствовала себя обязанной. А каких-то обязательств перед Квон Джиёном мне не хотелось иметь.       — Почему я должен тратить на это своё время? — возмущался чему-то Дракон, вращаясь на стуле, когда я неаккуратно коснулась незапертой двери. — Давно стоишь?       — Только подошла.       — Не мне тебе указывать. Я ухожу, — договорил Тэян и подошел к двери, кратко улыбнувшись мне. — Если станет хуже, сразу звони врачу, его услуги оплачены на год вперед. Вот номер, — протянул визитку и коснулся плеча. — Поправляйся, принцесса.       Он пошел к выходу, и я молча проводила его взглядом, не решившись спросить, куда он отправился, когда вернется и вернется ли вообще. Сынри больше не появлялся в доме, о Ханбине я даже думать не могла, теперь и Тэян ушел. Круг сужался, заставляя оставаться наедине с Квоном, предположить ни действия, ни настроение которого я не могла. Но ведь мне нужно было как-то с ним взаимодействовать или нет?       — Можно спросить?       — Если я скажу, нет, ты послушаешься? — выдохнул мужчина, сложив руки под подбородком и опираясь на стол локтями, для чего-то делая напускной вид слабой заинтересованности.       — Зачем я тебе?       — И?       — Что «и»? Я хочу услышать ответ.       — Почему я должен отвечать?       — Ты держишь меня тут против моей воли. С какой целью?       — Так уж и против твоей воли? — он как-то странно улыбнулся и поднялся со своего места, медленно пересекая комнату. — И разве держу? — остановился в метре от меня, засунув руки в карманы брюк.       — То есть я могу уйти?       — В любое время.       — И ты меня не остановишь?       — Даже с места не сдвинусь.       — И не станешь разыскивать, не станешь мстить?       — Лишняя трата моего времени и сил.       — В чем подвох?       — Его нет.       — Тогда с чего такая щедрость? — я не верила ему, всё не могло быть так просто и легко с этим человеком, всё нутро твердило мне быть максимально осторожной.       — Пытаюсь быть человеком, — прошептал он, наклонившись к моему лицу так близко, что наши носы почти соприкасались, и меня бросило в жар, но взгляд не опустила, стараясь рассмотреть в бесноватых глазах напротив что-то, что выдавало бы истинные замыслы Дракона. — Мне любопытно, как долго ты продержишься без меня.       — Квон Джиён, ты снова забыл. Я — не Соён. Я не люблю тебя, не боготворю, не восхищаюсь. Ты для меня не являешься близким человеком. Не ты — мой смысл жизни.       — А кто же? Тот мальчишка? Ханбин, — он проговорил это с плохо скрываемой неприязнью, видимо, всё еще не принимавший его из-за связи с Соён. — Или, быть может, Сынри?       — Нет, я не стану этого говорить, — он почему-то раздражался, и мне это на удивление нравилось.       — Значит, я прав.       — Нет, никто из них. Итак, ты меня отпускаешь бескорыстно, без требований, без злого умысла? — всё же решила уточнить, с сомнением глядя на мужчину, от мыслей о котором начинала кружиться голова.       — Да.       — В таком случае благодарю за заботу и внимание, Квон Джиён, — сделала короткий поклон.       — Ты прямо сейчас собралась уйти?       — Сказал же, в любое время.       Повисло неопределенное молчание. Мужчина с сомнением смотрел на меня, а я ждала какой-нибудь оплеухи в виде шутки или саркастического высказывания в стиле Дракона. Однако в глазах напротив я заметила задумчивость, которую редко наблюдала в нём.       — Твои документы, — он спешился и отошел обратно к своему столу, чем немного сбил с толку, — Квон всегда вёл себя странно и необычно, но этим утром он включил эту особенность на максимум. — Соён оставила конверт для тебя в нашем хранилище, — он прокрутил папку с конвертом, а затем протянул мне.       Взяв всё в руки, заметила, что конверт не был распечатан, видимо, он глубоко уважал ее желание сообщить мне что-либо конфиденциально. Еще раз кивнув ему, вышла из кабинета, направилась в комнату, чтобы надеть что-то более теплое, ведь зима еще не прошла, а я понятия не имела, куда пойду и как долго мне придется слоняться по улицам. Мне вообще слабо верилось в то, что я снова принадлежу самой себе, поэтому не знала, с чего мне начинать и что делать.       