Подружка дьявола

      На этот раз новым пристанищем (домом называть не получалось) Квона стал небольшой двухэтажный дом, внешне ничем не примечательный, и если бы не его местоположение, то не сразу бы можно было понять, кто в нем обитает. На окраине города, чуть севернее района До-Бон, находился огражденный от всего мира высокими заборами и деревьями, а также охраняемый максимальным количеством людей, элитный райончик. При въезде ты словно оказывался в маленьком лесу или чаще с идеально ровной и чистой дорогой, парочкой кафе и маленьким торговым центром, где ценники в бутиках были с большим количеством нулей. К каждому жилому дому вела отдельная от основной дорога, поэтому нужно было проехать еще какое-то время, прежде чем оказывался у ворот своего, где опять-таки встречала многочисленная охрана.       Вероятно, что Квон чего-то опасался, раз на этот раз решил осесть в этом месте, но, конечно же, он не делился ни своими мыслями, ни тем более уж опасениями или страхами. Нам с ним в принципе не о чем было разговаривать, поэтому я смиренно приняла свою участь живой куклы, единственное назначение которой приносить страдания и удовольствие своим внешним сходством с усопшей.       На территории дома находился маленький заброшенный сад, два гаража, разваливающаяся беседка и пустой пруд (по крайней мере, мне казалось, что это был пруд). Сам дом выглядел старым, но крепким, словно прожил довольно долгую жизнь, впитав в себя все радости и печали жильцов. Внутри всё тоже находилось в запущенном состоянии: то ли Квон не нанимал горничных, то ли только недавно переехал в этот дом.       — Твоя комната наверху, — бросил он небрежно, кивнул на лестницу, вызывавшую вопросы по своей прочности, но я молча поднялась по ней, убедившись, что опасения были напрасными.       На втором этаже было всего две небольших спальни и одна ванная комната, и, несмотря на то что кругом царил хаос, мне показался этот дом уютным. Он хранил в себе кучу историй, воспоминаний, тайн. Все его стены были пропитаны каким-то особым запахом, и на несколько секунд мне почудилось: я дома.       — Если что-то понадобится, скажи, — у меня пробежали неприятные мурашки по спине от его голоса, вернувшие в реальность.       — Ты всё равно своих слов не держишь, — огрызнулась, смахнув пыль с прикроватной тумбочки, и чихнула.       — Нанять горничную?       — Не стоит, сама наведу тут порядок.       — Соён никогда не занималась уборкой.       — Я не Соён. Сколько еще раз повторить? — фыркнула, круто развернувшись лицом к мужчине, который стоял на пороге, опираясь плечом об косяк и скрестив руки на груди. — Что? — он как-то странно внимательно смотрел на меня, то ли будто впервые увидел, то ли что-то пытался уловить в движениях или мимике.       — Ничего, — опустил взгляд. — Твои вещи из квартиры Соён привезут завтра.       — А мне самой нельзя…       — Нет.       — Ясно.       — Для твоей…       — Чтобы не сбежала, ага, поняла. Я в клетке.       — Ты не в клетке, можешь выходить из дома и делать, что хочешь.       — В пределах района?       — Мало? — почему-то он сказал это так странно и удивительно тихо, что мне стало неспокойно, и сердце предательски сжалось. — Это пока всё, что могу позволить, — да ладно, блять, гребаный ты ублюдок, серьезно боишься меня потерять из виду?       Как бы я ни пыталась заставить себя ненавидеть его, всё же было занимательно наблюдать за этим контрастом: какой он был при людях и наедине, находясь в довольно-таки трезвом состоянии. С таким Квон Джиёном мне хотелось даже познакомиться поближе, хотелось пожалеть и, быть может, подружиться. Такой Квон Джиён не был похож на того жестокого садиста и убийцу, того психопата, которому не было дела до других людей, когда дело касалось его самого.       Иногда казалось, что у него раздвоение личности, ведь как иначе могли уживаться в нем столь различные свойства характера? Однако никто ничего подобного не говорил, а всезнающая Тэён наверняка бы сообщила.       