Надеяться на человека, которого не один раз предавал, верить, что он спасет тебя и в этот раз от рук последствий твоих же необдуманных деяний — настолько же неразумно, как прыгать с высотки вниз головой, зная, что шансы выжить ничтожно малы.
— Ты же этого не позволишь, брат? Локи поднимает обе руки на уровень груди в примирительном жесте. Из пальцев выскальзывают кинжалы и падают на пол, ударяются, звенят при прикосновении лезвия и камня. В глазах плещется страх, переплетается с надеждой на лучший исход. Во внешнем виде брюнета все кричит о его жалости. Всё для глупого бога грома, чтобы сыграть на его странной привязанности к неродному брату. Кровь стекает с рассечённой щеки на губы, что слегка подрагивают в появлении умоляющей улыбки. «Пожалуйста», — шепчет каждое движение гибкого тела хитрого асгардца, его взволнованное дыхание, тремор рук. Локи знает, что его одни из сильных сторон — игра на жалости и запудривание всем мозгов, потому что он давно уже изучил свои козыри, которыми можно кидаться в сторону противников. Он уверен, что правильно подобрал ключ к брату. Это всегда срабатывало, и сегодня не будет исключением. Пусть он и выглядит потрепано и испуганно, но внутри себя едва сдерживает ликование. Какой же смешной вид Тор сейчас имеет: молчит, чуть склонив голову, будто испытывает чувство вины, держит молот, боится взглянуть в глаза младшего брата. Локи мысленно хмыкает, но физически не двигается, добавляя себе ещё большей напряжённости в ожидании ответа громовержца. Тешит себя думами, что и в этот раз ему спустят всё с рук. Ну, может как-то скучно накажут, пытаясь преподать урок, который он в любом случае не воспримет, а вот минуты наказания запомнит, чтобы в последующих разговорах или битвах между ним и Тором упрекать воспоминаниями о них, обвиняя его в тяжелой жизни. Но бог грома продолжает молчать. Минуту, полторы… Локи уже с настоящим волнением делает глубокий вдох и осторожно вглядывается в черты лица глупого брата в попытках понять происходящее. Давящая тишина воском оседает на плечи, заставляя их сутулиться. «Не в этот раз», — шепчет она в уши брюнету, и он натурально, без любимого драматизма, без игры, вздрагивает от страха. Наивная надежда на очередное прощение трескается, и в этом удушающем затишье перед бурей её треск оглушает того единственного, кто его слышит. Локи делает маленький шаг вперед, пробный, осторожный, чтобы разведать обстановку. — Не молчи, брат, — с настоящей и непривычной для него мольбой говорит брюнет. Тор тяжело и виновато вздыхает, опускает руку с молотом, поднимает глаза и устанавливает зрительный контакт. По нему, как по телефонной связи, до друг друга доходят все мысли, все эмоции, что они испытывают в эту секунду. «Нет, не верю», — посылает сдавленный, почти растерянный взгляд Локи. Он не может собраться, он не знает как избежать неизбежного, что раньше ему с лёгкостью удавалось. Но если он мог тогда, значит прошлые испытания позволяли ему это делать. «Прости меня, брат», — глаза побитого щенка, который не знает, как искупить вину. А эти светлые, длинные, взъерошенные волосы действительно напоминают шерсть золотистого ретривера. Локи со злостью сжимает кулаки и опускает наконец-то руки. Делает сначала медленные, а потом быстрые шаги в сторону Тора, чтобы вцепиться в него, когда окажется достаточно близко, и заехать по носу, скуле, губам — куда угодно, лишь бы выместить на нём гнев, что изначально был уверенностью в лучшем исходе. Сначала было сладкое чувство, как вино, сок винограда, а когда его плотно закрыли молчанием, не позволяя вдохнуть воздуха, оно начало бродить, превращаясь сначала в слабоалкогольный страх, а потом в опьяняющий гнев. Тор позволяет случиться некоторым ударам, но когда на них Локи не заканчивает, ловким движением хватает того за тонкие запястья и сжимает их так сильно, что брюнет вскрикивает. — Взять его! — бросает он стражникам и ждёт, когда они подойдут, чтобы увести Локи в изолятор, туда, откуда он не должен выбраться. Увести туда, где он всегда будет находиться под наблюдением, а его магия — под контролем силы рун, что необходима для сдерживания ненужных и опасных всплесков энергии. Наследник трона не смотрит в глаза младшего брата, как делал это минуту назад. Напоследок, когда брюнета грубо, не обращая внимания на причастность к королевской семье, хватают и уводят, он лишь тихо просит прощения, что теряется в криках и ругательствах злого Локи.Как быстро человек привыкает к снисходительности от других к своей персоне. И как сложно ему осознать, что долго терпеть его выходки не будут. А чуть что, малейшее наказание — и его переполняют обида и ненависть.
