— Яхонтовый мой! Крендельков покушал, отведай пирожков. — Я что сказал? Хочу ватрушек! А ты что напекла? Вот ешь теперь сама!
01 декабря 2021
Так споро, на своей памяти, Мирон давненько никуда не собирался. Едва закончив все запланированные на эту поездку дела, он даже самостоятельно заказал билет на Сапсан до Питера, покидал ноутбук и немногочисленные шмотки в рюкзак и, пожелав Женьке хороших выходных, поспешил к уже ожидавшему такси. По пути на вокзал ему предстояло сделать небольшой крюк, чтобы заехать в ЦУМ. Там, пусть и не особо расторопно, учитывая ценник и бренд, но всё-таки подтвердили получение товара из новой, лимитированной рождественской коллекции, заказом которого он озаботился ещё две недели назад. Безусловно, светить лицом в центре Москвы средь бела дня было не самой лучшей идеей, но Мирону уже загорелось, а значит, с пути реализации намеченного плана его было не сдвинуть. Тем более, в этот раз являться домой без небольших подношений было и правда чревато. С момента его отъезда Слава если сам и звонил, то ограничивался короткими отрывистыми вопросами, по большей части о самочувствии Мирона, всего один раз уточнив, как проходит работа. Поэтому, натянув бейсболку пониже и накинув капюшон толстовки сверху, он, стараясь слиться с толпой праздно шастающих людей, бодро отправился магазин. Маскарад удался лишь частично. Девушка-консультант узнала его, без труда сопоставив имя и фамилию на карте с небезызвестными партаками на внешней стороне ладони и фаланг. Пришлось улыбаться, слушать дежурные комплименты и фотографироваться. Когда покупки были упакованы и оплачены, Мирон ничуть не удивился, обнаружив на обратной стороне чека номер мобильного телефона. Напоследок он ещё раз осмотрел смелую девушку, про себя отметив почти идеально подогнанную под современные инста-стандарты внешность, отрицательно покачал головой и криво улыбнувшись показательно смял узкую бумажку с цифрами. Девочка и бровью не повела. Что ж, кто-то обязательно попадется на крючок этой современной охотницы, кто-то, у кого дома нет своей эмансипированной, длинноногой и очень горячей занозы. Вот как раз у Окси-то именно такая и была. Успев купить всё, что он собирался, и даже немного больше, очень довольный собой Мирон завалился в вагон бизнес-класса, занял своё место и наконец-то выдохнул. Спустя три недели напряжения и нервотрепки, полностью посвященных доделкам, сведению, безостановочному бдению над рекламной кампанией и постпродакшеном они выложили альбом на цифровые площадки. Конечно у него ещё оставались и сомнения и волнения, но большая часть эмоционального груза всё-таки уже упала с плеч. Он наконец-то смог высказаться, сделать всё именно так, как всегда хотел, без оглядки на прошлые страхи и внутренние запреты. Болезненно дёрнуло чувство вины, — ведь за последние два года Слава ни разу его не подвел, напротив, поддерживал практически во всём, особенно, когда Мирона накрывало. Карелин оказался неожиданно чутким и к эмоциональным откатам, сопровождавшими психотерапию, и к определёнными потребностям, этой самой психотерапией продиктованными. Бывало, Слава сутками лежал рядом, крепко обнимая безучастного, морально измотанного Мирона. Он неустанно нашёптывал что-то жизнеутверждающе, ласковое, обещал, уговаривал. Из раза в раз он, и сам переживший ряд не самых приятных событий, связанных с лечением у психотерапевта, поддерживал любовника, не давая внутренней тьме Мирона поглотить его самого. Окси понимает, что его действия, по отношению к Славе были весьма обидными, и в общем-то, не здоровыми в плане эмоций. Хорошо, что впереди есть пара дней, когда можно залечь на дно и расслабиться. Пока Жека будет вести переговоры с площадками и взрывать эфир новостями о первых, за последние несколько лет, концертах Оксимирона, сам Фёдоров планирует активно извиняться за свою импульсивность перед своим любимым человеком. Сейчас, когда все загадки и секреты раскрыты, довольные фаны беснуются в экстазе, критики исходят на слюну, а хейтеры уже не знают в чём его и обвинить, утомившись повторять про вторичность, непонятные среднестатистическому фанату отсылки, вялую политическую сатиру, словоблудие и тотальный неймдроппинг, он с чистой совестью отправится домой. Там, конечно, его может уже и не ждут, но Мирону очень хотелось верить, что вредный, педантичный и занудный Славка тоже успел соскучиться, сменив гнев на милость.—