Утром, позавтракав горячим кофе, ибо ничего другого не нашлось, принялась за уборку, пока Квон уехал по своим делам. Конечно, спать в последнее время мне, где только не приходилось, но всё же, раз в этом доме предстояло какое-то время жить, хотелось больше порядка и меньше пыли. Быть может, попытка навести порядок в своей жизни вылилась в желание навести порядок хотя бы в этом доме, сделать хоть что-то, на что не требовалось чье-то разрешение, воля и воздействие. Сделать хоть что-то, что было в моих силах, возможностях, в моем праве. В последнем я всё больше разочаровывалась, ведь, как выяснилось, у кого больше денег и власти, тот и командует парадом. Квон не хотел быть чьей-то пешкой, безмолвным солдатом, он хотел иметь право голоса, хотел решать свою судьбу сам. Конечно, в итоге он оказался ничем не лучше тех, кого, возможно, сам ненавидел, а, может, даже хуже…       На удивление все хозяйственные принадлежности в доме были, так что мне понадобился весь день на то, чтобы протереть везде пыль, вымыть полы, проветрить комнаты и пустующие шкафы. Так как надеть было нечего, то заглянула в хаотичную спальню Квона и вызволила из нее на свет длинную футболку, которая выглядела вполне подходящей для уборки. В новом кабинете Квона ничего не было, кроме рабочего стола, крутящегося стула и пустого книжного стеллажа, что, собственно, значительно облегчило мне уборку. В его спальне был истинный хаос: кругом валялись опустошенные бутылки, пепельницы, пачки сигарет, скомканные вещи, какие-то обрывки газет, журналов, но только рамка с фотографией Соён стояла на идеально чистой поверхности, поэтому ее я унесла в свою комнату, где уже пахло чистотой и свежестью. Постельное белье тут не менялось, наверное, с прошлого века, и даже химчистка его уже не спасла бы, поэтому скомкала его и закинула в мусорный мешок вместе с остальным тряпьем.       Когда домывала пол в этой комнате, позади послышались шаги.       — Тебе понадобится новое постельное белье, старое я выбросила, — проговорила, поднимаясь и выжимая грязную тряпку. — Я, — захлопала ресничками, увидев перед собой совсем не Квона. — Привет, — Ким Ханбин с сумками в руках удивленно разглядывал меня в длинной растянутой футболке и небрежным пучком на голове, и мне стало неловко.       — Привет, — спустя пару минут, он наконец заговорил. — Вещи из квартиры Соён, куда их?       — О, круто, можешь отнести в ту комнату, — указала кивком головы на соседнюю, где была нараспашку открыта дверь.       Он прошел внутрь комнаты и задержался там, поэтому я, заинтересованная этим, вошла за ним. Ханбин держал в руках рамку и внимательно смотрел на фотографию, и у меня сжалось сердце, насколько эта картина показалась мне трогательной.       — Вряд ли она была бы рада, — прошептал он и поставил рамку на место. — То, что ты тут… с ним.       — Она сама этого хотела, — пожала плечами, раскрывая сумки. — Уж ты-то должен был знать.       — Нет, с чего вдруг…       — Ты ведь работаешь на Квон Джиёна, — проговорила, искоса взглянув на него. — Не пойму только, почему ты мне солгал. В чем твоя выгода? — вытащив свои документы, сложила в выдвижной ящик тумбочки.       Он молчал несколько минут, словно раздумывая, какую версию мне преподнести: выдумать что-то или сказать наконец-то правду. Я же верила ему, но теперь он понимал, что того доверия, что было раньше, нет и вернуть его будет не так-то просто, если оно вообще ему было нужно, в чем я очень сомневалась.       — Ты так верила в то, что я лучше, — почти прошептал Ким, когда я выпрямилась и оказалась в нескольких сантиметрах от него, чувствуя, как сердце бешено забилось, напоминая былые чувства к этому человеку. — Не хотел тебя разочаровывать, хотя и предупредил, — да он бил прямо по больным местам, словно наперед зная, чтобы я хотела от него услышать.       — Да, я помню. Или подстроишься, или тебя затопчут. Ты мастерски прогнулся под Квона.       — Ты понятия не имеешь, о чем говоришь.       — Правда?       — Моей семье нужны были большие деньги, а обычным офисным работникам столько не платят, поэтому и стал работать на Квона…       — Поэтому ты и душу продал ему?       Он замолчал, глядя в мои глаза, не мигая, затягивая в этот блекнущий омут, словно надеясь отыскать что-то, быть может, то, что напоминало бы ему Соён. Она словно тень стояла между нами, не позволяя шагнуть или дотронуться, отчего любая попытка изначально казалась обреченной на провал. Было бессмысленно надеяться на то, что моих чувств хватило бы на нас двоих, что со временем он смог бы забыть ее, что смог хотя бы отчасти относиться ко мне также, как к ней. Тогда зачем было нужно теперь оправдываться передо мной? Зачем было искать моего снисхождения, понимания, затаенных чувств? Зачем нужно было вновь разбивать сердце, ведь это единственное, что оставалось во мне только мое?       Его теплая ладонь оказалась на моей щеке, касаясь столь нежно и чувственно, что в глазах встали слёзы. Внутри всё закипело: чувства отчаяния, обиды, уязвленного самолюбия, грусти, — при воспоминаниях о Соён; чувства слабой надежды, тепла, ощущения заботы, доверия и потухших углей влюбленности, — при воспоминаниях о Ким Ханбине, которого я знала в далеком прошлом. Теперь оно казалось ещё более далеким, настолько, что не дотянуться рукой, настолько, что уже никогда не вернуть, никогда ощутить себя в нем. Горячее дыхание защекотало нос и щеки, а мягкие губы едва коснулись моих, словно прося разрешения на большее. Меня охватила легкая дрожь, в груди стало тесно, бабочки в животе ожили, но одинокая слеза, скатившаяся по щеке, напомнила о том, что этот поцелуй предназначался не мне. Ханбин, как и Джиён, был одержим Соён, совершенно не думая о моих чувствах. И если в случае с Квоном мне было бы всё равно, то с Ханбином всё было иначе. На миг я вознеслась до небес, как бы банально и пошло это не звучало. И в следующую секунду разбилась в дребезги о жестокую реальность. Дрожащими руками оттолкнула Кима, чувствуя, как слезы подступают к глазам, а комок в горле не позволял что-либо сказать.       — Прости, — всё, что он мог сказать, как это банально, и совсем не становилось легче. — Не удержался… Я не стою даже того, чтобы называться твоим другом…       Знать, что причиняешь человеку боль, но всё равно делать это, — слишком жестоко. И почему я только решила, что Ханбин чем-то отличается от Квон Джиёна? Мне нужно было подстроиться, чтобы прекратить этот обман, чтобы не позволять себя обижать? Или же нужно было занять место, схожее Квон Джиёну, чтобы больше никто и никогда не причинял боли, не решал ничего в моей жизни? Но я не хотела быть причиной боли других.       Он ушел, а я опустилась на пол перед сумками с вещами, глядя в одну точку и утирая льющиеся слёзы. Казалось бы, пережив столько ужасных вещей, у меня уже должен был бы выработаться иммунитет на любые волнения, но я всё еще оставалась хрупким сосудом, полным горечи и разбитых надежд.       Даже не заметила, что на дворе стемнело, и что в комнату вошел Квон, плотно закрывший окна, про которые я совсем забыла, слишком углубившись в свои переживания, позволив им взять вверх над собой.       — Устала? — такой простой и обыденный вопрос вернул меня к жизни, и я посмотрела на мужчину снизу вверх, чувствуя, как щиплет в носу.       — Очень.       — Я привез еды, поешь.       — Спасибо, — кивнула и поднялась, запоздало замечая, что ведро с грязной водой всё еще стояло на пороге комнаты Квона. — О, ужас, совсем забыла! — кинулась к нему, не рассчитав узость прохода, отчего ногой споткнулась о ногу мужчины, и мы оба рухнули, а ведро успешно окатило нас холодной и грязной водой.       — Пиздец, — процедил мужчина, щурясь от капель воды и приподнявшись, опираясь ладонями о недавно бывший чистым пол.       — Блять, да за что! — провыла, чувствуя боль в локте, и приподнялась на колени. — Прости, прости, прости, — пробормотала, заметив недовольное лицо передо собой, и сложила ладошки перед собой. — Я же нечаянно, — улыбнулась, на что мужчина засмеялся.       Квон. Джиён. Смеялся. Он умел смеяться? Вот так нормально, как самый обычный человек? Я находилась в немом шоке, не смея верить своим глазам и ушам. Может, у меня совсем крыша поехала, и начались галлюцинации? Дабы удостовериться, щипнула себя за руку и ткнула мужчину в бок.       — Сначала водой облила, теперь тыкаешь. Что дальше по плану? — усмехнулся он, и в его глазах я впервые заметила игривые огоньки, которые не обжигали, а вызывали интерес, а в моем случае еще и любопытство.       — Эм, надо убрать всё это, — еле пришла в себя, чертыхнувшись внутренне, медленно соображая, что слишком уж засмотрелась на это восьмое чудо света. — А еще тебе нужно новое постельное белье, старое выбросила, оно никуда не годно, и вообще было бы неплохо купить некоторые вещи для дома…       — Поедем сейчас?       — Время ночь, куда ты собрался? Надо поесть, и, — в какой момент я потеряла бдительность, не поняла, но мужчина заткнул мой рот поцелуем, схватив рукой за затылок. — Я не, — оттолкнула его, но он продолжил. — Я не Соён, пожалуйста, — снова оттолкнула и прошептала.       — Я знаю…       Что-то во мне щелкнуло, словно переключателем: он смотрел прямо в глаза, мягко касаясь пальцами моей щеки, вырисовывая на ней известные лишь ему символы. В самом воздухе повисла недосказанность, но я так боялась спросить или услышать ответ, что лишь молча опустила взгляд.       — Я не доверяю тебе, Квон. Не смогу, — и поднялась с пола, захватив ведро и отправившись в ванную.       Пока приводила комнату Квона в окончательный порядок и спустилась вниз, еда вконец остыла, а сам мужчина мирно сопел на маленьком диванчике в гостиной. Поужинав, подошла к нему и аккуратно коснулась плеча:       — Квон, в комнате порядок, можешь идти…       Он недовольно разлепил глаза и сонным голосом буркнул:       — Я тут посплю, отстань.       Но спать дольше ему не дали неожиданные посетители: на пороге появились Ханбин, Тэян и Сынри. Как эта троица сошлась вместе, оставалось вопросом, но что они делали тут, было более важно. Меня, конечно, гложило любопытство, но оставаться в одной комнате с Ханбином оказалось труднее, чем я думала: сердце сразу стало биться чаще, а воздуха словно перестало хватать. И почему только эти гребаные чувства не поддавались дрессировке?       Молча всем поклонившись, ушла наверх, не дав никому возможности хотя бы перекинуться парой слов: не понимала, почему, но стало трудно находиться в их обществе, словно оно давило на меня неподъемным грузом.       Укутавшись в одеяло, посмотрела на фотографию Соён и впервые почувствовала, что хотела бы, чтобы она оказалась рядом. Мне так нужно было с кем-то поговорить, с кем-то поделиться своими чувствами, с кем-то живым, чтобы хоть как-то облегчить свою душу. Вспомнила лицо мамы, когда видела ее в последний раз в квартире Тэяна. Она тогда говорила, что нужно немного потерпеть и подождать, что я в надежных руках. Слава Богу, она не знала, через что ее дочь прошла, в каком дерьме побывала, и я точно не смогла бы никогда ей всего этого рассказать, прекрасно понимая, что к добру это не привело бы. Но мне хотелось бы поговорить с ней о Соён, узнать хоть капельку, что с ней тогда произошло… Тэён ведь хотела рассказать. Но с ней стоило быть осторожной, с ней нельзя было расслабиться, она — самая опасная персона среди известных мне, хотя и кажется внешне такой милой и безобидной. Где-то внутри что-то подсказывало, что с ней не стоило быть откровенной, хотя, наверное, она итак прекрасно распознавала любые чувства людей.       