Циклы бытия Нарыл, потом вмиг потерял Вселенная возит ебалом всегда Как только невесть что возомнил про себя
Это происходит незаметно, прямо среди бела дня, в историческом центре современного Берлина. Улица — одна из главных, вокруг снуёт куча народа, но проходящие мимо люди совершенно не обращают на них никакого внимания. Словно эти трое — невидимки. Мирон позже подумает, что и сам бы вряд ли задержал взгляд на подобной группе в полосатых купальниках. Подумаешь, встретились старые знакомые или, наоборот, едва-едва начали общаться друг с другом люди, вот и выстроились в конфигурацию «сэндвич», зажав одного посередине и что-то себе обсуждают в этих своих обнимашках. На улицах города периодически и более занятные индивиды мелькают, не то что три мужика, застывших в странной позе. Это происходит внезапно, но плавно, без лишней суеты. Кажется, всего лишь парочка туристов: широкоплечие молодые парни в ярких поло, расположившись прямо посреди тротуара бодро переругиваются на прекрасном французском. Он не выслушивается специально, просто по привычке отмечает знакомый язык. Один из собеседников громко вздыхает, качает головой и опускает руки, до этого грозно трясшие картой города перед лицом собеседника. Оглядывается, кивает, соглашаясь с доводами приятеля и растеряно смотрит в толпу, вдруг вперившись в Фёдорова взглядом. Окси привык, что его узнают повсеместно, даже здесь, и уже давно не шарахается от фанатов, порой выскакивающих на него непонятно откуда, словно черти из табакерки. Он артист, от лояльности аудитории зависит его популярность. Да и Женя советует проявлять дружелюбие. Поэтому, вне зависимости от настроения и самочувствия, Мирон каждый раз буквально заставляет себя благожелательно улыбаться, соглашается сфоткаться, даёт автографы. Однако, этот конкретный турист не узнает рэпера Оксимирона и не хочет совместное селфи. Парень обращается к нему на сносном английском, с едва заметным восточноевропейским акцентом. — Excuse me, Sir? It seems me and my bro get lost. Can you help us? Он только и успевает кивнуть, да бросить «Yes, sure», как второй молодой человек, совершив осторожный и, не бросающийся в глаза манёвр, в мгновение ока перемещается ему за спину. Придержав за плечи тихо и четко произносит в ухо: — Мирон Янович, прошу проследовать с нами. Это безопасно и не займет много вашего времени. Давайте без глупостей, вам всё равно далеко не убежать. Фёдоров понимает, что попал. Он даёт себе две секунды на пребывание в крайней степени удивления, параллельно шарит взглядом вокруг, просчитывая, может ли он устроить быстрый или хоть сколько-то эффективный побег. Прикинув шансы, тем не менее, тут же сдувается. Здесь тебе не там, как говорится. Одно дело лихо отплясывать в шортиках, подпрыгивать в соответствии с раскадровкой и пить грязный мартини на камеру, отыгрывая свою роль. Совсем другое — пытаться удрать от двоих дюжих молодцов, которые, помимо прочего, и бегать-то должны всяко получше некоторых. Вот тебе и «пососи мой хуй». Но боевой дух и шило в жопе не дают Мирону стоически принять свою судьбу. Не желая сдаваться на милость более сильных соперников, он делает рывок в сторону, тут же спотыкаясь о ловко выставленную подножку. Он заранее прикрывает глаза, одновременно пытаясь сгруппироваться, чтобы смягчить видимые последствия падения и ожидаемого удара о тротуар. Крепкая рука обидно подхватывает его за шкирку, буквально в двадцати сантиметрах от мостовой. «Что ж, реакция у тебя отличная», — отмечает вслух Мирон, оказавшись плотно прижатым к мускулистому мужскому телу. Парень, поймавший его, придерживает поближе к себе, сильно не давит, терпеливо ждёт следующего фортеля. И явно не испытывает ни малейшего дискомфорта удерживая худощавого, жилистого, семидесятикилограммового Мирона усилиями одной