Pieces of Humanity

— Всем покинуть помещение. Немедленно! Бэкхён ощутимо вздрагивает, едва не подрываясь, дабы покинуть комнату вместе с остальными, но вместо этого лишь сильнее обхватывает колени руками и прячет голову. Ледяное спокойствие, граничащее со жгучей яростью, подобной тайфуну, уничтожающим все на своем пути. Мужчине стоит постараться. Действительно постараться собрать жалкие крохи самообладания, иначе он попросту сорвется. Пятый день, проведенный без сна, начинает сказываться не только на физическом состоянии, но и на ментальном. И если первое можно проигнорировать, то второе оказывает гораздо больше влияния. — Что ты можешь сказать в свое оправдание? — Минсок садится на кресло напротив младшего и опускает локти на колени, сцепив пальцы в замок. — Почему, едва я приземляюсь в аэропорту, мне сообщают о том, что ты уже как пятый день добровольно не ешь и не спишь! Не посещаешь университет и дополнительные занятия! Что это за бойкот… Кому ты устроил этот цирк? Близкие, они ведь на то и близкие, чтобы не скрывать свои эмоции, как это происходит с чужими. Альфа настолько привык быть настоящим с Бэкхёном, что буквально сейчас хочет наорать на мальчишку, снести журнальный столик, да так, чтобы вдребезги, прижать к себе несносного и снова наорать. — Подними голову, Бён Бэкхён, сейчас же. Бэкхён никогда не видел старшего таким. Никогда не слышал такого голоса, от которого внутри все перетягивается и рвется. Но омега выполняет не просьбу, нет, чистейший приказ, он даже не выполняет, мгновенно подчиняется, осознавая это секундами позже. Беспрекословное подчинение. Таким голосом можно подчинять себе волю, не иначе. Нормально ли это, чувствовать страх по отношению к тому, кого считаешь частью себя, своей души и существа? Значит ли это, что ты боишься самого себя? Той, сокрытой от чужого глаза, части себя, от которой невольно, неосознанно отворачиваешься, дабы не видеть скопище того, от чего пытаешься скрыться, сбежать, но не можешь. Не можешь, просто потому что это тоже часть тебя. Возможно, именно та, что контролирует тебя, а ты даже не подозреваешь об этом. Ах, да, люди называют это инстинктами, точно. Однако один из них явно дал сбой, потому как мальчишка вскакивает с дивана, отзеркаливая гнев старшего, и подрывается к Киму. — Цирк?! Устроил цирк?! Я ВОЛНОВАЛСЯ ЗА ТЕБЯ! Ступни, наряду с икрами, пронзает острая, колкая боль от непрерывного, пятичасового, неподвижного сидения на одном месте. Мужчина следом поднимается, и Бэк врезается тому в грудь, вдыхая прохладу ночи, что сохранил костюм. Цепляясь дрожащими пальцами за лацканы пиджака, парень задирает голову и чувствует, как ледяные пальцы смыкаются чуть выше локтевого сгиба, буквально впечатывая в себя дрожащее от ярости тело. — ПЯТЬ ДНЕЙ! Тебя не было пять дней! Как я мог спать, зная, что тебя могут убить! Удар, а за ним ещё один. Парень старается вложить как можно больше силы. Хочет передать ту тупую, скребущую боль, унести мужчину с собой на дно болотной топи, пропитанной жгучей агонией, безумным отчаянием. Чтобы почувствовал, пропустил сквозь себя и был рядом. — Я был уверен, что больнее падения ничего не существует. Блять, как же я ошибался. Парень улыбается с нескрываемой болью, той, что опасно граничит с всепоглощающим безумием, и цепляется пальцами за шею, притягивая мужчину ближе. — Осознание собственной беспомощности гораздо больнее. Слова, ворох мыслей, разрушавший сознание, крики собственного разума, разрывали перепонки. Но это выливается в едва слышимый шёпот, хотя где-то на задворках сознания мелькает мысль, что даже эти слова не нужны, просто потому что… — Я знаю, каково это, родной.