Слава действительно скучал, но и бесился тоже порядочно. Обнародовать свою связь они не планировали. Мирон как-то заметил, что выход из шкафа в условиях реалий родной страны не даст ничего хорошего, а Слава, уже имея не самый приятный, хоть и гетеросексуальный опыт, вовсе изначально был против. После развода с Сашей и публичного полоскания его ментальной нестабильности он научился держать свою личную жизнь максимально далеко от общественности , а уж когда они замутили с Мироном и вовсе зарёкся говорить про новые отношения вслух. Ему казалось, чем меньше народа в курсе об их сожительстве с Носатым, тем меньшей опасности подвергается это самое сожительство. В конце-концов, уведомлять ли общественность о своих отношениях, было делом исключительно двоих конкретных людей. Знали их родители, знали Миха и Андрей, знали Женя, Рудбой и ещё пара кентов из зарубежных товарищей Окси. Это было необходимо и этого было более чем достаточно. Фёдоров, также неоднократно обжегшийся на публичном освещении своих романов, мнение партнёра поддерживал. Они действительно глубоко симпатизировали друг другу и старались быть максимально откровенными между собой, не давать поводов усомниться в сделанном выборе. И у них, до какого-то времени, выходило вполне не плохо. Немаловажным фактом, способствующим сохранению спокойствия, стала обоюдная договоренность в творчество любовника не лезть, достигнутая ещё в самое первое совместное утро. Слава изначально не хотел знать, планирует ли Мирон новые релизы, а если да, то как скоро, поэтому и от чести ознакомиться с контентом отказывался до последнего. — Я уверен, мне не понравится, а ты обидишься. Не хочу портить тебе настрой, вон ты какой довольный ходишь, — ласково поглаживая Окси по отросшему ёжику волос, бубнил Славка в самом начале осени. Тогда Мирон только-только вернулся со съемок, из Москвы. Ожидая доставку ужина, они валялись на диване, болтали и обнимались, изредка бросая взгляд на экран плазмы, где по Дискавери шла документалка про выдр. — Почему ты сразу решил, что тебе не понравится? — немного даже обиженно спросил Мирон. Карелин сначала долго молчал, а потом, как человек выросший в нулевые, в Хабаровске, заранее предупредил, что идея зачитать трек-исповедь, которой с ним поделился Мирон, ну, такая. Может зайти далеко не всем. — Пацаны не поймут? — полушутя бросил Мирон, внутренне готовый получить отлуп от самого строгого своего критика. — Да ты и так-то больше у девочек популярен, — попытался отшутится Славка, но поймав серьёзный взгляд сожителя, добавил, — У тебя ранимая, подвижная психика, Мир. Этот трек будет результатом глубокого анализа очень личных вещей. Понятно, что и Жиган уже помнить забыл про то видео, да те лещи, а Дима и без напоминаний раз в сезон всплывает, как известная субстанция. Ничего нового ты не скажешь. Конечно, трек примут и даже поймут. Напишут обзоры и рецензии, где посочувствуют и отметят какой сложный путь ты прошел, и как замечательно твой пример может мотивировать тысячи людей проработать свои старые травмы и начать новую жизнь. Но мы же оба понимаем, — ты кормишь толпу своим собственным мясом. Хайп будет, безусловно, твой камбек с максимально личным треком задаст прекрасный старт для пиар-кампании нового альбома. Просто скажи мне, что это один я с дуру решил, будто такой душевный стриптиз может причинить вред прежде всего твоему здоровью? Ты непременно наткнёшься