Pieces of Humanity

— Я, конечно, не так хорошо умею готовить кофе, как ты, однако я пытался, — и кружка, стоявшая позади альфы, взлетела и приземлилась на барной стойке, что разделяла двух альф. — Здравствуй, Минсок. Мужчина улыбнулся не в силах различить сон и реальность. Альфа осторожно скользнул к Лухану, опустив руку с пистолетом, и остановился напротив того, кто мучил его уже на протяжении двух месяцев. Пистолет лёг поодаль от кружки кофе, сам же Минсок подошёл ещё ближе, вдыхая запах, что преследовал его во снах, и всегда был с ним в реальности. Альфа опустил ледяную ладонь на плечо блондина, и рука скользнула ниже, туда, где сердце гнало кровь по венам. Минсок поднял глаза на Лухана и задал один-единственный вопрос: — Это реальность? Альфа улыбнулся, такая родная и согревающая улыбка вызвала болезненное чувство в груди, где-то там, в глубине души, где жили крохи человечности. Лухан накрыл его ладонь и сжал чуть сильнее. Мужчина впервые почувствовал, как холод отступает, как кончики пальцев теплеют, и… Это было непередаваемое чувство. — Да. Ким не отводил взгляда, смотрел исключительно в глаза, где переливался мягким сиянием жидкий янтарь, и сделал последний шаг, встав вплотную. Минсок позволил себе улыбку, короткую, едва заметную, однако Лухану этого было достаточно. Минсок закинул руку альфе на шею, высвободил другую из хватки Ханя и опустил её ему на талию. — Я… думал, что схожу с ума. Альфа обхватил лицо руками и склонился к мужчине. Лухан пропустил смоляные пряди меж пальцев и коснулся лбом лба Мина, а после закрыл глаза. Острая боль в боку была неожиданной. Минсок в один миг вытащил кухонный нож со стойки и вонзил Лухану в бок. Альфа распахнул веки и оказался прижат к барной стойке. Минсок схватил мужчину за волосы, пелена неги и нежности тут же схлынула с лица, сменившись ледяной решимостью. А после запачканный нож оказался у горла Ханя. — Значит, правда, — выдаёт альфа, глядя на чёрную кровь. — Будь я человеком, что было бы тогда? — Лу подавляет ярость, вопреки всему ему хочется опрокинуть мужчину на барную стойку и заставить молчать. Подчинить себе, лишить воли, сделать своим. Они же все равно будут вместе, зачем прелюдии? — Вас бы… — от обращения Лухана передёргивает, — застрелили у входа в здание. Однако… вы не человек, — произносит альфа, и усталая, болезненная улыбка расцветает на губах альфы. Лухану в какой-то момент кажется, что перед ним не Минсок, а совершенно чужой человек, и это пугает. — Как мне вас называть? Господин Лу? Или же Лорд Лу? — Для тебя Хань, — слабо улыбается Лухан и подаётся вперёд, чувствуя, как лезвие вонзается в кадык. Тьма в глазах разливается, а радужка наоборот белеет. — Для вас господин Ким, — поправляет Минсок и убирает нож в сторону. Ему этого было достаточно. — Как скажешь, мой господин, — от насмешки вкупе с напускным официозом Минсок усмехается. Лухан зеркалит чужую улыбку. Мужчина смотрит на бок Лухана и видит лишь дыру в рубашке, окрашенную кровью альфы, и совершенно идеальный, белоснежный кусочек кожи. Словно ножевого ранения и не бывало. — Убедился? Ким прищуривается и переводит взгляд на лицо альфы, недоумевая. А после Альфу словно током прошибает: Лухан — телепат, он может читать мысли любого и предугадывать чужие действия наперёд. Он может уловить даже малейшие колебания в эмоциональном фоне любого, соответственно… Он прекрасно знал обо всём. И Минсок прирезал Лухана просто потому, что тот позволил. — Бинго, — улыбается Лу и присаживается на стул. — А теперь, когда ты выпустил гнев, мы можем сесть и поговорить, — он указывает на противоположный стул, и Минсок опускается. — Ты не начинаешь своё утро без кофе, но он, кажется, остыл. Погоди