***
Глупый громовержец предлагает «Священное искупление». Так он назвал жалкую и отчаянную попытку, почти мольбу о помощи, о спасении никчёмной земной девушки? Локи хрипло смеется сорванным голосом. После заключения в эту стеклянную комнату он рвал и метал, ломал любую мебель, что находилась в его клетке, кидал её в стены, которые не разбить ничем, кричал как ненормальный. В итоге он сдался, упал на пол раненым зверем и стал ждать неизвестно чего. Окровавленная ступня жжет, былые аккуратные волосы торчат в разные стороны. Бог обмана и хитростей больше не выглядит величественно. Он выглядит как пленник, как человек без надежды на спасение. Он сидит, откинув голову назад, на белую стену, потому что держать её прямо не в силах. Она либо слишком пустая сейчас, либо переполненная всеми оттенками ненависти: разочарованием, гневом, скорбью, обидой, опустошенностью. Тор стоит по ту сторону стекла и старается долго не смотреть на заключенного. Ходит вперед и назад, сжимает кулаки, потирает запястья, ждет, когда Локи закончит смеяться. — В каком же ты отчаянии, брат, — скашивает глаза в сторону громовержца, а голос звучит насмешливо, — раз обратился ко мне. По-твоему, мне можно верить? — Я не верю — мать верила, — последние слова проникают в тело мелкими парализующими иголками. Грязный ход выбрал братец, но брюнет, как бы ему не хотелось его в этом упрекнуть, молчит и слушает длинные речи Тора дальше. — Но предупреждаю, что в прошлых наших стычках я всё надеялся, что в глубине души ты всё ещё остался моим братом. Сейчас эта надежда умерла. Предашь меня — я убью тебя. Локи смотрит на наивного асгардца, испытывает его на прочность взглядом. А что? Вдруг в эту секунду он откажется от своих слов и уйдет? Но он продолжает находиться за стеклом, не выглядит как человек, который ждет ответа. Он ему и не нужен — он уверен в нем, и это смешит бога обмана. Тор говорил, что не верит, но вот его лицо, в котором явно читается надежда на исправление непутевого младшего брата… На этом можно снова сыграть, а Локи умеет управлять подобными инструментами. Он хмыкает. — Когда начинаем? Громовержец с сомнением, но с явным одобрением кивает головой. «Я помогу тебе, брат. О, мою помощь ты надолго запомнишь. Отблагодарю, так сказать, за свой побег», — со злорадством думает Локи, предвкушая ближайшую свободу. И снова его глупый некровный родственник совершает ошибку, доверившись ему. Тора никогда не было жалко и сейчас тоже нет.Змея думает о том, как укусить противника даже в минуты затишья. Она просто ищет место, чтобы побольнее вонзить свои зубы.
