—
Возвращаясь в офис после многочасовой встречи с потенциальными инвесторами, Мирон ещё в машине ощущает незначительный шум в ушах и лёгкое давление на виски — первые предвестники головной боли. Прошедшие переговоры вымотали его в самом плохом смысле этого слова и своё общее состояние он готов определить как максимальную степень утомлённости человеческим идиотизмом. Успешно сдерживая раздражение до конца мероприятия, сейчас он, кажется, подходит к опасной грани и ему хочется наконец-то просто снять галстук, получить чашку чёрного кофе с сахаром и Славу в свой кабинет. У Карелина имелась, совершенно необъяснимая логически, но неоднократно подтверждённая практикой, способность парой лёгких движений и ласковых слов усмирять большую часть Мироновых недомоганий. Славка шутил, что в прошлой жизни был волшебником, а Мирон списывал такие особенности своего организма на пресловутую психосоматику. В любом случае, глупо было отрицать, что Слава умел облегчить ему жизнь и значительно успокоить одним лишь своим присутствием. И как раз сейчас, когда Фёдоров хотел бы немного отойти от этого бешеного утра, было бы очень хорошо добавить к его американо несколько успокаивающих поглаживаний по спине и возможно поцелуй. Или пару-тройку поцелуев, но без фанатизма. Чтобы спустя несколько минут, в спокойной обстановке, обсудить некоторые технологические аспекты намечающегося коммерческого контракта. Вскоре им будет необходимо детально погрузиться в нюансы, просчитать мощности и понять, придётся ли расширять линию производства, а если да, то в какие затраты им это встанет. Глобально он согласен, — в сложившихся условиях, учитывая введение санкционных ограничений, хорошо бы несколько расширить сферу их деятельности, взяв в разработку не только оптику, но и микросхемы. Финансирование вроде дают и заказчики, и Министерство, а под контракт, хоть тот будет полностью коммерческий, но включающий в себя возможность диверсификации производства, сверху обещают помочь даже с возведением и техническим оснащением отдельного цеха. На словах всё это звучит очень даже хорошо, но Фёдорову ли не знать, насколько кардинально могут изменится изначальные запросы, после перенесения рекомендаций конструкторов, технологов, юристов и экономистов на бумагу. Условия, положения и детали, становясь из набора предложений и набросков реальными страницами многомиллионного контракта, порой не имеют ничего общего с оригинальными договорённостями сторон. Опять же, руководитель компании, с которым сегодня общался Мирон, прямым текстом заявил ему, — они хотят право на авторский надзор, а это значит, придётся пускать на территорию сборочных цехов третьих лиц. А делать это Мирону уже не хотелось. Показывать своё производство, где используются уникальные разработки их собственного конструкторского бюро итак без особой надобности не рекомендовано, а когда настойчиво просят, и подавно следует держать ухо востро. Надо бы как-то схитрить, и соблюдая все положенные по случаю заветы деловой этики, послать заказчиков лесом. По-хорошему все насущные вопросы необходимо обсудить на совещании с полным составом ответственных лиц, сформировать рабочую группу и сделать это как можно скорее. Но прежде он надеется проработать наиболее важные тезисы, проанализировав полученную утром информацию, вместе со Славой. За последние годы Фёдоров привык полностью доверять партнёру. Карелин, обладая критическим мышлением и совершено альтернативным Миронову подходом к работе, всегда мог размотать любой, даже самый адекватный с экономической и технико-технологической точки зрения довод, оспорить, препарировать, но по итогу дать дельный совет. В самом начале совместной работы их пикировками в ходе рабочих групп заслушивался весь совет учёных специалистов. Позже, когда они познакомились значительно ближе, и Слава перестал за глаза дразнить начальника «ебаной лысой карлицей», тон их дискуссий сменился на более дружелюбный, но смысл остался прежним. Генеральный конструктор мог разнести позицию Директора в пух и прах, максимально нивелируя любые доводы оппонента, а после, совершенно спокойно предложить вариант решения, в том числе включающий в себя и тезисы Фёдорова. Ведь, в конечном итоге, оба горели своей работой и хотели приносить максимально возможную для общего дела пользу.—