руки. — Я буду кричать, — пытается припугнуть амбалов Окси, но голос позорно даёт петуха. Ему позволяют возмущенно пыхтеть и даже ещё одну попытку вырваться из рук потенциального похитителя. Мирон снова дергается, и вдруг, его предплечья внезапно отпускают. Размяв кисти он сжимает их в кулаки, разворачивается на сто восемьдесят градусов, имея весьма определенное желание — врезать неприятелю, но натыкается на обезоруживающую улыбку стоящего перед ним парня. Кажется, его тут никто особо и не боится, а вдоволь повыебываться дают именно потому, что не желают причинять вред. — Если хотите, можете попробовать ещё что-нибудь, господин Фёдоров. Просто поверьте мне на слово, мой товарищ вырубит вас быстрее, чем вы успеете открыть рот, — вкрадчиво и почти дружелюбно сообщает молодой человек, кивая Окси за спину. Мирону не страшно за свою жизнь, но немного стыдно вести себя как истеричка, даже учитывая, насколько не равны силы. А уж проверять боевые навыки этих молодцов на собственной тушке, откуда бы они не были, совершенно не улыбается. — Fuck it, — недовольно произносит он. — Ладно, ведите. Далеко хоть идти? Имейте в виду, у меня вечером мероприятие! Меня будут искать! — Мы уложимся, — обещает тот, что обратился к Фёдорову изначально. — Буквально два шага, Мирон Янович, — продолжает улыбаться парень, спасший его нос от неприятной встречи с мостовой. — Гарантирую, вам ничего не угрожает, просто побеседуете с нашим представителем. — Пиздишь небось, — сплюнув на мостовую, передразнивает Мирон. — Слово офицера, — все так же вежливо улыбаясь, парирует шкаф. — Отлично. Easy come — easy go, — ляпает Мирон и пацаны, переглянувшись, даже не пытаются скрыть вновь полезшие на морды улыбки. Это происходит обыденно. Ему не завязывают глаза, не заталкивают в наглухо тонированную машину и не лупят по голове. Его даже не пытаются припугнуть. Молодые люди осторожно зажимают Мирона между собой, приобнимают, будто ведут подпившего друга. Они направляются в подворотню, затем сворачивают, проходят через арку и оказываются перед обычным жилым домом. Зайдя в подъезд и поднявшись на третий этаж, один из его провожатых без суеты распахивает перед ним дверь, ведущую в типовую городскую квартиру и, проводив прямо по коридору, впускают в гостиную. Дверь за вошедшим в комнату Мироном, закрывается с мягким щелчком. У окна, спиной к нему, стоит человек. Фёдоров, едва скользнув взглядом по высокой длинной фигуре, узнаёт его, и внезапно начинает смеяться так безудержно громко, будто услышал действительно хорошую шутку. Он не обращает внимание на звуки, доносящиеся из раскрытого в честь хорошей погоды окна, не отзывается на оклик обернувшегося на него человека. Он ржет как полковой конь, сгибаясь пополам, стучит себя ладонью о колено. Это нелепо, господи, и как же смешно! — Мирон Янович, водички может? — задумчиво глядя на безудержную истерику Фёдорова, произносит Слава. — К-к-карелин, — переведя дыхание и утерев слёзы произносит Мирон, — какого хуя? Что за экстравагантный способ для встречи ты выбрал? Это пранк, Слава? Ну? Признайся? Где камера? Давай, скажи куда смотреть и я предложу тебе совместку за смелость. — А я тебе, видимо, должен, сделать саечку за испуг? — подойдя ближе уточняет Слава — На вот, водички попей, успокойся, — продолжает он, протягивая Мирону закрытую бутылку минералки в стекле. — А-а-а-а, это ты всё никак мне ту бутылку простить не можешь? — посмеиваясь глумится Мирон. — Смотрю, с годами у вас ни чувство юмора не появилось, ни чувство собственного величия не убавилось. Присядь, пожалуйста, нам надо поговорить, — игнорируя Миронов сарказм просит Слава. — Зато ты вот смотрю похорошел, как с веществами завязал. Или это дурка так благотворно влияет? — Немного отойдя от внезапно накатившей истерики огрызается Мирон. — Повторяю