Сердце билось в бешеном ритме, когда я подходила к входной двери дома, крепко сжимая в руках папку с документами. Открыв дверь и почувствовав свежий холодный воздух, слегка поежилась и несмело улыбнулась. Наконец-то покидала этот дом, покидала Дракона, его мир и его жизнь. Было странное ощущение, словно я уходила ненадолго, хотя собиралась навсегда его покинуть. Может быть, он был прав, и после всего пережитого я физически и морально не смогу жить обычной жизнью? Может быть, он это имел в виду, сказав, что долго не продержусь? А, может быть, это очередной фарс в стиле Дракона: пустить пыль в глаза показной благожелательностью, а затем ударить поддых? Это ведь Дракон, который никогда ничего не делал в трезвом уме просто так, он не мог отпустить человека, который хоть как-то был посвящен в его личную жизнь. Я знала много и ничего. Я знала Соён, которая была близка с ним, которую он, возможно, всё-таки любил. Этого не удалось узнать. Видела лишь последствия боли от ее потери, но не истинные чувства Дракона. Наверное, их вообще никто никогда не видел и не знал. Разве у дьявола бывают какие-то чувства к людям? Или, быть может, я ошибалась, и он не был тем, кем казался, кем пытался себя изобразить. Однако я решила отдать себя течению жизни и всего происходящего, не оказывая сопротивления, не останавливаясь, не углубляясь. Нужно было отпустить всё прошлое, всех людей. Это оказалось немного сложнее.       Я вышла из дома, обнаружив большой двор, устланный плиткой. Во дворе никого не было. Лишь, когда дошла до ворот, меня остановил один охранник и открыл мне дверь. Обернувшись и оглядев дом, выдохнула и вышла за территорию. Интересно, о чем думала Соён, когда каждый раз пыталась оставить Квон Джиёна? Что она чувствовала? И почему же каждый раз возвращалась, если не хотела быть ему обузой, если не получала того внимания и заботы, которую дарила ему? Почему до самого конца продолжала приносить себя в жертву для него? Было странно, что всё вот так просто закончилось. У меня оставалось столько вопросов, ответы на которые мне никогда не получить. Дракон отпустил меня без условий. Мне казалось, что такого уже никогда не случится, что такого чуда ждать не стоит, а тут…       — Быть человеком, значит? — прошептала и вновь посмотрела на ворота. — Прощай, Квон Джиён. Надеюсь, мы больше не встретимся.       Сидя на автобусной остановке, я просматривала документы в папке: паспорт, документы из университета, даже моя проездная карточка, — всё было в целости. Были какие-то странные, неизвестные мне бумаги, но их не смотрела, открыв конверт от Соён. В нем оказалось письмо и связка ключей. Меня лихорадило. В горле пересохло, на глаза начали наворачиваться слёзы. Это было первое и последнее письмо от сестры, которую я обрела лишь после ее смерти. Так нелепо, абсурдно и бесконечно грустно. Она молчала всё это время, твердо хранила тайну.       Дрожащими руками я раскрыла письмо, в котором было не так много строк, как хотелось бы: «Дорогая моя сестренка. Если ты читаешь это, значит, меня нет на этом свете. Я не хотела тебе сообщать о нашем родстве таким образом, но, видимо, живой не успела или не решилась. Мама родила меня в семнадцать лет от сына одного чиновника, но он отказался принимать ее, поэтому она оставила меня. Я ее не виню ни в чем. Она была обманута и слишком молода, чтобы брать такую ответственность. О тебе я узнала через Ханбина и стала искать. И тогда в клубе не была уверена, что это ты. Позже Ханбин подтвердил. Прости за все унижение, боль и страдания, которые ты испытала из-за меня. Я этого не хотела. Понимаю, что ничем не искуплю свою вину и не могу ни о чем просить, но… Прошу об одном — позаботься о Джиёне. Ему некому доверять, ему гораздо сложнее жить. Он одинок и несчастен. Люблю тебя. Соён».