***
Недавно проснувшаяся Эмера сидела на свёрнутом спальнике возле реки. В погасшем костре тлели угли. Спустившись по крутому склону, Антарес сел рядом с воровкой. — Как прошла ночь? — спросила та. — Лучше, чем в прошлые разы, — доставая еду, ответил ассасин. — Этой ночью я не потерял контроль, это уже прогресс. Жаль только, не могу контролировать превращения. Позавтракав, Антарес и Эмера вышли на дорогу. — Подождём здесь. К нам присоединится ещё кое-кто, — сообщил парень. — Почему я узнаю об этом только сейчас? Мы, вообще-то, вместе путешествуем, и такие решения нужно обговаривать! — возмутилась каджитка. — Извини. Ты права, но... — он передумал объяснять причину своего поступка, поскольку выглядело бы это, как оправдание. Продолжения диалога не последовало: к ассасину и воровке неспешной грациозной походкой приблизилась Солвейг. Она ступала почти бесшумно, будто дикий зверь на охоте. — С добрым утром, — улыбнулась парню девушка и неприязненно покосилась на каджитку: — Кошка тоже с нами? Прежде, чем Антарес успел ответить, Эмера огрызнулась: — Если перспектива идти со мной так задевает твоё самолюбие — вали на все четыре, тебя никто не держит. Норды... — Вы, каджиты, заслуживаете такого отношения. Воры и контрабандисты. Хотя очень удивлюсь, если ты связался с контрабандисткой или воровкой, — последнее адресовалось Антаресу. — О, ты многого не... — договорить Эмере не дал Антарес, незаметно ткнув её локтем в бок. — Она не контрабандистка и не воровка, — не краснея, солгал он и добавил уже правдиво: — Ей можно доверять. — А это время покажет, — сухо обрубила Солвейг. — Перепалка окончена? Тогда выдвигаемся. Возражений не последовало, и немного увеличившаяся компания бодро зашагала по дороге. Солвейг изо всех сил пыталась скрыть усталость, однако лёгкая заторможенность и периодические зевки выдавали её. Более того, Антарес всё ещё чувствовал в ней нечто непонятное, чего не замечал больше ни в ком, но ему не хватало знаний, чтобы понять природу странного ощущения, а полагаться на интуицию в этой ситуации было бы глупо. Единственное, что он мог чётко сформулировать уже сейчас: их что-то связывало. Что-то кроме прошлого. Так, размышляя и вспоминая кто о чём, но внимательно поглядывая по сторонам, трое путников уходили по тракту всё дальше от Виндхельма и ферм рядом с ним. Вскоре по правую сторону от них уже тянулись покрытые толстым слоем снега горы, а по левую — широкая река со льдинами. И снова повсюду этот порядком надоевший снег... Но вот что-то в однообразном ландшафте изменилось. На дороге стоял караван из трёх повозок с лошадьми. Четвёртая повозка валялась рядом, перевёрнутая, а вот лошади нигде видно не было. Возле разграбленного каравана лежали несколько трупов. — Бедняги... — пробормотала Солвейг, впрочем, не слишком-то жалостливо. Скорее так, для виду. — Возьмём лошадей, — распорядился Антарес, которого кровавое побоище нисколько не смутило. Да, он не любил, когда погибали невинные жертвы, но в то же время в целом к смерти относился спокойно и крови не боялся. Переступив через окоченевшее на холоде тело, ассасин принялся распрягать одну из трёх лошадей. Эмера последовала его примеру, в то время как Солвейг неуверенно топталась на месте, не решаясь пройти по залившей снег и проглядывающие сквозь него плоские камни крови. — Особое приглашение нужно? — оглянувшись через плечо, иронично вскинул бровь Антарес. — Было бы неплохо, — фыркнула Солвейг. Переборов отвращение, она прошла мимо мертвецов к лошади. Освободить животное для неё труда не составило, но седлать его девушка не спешила. — Да ты сзади подойди, — видя неуверенность нордки, посоветовала Эмера. — А может, лучше пешком