Антарес. Сын тишины

      Вечерело. Поднялся ураганный ветер, снова разразилась гроза. Но Антарес и Эмера шли вдоль дороги, несмотря на погоду: укрыться им было негде. Оба промокли до нитки и устали настолько, что едва держались на ногах.       За всё время пути мимо проехали только стражники, от которых ассасин и воровка прятались в густых зарослях. Похоже, им придётся идти пешком до самого Рифтена. Не самая лучшая перспектива.       Вдруг позади раздался грохот колёс по мощёной дороге. Путники обернулись и заметили приближающуюся крытую повозку. Антарес остановился, положив руку под плащом на рукоять меча. Никогда не знаешь, кого встретишь на дорогах Скайрима.       Подъезжая к имперцу и каджитке, кучер остановил лошадей. — Куда едете? — негромко спросил Антарес. — В Айварстед, — ответил пожилой мужчина, закутанный в плащ до самого носа. — Подвезёте? Плачу сотню септимов. — Конечно, садитесь! Позвольте спросить, каджитка с вами? — Да. — Вам не нравится моя компания? — осклабилась Эмера. — Нет-нет, что вы... — пробормотал старик и едва слышно добавил: — За деньги кого угодно повезёшь.       Ассасин и воровка забрались в повозку, сели рядом. Старик тронул лошадей.       Колёса и копыта ритмично стучали по камнями, монотонно шуршал дождь. Повозка тряслась на неровной дороге. Эмера задремала, совсем по-кошачьи свернувшись клубочком.       За всё время, проведённое с ней, Антарес заметил, что в Скайриме она чувствует себя, как дома. Была ли она когда-нибудь в Эльсвейре? Или всю жизнь скиталась с отцом-караванщиком, пока не стала воровкой?       Так, погрузившись в свои мысли и прислушиваясь к шуму дождя, ассасин тоже задремал.       Его разбудили голоса снаружи. Кто-то требовал отдать всё ценное, а старик доказывал, что у него ничего нет. Хотя в повозке были ящики, наверняка заполненные товаром.       Антарес потряс спящую каджитку за плечо и, как только она открыла глаза, приложил палец к губам, мол, тихо. Она прислушалась и с пониманием кивнула. Не издав ни единого звука, они выбрались из повозки.       Обнажив мечи, ассасин и воровка с двух сторон от повозки двинулись к бандитам. Антарес предвкушающе ухмыльнулся. Он полностью отдавал себе отчёт о своих поступках, осознавал, что отнимает жизни, но ему нравилось убивать.       Иногда что-то человеческое внутри просыпалось и кричало, срывая голос: «Что ж ты делаешь?! Остановись! Опомнись!» Быть может, это совесть? Сострадание? Что-то хорошее, спрятанное глубоко в душе ассасина, безжалостно убивающего, пусть и моральных уродов? Как бы то ни было, прислушиваться к этому внутреннему голосу Антарес не собирался.       Он не пытался исправиться, как не пытался и что-то изменить в своей жизни. Ему было плевать.       ...Один из разбойников, здоровенный норд, чем-то напоминающий медведя, схватил старика за ворот и приподнял над землёй. — Лучше бы не лгал, дед, — сказал стоящий рядом босмер и повернулся к двум очень похожим аргонианам. — Обыщите телегу.       Разбойники двинулись к повозке с двух сторон, тем самым облегчив ассасину и воровке задачу. Отступив назад, за повозку, и подпустив аргонианина поближе, Антарес сделал резкий выпад вперёд. Рука в чёрной перчатке зажала рот разбойнику в момент, когда острое лезвие прошлось по горлу.       В то же время с другой стороны от повозки на дорогу упало тело второго бандита. Антарес вытащил из ножен мечи — выданный при посвящении в Братство и отцовский, — и прокрался на прежнее место.       Норд поставил старика на колени перед главарём. Босмер нарочито медленно, смакуя момент, замахнулся двуручным мечом. Ещё мгновение — и он бы отрубил ему голову, но ассасин метнул кинжал.       Клинок звякнул о грудные пластины брони и упал на землю. Отшвырнув старика, разбойники заняли круговую оборону. Антарес и Эмера одновременно бросились в атаку.       Пятеро против двоих. Расклад проигрышный, если не учитывать подготовку ассасина и воровки, явно превосходящую умения разбойников.       