вопрос, какого хера происходит, Карелин? Что за цирк на конной тяге ты тут устроил? — Оу, нет, это не я, Мирон, это ты, со своими остроумными выебонами, ухитрился попасть в поле зрение серьёзных людей. Тех, что не любят шутить шутки. Однако, сейчас смысл не в том. На твоё счастье ещё другие, более серьёзные люди, желающие перестраховаться и обезопасить тебя от «это не передоз и не самоубийство», а заодно немного проинструктировать в отношении дальнейших алгоритмов действий. Службой внешней разведки нашей многострадальной родины, было принято решение рассекретить одного из агентов сетки, чтобы не допустить непоправимого имиджевого урона. Ведь если тебя действительно грохнут, будет адовый скандал. Оперативная группа проанализировала вероятности, а психологи решили, что кто-то отдаленно знакомый будет чуть меньшим потрясением, нежели совсем левый чел. И вот, я здесь. Привет. — Ладно. Я понял, это скам. Окей, давай подыграю! — Азартно прищурившись заявляет Мирон. В упор оглядев спокойного и неожиданно адекватного Гнойного он чувствует совсем нехарактерное желание пойти на уступки, понять, что за игру тот ведёт. — Верить или не верить мне, дело твоё. Я итак уже подставился, рассекретив свой статус и потеряв анонимность. От тебя-то ничего и не требуется, только, обрати чуть более пристальное внимание на новых людей в своём окружении. Особенно любопытны темнокожий охранник и тот молчаливый парень, его напарник. Что ты о них действительно знаешь? Эти люди уже несколько недель постоянно находятся рядом, но, кто тебе их посоветовал? Как там было то: «Внизу будь начеку, вверху гляди в оба»? Так вот, ты слишком расслабился, пока бухал и трахался с кем не попадя, тоскуя по местам, куда сам решил не возвращаться. Задумайся, а я, чтобы не быть голословным, покажу личные дела ребят из твоего окружения, — спокойно объясняет Слава, передавая Мирону планшет. Карелин, серьёзный и собранный, почему-то больше не вызывает желания смеяться. Фёдорову не интересно, как так получилось, что Слава оказался замешан в играх спецслужб, почему именно он согласился заниматься безопасностью человека, которого всю жизнь хейтил. Но Мирон смотрит во все глаза, сопоставляя с картинкой из прошлого и ему хочется узнать: волосы у Славы, все такие же мягкие, а кожа на шее горячая и нежная? Правильно ли Мирон всё запомнил? Тогда им не дали поговорить, толпа в прямом смысле развела по разные стороны Питера, а после случая так больше и не выпало. Вообще, Слава, сейчас стоящий напротив, создаёт впечатляющий диссонанс восприятия. Обманчиво расслабленный, внимательный, готовый, кажется, к любой ебаназии со стороны Окси, с цепким взглядом и этими восхитительно острыми скулами, он выглядит невероятно харизматично. Даже красиво. Кто бы мог подумать, что привычный образ гротескного паяца может быть так стремительно стерт. Они немного играют в гляделки и Мирон думает, надо бы наведаться к своему английскому психотерапевту. Видимо пора попить чего-то для профилактики, ведь не может же быть такого, чтобы Гнойный, пусть и без привычного сыплющегося изо рта сарказма, мог вызвать в нем личный интерес. Показаться по-мужски привлекательным. Да к тому же ещё и в момент, когда тот несёт сомнительную чушь про какие-то тайные шпионские организации. Мирон берёт планшет. Мирон внимательно читает. И ему совсем не нравится то, что он видит. — Почему я должен тебе поверить, Слава? — уточняет он, спустя какое-то время. — О, это вовсе не обязательно! Моя миссия вполне себе будет считаться выполненной, если ты чуть поумеришь свой пыл в отношении конкретной личности. Критикуй режим, кровавого тирана, жертвы, потери, правительство, всем поебать на твои выпады, власть в России традиционно более чем лояльна к дисседентсвующим творцам-эмигрантам. Влепили статус иноагента