Подружка дьявола

      На удивление Квон обеспечил полное обследование, как и говорил: почти месяц меня продержали в частной клинике, охраняемой его людьми. Постоянные наблюдения, анализы, прием лекарств, однако ни Квона, ни его подопечных ко мне не допускали. Постепенно мой сон стабилизировался, а эмоции и чувства пришли в нормальное состояние. Всё произошедшее непременно оставило глубокий отпечаток, но оно как затянувшаяся рана перестало напоминать о себе, если сильно не давить. Поэтому, чтобы как-то отвлекаться, ходила в детское отделение и с позволения врачей сидела с малышами, общаясь с ними, развлекая себя и их. Хотя я находилась взаперти от всего мира, но тем не менее чувствовала себя настолько свободной, что хотелось оставаться в этом месте постоянно.       Встречать с клиники приехал Сынри, естественно вместе с охраной. Вид бронированного внедорожника наводил тоску, но я выдохнула, чувствуя себя гораздо увереннее и в общем лучше.       — Выглядишь отлично, — улыбнулся мужчина, открывая передо мной дверь машины. — Хочешь чего-нибудь?       — А можно? — удивленно повела бровью и со вздохом взглянула еще раз на здание клиники.       — Конечно. Нужно же отметить твое выздоровление, — он кивнул всем охранникам и сам сел рядом со мной, захлопнув дверцу. — Джиёну можем не рассказывать, — прошептал, заговорщически подмигнув.       — Самый обычный куриный суп с лапшой и… Могу я увидеться с Тэён?       — Зачем?       — Есть вопросы, на которые она должна знать ответы.       — Хорошо.       Он написал несколько сообщений в телефоне, пока мы выезжали с территории клиники и тускло улыбнулся мне, когда я взглянула на него и затем отвернулась смотреть в затонированное окно машины. Мимо проплывали здания, дороги, различные вывески, — всё смешивалось в какую-то кашу, не привлекая внимания. Мир стал каким-то безразличным и серым, и стоило найти что-то, что будет придавать смысла жизни, — иначе мне не жить, мой разум сам уничтожит тело.       Мы приехали в лапшичную, где оказалось совсем пусто, что сначала показалось мне удивительным, но потом вспомнила, с кем я. Другого ожидать не стоило: Квон старался уберечь меня всеми возможными способами. Пока готовили заказ, приехала Тэён, с нескрываемым интересом разглядывавшая помещение, одетая в длинное красное платье, поверх которого было накинуто белое длинное пальто, отделанное искусственным мехом.       — Я буду рядом, — сообщил Сынри и пересел в крайний угол зала вместе с парочкой охранников смотреть какое-то шоу по маленькому телевизору, висевшему на стене.       — Наша малышка чувствует себя в порядке? — улыбнулась Тэён, присаживаясь напротив меня, и, быстро проглядев краткое меню, кивнула владелице, делая заказ.       — Не думала, что ты ешь в таких местах, — заметила я, выпив стакан воды.       — Ты же меня совсем не знаешь, — улыбка не сходила с ее лица, невольно вызывая неприятные ощущения, словно я разговаривала с куклой. — Так что ты хотела узнать?       — Расскажешь правду?       — Попробую.       — Хм… Когда ты познакомилась с Соён?       — Это было давно, — проговорила она, многозначительно вздохнув. — Ее приемные родители жили в ужасной нищете, впроголодь, отчего она выросла в дичайших условиях — алкоголики, наркоманы и прочие конченые люди. Наверное, нищета и голод способствуют росту преступников и развитию самых грязных пороков. Соён продали в низкосортный публичный дом… Я нашла ее на мосту, когда она в слезах хотела спрыгнуть с него…       — А что же?..       — Квон Джиён? Он был тогда еще слишком юн, чтобы как-то суметь ей помочь, хотя и прикончил ее приемного отца. Он ведь и сам рос в таких же условиях, разве что родители его покончили жизнь самоубийством, не сумев прокормить детей, из которых выжил всего лишь один Джиён…       — У него были сестры и братья?       — Были. Насколько я знаю, все умерли от разных болезней, — она продолжала всё это говорить с таким каменным лицом, что мне стало не по себе и глубоко жаль Соён и Джиёна, которым пришлось пережить такие ужасы, — теперь его поведение и черты характера казались какими-то оправданными, он так привык пытаться выжить любыми способами, опасаться всех и каждого, что стал таким жестоким, потеряв всякую веру в людей.       — Ты говоришь правду? — усомнилась на несколько секунд, вдруг отчетливо вспомнив разговор с Джиёном, где он говорил, что отца никто не знал, а мать умерла, когда ему было пять лет.       — Мне не к чему лгать о них, хотя и звучит всё довольно жалостливо, — пробормотала она в ответ, продолжая трапезу, а у меня комок встал в горле. — Да ладно тебе. Квон потому меня и не выносит, что я знаю слишком много.       — И ни капли ему не сочувствуешь, — едва слышно проговорила, ощущая неподдельное чувство отвращения к этой девушке.       — С чего вдруг?       — С того, что ты же человек…       — Хочешь поговорить об этом или всё же о Соён? — она презрительно взглянула, на что я кивнула. — Я забрала ее с собой… В нашем доме такие как она ценились, ведь ей некуда и не к кому было возвращаться.       — Шило на мыло поменяла?       — У нас не конвейер, гостями нашего заведения всегда были только чиновники, чеболи и их дети.       — Но она всё равно занималась проституцией…       — А как, по-твоему, она должна была обеспечить себе проживание и пропитание, не имея никакого образования и связей? Где-то года через два или три Джиён забрал ее, хотя, по-моему, ей было бы безопаснее оставаться у нас еще какое-то время.       — Она была его единственным другом, конечно, он хотел ее вытащить…       — Чтобы подвергнуть опасности ее жизнь? Очень по-дружески.       — Тебе не понять. Лучше не жить, чем ежедневно подвергаться таким унижениям…       — Правда так считаешь? — и снова эта бросающая в дрожь неестественная улыбка. — Тогда почему ты всё еще жива?       — Потому что… есть, ради кого…       — Не побывав в чужой шкуре, никогда не поймешь, так что не следует осуждать.       — Я не…       — Осуждаешь. Считаешь себя выше всех. Ты родилась и выросла в чуть более лучших условиях, в этот мир тебя занесло случайно, и всё, что ты увидела, испытала, не более, чем временное приключение, которое рано или поздно для тебя закончится. Мы родились тут, жили и дальше будем, сколько сможем.       Я молча переваривала всю информацию, которую узнала, а Сынри из угла указывал мне на наручные часы, напоминая, что наше время не бесконечно.       — Можешь вернуть подвеску? — нарушила тишину, сжав под столом руками салфетку.       — Да, конечно, — она заглянула в сумочку, недолго пошарила и протянула мне единственный подарок Соён, который теперь мне казался бесценным.       — Последний вопрос… Ты выяснила, кто отец Соён?       — Я была больше удивлена, когда узнала, кем является его сын, — загадочно проговорила Тэён, протянув мне маленький клочок бумаги. — Он живет сейчас в Тэгу вместе со своей семьей, тут адрес.       — Ты там была?       — Нет. Мне это не к чему.       — Спасибо тебе, Тэён.       Квона в доме не было, однако созданный мной порядок явно поддерживался: в моей комнате даже стояла прозрачная ваза с белыми розами. Сынри потоптался какое-то время на пороге, но оставил меня одну, поняв, что внимания моего не получит. Я надела цепочку с подвеской и взяла фотографию Соён, словно впервые увидев ее. Если бы она сразу сказала, что мы — сестры, мы бы успели пережить хоть что-то вместе, как родные люди, но в памяти остались обрывочные куски наших походов по магазинам, посещение салона и ее попытки сделать из меня вторую себя. Быть может, она просто не знала, как стоило ей вести себя со мной? Она вбила в мою голову мысль, что хочет оставить меня после себя Джиёну, не решившись сказать, что просто хочет проводить со мной время. В груди защемило, и вновь стало тоскливо. Мы бы успели…       — Эй, фея, у меня сюрприз, — ворвался с шумом Сынри, вырывая из раздумий и апатичного состояния. — Пойдем, — он подал руку, и я доверчиво вложила свою ладонь, аккуратно поставив на место фотографию сестры.       Мы вышли во двор и прошли на заднюю его часть, где находился заброшенный сад и беседка… Нет, ее уже не было, там лежали стройматериалы.       — Вы снесли старую беседку? — уточнила, прошагав дальше.       — Верно. Я же говорил, что мы можем построить новую, — его ладонь была такой теплой и вселяющей уверенность, что я согласно кивнула и склонила голову к его плечу.       — Спасибо…       Джиён вернулся поздней ночью, когда мы с Сынри закончили с фундаментом для новой беседки и, поужинав, играли в шашки, включив телевизор для фона. Всё казалось таким нормальным, хотя я понимала, что это ненадолго: как только Квон сорвется, всей идиллии придет конец.       — Кхм… Вернулась, — пробурчал он еле понятно, натягивая домашние тапочки, — все его действия казались мне довольно милыми и неуклюжими.       — Да, спасибо за всё, чувствую себя прекрасно, — попыталась улыбнуться. — Есть хочешь?       — Нет.       Ему словно было неловко, что выглядело даже забавно и необычно. Он подошел ближе и, коснувшись моего плеча, присел рядом на диванчик, разминая мышцы шеи.       — О, ты снова надела эту цепочку? — заметил он. — Я уж думал, ты ее потеряла…       — Нет, — потупила взгляд. — Это же подарок… моей сестры…       Сынри многозначительно взглянул на Квона, а я вновь прокрутила весь разговор с Тэён, вдруг осознавая, что Квон Джиён не просто жестокий садист, он — забитый суровой жизнью и нелегкой судьбой человек. Грусть накатила очередной волной.       — Я, пожалуй, пойду, — напомнил о себе Сынри, поднимаясь с места и протянув руку Джиёну.       Тот пожал в ответ, а я проводила до самой двери, обняв на прощание и закрыв дверь. Квон смотрел на меня, склонив набок голову, и я не совсем понимала, с чем связано такое любопытство, поэтому молча прошла на кухню, где убрала остатки еды в холодильник и навела порядок. Мужчина продолжал внимательно наблюдать за всеми моими действиями, пока я прибиралась, максимально стараясь отогнать от себя мысли о том, какой же он несчастный.       — Что-то не так? — не выдержав, наконец спросила.       — Ты впервые сказала… Назвала Соён сестрой, — медленно проговорил он.       — Да. У меня было много времени надо всем подумать, многое для себя решить, — неосознанно теребила подвеску.       — Ты же понимаешь, — ехидная улыбка вновь коснулась тонкой линии губ мужчины.       — Теперь более чем. Я ко всему готова, но естественно не за просто так.       — Мне не нужен…       — Партнерство. Я не собираюсь быть слепо верящей собакой. И не смогу. Я не лезу в твои личные дела, ты — в мои. По мере необходимости ты пользуешься мной, я беру за это плату.       — С чего ты взяла, что можешь устанавливать правила? — усмехнулся.       — Тебе больше нечем меня шантажировать. Избавиться можешь в любой момент, это не трудно, однако ты сохранил мне жизнь.       Мужчина подошел ближе, и на его лице на несколько мгновений проявилось недовольство, однако он продолжил ухмыляться. Его рука скользнула по моей талии, и я тут же схватила сковородку с плиты.       — Еще одно движение, Квон, и она поцелует твое лицо, — замахнулась, но он лишь усмехнулся, подняв руки вверх и сделав шаг назад.       — Будешь трахаться с Ханбином и Сынри?       — А это не твое дело, — поставив сковородку, пошла наверх. — Доброй ночи…       Мы закончили строительство беседки за неделю и с удовольствием сидели в ней, укутавшись пледом и выпивая горячий чай. Сынри оказался на удивление интересным собеседником, что я почти не вспоминала о наших первых встречах. Он рассказывал увлекательные истории чуть ли не про каждую вещь, которую встречал на своем пути. Однако о подробностях своей жизни всегда умалчивал, а я не лезла с расспросами, возможно, большей частью лишь потому, что не хотела разочаровываться в нем или жалеть, — менять свое отношение к нему. Квон всё это время на удивление был замкнут в себе, возвращался домой, полностью чем-то загруженный, но я не спрашивала, в чем дело, лишь предлагая поесть, на что он вечно отвечал отказом.       Ранним февральским утром в дом приехал Ким Ханбин, чем удивил меня: его я ожидала увидеть меньше всего. Квона в доме уже не было, уехал по своим делам.       — Привет. Что-то случилось? — сонно проговорила, закутываясь в плед и пропуская гостя в гостиную.       — Привет, — Ханбин сделал два шага вперед и остановился. — Квон прислал за тобой.       — М?       — Сказал, что есть какое-то дело.       — А, ясно. Сейчас приведу себя в порядок и спущусь, — пробормотала в ответ и развернулась, чтобы отправиться наверх, как вдруг Ким перехватил за руку и притянул к себе.       — Если хочешь, я могу тебя отвезти в аэропорт или на вокзал, отправить куда-нибудь, дам денег, и поезжай, как можно дальше…       — Спасибо, — убрав его руки, сделала шаг назад. — Я не привыкла не держать своих слов.       — О чем ты?       — У нас с ним договоренность.       — Минсук, ты же понимаешь, что нельзя ему доверять?       — А тебе можно?       Он ничего не ответил, и я ушла наверх. Конечно же, я понимала, что Квон мог нарушить договоренность в любой момент, но до сих пор он ведь как-то держался, а, значит, ему хотя бы не наплевать. По крайней мере, я на это надеялась…       Мы приехали к какой-то огражденной территории за городом, на которую нас пропустили несколько охранников, предварительно осмотревшие весь автомобиль. Проехав дальше, оказались на подъезде к небольшому поместью, окруженному множеством автомобилей и бесчисленными охранниками. Ханбин проводил меня к одному из входов и провел по коридору, где мельтешили официанты с подносами, к главному залу, из которого доносилась музыка. Обстановка даже в холле и коридоре впечатляла богатым интерьером, а, оказавшись в зале, я ахнула: кожаные кресла из красного дерева, бордовые шторы, огромные хрустальные люстры, мягкий красный ковер, проложенный между стульев. Перед стульями находилось что-то наподобие трибуны. В самом помещении было множество мужчин и женщин, одетых словно они пришли на какой-то бал или закрытую вечеринку. Все были поделены на кучки, которых обслуживали вездесущие официанты.       Квон стоял рядом с парой мужчин и женщин, одетый в костюм, который было непривычно на нем видеть, однако стоило отметить, что он ему необыкновенно шел. Я не ожидала такой помпезности, поэтому надела джинсы и блузку, и теперь чувствовала себя неподходяще одетой. Ханбин забрал пальто и ушел, оставив меня на растерзание этим людям, которые, однако, вроде бы даже не замечали моего присутствия. Никто не обращал внимания, кроме Квона, который взглядом требовал подойти к нему, а я нерешительно жалась в углу, откровенно не понимая, что он задумал. В итоге он, слегка поклонившись своим собеседникам, ринулся в мою сторону.       — Что ты встала, как вкопанная?       — А ты что не предупредил о дресс-коде?       — Не стоит об этом волноваться.       — Ну да, конечно, — фыркнула в ответ, на что мужчина обреченно выдохнул и подхватил меня за локоть, насильно потащив за собой в укромный уголок. — Квон, что ты делаешь, — он прижал к стене. — Ты что, — и заткнул рот поцелуем, отдававшим спиртным и сигаретами. — Квон Джиён, — оттолкнула на несколько секунд, но он продолжил сминать мои губы, настойчиво и требовательно. — Джиён, — и я сдалась, ответив на его поцелуй, несмело обхватывая рукой за затылок.       — Успокоилась? — уточнил мужчина, обнимая за спину, прервав поцелуй. — Ты сегодня будешь лоты разыгрывать, — он подмигнул.       — Уф, чего? — мои щеки мгновенно покраснели, а он всё еще не отпускал, заставляя находиться с ним в такой близости. — Какие лоты?       — Все, что будут. Если всё продашь, щедро награжу, — его шепот щекотал ухо, а горячее дыхание опаляло шею, заставляя смущаться и краснеть еще больше, и, видимо, чтобы мне совсем стало неловко, мужчина провел дорожку мелких поцелуев от шеи к ключицам, вызывая толпы мурашек. — Если нет, то встанешь на место лота, — а вот это больше походило на Квон Джиёна, тут же отрезвляя мой затуманенный разум, снимая пелену поволоки с глаз.       