***

Слыша позади себя шорканье обуви, парень мысленно прощается с алкоголем и готовится разбить бутылку об бетон или голову очередного нарика/бомжа, но никак не парня-азиата. Вполне нормального. По его меркам. — Не занято? — чистейшая формальность, ведь темноволосый садится рядом, не дожидаясь ответа. — Так правду за тебя говорили. Действительно похож. — произносит парень, пристально разглядывая юношу. Рыжий зарывается пятерней в волосы и цепляет на губы излюбленную лисью улыбку-ухмылку, цепко оглядывая неожиданного гостя. — Тоже был на фестивале? — не вопрос, скорее уточнение. Ведь как можно объяснить витые рога, что скорее напоминали корону, нежели… рога. И в ворохе волос они так сливались, словно росли из головы. — Крутой прикид. — серьезно, Мин не мог увидеть крепители или же чего-то хоть в этом духе, но, скорее, дело в количестве выпитого алкоголя. — И сколько весит эта махина? Порядком, небось. — Со временем перестаешь ее ощущать. А что насчет грима? Не хочется растереть? — Ну, смотри, первой половины уже нет, — альфа поворачивает голову, демонстрируя стертый грим, разбитую в кровь скулу вместе с алеющим синяком. — Осталось сцепиться с еще одним алкашом и вуаля! Из клоуна развлекающего детей я превращусь в клоуна, жрущего их. — у обоих вырывается невольный смешок, а после оба смеются над тупой шуткой. — Лухан. — Мин… — парень осекается, прикусывает губу и произносит чуть более уверенно. — Мин. — и пожимает протянутую руку. — Вау, братан, ты подготовился по полной программе! — искренне удивляется рыжий, разглядывая когтистую лапу, покрытую мелкими каплями фейковой крови. — Знаешь, не хватает крыльев и хвоста для завершения образа. Серьезно. — произносит альфа, глядя на снисходительную улыбку. — Бля, как ты ходишь в склерах? Это пиздецки неудобно! Как-то я хотел выпендриться и припереться в них на пати, но, бля, когда я их надел, единственное, чего я хотел — так это выдрать эту хуйню вместе с глазами. Так что респект. — Чего только не сделаешь ради образа. — Предлагаю выпить, — произносит парень, зацепившись носком ботинка за лямку рюкзака, и вытаскивает новую бутылку, протягивая ее собеседнику. — За знакомство.

***

Мужчина делает небольшой глоток вина, прикрывая веки, дабы прочувствовать вкус напитка во всей её полноте, но альфу обдаёт внезапным холодом. И, нет, это не та поверхностная прохлада лета, освежающая и приятная телу, это скорее леденящий душу холод, пробирающийся сквозь костную клетку ребер, прямиком к сердцу. Блондин замирает, узловатые пальцы удерживают бокал буквально в нескольких сантиметрах от стола. Мужчина прикрывает веки, будто переносясь в то время, чувствуя порывы сентябрьского ветра, холод бетона и не менее холодные лучи лунного света. Заливистый смех, сродни лучам солнца Аризоны в середине июля, такой теплый-теплый наряду с ярким взглядом с лисьим прищуром. — Лорд Лу, всё в порядке? Альфа цепляет на губы улыбку, самую очаровательную и убийственную, и открывает глаза, глядя прямо на прислугу, застывшую на пороге, а после переводит взгляд на блюдо, едва начатое, в которое с руки стекало вино вперемешку с черной кровью. — Да, Дэмиан, всё прекрасно. — и расслабляет руку. Осколки стекла падают в тарелку, а мужчина невозмутимо переводит взгляд на синее пламя, поднявшееся под самые потолки, и после выдыхает, отчего огонь принимает алый цвет и возвращается в свою изначальную форму. Хотя синее пламя в камине, сделанного под пасть дракона, выглядело довольно эффектно. — На сегодня достаточно. — произносит мужчина и поднимается, стряхивая осколки, впившиеся в ладонь. — Мой Лорд, могу ли я поинтересоваться, что вызвало такой бурный поток эмоций? Альфа усмехается и вытирает окровавленную ладонь белоснежной салфеткой. — Всё начинает возвращаться на свои места. Скоро всё будет так, как должно было быть изначально. После чего Лухан подкидывает салфетку в воздух и та сгорает в мгновение ока.