и достаточно, гуляй. На том и держатся, ведь все понимают, оппозиция нынче, при всем моем уважении к чужому мнению, ну прямо торт из говна и палок. А девчонок, запрещающих пропаганду наркотиков, не трогай. Тебе ли не знать, что романтизация употребления веществ подогревает интерес к ним. — Потому что детей надо воспитывать дома, Слава, дома! Тогда они и не будут искать чем закинуться, убегая от проблем. А лояльные элиты тоже такие себе, никому нахуй не вперлась ни справедливость, ни равноправие, ни благополучие населения, — вернув планшет Славе, фыркает Мирон. Карелин мог бы поспорить с первыми тезисами, он считает иначе. Детей нужно просвещать, объясняя предметно, обсуждая последствия и не всегда это должно быть инициировано исключительно семьей. Общественным организациям непременно следует вести просветительскую деятельность среди подрастающего поколения. Вспомнить хотя бы ораву собственных поклонников школьного возраста и их вопросы на стримах, ведь его слушают не только детки из благополучных семей, чаще скорее наоборот, те, кто хочет как-то закрыться от проблем в своей жизни, окунуться в музыку, попробовать что-то новое, найти выход… Но вот в отношении последнего, крыть ему нечем. Двуличие, лицемерие, жажда наживы… Этот список можно продолжать и продолжать, едва ли не до бесконечности. Сейчас действительно сложно найти людей, не ставящих эти понятия во главе угла своей политической карьеры. Повсеместно, буквально all over the world. — В общем, Мирон, моя задача выполнена, — оставив свои размышления не озвученными и положив полученное устройство на кофейный столик, произносит Карелин. — С кругом потенциально опасных лиц, замеченных в твоем окружении ты ознакомлен, решение принимать тебе, однако, я бы советовал не затягивать. С ними нужно расставаться. Как это сделать, со скандалом или без, уже не мои проблемы, давай сам. Ведь, теоретически, ты ничего о них знать не должен, ты в вашем случае просто работодатель, вот и поговори с юристами, они помогут разрешить этот кейс. Эти люди опасны потенциальным причинением вреда. К тому же, подчиняются иностранным сеткам и ты бы охуел, узнай, какие впечатляющие подставы они проворачивают. — Ты что это? Угрожать мне вздумал? — с легкой полуулыбкой уточняет Фёдоров. — Как вы могли подумать, Мирон Янович. При всем уважении, не нужно паранойи, — улыбнувшись в ответ восклицает Карелин. — Я всего лишь предупреждаю, что твои якобы революционные панчи и показное бесстрашие нравятся далеко не всем, но, никто не воспринимает тебя за лидера мнений. Девочки-тинейджеры из твиттера к учёту не принимаются, уж извини… — Окей. То есть ты меня выкрал посреди бела дня исключительно лишь для того, чтобы показать, насколько стальные яйца у сторожевых псов нашей родины? — глумливо приподняв брови, произносит Мирон, очевидно, провоцируя Славу хоть на какую-то агрессию. Вместо чего, получает совсем иной результат. — Господин Фёдоров, ну, зачем вы так? Я пригласил вас для личного знакомства, более глубокого, так сказать, нежели наши прежние контакты. А ещё, чтобы сообщить, мы курируем, прикрывая, а не чтобы ликвидировать при надобности, как вы в приступе своей биполярной паранойи мечтаете. — Не понимаю, Слава, объясни. — За тобой присматривают, чтобы не допустить причинения вреда. Это делается по просьбе одного из твоих поклонников, имеющего очень серьезные завязки в ФСО. Никому не нужен мертвый оппозиционер, плюс, ты не самый чтобы уж вредный вредитель в вашей тусовочке. Теперь у тебя есть информация о том, кому из твоего окружения не следует доверять денежки, секретки и прикрытие спины. Заметь, никто у тебя ничего взамен не просит, просто, береги себя, Мирош. Очень уж ты харизматичный. Вызываешь нешуточный восторг. — Не хочу показаться невежливым, но мне всего этого не