Зарулив в кабинет к Карелину прямо из лифта, Мирон натыкается на весьма занятную картину. Посреди рабочего стола генерального конструктора находится небольшая, но с высокими бортами, картонная коробка, из которой доносится писк, смутно похожий на цыплячий. Славка, закатав рукава белоснежной рубашки, держит в правой руке пинцет, предназначенный для работы с мелкими оптическими деталями, а в левой, маленький контейнер из столовой. Между держателями инструмента зажато нечто, подозрительно смахивающее на мелкие кусочки сырого куриного мяса. (Этот продукт за последние пару лет Мирон научился отличать по цвету, ведь Фил и Хесус обожают грудку). Слава, серьёзный и сосредоточенный на своих действиях, осторожно опускает руку в коробку. Оттуда доносится непонятное клацание и совсем понятный птичий «чвик». Справа от Карелина, хмуро наблюдая за происходящим, стоит главный инженер производства, Андрей Андреевич Замай, слева, склонив одинаково блондинистые головы в строну загадочной коробки, устроились менеджер по закупкам Даня Милохин и его друг из бухгалтерии — Егор Булаткин. По опыту предыдущих приключений этой веселой парочки Мирон сходу может уверенно заявить - основными источниками происходящего, что бы тут не случилось, были именно эти двое. — Коллеги, добрый день, — затолкав раздражение поглубже, без обычной строгости в голосе, произносит Мирон. — Что здесь происходит? Две белобрысые головы синхронно поворачиваются на звук и также синхронно кивнув радостно выпаливают: — Здрасьте, Мирон Яныч! — Здрасьте, Мирон Яныч! — А мы нашли птенца, — сообщает Даня. — Да, он предположительно выпал из гнезда около курилки, — подтверждает слова друга Егор. — А теперь Слава Валерьевич, в смысле, Вячеслав Валерьевич, кормит его сырой грудкой, — рапортует Даня. — Ага, нам в орнитологической службе Московского зоопарка подсказали так сделать, а курицу в столовой дали, — радостно сдаёт все явки и пароли Егор. — Ну вообще не нам, а Славе. В смысле, Вячеславу Валерьевичу, — потупившись для приличия добавляет Даня. При этом, оба сотрудника выглядят максимально довольными, словно сейчас именно они, а не Слава-совсем-распустивший-своих-подопечных-охламонов-Валерьевич, занимаются кормлением подобранного птенца. Мирон переводит взгляд на Андрея, тот стоит, нарочито сурово поглядывая на младших сотрудников. Если бы взглядом можно было отвешивать подзатыльники, Мирон уверен, и Даня и Егор уже бы точно получили сотрясение мозга от воспитательных лещей Замая. Тем временем Карелин, успешно докормив остатками грудки того, кто сидит в коробке, оторвавшись от своего занятия, возвещает: — Так, молодёжь, давайте-ка решайте между собой, кто повезёт этого красавчика в реабилитационный центр? Я уже договорился, его там выкормят, адаптируют к другим птицам, научат летать и выпустят в естественном ареале обитания. А пока его будут выхаживать, мы сможем смотреть онлайн трансляции из стационара и даже навестить малыша. — Мирон Яныч, а можно мы вдвоём съездим, — взирая на директора жалостливыми глазами спрашивает Егор. — Мы же птенца вдвоём нашли, не честно будет, если повезёт кто-то один! Федоров, скептически приподняв бровь, хочет уже напомнить, что у менеджера по закупкам и бухгалтера по зарплате в разгар рабочей недели, пришедшейся аккурат на конец полугодия, о