Сталкиваясь, звенели мечи. Антарес постоянно отступал и крутился, то атакуя, то защищаясь, но не давая взять себя в кольцо. Эмера же пользовалась кошачьим проворством. Ровно до того момента, как лучник выстрелил с поразительной точностью.       Стрела сбила каджитку в прыжке. По инерции прокатившись ещё немного, Эмера замерла.       Антарес отвлёкся всего на мгновение, но и этого хватило. Босмер сбил его с ног и собирался пришпилить к земле. Ассасин перекатился в сторону и, вскочив, до самой гарды вонзил меч в грудь эльфа между металлическими пластинами.       Заметив гибель главаря, здоровяк-норд ненадолго растерялся. Умом он явно не блистал, за что и поплатился. Уйди он чуть в сторону, как рассчитывал лучник, — и стрела попала бы в цель. Но на её пути оказался норд. Броня его не спасла.       Не без труда вытащив меч из трупа босмера, Антарес кинулся к неуспевшему натянуть тетиву лучнику. Несколько молниеносных движений и добивающее — накрест, — оборвали его жизнь.       Ещё двое бандитов атаковали со спины. Развернувшись боком, Антарес успел полоснуть мечом по запястью одного из них, но от клинка второго увернуться не успевал.       Однако заколоть ассасина разбойник не успел: метко брошенный Эмерой короткий меч угодил ему в спину. Оставшийся бандит пытался остановить смертоносное кровотечение в рассечённом вдоль от запястья предплечье, пока молча, не чувствуя боли из-за шока.       Антарес смилостивился над ним и быстро добил. Остановить кровотечение разбойник не смог бы всё равно, так что его в любом случае ждала более мучительная смерть.       Эмера лежала на дороге, опираясь на не пострадавшую руку. Из второго плеча торчала стрела. Кровь стекала на каменную кладку. Ассасин присел рядом с ней. — Рана серьёзная? — едва ли не срываясь на болезненный стон, спросила каджитка. — Не уверен... Стрелу надо вытащить, кровотечение остановим. Потерпи, — Антарес отломил часть древка, чтобы не протягивать через рану хвостик и оперение, и вытащил оставшуюся часть стрелы со стороны наконечника.       Эмера по-кошачьи зарычала сквозь зубы, ударяя хвостом по земле. Вытащив стрелу, Антарес поднёс руку с правильно сложенными пальцами и зашептал заклинание — одно из тех, которым его научил Ригель. Полыхнула вспышка, и в ладони парня образовалась золотистая сверкающая искра.       Рана затягивалась на глазах. Но Антарес знал, что надолго его не хватит. Искра уже начинала угасать, силы покидали неопытного колдуна; он разжал пальцы и замолчал. По крайней мере, остановить кровотечение, частично заживить рану да снять боль получилось. — Спасибо... Что б я без тебя делала, — выдохнула Эмера, принимаясь накладывать повязку с какой-то мазью на плечо.       К ним подошёл старик, о котором ассасин успел позабыть. Лицо его выражало смесь страха, недоверия и ненависти. — Я видел твою броню, наёмник! Везде вы, ироды, спасу от вас нет! — прошипел он.       Тёмное Братство ненавидели и боялись, причём и то, и другое — заслуженно. Всех свидетелей убирали. Антарес не хотел этого делать, но того требовали правила и конспирация, ведь ассасины — вне закона. — Мог бы промолчать или сбежать, — вздохнул имперец, выпрямляясь и плавно вынимая меч.       Страх старика сменился едва не парализующим ужасом. Он попятился, закрываясь руками, словно это могло его спасти. — Нет, нет, нет... Пожалуйста... — бормотал он, не отводя взгляд от ассасина.       Антарес не испытывал ни капли жалости или сострадания к разбойникам. Но мирных жителей, тем более — неспособных дать достойный отпор, убивать так скоро он совсем не планировал, хоть и знал, что когда-нибудь придётся. Однако старик сам виноват. Он мог сделать вид, что ничего не заметил, и остаться в живых, но всё равно предпочёл высказаться. — Пусть Ситис упокоит твою душу... — тихо, но отчётливо сказал Антарес за мгновение до того, как нанёс смертельный удар, и, стряхнув с лезвия кровь, убрал клинок в ножны.       Эмера молча наблюдала развернувшуюся сцену. Так же в тишине ассасин и воровка забрались в повозку и тронули лошадь.