***
Локи не думает, куда бежать. Адреналин в крови сам указывает ему путь во временное убежище, чтобы спрятаться от глаз разгневанного бога грома. Мужчина не обращает внимание на ночное небо и красоту леса, в который его отправил портал. Он использует тусклый лунный свет, что едва пробирается сквозь листву, чтобы не врезаться в ствол, хитрыми, невидимыми в ночи ветками не выколоть глаза. Асгардец бежит, спотыкается, падает, поднимается и снова бежит. Он не знает, как много у него времени, чтобы скрыться. Может, братец сразу после его побега послал за ним стражу, отправился лично по его темную душу, что еще хуже. В ноздри против воли влетает запах мокрой земли и зелени, что смешался с вонью Локи. Он весь пропитан потом, кровью и грязью. И помимо мысли о спасении собственной шкуры, он желает ещё отмыться. Одеться в чистую одежду и снова почувствовать величие. Он бы наколдовал, с радостью, но его запястья оплетают магические браслеты, делающие из сильнейшего мага обычного человека. Попытка самостоятельно их снять будет бесплодной. Но главное, что он на свободе, а с остальным со временем разберётся. Правда, бог еще не знает, как. Ему потребуется чья-то помощь, помощь такого же сильного мага, как и он сам. Но кто захочет ему помогать, когда он несколько раз нападал на Мидгард и пытался подчинить людей? От этой мысли он почти впадает в отчаяние, на несколько секунд прекращая бежать. С раздражением он смотрит на свои руки, а следом истошно кричит, сгибаясь пополам, оседает на колени, пальцами сжимает сырую землю. Он в настоящей западне, ему не уйти от Тора без своей магии. Сейчас он как раненый олень, легкая добыча для хищников, пусть и сам был им когда-то, не так уж и давно. Ему не становится легче от всплеска эмоций, а только хуже. Он чувствует свою беспомощность и жалкость, если ему на пути сейчас встретится настоящий волк, он даже не сможет от него отбиться. Чем Локи в данную минуту лучше ничтожного мидгардца? Будь проклят тот момент, когда он согласился помочь Тору в надежде совершить очередной побег, но не обдумал и малейшего плана. Будь проклят Тор, будь проклята его девушка, будь проклят сам Локи. Пришло время верить в чудо, глупую сказку людей, которые сдались и ждут, когда им кто-то поможет, пока они греют свои упавшие руки и жалеют себя. Бог обмана не думал никогда, что и сам попадёт в такую ловушку. Он всегда надеялся на собственные силы, ум, расчетливость, хитрость, хорошее актёрское мастерство. Он никогда не ждал чужой помощи, потому что никому не доверял, потому что не имел верных союзников, друзей. А сейчас, в эту ужасную минуту, когда он бессилен во всём, ему так нужна чья-то опора, выручка. Локи готов почти на всё, только бы ему помогли. «В каком же ты отчаянии, брат», — в голове звучат собственные слова, произнесенные голосом Тора. Они действуют по принципу ледяной воды: тормошат брюнета, заставляют его подняться на ноги и с достоинством запрокинуть голову назад, взглянуть на небо. Нет, нет, нет, нет, он так просто не сдастся. Он ведь Локи — бог обмана и хитрости! Разве снять эти браслеты будет для него невозможно? Он найдёт выход даже там, где его нет. Всегда получалось, сейчас будет так, только нужно терпение. Немного подождать… Мужчина делает уверенный шаг, но снова останавливается. Ему на секунду кажется, что земля под ногами трясётся, как при землетрясении. Локи хочет удостовериться, что это не так. Только природных стихий ему не хватает. Он стоит на месте, оглядывается. Действительно, земля под ним медленно, как зыбучие пески, начинает уходить вниз, а он вместе с ней. Чувство невесомости не на шутку его пугает, а изо рта вырывается протяжный крик, который заканчивается лишь после громкого и твердого падения. Теперь, кажется, он переломал всё, что только можно. В лежачем положении бог с удивлением наблюдает, как над ним земля