на ядовитые, желчные опусы рэп-экспертов, комментарии, содержащие не всегда конструктивную критику, будешь расстраиваться, нервничать. Мне бы очень не хотелось, чтобы ты снова просыпался от собственных криков. — Только поэтому? — со странной нежной улыбкой спрашивает Мирон. — Есть ещё кое-что, — глядя Фёдорову в глаза, честно говорит Слава, — Ты же понимаешь, что на подобный текст, выданный Оксимроном после нескольких лет молчания, Гнойному сам бог велел накатать дисс? — Не хочешь меня обижать что ли? — нагло уточняет Мирон. — Мне казалось, что это очевидно, — пожав плечами просто отвечает Слава. — Мы живем вместе, спим в одной постели, ты — мой близкий человек, я может и не лучший партнёр на свете, но и не крыса шерстяная, так-то. — Окей, Гнойный, обращаюсь лично к тебе! — заявляет Окси, заключив Славу в объятия и разлохмачивая его волосы, как делал на баттле, — Если хочешь написать дисс на мой новый трек, сделай это! Я разрешаю. — Щедро конечно, спасибо. Ну смотри потом сам, будет жестко, без обид, — бросает Слава, выворачиваясь из объятий и направляясь в спальню. — А я вообще-то не против, когда жестко, — отвечает Мирон, безуспешно пытаясь удержать удаляющегося Карелина за край футболки. — Эй, Слав, блин, ну ты куда? Ну Сла-а-а-а-в! — Дисс пойду сочинять, а ты, если хочешь, ещё можешь попробовать уговорить меня не делать этого, — пошляцки поиграв бровями предлагает Карелин. — Мы не успеем, — скептически глянув на экран телефона, бросает Мирон, — через сорок минут курьер приедет. — Не оближешь, не узнаешь, — провокационно заявляет Слава, стягивая с себя футболку и бросая её в лицо Мирону. Тот, конечно, как всегда ведётся, и тут же спешит догнать скрывшегося в спальне любовника. Они, конечно, успели, хотя, справедливости ради нужно заметить, что курьер из ресторана немного припоздал.—
После того, как Слава опубликовал свой дисс, песня очень быстро стала набирать популярность и в какой-то момент вписалась в топ-10, аккурат между двумя новыми треками партнёра. Как ни странно, работу оппонента высоко оценили и ближайшие соратники самого Окси и даже постоянные хейтеры Славки, а когда уж трек попал в тренды, Мирон едва мог сдерживаться. Он, несмотря на самолично выданный Гнойному карт-бланш, и совсем не задумываясь о последствиях, решил действовать. Уже на следующий день, сделав пару звонков, Фёдоров договорился о встрече, заехал к знакомым пацанам в офис небезызвестного видео-хостинга, перетёр за жизнь, и, вуаля, «Жертва» исчезла с главной страницы. Официальной причиной стало большое количество ненормативной лексики, присутствовавшей в треке. Неофициально даже последняя собака, хоть немного разбирающаяся в процессах и явлениях современного пих-поха, могла смело сказать, кто заскамил Гнойного. Утром, когда собранный чемодан уже ждал его в прихожей, а смурной Славка пил вторую чашку крепкого чёрного чая, Мирон не выдержал. — Так и будешь молчать? Я, вообще, почти на месяц уезжаю, ничего не скажешь на прощанье? — Теряюсь в догадках, Мирош, что ты хочешь от меня услышать? — вопросом на вопрос отвечает Карелин, а это, — охуенно плохой знак. Слава заметно зол и держится из последних сил, но Фёдоров, предпочитает игнорировать тревожный звоночек. — Например, что ты будешь скучать, было бы не плохо, — скептически произносит Окси. — Возможно и так, но сначала мне нужно некоторое время, остыть. Знаешь, ведь мой парень вчера поставил меня в дохуя неудобное положение, буквально раком и не в спальне, а перед общественностью. Хочу немного переварить твой говноедский поступок, — холодно произносит Слава. — Кто слил? — не собираясь отнекиваться, спрашивает Мирон. — Сам узнаёшь, если нужно. Ты же нормально взрослые решения понимаешь, непредвзято. Смог замутить такую хуету, я, признаться, до сих пор немного обескуражен. — Слава, ну чего ты как маленький?! Какая по-твоему должна быть реакция у Оксимирона на то, что дисс