пойдём? — предложила Солвейг, проигнорировав насмешку. — Какие-то проблемы? — спросил Антарес, подъезжая ближе верхом на своей лошади. — Э-э-э... Нет, ничего. Солвейг ловко забралась на спину кобылы и, держась за повод, ударила её пятками. Вопреки ожиданиям, животное взбрыкнуло и галопом помчалось по дороге, остановившись лишь футов через семьдесят. Не удержавшись без седла, девушка упала на каменную дорогу. Эмера ухмыльнулась, мол, «довыпендривалась». Антарес мигом спешился и подбежал к Солвейг. — Ты в порядке? — встревоженно спросил он, помогая подруге подняться. — В полном, — подтвердила девушка, несмотря на многочисленные синяки и царапины. — Так бы сразу и сказала, что не умеешь ездить верхом. — Отец запрещал все подобные занятия. Я хотела наравне с братьями учиться драться, плавать, верховой езде... Он же считал, что не женское это дело. Пришлось учиться магии втихаря, но это всё, что я могла себе позволить. А научиться всему остальному просто не хватает ни времени, ни сил. — Если хочешь, можем потренироваться вместе, когда будет время, но это второстепенно. А вот езде тебе желательно научиться как можно скорее. Раздался перестук копыт. Совсем рядом фыркнула лошадь Эмеры. — Вы закончили? — скучающе спросила каджитка. — Путь предстоит долгий, так что надо выезжать как можно скорее. — Да, пора бы, — согласился Антарес и обратился к Солвейг: — Попробуешь ещё раз или поедешь со мной? — Пожалуй, лучше с тобой. Антарес привычно вскочил на лошадь. Солвейг уже осторожнее, чем в первый раз, села позади ассасина, одной рукой держась за него, а свободной взяла за повод третью лошадь, чтобы та шла следом. Чуть позже она пригодится. — Может, скажешь уже, зачем вы шли в Винтерхолд? — минут через тридцать осведомилась Солвейг. — Есть люди, которых мне нужно найти. Мы идём по их следу, — уклончиво ответил Антарес.***
К вечеру того же дня дорога вывела путников к небольшому занесённому снегом городку, рядом с которым, отделяемая от него пропастью, возвышалась величественная крепость, обнесённая стеной. С самим Винтерхолдом здание Коллегии соединял узкий каменный мост. — Давно хотела увидеть это место!.. — Солвейг восторженно смотрела на крепость. Архитектура подобных строений была её слабостью. Она могла часами изучать историю того или иного строения, взахлёб читая книги или выспрашивая всё у местных жителей, делать зарисовки с разных ракурсов (зачем — одной ей ведомо). — А ты не думала об учёбе здесь? — спросил Антарес. — Думала, но… Есть личные причины. Спешившись у таверны, троица привязала лошадей и вошла в здание. В «Замёрзшем очаге» было намного теплее, нежели на улице, и по-домашнему уютно. На каменном полу тут и там лежали расстеленные шкуры; в центре зала в очаге горел огонь; за деревянными колоннами, подпирающими потолок, стояли столы со скамьями. — Устраивайтесь, девушки. Я вернусь утром, — сказал подругам Антарес, бросив взгляд на норда за прилавком, и направился к выходу. Солвейг на мгновение замешкалась, а затем полюбопытствовала, пытаясь правдоподобно изобразить удивление: — Куда ты собрался на ночь глядя? Однако парень проигнорировал её вопрос, захлопнув за собой дверь. До наступления сумерек оставалось немного времени, которого должно хватить, чтобы уйти достаточно далеко в горы. Уже удаляясь по дороге, он оглянулся. Из таверны выбежала девушка в синем одеянии и припустила прочь. «Солвейг? Куда это она?» — удивился Антарес. Решив спросить об этом утром, он двинулся дальше. Последние лучи заходящего за горы солнца отразились в начавших меняться глазах, и ассасин свернул с дороги, углубляясь в заснеженные горы. Тьма расступилась. Между ветвями деревьев струился тусклый лунный