сходится, образуя ровный потолок. С болезненным мычанием он вертит головой, рассматривает место, в котором очутился: стены из какого-то камня, колоны и много книжных полок. Факелы светят так ярко, что после долгого пребывания в темноте их свет бьёт по глазам, почти ослепляет. Пол не кажется твердым. Локи лежит на мягком ковре, который даже пылью не воняет. Воздух настолько чист в странном подземном храме, что им хочется дышать и дышать. Он пахнет свободой, свежестью. Какой, интересно, отшельник живет здесь? Почему он не пришел на шум? Локи наверняка нетихо падал. С кряхтением бог предпринимает попытки подняться, и, когда твердо стоит на ногах, радуется маленькой победе, но настороженности не теряет. Он замечает несколько арок, за которыми есть другие комнаты, но только в единственной темно, как в склепе. — Интересно, — тихо произносит Локи, седьмым чувством ощущая, что ответ на загадку об этом месте хранится именно в той тьме. С браслетами на руках он кое-как вытаскивает факел из стены и осторожными маленькими шагами подходит к отличающейся от всех арки. Сначала, стоя все еще в зале с книгами, он освещает помещение, лишь слегка протянув внутрь странной комнаты руки, когда же он убеждается что там нет ничего, что могло бы ему навредить, он переступает порог. Помимо огня, в дальнем углу есть еще одно маленькое зелёное свечение, которое привлекает внимание. Оно так и манит подойти поближе и рассмотреть его. Нахмурив брови, Локи как мотылек летит на странный свет, по пути перебирая в голове все идеи, что это может быть. — Неожиданно, — с изумлением роняет бог, когда замечает объект, что заинтересовал его. Это неизвестный амулет, который висит на шее мужчины, сидящего на полу в позе лотоса с закрытыми глазами. Его грудь не вздымается, и никакого намека на жизнь не присутствует, он кажется отлично слепленной скульптурой. Рука в жёлтой кожаной перчатке на уровне сердца или странной светящейся побрякушки. Пальцы сложены в какой-то магический жест, будто тот вот-вот и наколдует что-то впечатляюще. Хотя чем можно удивить второго мага? Сзади него висит красный плащ, полами ревниво покоясь на коленях хозяина. И снова нет ни пылинки. Чувство, что этот неизвестный только-только присел отдохнуть, заняться медитацией, как делают некоторые ради очищения от ненужных мыслей и накопления новой силы. Так здесь однозначно кто-то живет, но, вопрос, где он? Локи оглядывается по сторонам, как бы ища этого человека, но в комнате только он и эта почти живая скульптура. А амулет продолжает светить и, кажется, свет даже усилился. Он стал насыщенно-изумрудный, как нравится брюнету. К нему хочется прикоснуться так же сильно, как к тессаракту. От него исходит мощная сила, которой не терпится обладать. Локи не сдерживает себя (что может случиться?) и тянется к странному амулету. В детстве его может и учили, что нельзя трогать чужие и уж тем более неизвестные по своей природе вещи, но он пропускал всё мимо ушей, наслаждаясь не словами, а приятным голосом матери. Воспоминания о ней на секунду задерживают руку в воздухе. Больше он не услышит женщину, которая не была ему родной мамой, но воспитывала и обучала магии как собственного сына. Наверное, в свои последние секунды она разочаровалась в Локи полностью и, если бы Фригга все же каким-то чудом осталась в живых, она бы никогда его не простила. Трикстер сжимает челюсть, чтобы удержать горестный стон, и вздыхает, откидывая куда подальше ненужные сейчас мысли. С приближением к камню бог начинает ощущать легкое покалывание в пальцах. Похожее было, когда он только обучался магии, либо в естественных условиях: холод, что напоминает о настоящем происхождении. Локи думает, не будет ли никаких серьезных последствий, если прикоснуться к неизвестному амулету. Он в таких делах счастливчик, потому что мирно его затеи никогда не кончаются. Может, не