Гнойного едва ли не стал популярнее последнего моего трека? — Твоё такси приехало, спускайся, иначе на поезд опоздаешь. Ноябрь, слякоть, пробки. — Слав, ну Слав, ну посмотри на меня. Бля, давай не будем перед моим отъездом ругаться, серьёзно! Я поступил импульсивно, но мы же говорили об этом, — заискивающе просит Мирон, уже одетый в куртку и уличные кроссовки. — Нихуя не об этом мы говорили. Да вроде и не ругаемся, у нас прямо конструктивный диалог. — Ты поцелуешь меня хотя бы? Или мы настолько не ругаемся, что проявление ласки перед трёхнедельной разлукой мне не положено? — скорбно сложив брови спрашивает Мирон. — Ты — шантажист и арбузер! — фыркает Слава, наигранно нехотя приближаясь к Окси. Он подходит близко-близко, наклонившись, коротко прикасается своими губами к Мироновым. Замирает на минуту, заставляя Фёдорова нетерпеливо цокнуть языком в ожидании, и только после продолжительной паузы целует по-настоящему, глубоко и напористо, как они оба любят. — Уебывай, Жидочек, — хрипло бросает Слава, с трудом заставив себя оторваться от Мирона, спустя несколько минут горячих лобызаний, — и береги там себя. — Я позвоню, как заселюсь, — обещает Мирон, подхватывая чемодан. Он покидает квартиру, мысленно радуясь, что для поездки выбрал спортивные штаны. Ехать в такси с таким стояком в любых других брюках было бы крайне неудобно.—
Нагруженный пакетами и рюкзаком Мирон, поймав такси, снова набирает Славе, но тот на его звонки по-прежнему не отвечает. Фёдоров, конечно, мирится с очередной акцией протеста, хотя в глубине души надеется, что свой пыл сожитель уже немного охладил, а трубку не снимает просто так как традиционно забыл включить звук. Сумерки, такие ранние и густые, спускаются на заснеженный декабрём Питер уже в начале четвертого по полудни, и подъезжая к дому Мирон с разочарованием видит тёмные окна собственной квартиры. Единственная надежда теплится на то, что Славка просто дрыхнет. Жилище встречает Мирона тишиной. Он включает свет, проходит по комнатам. Дома чисто, но пусто. На кухне еще витает аромат черного чая с бергамотом, вымытая чашка обсыхает на подставке у раковины. Кажется, кто-то совсем недавно ушел отсюда. — Да, блядь! — в сердцах бросает Мирон, швыряя свою поклажу и куртку прямо на пол, — Ну что за человек! — Хули ты орешь-то опять, вроде только приехал? — спрашивает Слава, заходящий домой с двумя большими пакетами, наполненными продуктами. — Где ты вечно шарандаешься? — подскакивая к нему, ревниво спрашивает Мирон, пристально оглядывая трехдневную щетину и синяки под глазами сожителя. — Ты не поверишь, если я скажу, — спокойно сообщает Карелин, указывая глазами на пакеты с логотипом известной продуктовой сети, которые он всё ещё держит в руках. Слава снимает свою куртку, подхватывает брошенную Мироном на проходе верхнюю одежду, аккуратно вешает на плечики. Подняв пакеты с пола и развернувшись, произносит: — У меня были концерты, помнишь? Я приехал вчера вечером, проспал полдня, вот сходил за продуктами. Днём заезжала мама, привезла оливьешку с курицей и пирожков. Сказала, Фил пока может побыть у неё, если мы захотим куда-то дернуть на выходные вдвоём. Анализы мои может нужно показать или что ты так смотришь на меня? — Слав, я весь день тебе звонил, — следуя за Карелиным на кухню, произносит Мирон, — почему ты не брал трубку? Я уже начал беспокоиться. — Я спал. — И не слышал телефон? Да ладно! — продолжает наступать Мирон. — Да, я забыл поставить телефон на зарядку, и мы оба отрубились. Меня мама разбудила. Она на городской дозвонилась до меня, прикинь? Кто бы ещё вспомнил, что у нас такое чудо техники есть? — разложив продукты по полкам холодильника и, вытащив лотки с салатом и пирожками, спрашивает Слава. — Ты сейчас орать продолжишь или всё-таки подойдешь ко мне поздороваться? Мирон молча огибает стол и приближается к Славе, становится напротив, но не вплотную, давая любовнику место для