ч е в и д н о могут быть дела и по-важнее, но тут он ловит взгляд своего первого заместителя, зачем-то забавно сложившегося бровки домиком и притормаживает с менторскими речами. Мирон знает, такие мордахи Слава обычно корчит ради смеха, когда они наедине или если хочет о чем-то попросить и уверен, что никто посторонний этого не заметит. Фёдоров считывает вербальный сигнал, как просьбу согласовать совместную отправку Дани и Егора. Зачем Карелину нужно слить обоих пацанов директору не особо интересно, но, тем не менее, сделав нарочито суровый вид он произносит: — Хорошо, езжайте вдвоём, но обязательно зайдите к Юле и запишитесь в журнал местных командировок. Естественно в цели поездки не должно быть указано никаких птенцов, пишите: передача коммерческого предложения. И пожалуйста, в этот раз, не впутайтесь в очередную историю. — Да, Мирон Яныч, — радостно выпаливает Даня. — Конечно, Мирон Яныч, — улыбнувшись во весь рот вторит ему Егор. — Отлично, — говорит Слава, — в таком случае заберёте птичку у меня, как только уладите бюрократические процедуры с отделом кадров. А пока свободны. Сотрудники, поторапливая друг друга, пробкой вылетают из кабинета, а Мирон, внутренне сгорающий от любопытства, наконец-то может оставить внешнюю сдержанность, положенную руководителю его уровня и, нетерпеливо бросив портфель на брифинг, заглянуть Славе через плечо. — Кто там у нас такой хорошенький? — спрашивает он, обращаясь одновременно к коллегам и серо-коричневому комку пуха, ещё не сменившегося взрослыми перьями, что попискивает в коробке. — Это птенец сокола, — с отеческой гордостью заявляет Слава, мягко улыбнувшись, — наши бесстрашные натуралисты, как ты уже слышал нашли его за курилкой, у того большого тополя, который Андрюха хотел спилить ещё весной. — И надо было, — подаёт голос Замай. — Ты, Слава, зря умиляешься. Я специально сходил, посмотрел, там в кроне, на уровне четвёртого этажа, гнездо. Взрослых птиц пока не заметил, но попросил Евстигнеева дать команду своим ребятам просмотреть по камерам, что там происходило в последние дни. Предполагаю птенец был не один, и если он свалился из гнезда самостоятельно, пытаясь, например, встать на крыло, то нет никаких гарантий, что остальные не попробуют сделать также. — Дюх, ну что ты сразу бухтишь? Посмотри на него, какое крыло, у него ещё пушок птенячий не вылез, вон кожа торчит местами. Он либо сам бултыхнулся, либо его братишки выкинули, как наиболее мелкого и слабого, чтоб не составлял конкуренции. — Ты, как я погляжу, сменил специализацию и в орнитологи заделался? — недовольно уточняет Андрей. — Я почитал в интернете, надо же было понимать, в какую сторону с ним двигаться. Тем более никто не согласился возиться с устройством птенца. Все сразу же делали озабоченный вид и разбредались «по важным делам». Включая тебя самого, а ещё друг называется, — припечатывает Слава. — Эти твои двое из ларца только и способны, что найти приключения себе, да заодно и нам на жопы! — игнорируя претензию товарища, парирует Андрей. — Не оспариваю, пацаны шебутные, но разве от этого должен страдать он? — показав пинцетом на удобно устроившегося в самом углу коробки детёныша, идёт в наступление Слава. — Это, если тебе интересно, птенец Сапсана, птицы, занесённой в Красную книгу. Скажи спасибо, что Даня с Егором его нам принесли, а не решили втихушку за территорию вынести. Вот тогда и штраф можно было схватить и проверку, какую-нибудь экзотическую. Типа оценки условий содержания выводка. — Какие условия содержания, Слав! — горячится Андрей. — Это мы, что ли, сами там гнездо свили и курицу эту хищную в него запихнули? Сиди, мол, дорогая, высиживай, размножайся?! — Проблемы индейцев, Андрюша, шерифа не волнуют. Сами, не сами, а на территории корпорации свила гнездо пара птиц редкого