стоит в этот раз испытывать судьбу в то время, как он ещё не скрылся от Тора? Брюнет хмыкает, удивляясь самому себе. Он никогда не отказывается от интересного, от игры, в которой правила могут меняться с каждой минутой, независимо ни от чего. В этом подземном храме есть загадка, а амулет — ключ к её расшифровке. Локи чувствует это, как и то, что последствия будут просто удивительными, теми, которые он запомнит на всю жизнь. Еще одни воспоминания в коллекцию забавных, но опасных похождений. Трикстер делает руками последний плавный рывок и прикасается к побрякушке. Проходит секунда — ничего, никаких изменений. «Обычное украшение», — с разочарованием думает бог и вздыхает, разворачиваясь ко выходу. Он уже находится в двух шагах от арки, как в спину его ударяет волна сильной энергии, которую он прежде не встречал. Падая, Локи наблюдает за тем, как золотое свечение точно взрыв охватывает каждый уголок храма. Огонь в факелах, до этого остававшийся спокойным, начинает танцевать. Его собственный факел катится куда-то, но пламя словно слепое. Оно ничего не замечает перед собой и не желает спалить. Даже к бумаге не прикасается. За спиной слышится судорожный глубокий вдох. Похожий бог слышал у человека, что вынырнул из воды после долгого нахождения там. — Леви, хватит! Не прошло и минуты, а ты уже лезешь, — Локи с настороженностью поворачивает голову в ту сторону, откуда звучит недовольный голос. Только что там находилась идеальная скульптура, с точностью до морщинки и волоса на бородке и голове мужчины. Слышится щелчок пальцами, в комнате загорается свет, что, в отличии от факела, дает возможность рассмотреть помещение получше. Брюнет поднимается, вращает головой во все стороны, будто ребёнок в музее динозавров, пока не останавливает взгляд на сидящем на полу в той самой позе, позе лотоса, незнакомце. Красный плащ облепил его полностью как броня или как крепкие объятия. Он радостно, другое слово у Локи не находится, машет полами, словно хвостом, а ушками воротника ластится к щекам по-прежнему невозмутимого от таких действий мужчины. Когда плащ просто свисал, человек казался впечатляющим, как выглядит повелитель или сам же бог на мидгардских изображениях, а когда его накидка вдруг ожила и стала смахивать на щенка, вся величественность, которая на самую малость поразила даже трикстера, исчезла, оставив только забавный вид. — Привет, — бог обмана протягивает слово с насмешливой улыбкой на лице. Несмотря на грязь по всей одежде и растрепанным волосам, он гордо выравнивает спину, показывая своё бесстрашие и могущество. Мужчина оглядывает его высокомерным взглядом, что до глубины души задевает Локи, ведь это он имеет право так смотреть на обычного человечишку, а не наоборот, и поднимается, перед этим шикнув на свой неугомонный плащ, что враз становится тихим и послушным и мирно, как и положено, виснет на плечах. Мидгардец приподнимает подбородок, напоминая надменного короля. Брюнет едва сдерживает себя, чтобы не заехать по этой самодовольной морде. — Кто ты? — мужчина неоднозначно кивает головой и с подозрением прищуривает глаза. Полы плаща почти нервно развеваются без ветра. — Я — Локи Одинсон, младший сын Одина и брат Тора. Бог коварства и зла, — брюнет развёл бы руками, как бы представляя свою любимую персону, но руки его были в наручниках и всё что он смог — лишь махнуть ими. На его лице был лисий оскал, оскал сильнейшего, будущего победителя, чуть насмешливый. — М, — задумчиво, даже глумливо, тянет мужчина, — нет. Или я настолько выпал из времени, что боги стали выглядеть как оборванцы? — по странному плащу проходится лёгкая волна. Локи не может решить, кто его раздражает больше: сам мужчина, что возомнил из себя императора, или его живой красный аксессуар, что сейчас смеётся над ним. Трикстер сжимает губы в тонкую полоску, выбирая вариант промолчать. Пока