манёвра. Карелин, конечно — же, без долгих раздумий прижимает Окси к себе, вдыхая запах парфюма, ведёт носом по уже достаточно сильно отросшим волосам. — Какой же ты долбоёб, Жидочек, если честно, — бросает Слава, наклоняя голову. — Зато ты у нас хозяйственный, домовитый, и очень ответственный. Хоть сейчас на доску почёта. Слава КПСС! — бубнит Мирон, но губами-то за поцелуем тянется. Примирительный секс выходит быстрым, больше похожим на спешные зажимания подростков в пубертате. Они целуются, лапая друг друга, потом валятся на диван, даже не удосужившись раздеться. В какой-то момент Слава, не выдержав трения бедрами, расстегивает им обоим штаны и опустив руку Мирона на свой член, сам начинает дрочить ему. На всё про всё хватает пару минут, настолько долго каждый из них хотел прикоснутся к другому, и оргазм случился сначала в голове, просто от близости любимого человека, а потом уже выплеснулся физически. Потные, испачканные и полностью довольные своим положением, они валяются на кухонном диване, выравнивая дыхание. — Ты больше не злишься? — заискивающе уточняет Окси, глядя на Славу бессовестно невинными глазищами. Его растрепанная, не прихваченная гелем челка и легкий румянец, покрывший острые скулы, выглядят при этом максимально очаровательно. — Нет, я больше не злюсь на тебя, — отвечает Слава, — но постарайся впредь воздержаться от подобной хуйни. Или хотя бы сразу говори мне сам. — Был не прав, прости, — серьезно произносит Мирон, чувствуя укол стыда. Находясь на расстоянии от Славы он действительно понял, что устроил форменную дичь, противоречащую его собственным принципам. — Я тебе там кое-что привёз. — М-м-м, надеюсь это сувенирный мерч, созданный по мотивам трека «Мох»? Там у тебя такой потрясающе психоделический видеоряд, вечно бы пересматривал! — Не-а, шапку такую прикольную, похожа на панамку, только тёплая, с искусственным мехом внутри. Как только увидел, сразу про тебя подумал, - отвечает Мирон, игнорируя очевидный стеб. — Если на ней тоже изображен олень, как в прошлый раз, лучше даже не доставай из пакета, — приподняв бровь говорит Слава. — Эй, ну отличный же свитер был, рождественский. Не ври, что тебе не понравился, — пытается оправдаться Мирон. — Окей, проехали, — поглаживая его по скуле добродушно бросает Карелин. — Давай-ка быстро в душ, да приходи есть, а то что-то совсем ты исхудал, Яхонтовый мой! Крендельков покушал, отведай пирожков. Мирон, улыбаясь, встает с дивана и расслабленно потянувшись, направляется в ванну. Уже на полпути из кухни, он оборачивается, уточняя: — А это из мультика что-ли? Яхонтовый? — Ага. Про домовёнка Кузю. Там главный антагонист Баба-яга, с большими глазами, носатая такая. Она пыталась узурпировать права домашних и лесных духов, захватить под свой контроль смену сезонов, отсрочив наступление весны, и незаконно присвоить себе чужого домового. — О-о-о-о-чень интересно, — тянет Мирон. — Вернёшься из душа, посмотришь на ноуте, приобщишься. Тебе должно понравиться, — смеется Слава, наблюдая, как Мирон, показав ему фак, скрывается за дверью. Слава проходит в коридор, где так и остались сиротливо лежать на полу бежевые, брендированные пакеты, с принтом из золотых букв и красно-зеленых полосок. Он наугад поднимает один из них и действительно, находит там тёплые, вязанные варежки, шарф и ту самую шапку, о которой рассказал ему Мирон. Что ж, надо отдать Окси должное, на этот раз, он обошелся без оленей. Глядишь, так они и правда научатся не только слушать, но и слышать друг друга. Из второго пакета, внезапно напоминая о проигранном споре, целомудренно торчал уголок чего-то шелкового, отороченного кружевами. Эту покупку Карелин предпочел пока не рассматривать, в тайне надеясь, что данный предмет может предназначаться в качестве новогоднего подарка кому-то из родственниц или подруг Мирона. Надежда, как говориться, умирает последней. Но это — уже совсем другая история.—