Мужчина проводил меня к трибуне, где лежал даже симпатичный молоточек, и тут я заметила своеобразный помост для экспонатов. Собственно, всё было не так ужасно, поэтому облегченно выдохнула, хотя от слов Квона о том, что он меня может продать, шалили нервишки. Престарелый мужчина дал мне карточки и подал знак всем, чтобы занимали свои места. Спустя несколько минут, основная масса людей заняли места, другие же стояли и разговаривали, пили шампанское, а Квон сидел на самом заднем месте с какой-то пожилой дамой и с нескрываемым удовольствием наблюдал за происходящим. Я не понимала, какой подвох мог бы меня ожидать, отчего в глазах поплыло, стоило взглянуть на карточки, где был текст. Престарелый мужчина взглянул на меня, убеждаясь в моей готовности, на что я нерешительно кивнула. Двое крупных мужчин внесли огромную картину с изображением какого-то непонятного пятна, и я прочитала текст на карточке дрожащим голосом. Зрителей, однако то ли не впечатлила картина, то ли они просто не расслышали, поэтому я, прибавив тона и уверенности голосу, прочитала еще раз. Началось какое-то шевеление, кто-то стал предлагать свою цену, но выглядели все довольно лениво и скучающими, отчего я терялась в догадках: зачем же они тут собрались, если всякие раритетные и не очень картины и вещи не представляли для них интерес? От сумм я порой теряла дар речи, поэтому даже не смотрела на то, что выносили мужчины, а просто читала текст.       — Юная девушка, здоровая, имеются справки, — пробормотала я, запоздало соображая и ошеломленно посмотрев вбок. — Что…       Я думала, что ослепла: Чхве Инхва собственной персоной! Трудно было поверить своим глазам, ведь ее я не видела уже больше года. О том, как она оказалась тут, я думала уже позже. Она выглядела неплохо, хотя одета была в максимально открытое платье и на высоких каблуках, учитывая, что на улице была зима, это было явно не уместно.       — Инхва? — уточнила, хлопая ресничками, а девушка передо мной насупила брови.       — Вы кто?       — Кан Минсук, — напомнила. — Ты забыла? — было видно, как заметно меняется ее выражение лица на максимально страдальческое, выражая стыд. — Мы ведь учились вместе… Даже не думала тебя увидеть…       — Эй, девушка, я беру ее за пять миллионов, — послышался крик среди гостей, и я обернулась.       — Нет! — выкрикнула ему в ответ, и посыпались какие-то возмущения. — Господи, что у тебя случилось? Почему ты здесь?       — Минсук, я не знаю, почему ты здесь, но заканчивай поскорее с продажей. Мне итак неловко стоять тут, — она вся сжалась.       Я обернулась и нашла взглядом Квона, который смотрел на меня озадаченно. Быстро подбежав к нему через толпу людей, поднимающихся со своих мест, взяла его за руку.       — Прошу тебя, помоги ей, — сжала его ладонь. — Нельзя ее продавать…       — Ты же помнишь, о чем я тебе сказал? — его тон был таким холодным, отстраненным, что я тут же отпрянула: вот ведь чертов ублюдок!       Он ведь знал, прекрасно знал, что я не смогу этого сделать, а теперь испытывал меня, выберу ли я другого человека. Нет, он ничуть не изменился. Всё это время было лишь затишье перед бурей. Он вновь показал свое истинное лицо. Внутри что-то надорвалось: я ведь знала, что его нельзя жалеть, что ему нельзя доверять, но снова наступила на те же грабли. Обида душила, разочарование в этом человеке было настолько сильным, что мне опротивело даже находиться рядом с ним.       Я прошла к трибуне. Да, я всё поняла, господин Квон Джиён. Таким образом решил избавиться от меня, да? Затуманил мне мозг, делал вид, что стал лучше. Какая же я идиотка, раз позволила себе думать, будто бы его отношение ко мне изменилось! Я была для него всего лишь вещью.       — Дорогие гости, прошу вас не расходиться. Эта девушка — собственность Квон Джиёна, поэтому последний лот на сегодня — это я. Начальная цена — сто миллионов вон, — голос даже не дрогнул, а непоколебимость и уверенность придавали сил, — я вынесу кого угодно, только не этого конченого урода, — и теперь я с удовольствием смотрела на то, как Квон взглядами стрелял по людям, дающим повышение ставок.       Он не мог меня купить, ведь он продавал; не мог поставить цен, потому что не мог упасть в грязь перед всеми этими людьми.       — Пятьсот миллионов вон, — раздалось позади всех, и этот голос показался мне отчасти знакомым.       — Пятьсот миллионов — раз! Пятьсот миллионов — два! Пятьсот миллионов — три! Продано! — стукнув молоточком, кинула его в сторону и уверенной походкой пошла по направлению туда, откуда был слышен голос.       Толпа расступилась. Зловещая ухмылка. Гребаные воспоминания. Истинный убийца. Пак Чинён. Шило на мыло, как говорится.