***

      Только спустя час каджитка решилась заговорить с попутчиком. — Ты не виноват. У тебя не было выбора. Или убить, или он рассказал бы о тебе стражникам, — негромко сказала она.       Антарес сначала промолчал, но всё же не выдержал. — Не виноват?! — чуть ли не переходя на крик, прорычал он. — Я убил беззащитного старика только потому, что он узнал правду! А ты говоришь: «не виноват»! И чем я после этого лучше уродов, убивших мою семью?! Тех, кого я поклялся перерезать, всех до единого?! — Ты ассасин, значит, должен быть готов к убийствам. — Не я этот путь выбрал! Да будь моя воля, я бы никогда не пошёл в Тёмное Братство! — Антарес злился, но где-то внутри скреблась обида на жестокую судьбу, решившую всё за него. — Так почему тогда не уйдёшь? Шанс есть! — Потому, что обратного пути нет! Кто стал ассасином, им и останется до конца своих дней.       Приложив немало усилий, Антарес всё же смог взять себя в руки, но только внешне. В душе он кипел. И каджитка это отлично видела по его глазам. Взгляд открывает всё, что творится внутри, включая дикую ярость.       Всё, что она могла сделать, — это попробовать аккуратно взять Антареса за свободную от поводий руку, хоть и знала, что он может сорваться в любой момент. Однако тот резко отдёрнул ладонь, даже не взглянув в сторону воровки, и больше она не пыталась что-либо предпринимать. Пытаться успокоить его, когда он злится — то же самое, что и попытки погасить лесной пожар. А может, просто подход другой нужен.       Часы шли, ничего не менялось, кроме ландшафтов. Ярость поутихла, затаившись до поры, до времени, и Антарес смог расслабиться. В конце концов, сделанного не исправишь, да и всё равно пришлось бы однажды. Он мог бы поступить иначе, тем самым подставившись, но оно того явно не стоило — рисковать собственной жизнью и, быть может, безопасностью Братства ради совершенно чужого человека, который, к тому же, сам вынудил ассасина его убить.       Каменная дорога сменилась узкой тропой. Склон уводил к озеру. — Ещё немного. К завтрашнему вечеру будем в Рифтене, — сказала Эмера.       Антареса эта новость обрадовала, но ненадолго. Впереди тропа сужалась настолько, что повозка не пройдёт. Ассасин спрыгнул на землю, осмотрел упряжку, разрезал все ремни и повод, снял с лошади хомут и дугу. Седла не было, но и без него можно обойтись.       Антарес осторожно забрался на лошадь. Эмера хотела было сесть позади, но лошадь вдруг испуганно заржала и, встав на дыбы, едва не сбросила всадника, после чего понесла по тропе.       Её вспугнула выползшая из зарослей змея.       Ассасин всеми силами пытался удержаться на спине лошади. Ему уже доводилось ездить без седла на тренировках, и его конь обладал весьма дурным нравом, но теперь стоит зверю оступиться — и оба сорвутся с крутого склона. — Тпру! — крикнул Антарес в попытке остановить кобылу, но та не реагировала, продолжая мчаться, куда глаза глядят. — Стой, скотина!       Возле крутого поворота она в панике не сбросила скорость. Её занесло, и она сорвалась. Почувствовав свободное падение, Антарес отпустил гриву лошади, за которую держался всё это время. Он был намного легче животного, поэтому его отбросило в сторону.       С треском упав в колючие кусты, ассасин замер. Приземление получилось болезненное и травмоопасное: он не успел сгруппироваться. Однако не отпусти он лошадь — упал бы вместе с ней на стволы деревьев, наверняка что-нибудь себе сломав.       Треск стих, сменившись страдальческим ржанием.       Антаресу повезло упасть на выступающий из склона относительно ровный пятачок земли. Сверху показалась Эмера. Заметив ассасина, она быстро спустилась к нему. — Слава Ноктюрнал, ты жив!       Не ответив, имперец попытался подняться, но стоило только опереться на левую руку, как её пронзила сильная боль. Полностью разогнуть локоть было почти невозможно: боль многократно усиливалась при малейшей попытке сделать это.       Антарес снова упал на землю, но даже не пискнул — только медленно выдохнул, сжав зубы. Ему приходилось терпеть и во время жестоких тренировок: ассасин должен уметь сдерживаться, как бы трудно это ни было, ведь любой малейший звук в критической ситуации может выдать. Сейчас же он не застонал, несмотря на боль, потому, что гордость не позволяла показать слабость. — Перелом? — встревожилась Эмера. — Кажется, нет, — Антарес через броню ощупал локоть и сделал вывод: — Вывих. — Сам вправлять будешь или помочь? — Сам.       Поднявшись, ассасин разогнул пострадавшую руку и резким рывком вправил сустав. В этот раз он не смог сдержать вскрик. От боли, казалось, посыпались искры из глаз. — Готов идти? — когда он отдышался, спросила воровка. — Да... — и уже увереннее добавил: — Да, готов. Только сначала с животным разберусь.       Лошадь лежала в самом низу склона, уже не издавая звуков. Но она была жива, о чём свидетельствовали вздымающиеся и опадающие бока. Антарес спустился вниз, на ходу доставая меч.       Он уже видел странный бугорок на спине кобылы, и раньше этого не было. Перелом позвоночника. Если не добить зверя сейчас, он всё равно умрёт — более мучительно.       Антаресу стало жаль лошадь. Если бы не змея, она не понесла бы, но как сложилось, так сложилось. Имперец рубанул мечом, прекратив страдания животного.       Поднявшись по крутому склону на тропу, Антарес и Эмера продолжили путь уже пешком.