секунду, — мужчина обхватывает кружку рукой, и через пару секунд над ней поднимается пар. А когда Хань убирает руку, то на коричневой кружке виднеются угольно-чёрные следы от пальцев. Это была любимая кружка Мина. — Остывший кофе нет смысла подогревать. Как и пить, — устало выдыхает альфа и поднимается со стула. Минсок не боится становиться спиной к Лорду, даже после ножа, потому как если бы Хань желал его смерти, то Минсок давно был бы мёртв. Оба это понимают. — Чай, кофе или же чего-то покрепче? — произносит альфа, тарабаня пальцами по мраморной столешнице. — То же, что и вы. Минсок идёт к бару и достаёт не начатую бутылку коньяка. Разливает алкоголь по бокалам и протягивает один демону. *** Бэкхен чувствует, что что-то не так. Застывает прямо посреди коридора и дрожь пробивает его. Мир плывет перед глазами, Бэкхена шатает, а все запахи сливаются в один — запах серы. Бэкхен понимает, что-то не так, однако определить проблему не может. На подкорке свербит, орет, отчего омегу чуть не сбивает с ног. Даже звонок на пару не приводит его в чувство, он пустым взглядом сверлит коридор и закрывает глаза, как его настигает чувство тревоги. Накрывает с головой, и тогда Бён понимает, что именно не так. Минсоку угрожает опасность. — Хён, — шепчет в трубку Бэк, отходя в сторону уборных. — Хён, ты… ты как? — Бэк прекрасно осознаёт, если задаст вопрос в лоб, то это вызовет подозрение. — Я имею в виду перелёт… как он прошёл? — Для начала здравствуй, — альфа усмехается, когда слышит «привет», а после задаёт вопрос. — Перелёт прошёл хорошо. Родной, у тебя сейчас разве не пары? — Аа… нам отменили её и я решил позвонить тебе. Ты как? Все нормально? — Все хорошо, — смягчившийся голос немного успокоил Бэка, и тот скатился по стенке вниз, облегченно выдыхая. — Не хочешь встретиться? Я соскучился. Ты сейчас свободен? — Хмм… сейчас я немного занят, — альфа бросил взгляд на Лухана и продолжил. — У меня встреча через полчаса, как насчёт того, чтобы забрать тебя после университета? — Да, давай, — живо протараторил Бён. — Хорошо, тогда до встречи, родной. Лухан наблюдал за этой идиллией, потягивая коньяк. — Как мило, — он подпер рукой щеку, оглядывая альфу с головы до ног. Видеть окрашенную макушку в ядерные цвета, начиная с нежно-розового и заканчивая бирюзовым, было гораздо привычнее, чем видеть смольные волосы. Но альфа не мог сказать, что это не красило Мина. Естественный оттенок придавал ему мужественности и привлекательности. Татуировок, покрытых на большей части торса и рук, стало больше. Однако Лу отчётливо помнит три из них, иероглифы вертикально были выбиты на рёбрах, а одна из них красовалась под рёбрами. Сила. Верность. Семья. Именно в такой последовательности они были выбиты, одна под другой. Лухан помнил, как альфа набил их на своё совершеннолетие, а на вопрос зачем, ответил, что это то, за что он будет бороться. Что бы ни случилось. Где бы он ни был. Эти три вещи определяли его принципы. — Всё, что я вижу во снах, правда? — Да. — Почему я всё ещё живой? — То есть…? — То есть вы сделали ошибку, очень большую, потому как ко мне возвращаются воспоминания. Ваше, скажем так, «сообщество» предпочитает оставаться в тени, а я могу раскрыть ваше существование. Потому и спрашиваю: почему я всё ещё живой? — С чего ты взял, что это ошибка? — Лухану было неприятно слышать сухие рассуждения альфы, однако этим Ким чем-то напомнил Сюмина. Такое же отстраненное выражение лица и полное отсутствие эмоций. — А разве нет? — усмешка невольно сорвалась с уст. Мужчина разлил по новой и взглянул на блондинистую макушку. — Это часть ритуала. То, что к тебе возвращаются воспоминания, является