вида. Вот понравилось ей тут! Тихо, спокойно, кормовая база, опять же, — прекрасная, за забором у нас пруд, там много чаек, жри — не хочу! — Я предлагал спилить тополь. Он по СанПиНам едва проходит! — вновь начинает свою песню Замай. — Если ты спилишь этот тополь, у меня в кабинете с апреля по сентябрь будет паляще солнце пустыни, Дюх. Помилуй! Итак, что могли уже обрезали, и со стороны кажется, что это сосна такая, несимпатичная, выросла. Да этому дереву сто лет, его во время реконструкции всего комплекса ухитрились сохранить, а ты заладил: давайте пилить! — Хорошо, с тобой все ясно! Слава Валерьевич у нас известный любитель флоры, фауны, сирых и убогих, — ядовито заявляет Андрей. — Мирон, обращаяюсь к тебе, как к наиболее разумному существу в вашем тандеме: сделай внушение господину генеральному конструктору, пока его протеже нам для полного счастья ещё какую-нибудь выдру в пруду не выловили! — А что я? — спрашивает Мирон, сразу после ухода ребят удобно облокотившийся на Славкину спину. Он уложил подбородок на плечо Карелина и с умилением наблюдает за чистящим пушок птенцом. — Ну нравится Славке пацанов пестовать и зверюшек выхаживать, деревья, опять же, зелёные лёгкие планеты. Дело хорошее, и я не против. Беру наших котов в свидетели. — Ничего страшного, что я всё ещё здесь? Вам не жмёт меня при мне же обсуждать? — спрашивает Карелин. — Всё отлично, Славуш. Мне с тобой нигде не жмёт, — словно не замечая сарказма в голосе сожителя отзывается Фёдоров. — Бесполезно с вами, женатиками, разговаривать. Хорошо у вас хоть на время работы мозг включается, — утомленно бросает Андрей, разворачиваясь, чтобы покинуть кабинет. После дверного хлопка Мирон, ещё теснее прижавшись к Славиной спине, слегка протирается носом о его шею, произносит: — Кстати о работе, сегодня на совещании с генеральным директором одной очень крупной частной корпорации нам предложили потенциально супер рентабельный проект по диверсификации, но есть нюансы, которые нам желательно обсудить наедине, для начала. Я и зашёл-то, собственно, чтобы позвать тебя к себе. Отложив пинцет в сторону и развернувшись спиной к столу, Слава обнимает начальника, склонившись ближе легко целует в губы. — Только за этим? — невозмутимо уточняет он, мягко проглаживая Миронову спину под пиджаком. — Возможно у меня было ещё несколько вопросов личного характера, но обсуждать их в любом случае нужно за двумя закрытыми на ключ дверьми. И без птенцов. — Давай я чуть позже зайду? Надо с Ванькой договорится, пусть он согласует с охраной технопарка вывоз этой пернатой «контрабанды». Заодно попрошу Женёчка организовать машину нашим любителям дикой природы, не в метро же они коробку с мелким повезут. — Я спросить хотел, ты их обоих у меня отпросил с какой-то конкретной целью или просто, чтоб второй не торчал весь остаток рабочего дня в телеге с уехавшим собратом? — Бинго! Я ещё после концерта на восьмое марта заметил, как сильно они сдружились, пока репетировали. А ведь были совершенно неконтактными. Даня носился со своими контрактами, поесть забывал, а Егор даже на корпоративе сидел в уголочке, стеснялся глаза поднять. Да и на самом деле, ну нашли-то птичку они вместе, по справедливости надо бы обоих и отпустить. — Тимарцев будет орать. Закрытие квартала на носу, а ты его подчинённых в буквальном смысле на прогулку в зоопарк отпускаешь, прямо с обеда, — без претензий в голосе замечает Фёдоров. — Саша с понедельника в отпуске, если ты вдруг забыл. Наслаждается морем и солнцем вместе с Денчиком и карапузами. Тем более, Мирон Янович, вам ли не знать, что я никогда бы себе не позволил саботировать рабочий процесс. По срокам всё нормально, Дудь и Мамай подтвердили, баланс подбит, к аудиту мы готовы. Я слежу, Мир, не думай, что у меня только птички да твоя глотка на уме. — Так, а