надо, — спокойно заявляет Мирон. Он ведь прекрасно знает, что учитывая его связи всерьез вредить ему никто в своем уме не станет. Но Слава, будто прочитав его мысли продолжает: — Зачем ты капризничаешь? Правда же лучше знать наперёд, если есть опасность со стороны? Ведь не только у тебя в наличии высокопоставленные поклонники и друзья. Никогда не задумывался, почему до недавних пор малоизвестная и нигде не примелькавшаяся женщина средних лет так стремительно сделала неплохую карьеру и получила достаточно большое влияние? Но этот твой выпад мелочи, по сравнению с тем, что ты планируешь, так? Просто смени вектор критики, найди противника из своей весовой категории. Можешь вот балладу о любви написать, для разнообразия, многим девочкам очень заходит слезливый кальянный рэп. — Господи, Карелин, ты мне что, советы давать собрался, о чём треки делать? — внезапно ощущая дикое раздражение вспыхивает Мирон. — Считаешь, мне реально больше нечем заняться, кроме как размышлять о каких-то душных милфах? — Но, тем не менее, достаточно один раз взглянуть на строки, и все твои выкладки, доводы и выводы видны как на ладони. И противопоставления, и отсылочки, и намёки. В том случае, конечно, если смотрящий на эти самые строки закончил хотя бы среднюю школу, — продолжая расслабленно улыбаться, говорит Слава. — Что ж, раз ты не собираешься запирать меня в застенках и приписывать хранение наркотиков в особо крупных размерах, может, я уже пойду? — Конечно, Мирон Янович, не смею задерживать. — Вот так просто? Не боишься, что я сдам тебя? Дам разоблачающее интервью, трек там напишу или дисс? — кривится Окси. — ТЫ? НАПИШЕШЬ ДИСС НА ГНОЙНОГО? Ой, Мирон Янович, ну не смеши, пожалуйста. Это же будет медийная катастрофа. Ещё хуже, чем предыдущая исповедь! Ну подумай сам, твой обожаемый твиттер гэнг решит, что «дед опять забыл принять таблетки», шипперы начнут наперебой рисовать арты и строчить твитты о том, что мне наконец-то отсыпал внимания бывший оппонент и я должен вскрыться от счастья. Мне придется отвечать, ты обидишься. Думаю, Женя не допустит такого, она-то очень толковая, фишку рубит. Фёдоров поднимается с кресла, где удобно расположился с полчаса назад, Слава встаёт следом. — Можешь не провожать, дорогу я запомнил! — выходя из комнаты в короткий коридор, заявляет Мирон. — Молодец. Только не приходи сюда больше, никогда, — бросает Слава, следуя по пятам за Окси. Это происходит случайно. Мирон, остановившись в прихожей, разворачивается и в упор смотрит на человека, стоящего напротив. Карелин улыбается — ласково, светло и безмятежно. Будто он только что не подноготную свою раскрыл, а предложил Окси бухнуть вечерком в баре. Губы у Славы приоткрыты, а тени на глаза падают так причудливо, что хочется подойти поближе и заглянуть, нырнуть в самую глубину. И Мирон не отказывает себе в этом желании. Он подходит, и задирает голову, и пристально смотрит в глаза напротив. А затем тянется руками вверх, и вновь, как тогда, на баттле, лохматит волосы Карелина, пропуская мягкие пряди между пальцами, ведет ладонями ниже, трогает за крепкую шею, но, на этот раз не останавливается. Мягко сокращает расстояние и, прижавшись вплотную, накрывает рот Славы своим, запускает внутрь язык. Карелин вздрагивает, не отвечает, хотя и не отталкивает, спокойно позволяя Фёдорову целовать себя. И даже прикусывает его нижнюю губу напоследок. — Если тебе будет нужно, ты же сможешь меня найти? Правда? — ухмыльнувшись своему фортелю уточняет Мирон. — Я женат, — невозмутимо отвечает Слава. — И это еще никогда никому не мешало. Подумай, пока мы оба в Берлине, ведь я вижу, тебе понравилось, — облизнув губы подмигивает Окси и выходит за дверь. Это происходит осознанно и с полным пониманием желаний и потребностей. Искра. Буря. Безумие. И ход теперь на Славиной стороне.-