на него надеты браслеты, он действительно никто, по сравнению с мидгардцем. Нужно лишь добиться от него помощи, и вот тогда Локи покажет свою злопамятность. — Ну, а ты? — Доктор Стефан Стрэндж. Так значит ты Локи — бог из скандинавской мифологии? — Практически всё, что там написано, является ложью. — Это хорошо, потому что представлять тебя беременным лошадью отвратительно, — Стрэндж кривится в доказательство своих слов и невозмутимо начинает шагать к выходу, больше не обращая внимания на гостя. — Кому вообще в голову пришла подобная чушь?! — с брезгливостью и возмущением восклицает Локи. Он идет следом за смертным и прожигает его затылок взглядом, нарочно громко позвякивая наручниками, чтобы этот жалкий человечишка, возомнивший из себя незаменимую персону, обратил внимание на его проблему. Но Стрэндж, явно услышавший, продолжает игнорировать бога, будто надоедливую муху, и так искусно это делает, что брюнет на долю секунды чувствует себя именно этим летающим вредным насекомым. Злость еще сильнее начинает его грызть. Он перегоняет мужчину и встает прямо перед ним, загораживая путь. С гневными искрами смотрит ему в голубые глаза. Удивительно голубые, как лёд при лунном свечении, чуть светлее, чем его кожа в настоящем облике, и так напоминающие самого Локи — одинокие, не имеющие ничего, кроме самого себя и своей силы. Лафейсон только спустя какое-то время понимает, что они изучающе рассматривают друг друга, не моргая, не отводя ни на миллиметр взгляд. Может они и смущаются, но вида не подают, словно так и должно быть. — Уйди с дороги, — чуть тише, но требовательно говорит Стрэндж, с упертостью продолжая стоять на месте и глазеть на Локи. — Если окажешь мне маленькую услугу, — бог поднимает руки с наручниками к лицу, и мужчина наконец-то обращает на них внимание. Он хмыкает и заинтересовано приподнимает бровь. — Что это? — глумливо спрашивает Стефан, а по глазам видно, что он знает, что за предмет оплетает руки бога. Локи со скрипом в зубах осознает, какой талант имеет этот Стрэндж — раздражать его одним лишь присутствием. Браво, так сильно его нервирует только Тор, а теперь список пополнился. — Одна безделушка, которая мне немного мешает. — Сочувствую тебе, — мужчина ухмыляется и обходит застывшего на секунду Локи. Трикстер вспыхивает от злости, разворачивается к якобы доктору. Кивком головы он убирает мешающую черную прядь, что так не вовремя лезет в глаза. — Слушай меня, чернокнижник. Я даю тебе всего два варианта: либо ты снимаешь с меня эту чертовщину, либо… — Что? — Стрэндж останавливается, устало вздыхая, будто ему надоела компания Локи. Бог видит только мужскую спину, но также замечает движение руки к шее, после чего обезумевший плащ, словно собака, которой дали команду «фас», кидается на гостя и связывает его наподобие смирительной рубашки, закрывая рот. — В этих антимагических наручниках ты не представляешь для меня никакой угрозы, разве что до смерти можешь довести своими разговорчиками. Из нас двоих сейчас только я имею силу и в любой момент могу отправить тебя обратно наверх, где тебя поймают те, от кого ты убежал в этих наручниках. Хочешь? Локи активно начинает мычать, явно пытаясь сквозь ткань оскорбить Стрэнджа. Человек прав во всём, и это еще больше злит бога. Его только что унизили, напомнив о его временной беспомощности, да и к тому же обезвредили как какого-то психа. Стефан лениво смотрит на дерганья пленника и, убедившись, что тот не сможет высвободиться без прямого указа мага, уходит прочь, скрываясь в одной из многочисленных комнат. Бог остается один в центре большого зала, в котором он оказался после падения. В помещении раздается его разочарованный стон, а потом тишина.Крепкая дружба начинается с просьбы о помощи, но она может даже и не продвинуться на один уровень. Все зависит лишь от того: кто и как оказал ее тебе.