есть ещё какие-то срочные вопросы у тебя на сегодня? — услышав последнюю часть фразы, совсем уже другим тоном спрашивает Мирон. — Может тогда уже пообедаешь со мной, раз время за два часа перевило? Обсудим тезисно основные позиции, набросаем состав рабочей группы и поедем домой пораньше? М? — Да меня эти добры молодцы как раз из столовой и вытащили, доедал на бегу. Давай так: ты поешь пока, выпей обязательно все свои витамины, а я, как только разрулю наши пернатые вопросы, сразу к тебе, — многообещающе шепчет Слава, поглаживая большим пальцем запястье Фёдорова. — Какой ты иногда утомительный, Карелин, — бросает Мирон, нехотя выбирать из объятий. — Если не будешь есть нормально, не сможешь полновесно узурпировать подчинённых и кошмарить конкурентов, Мирош. Я же о тебе беспокоюсь! — невинно хлопая глазами заявляет Карелин. Мирон, бросив ещё одни взгляд через Славино плечо, видит, как накормленный птенец, закрыв голыми веками бусинки глаз, дремлет, важно усевшись в углу коробки. Фёдоров хорошо знает, насколько заботливыми и ласковыми может быть Слава, как ответственно относится к любого рода живности, растительности, вопросам этики, экологии и экологичности не только природы, но и отношений с людьми, и ему, честно говоря, совсем не хочется спорить. Однако, спустить на тормоза такой неприкрытый троллинг, Мирон не желает. Он покладисто кивает, нежно целует сожителя в уголок губ, и включив томность на максимум, шепчет: — Сходи-ка ты на хер, любимый. — Я-то пойду, Мир, — спокойно отвечает Слава, прижимаясь кончиком коса к щеке Фёдорова, — но только зная, что ты хорошо себя чувствуешь и все отголоски твоего зимнего ковида сошли на нет. Слава говорит это таким голосом и с таким выражением лица, что Федорову становится стыдно. Ведь как бы он не хорохорился, последствия перенесённого заболевания периодически дают о себе знать одышкой, головными болями и сильной усталостью. И внимание, с которым партнёр следит за его здоровьем, на самом деле, очень приятно и важно для самого Мирона. — Ладно, я всё сделаю, а ты, когда закончишь, приходи, пожалуйста ко мне. И напомни этим двоим, чтобы взяли кассовый чек за оплату и оригинал договора об оказании услуг. Ты же ведь денег им наверное дал, да? — Виноват, спонсирую содержание посторонних пташек, уношу деньги из семьи. Ты только не говори Хесу и Филу, они привыкли быть на первом месте, — подмигнув, отвечает Слава. И добавляет уже более серьёзным тоном: — Но это мелочи, Мир. Не стоит заморачиваться. — Мелочи, не мелочи, а ты сделай мне приятно, помоги заставить людей страдать. Я потом поручу Егору провести этот расход как благотворительность, пусть заморочится и заодно подумает о своём поведении. А то как найти птичку, вот они, герои, а как минимальную ответственность взять на себя, так это Слава Валерьевич! — серьезно заявляет Фёдоров, нехотя отлепляясь от любовника. — И вот ещё, чтобы я больше не слышал от кого-либо из твоих подчинённых этого «Слава Валерьевич», даже от Андрея! Я чуть не брякнул Милохину, что это только я так могу тебя называть! — сурово заканчивает директор, после чего покидает кабинет. Даже через захлопнувшуюся дверь Мирон слышит, как Слава, известный своей сдержанностью во всём, что касается публичного проявления эмоций во время рабочего процесса, начинает ржать полковым конём. «Отлично, — думает Фёдоров. — Хоть у кого-то кроме Дани и Егора этот бардак вызывает положительные эмоции». Он пересекает приёмную, заходит в свой кабинет и даже не сразу замечает, что раздражение прошло и голова, гудевшая совсем недавно, вовсе перестала доставлять дискомфорт. А когда понимает, улыбается. Потому что для хорошего настроения нужна порой совсем небольшая мелочь: мимолетная улыбка, немного заботы, ласковый взгляд. И человек. Конкретно ему — Слава Карелин.—