свет. Тяжело дыша, Антарес попробовал пошевелиться. Все раны разом отозвались болью, заставив его невольно заскулить. Если бы не усталость, тот некромант был бы уже мёртв… Но ситуация сложилась не в пользу вервольфа. Его безошибочно вели запахи — человека и мертвечины. Жертва точно была жива, но эту трупную вонь объяснить было нельзя. То ли от самого позднего путника так несло, то ли ещё откуда. Сейчас это волновало Антареса меньше всего. С ясного ночного неба, усыпанного бессчётным количеством звёзд, светили луны. Оборотень очень тихо, не торопясь, ступал по хрустящему снегу, чёрной тенью скользя между камнями. За очередной обледеневшей скалой показалась тропа, ведущая вниз — туда, откуда холодный северный ветер донёс запах человека. Спустившись на берег, Антарес опустился на четыре лапы и замер. Незнакомец в чёрной мантии стоял у самой кромки воды, глядя на Море Призраков. У его ног, едва не накрываемый накатывающими на берег волнами, лежал странного вида снежный волк. Он был очень худым, будто ходячий скелет, а на свалявшейся белой шерсти темнели пятна засохшей крови. В некоторых местах виднелись следы гниения. Именно от этого зверя исходил запах мертвечины. А хозяин нежити, выходит, — некромант? На берегу снега почти не было: он лежал небольшими островками. Обходя его, Антарес, крадучись, направился к предполагаемой жертве. Ни единого звука… Нежить резко подняла голову, обратив уродливую морду с белёсыми глазами на вервольфа, и зарычала. Некромант развернулся, одним движением вынимая из ножен серебряный меч. Мёртвый волк первым бросился в бой, прыгнув на противника. Антарес встретил его ударом когтей, поднявшись на задние лапы. Для живого существа этот удар был бы смертельным, но тварь поднялась и вновь ринулась в атаку. Оборотень не успел среагировать, и нежить вцепилась ему в холку. Пытаясь сбросить её с себя, Антарес не заметил, как некромант подошёл на расстояние эффективного удара мечом. В последний момент перед ударом оборотень повернулся так, чтобы клинок вонзился в нежить. Мёртвый волк, не издав ни звука, рассыпался прахом. Вервольф бросился на некроманта, но тот отскочил в сторону и полоснул мечом по его морде, лишь чудом не попав по глазам. Не давая Антаресу опомниться, противник нанёс ещё несколько ударов. Тот рванулся в сторону, оказавшись по колено в ледяной воде, и длинным прыжком кинулся на него. Некромант увернулся и ударил в спину. Понимая, что слишком слаб, Антарес побежал обратно к тому месту, где обращался. Он чувствовал, как вместе с кровью его покидают силы. Очень скоро он может потерять сознание, и тогда надеяться останется лишь на удачу. Повезёт — он доживёт до обращения. Но для человека эти раны смертельны. И вот, до превращения осталось так мало времени… Антарес прекрасно осознавал, что магия его не спасёт. Он истечёт кровью раньше, чем успеет залечить раны: магия — не его конёк, а нужно было слушать Ригеля и учиться. Голова вновь пошла кругом, к горлу подступила тошнота. Боль постепенно усиливалась, сковывая всё тело. С трудом поднявшись хотя бы на четвереньки, парень взглянул на свои окровавленные руки. Кожа уже посветлела, став бледной, но всё же человеческой. Шерсть вылезала клочьями. Холод ощущался всё сильнее. Неподалёку, под камнями, были спрятаны вещи оборотня, но у него не было сил даже встать с колен. Чувствуя, как меняется тело, он снова едва не терял сознание от дикой боли, многократно усиленной ранами. Почти в бреду, но ещё не лишившись чувств, Антарес вновь завалился в алый от его собственной крови снег. Последним, что он видел перед тем, как снова провалиться в забытье, был силуэт бегущей к нему девушки, проступающий сквозь густую пелену метели.