следствием. Доказательством. — Доказательством чего? — Того, что ты действительно был привязан ко мне. Того, что ты любил меня. И того, что наша связь не ослабла. — С чего вы взяли, что я любил вас? Вам ведь запросто удалось бы внушить мне что угодно. Тихий смех прошёлся по комнате, а после Лу совсем немного отпил из стакана. — Как раз таки если бы я и внушил тебе эти чувства, то ты бы совершенно ничего не вспомнил. Альфа усмехнулся, мысленно прикидывая в голове, сколько он уже пунктов нарушил к этому моменту. Лухан считал, что альфа должен знать хотя бы такие крохи. — Я стирал тебе память. Это был приказ. В противном случае меня бы убили, а в твоём разуме стёрли все воспоминания за три года, не разбираясь. Именно я отвечаю перед твоим ментальным состоянием. Сейчас идёт… давай назовём её второй фазой, весь главный и необходимый массив информации будет идти к тебе ближайший месяц. Поразительно, но тебе хватило пары месяцев, чтобы вспомнить четверть, хотя нет, не четверть, но что-то очень близкое к четверти всей информации. —Лухан услышал немой вопрос и продолжил. — Да, в основном на восстановление памяти уходят годы. Стирание памяти — вещь очень опасная, потому как здесь идёт прямое взаимодействие с психикой. То или иное воспоминание, которое, казалось бы, незначительное, на первый взгляд, может в корне изменить человека, изменить ценности и моральные устои. — Вы сказали «годы». Откуда такие цифры? — Многие демоны, да и ангелы тоже, практикуют это на протяжении веков. Эти цифры не с потолка взяты, это общий процент всех случаев. И твой случай, Минсок, удивил меня. Я был уверен в тебе больше, и… — Лухан опустил глаза, глядя на собственное отражение на дне бокала. — Я думал, что ты тут же все вспомнишь. Я ждал, думал, что процесс запустится через полгода, однако прошёл год и ничего не было. Затем прошёл ещё один и ещё, а после уже пять лет пролетели. Шёл восьмой год, а я не мог поверить в то, что… Я думал, что тебя подослали, внушили тебе любовь ко мне и отправили, так незаметно пролетело ещё два года, а после… Я увидел смутные очертания нашей первой встречи. — Выходит, вы тоже видите воспоминания, которые возвращаются ко мне? — Разумеется. Заклинание подточено под нас обоих, это была ювелирная работа. Связать твои воспоминания и избавиться от дыр в памяти. Моя лучшая работа, — довольно произнёс альфа, а после напоролся на недовольный взор Кима. Альфа усмехнулся, наблюдая, как Минсок стушевался. Сознание услужливо решило ему напомнить о том, что они не чужие друг другу люди. — Хочешь об этом поговорить? — Вы же прекрасно знаете, что нет. Зачем спрашиваете? — ответом послужила нахальная улыбка альфы, и тот просто пожал плечами, а после сделал глоток. — Вопрос: ангелы… — Существуют. И в той церкви был один из них, — продолжил Лу, отвечая на едва зародившийся вопрос. — Отдёрнул я тебя, потому что не хотел, чтобы ты видел, как псы разрывают его на куски. Слишком юным был для такого зрелища. Вопреки твоему мнению об извращенце и педофилу, ну же, Минсок, не отворачивайся, для меня важно твоё ментальное состояние. — Важно? Для вас, похоже, в порядке вещей лезть к несовершеннолетним своего же пола. — Я делал то, чего ты хотел. Ты хотел меня, я отдавал тебе всего себя. Только не говори, что тебе не нравилось. — Ким усмехнулся и пригубил совсем немного. Такими темпами они закончат бутылку. — Да, господин Лу. Именно в этом проблема: мне понравилось. И я прекрасно знаю, что со мной происходит, когда мне что-то нравится. Я не могу остановится. Я теряю контроль над собой, — подытоживает альфа. Как бы он ни хотел избегать этой темы, они бы в итоге пришли к этому. Следующий вопрос напрашивается сам собой. — Как далеко мы