Попытки заснуть были тщетными: вроде бы засыпала, но вновь просыпалась от легких судорог. Легла на спину, глубоко вдыхая и выдыхая. Через какое-то время было ощущение провала, и снова судорога, которая на несколько секунд сковала тело. Проснулась, посмотрела в окно, и то ли мое воображение разыгралось не на шутку, показалось, что небо окрашено в красный цвет. Закрыла глаза, чертыхнувшись, но не услышав голоса. Время перевалило за полночь, когда я проснулась от собственного крика, а передо мной появилась тень, державшая меня за плечи. Было ужасно больно, словно меня разрезали на куски, и возникло ощущение, что я задыхаюсь. Стало так страшно, что я вновь закричала от ужаса, ударяя тень, кусаясь, брыкаясь, царапаясь.       — Да включи ты свет, придурок! — кричал кто-то, и я не сразу поняла, что происходило и где я находилась, крепко вцепившись ногтями в руку тени. — Минсук, проснись! — продолжала трясти тень, которая стала размываться, и в ее очертаниях я стала различать мужчину. — Ты проснулась? — Квон держал меня за руки. — Скажи что-нибудь, — он сел передо мной на колени, и я стала замечать, что мы не были на кровати.       Не понимающе оглядываясь вокруг, стала понимать, что находились на полу ванной комнаты, что руки Джиёна были в крови. Чуть позже стало ясно, что в моей крови. Руки были исполосованы надрезами, кругом валялись ножницы, бритвы, лезвия и осколки разбитой вазы. Везде была кровь, и меня охватил дичайший ужас, поэтому слезы хлынули из глаз, а дышать стало еще труднее.       — Тс-с, тихо, тихо, всё прошло, — шептал мужчина, заламывая руки за спину и крепко прижимая к себе. — Врач скоро будет…       Позади него стояли Ханбин и Сынри, которые смотрели на меня с невероятной жалостью, отчего мне стало еще хуже, и я уткнулась лицом в плечо Квона.       После обработки рук, измерения давления и прочих обычных процедур господин Сон Джиу, врач имя которого я не могла запомнить столько времени, выписал очередной рецепт и отвел Джиёна с Тэяном на какую-то беседу, отчего следить за мной оставили Сынри и Ханбина, которые присели по обе стороны кровати.       — Давно не виделись, феечка, — улыбнулся Сынри, вероятно, считая, что непринужденный разговор мне сейчас нужен.       — Да…       — Я, между прочим, соскучился, а ты так холодно нас встретила.       — Мы вроде бы никогда не были друзьями.       — Какая же ты жестокая! — наигранно проговорил он, но мне было почему-то трудно улыбнуться. — Не хочешь завтра куда-нибудь сходить?       — В заброшенный сад или развалившуюся беседку?       — Ха-ха, почему же?       — А дальше меня никуда не пустит господин Квон. Вдруг убегу еще, а он без меня и шнурков не завяжет.       — Шутишь? Неплохо, значит, стало лучше. А вообще можем построить новую беседку, если захочешь.       — Было бы забавно понаблюдать, как вы все ее строите, — усмехнулась.       — Зря ты в нас сомневаешься.       — Вам сейчас явно не до этого. У Квона большие планы, но строительство беседок не входит в них, — закрыла глаза, чувствуя, как слёзы вновь наворачиваются, так как в памяти всплыл неприятный момент из встречи в ресторане.       — Всё можно пересмотреть, — но Сынри не договорил, так как в комнату вернулся Квон, и я только в этот момент заметила, что у него на лице царапины, видимо, оставленные мной.       — Спасибо, можете идти.       Мужчины вышли из комнаты на пару минут, и затем Квон вновь вернулся с подушкой в руках, сразу устраиваясь рядом со мной, несмотря на мой немой протест. Он терпеливо подоткнул мне одеяло, укрывшись пледом, и погасил свет, оставив ночник включенным.       — Что сказал врач? — повернулась к нему.       — Тебе нужно на полное обследование, — выдохнул он, глядя в потолок.       — Спасибо, — коснулась ладошкой его щетинистой щеки.       — Ты теперь у нас лунатик, только какой-то странный. Обычно лунатики не режут себе вены и не рушат всё на своем пути, — прошептал он, повернувшись на бок лицом ко мне. — Я совершил большую ошибку, позволяя Соён уходить. Тебя я не отпущу, как бы ты не сопротивлялась.