***

Шумно вдохнув, мужчина распахивает глаза и переводит взор на мирно сопящего Бэкхёна под боком. Парень недовольно поморщился и, сильнее кутаясь в Минсокову толстовку, переворачивается на другой бок, а мужчина, пользуясь возможностью, осторожно вытаскивает руку из-под младшего и бесшумно поднимается с постели. Вытащив из внутреннего кармана портсигар, Минсок выходит на ведущий из спальни балкон. Прохладный утренний ветер ударяет в лицо, и мужчина глубоко затягивается, после выдыхая блекло-серые клубы дыма. Сон. Это был всего лишь сон, не более. Сон о далеком прошлом. Игры фантазии, что решили избавиться от стресса посредством воображения, смешанного с прошлым Мина. Ведь ни с каким Луханом он не знакомился, верно? Этот парень лишь плод его воображения. У мужчины прекрасная память. Учителя, как и репетиторы, поражались феноменальной памяти Кима еще в молодости. То, с какой легкостью мужчина запоминал даты, наряду с формулами и кодами, событиями и языками, сыграло ему на руку. Однако память на лица в разы превосходила все вышеперечисленное в разы. Именно она вытаскивала Кима из многих передряг в прошлом, так и сейчас альфа знает всех членов КПК* в лицо, как и членов Триад. Мужчина помнит тот вечер, но не помнит того рогатого парня. Минсок вытаскивает смартфон и открывает Твиттер, вбивая в строку поиска пресловутое @/minnie, которым его когда-то называл старший брат. Спустя такое количество времени этот аккаунт существует, словно напоминание о былых днях, об ошибках, совершенных альфой, но ничего, хоть что-то отдаленно похожее на сожаление мужчина не чувствовал. Лишь ностальгию. И бесчисленное количество шрамов, что сейчас надежно скрывали татуировки. Пять часов утра. Значит, он проспал всего два часа, вместе положенных двенадцати. И сейчас, листая на ленту Твиттера, в сознание Кима закрадываются сомнения: возможно его память не такая безупречна, как твердили окружающие? Может быть, она не такая идеальная, как полагал сам альфа? Ведь, глядя на подпись, сопровождаемой фотографией ночных огней Сан-Франциско в тумане, мужчина позволяет сомнению пустить корни. И все бы ничего, будь лишь одна картинка, однако подпись «Приятно было познакомиться, LH» заставила усомниться альфу не в Лухане, а в том, что тот паренек является его плодом воображения. — Мин? — позади звучит заспанный голос Бёна, и тонкие ручки обвивают его талию. — Почему ты не спишь? Мужчина поворачивается, опираясь поясницей о перегородку, и прижимает к себе мальчишку, вдыхая достаточно странный, не свойственный Бэкхёну запах. Мешанина из паленого дерева, металла и… серы. Минсок чувствовал что-то еще, но эти три тона выделялись больше всего. — Умина~ — протянул младший, вскидывая голову и глядя так радостно, что мужчина не смог не поднять уголки губ. Улыбка получилась жалкой, но ободряющей. — Что-то не так? Умина~. Бэкхён никогда не называл его так, никто не называл альфу подобным образом. Единственное, что мог вспомнить Минсок, так это Чунмёново «Минни», которым омега называл младшего брата, будучи еще детьми. Но эта мысль не задержалась надолго. — Всё в порядке, родной. Я просто устал. — тонкие руки скользят вдоль груди, и мужчина едва ощутимо обхватывает запястья омеги, после чего касается сухими губами теплых ладоней, чувствуя всё тот же несвойственный омегам аромат. — Прости меня, Бэкхён. Я не могу тебе рассказать абсолютно всё, это… — тихий голос обрывается на полуслове и альфа решается зайти с другой стороны. — Отец всегда говорил, что знания — это величайшее оружие. Однако идет время, и я начинаю понимать еще одну непреклонную истину: знания это не только оружие, это ответственность. Я не хочу возлагать на тебя такую ответственность, это будет опасно, прежде всего, для тебя. Более того, я хочу держать тебя подальше от всего того безумия, что сейчас твориться. Родной, я хочу дать тебе жизнь, ту спокойную, размеренную жизнь, которую сам хотел бы иметь. — Я… скучал. Прошло пять дней, а тебя словно не было вечность. Я так скучал, умина~. — наконец произносит младший после долгой тишины. — Всё в порядке, родной, я здесь, слышишь? Я не оставлю тебя, Бэкхён, ты никогда не будешь один. — Правда? — Хочешь, чтобы я поклялся? — с тихим смешком выдает альфа, на что встречается с серьезным взглядом и уверенным «да». Слабая, усталая улыбка расцветает на губах старшего, и он пропускает между пальцами высветленные пряди. Глядя в темные, почти черные глаза младшего, альфа произносит клятву, и обоих пронзают первые рассветные лучи солнца. Минсок касается холодными губами лба омеги и после прижимает к себе младшего, чувствуя, как тело обдает внезапным жаром. — Родной, иди спать, полшестого как-никак. — А ты? — Я еще немного задержусь. Альфа нехотя выпускает Бэкхёна из объятий, после чего балконная дверь закрывается. Мужчина вновь вытаскивает смартфон и, разблокировав, открывает картинку, глядя на геолокацию: Сан-Франциско, Калифорния. Дата публикации: 5 Сентября, 2007 год. Время публикации: 02:15 a.m. Минсок коротко хмыкает, зажимая кнопку блокировки, и убирает телефон в карман. Всего бы ничего, одно незначительное событие, один короткий разговор, альфа бы оставил его без внимания, но… Чертов идеалист. Идеалист до мозга костей. Он не мог забыть человека. Нет, подобного не могло произойти, не с ним. Мужчина не оставит это просто так, он не оставит некого Лухана, кем бы он ни был. Бесшумно открывая балконную дверь, альфа бесшумно проскальзывает в комнату, и бросает короткий взгляд на донсена. Спавшего так, словно и не просыпался. Минсок хмурится, подходит ближе и наклоняется, чтобы поправить одеяло, и вновь чувствует смесь запахов металла, серы и паленого дерева, однако среди них пробивается, другой, освежающий и приятный обонянию запах его Бэкхёна. Запах леса. Мужчину никогда не подводила интуиция, и, да, лишь на нее одну было глупо полагаться, но именно в этот момент Минсок явно чувствовал что-то неладное. Такое чувство, словно в его доме чужак. Однако, обойдя пентхаус, и просмотрев камеры слежения, альфа не увидел ничего, вызывающего подозрения. И всего бы ничего, да только едва старший лег в постель, младший повернулся, открыв опухшие от сна глаза и произнес: — Хён, а ты чего не спишь?