зашли? — Лухан поджимает губы и наливает себе ещё. — Будешь? — Зависит от вашего ответа. — Значит будешь, — альфа доливает остатки алкоголя и убирает пустую бутылку в сторону. — Взгляни, где мы. Как далеко, по-твоему, мы зашли? — Слишком далеко. Мы зашли слишком далеко, — выдыхает альфа и выпивает всё залпом. *** Все знают — сейчас или никогда, Все знают, что здесь либо ты, либо я Омега перебирал клавиши на рояле, а тонкий голос, словно был не его собственный. Чужой. Слабый. Но притягательный в слиянии с мелодией. Лухан оперся плечом о косяк двери, наблюдая за супругом Владыки и молча слушая слова песни. Его поражала стойкость и упёртость омеги, возможно, именно поэтому Владыка выбрал именно его, тем более вода всегда нейтрализует огонь. Создаёт баланс, так сказать. Однако Лу был не в том положении, чтобы осуждать выбор повелителя, он лишь мог принять его решение и продолжить служить трону. Все знают, что надвигается Чума, Все знают, что она молниеносна, Тонкие пальцы скользили по роялю, на совершенном лице не было и толики эмоций, однако голос показывал всё. Обнажал душу. Обнажал боль и разочарование, скорбь и горечь. Все знают, что той сцене пришел конец, Но на твоей кровати будет счетчик, Который покажет то, Что все знают. И все знают, что у тебя беда, Все знают, через что ты прошёл, От кровавого креста на вершине Кальварии, * До пляжа Малибу, Все знают, что все валится на части, Все знают. Мелодия обрывается. Также легко, как и последний вдох срывается с уст омеги. Мужчина, не оборачиваясь, задаёт вопрос. — Пришли позлорадствовать, Генерал? — альфа усмехается и шагает вперёд, останавливаясь перед роялем. — Нет, — честно отвечает Лухан, — хотел лишь сказать вам, что теперь все ваши старания не имеют никакой значимости. Я вам говорил, Ваше Величество, очень долго убеждал вас в том, что никакой магии внушения не было. Всё было честно и по обоюдному согласию, — омега сжал челюсти, подавляя вырвавшийся из-под контроля гнев, а после холодно отрезал. — То, что вам удалось охомутать мальчишку, не значит то, что вам получится провернуть это со взрослым человеком. — Я не преследую таких целей. Ваше Величество, я хочу лишь дать ему то, чего он желает. Только и всего. Тогда он нуждался в помощи, ему нужен был тот, на кого он смог бы равняться. Я стал этим примером идеального альфы. Ему нужен был близкий, тот, кому он мог доверять и на кого полагаться. И я стал этим человеком. Всё, что я делал, — было для него. Омега стремительно поднялся, а после в один миг оказался напротив Лухана. — Не смейте мне лгать, — прорычал красноволосый и стал медленно сжимать левую руку в кулак. Лухан прикрыл веки, не позволяя огню навредить супругу Владыки, а после медленно осел на колени, четко осознавая, что омега подчинил контроль над его телом. Альфа чувствовал, как кровь начинает кипеть, и пламя готово вот-вот сорваться с кончиков пальцев Лу, однако Хань осознавал, что это провокация. Если он позволит хоть одному защитному заклятию сорваться с уст, то он мгновенно сгорит. Потому альфа вынужден терпеть боль. Он верен трону, Владыке и его супругу, но от своего Лухан не собирается отказываться. — Я стану для него кем угодно, — мышцы сводит от адской боли, но альфа продолжает её терпеть, натянув на губы улыбку. — Другом… братом… любовником… любимым… — Лухан выгибается на полу и рычит, чувствуя, как тьма обволакивает глаза. — Его альфой… — хребет ломается надвое, но он не даёт исцеляющей магии залечить перелом. Прекрасно знает, что будет следом. — Ему достаточно захотеть этого… Чужой крик множится эхом огромной залы, а после Хань понимает, что это его собственный вопль. Мгновение, и альфа проваливается в небытие.