Шаги по другой тропе

      Все последующие дня четыре дядюшка Матье Готерен и его сестра Жакетта Легуа, Гарен, Арно, Катрин и Сара с Барнабе-Ракушечником готовили план, как помочь Катрин избавиться от угрозы нежеланного внимания Его Милости герцога Филиппа Бургундского. Изнутри дом оформили в чёрных тонах и завесили плотными чёрными тканями все зеркала в доме. Был куплен дорогой гроб и белое свадебное платье с золотым шитьём, в котором Катрин предстояло сыграть перед герцогом умершую от отравления девушку. Заранее позаботились и о траурной одежде для всех участников готовой разыграться драмы. С ядом тоже не возникло сложностей — Сара, со всей своей отзывчивостью и любовью к Катрин, не осталась равнодушно стоять в стороне и изготовила для девушки очень сильное снадобье, выпив которое Катрин должна будет погрузиться в крепкий сон на целые сутки, даже пульс у неё будет как у мёртвой. Разумеется, чтобы не рисковать жизнью Катрин, цыганка сделала и антидот к своему зелью, чтобы пробудить девушку — как только герцог покинет дом суконщика и уверится в том, что Катрин действительно мертва. Противоядие предназначалось для того, чтобы привести Катрин в чувство, когда опасность минует. Близкие Катрин — дядюшка, родная мама, Сара и Барнабе, Арно и Гарен, все они с ужасом думали о том, что Катрин придётся сыграть собственную смерть как на сцене во время представления, чтобы сохранить своё достоинство человеческой женщины и самой выбирать, кого называть своим возлюбленным, за кого ей идти замуж. Для того, чтобы отвоевать себе свободу, Катрин решилась бы и не на такое… С помощью мамы и Сары облачившись в свадебное платье, Катрин выпила сильное снотворное и легла на кровать в своей девичьей спальне, сложив на груди руки крест-накрест, длинные и густые золотые волосы девушки раскинулись по подушке. Скоро действие снотворного начало сказываться на Катрин, хранящей абсолютное бесстрашие перед тем, что грядёт. Веки Катрин сомкнулись, губы тронула еле заметная улыбка, пустой бутылёк со снотворным стоял на прикроватной тумбе. Спустя ещё какое-то время, жалкие минуты две, Катрин впала в глубокий сон, пульс её стал замедленным и едва уловимым. Белее полотна Жакетта вышла вместе с Сарой из комнаты дочери, мучаясь сомнениями, не отправит ли эта настойка по-настоящему её дочь в лучший мир, нежели земной?.. Сара успокаивала мадам Легуа, что с Катрин всё будет хорошо, что она проспит только сутки, что есть антидот — который сведёт на нет действие сонного зелья. Помогало это успокоиться и Арно с Гареном, которые тоже наседали на цыганку с вопросами, точно ли Катрин от настойки не отбудет в мир иной. Оба мужчины чувствовали, как страх ледяной хваткой сковывает сердца и горло. Воистину, день инсценировки смерти Катрин получался богатым на хлопоты. Когда всё уже было готово, мужчины на два стула поставили гроб и осторожно уложили в него спящую крепким сном и как будто мёртвую Катрин. Барнабе вызвался отнести письмо герцогу, в котором сообщалось о том, что Катрин Легуа «покончила собой». В отсутствие Барнабе Сара, Жакетта, Гарен и Арно все дружно разрезали по паре луковиц, чтобы вызвать слёзы, и довели сами себя до состояния истерики и невероятной силы нервного срыва. Как и ожидалось, услыхав известие о кончине Катрин, герцог немедля велел седлать ему коня и созвать его личный эскорт из охраны. Барнабе же, понимая, что нужно играть убедительно, попросил герцога его простить, что не сможет указать дорогу, ибо ему настолько больно от смерти девушки, кого он считал дочкой, что ему нужно облегчить душу кому-то из друзей. Не считая Барнабе заслуживающей внимания персоной, герцог Филипп безразлично махнул рукой, давая Барнабе понять, что его отпускает. Всхлипывая и утирая кулаками глаза, как будто плачет, Барнабе опрометью забежал в ближайший кабак. Стоило герцогу Филиппу добраться до дома суконщика на улице Гриффон, первое, что ему бросилось в глаза — были задёрнутые чёрными занавесками окна… «Значит, тот нищий меня не обманывал? Катрин действительно мертва?.. Нет! Быть не может!» — шевельнулась тревожная мысль в голове герцога. Ловко спешившись, он поручил свою лошадь одному из людей в своей охране, буквально взлетел по ступеням на крыльцо дома и постучал в дверь. Открыла ему кусающая губы Жакетта, которая приветствовала владетеля Бургундии, хотя почти что не могла связно разговаривать из-за рыданий, сетуя, что не осталось в миру у неё более дочерей, что отныне ей светит доживать свой век одинокой вдовой, лишённой детей — потому что старшая дочь ушла в монастырь. Жакетту тут же поспешил увести поздоровавшийся с горькой почтительностью Матье, объясняя сбивчиво герцогу, что его сестру душевно надломила смерть её младшей дочери. Сара хранила суровое молчание, и только красные глаза говорили о том, что и она пролила сегодня море слёз, пусть и из-за лука, чтобы изобразить горе по якобы умершей Катрин. Возле гроба, где лежала Катрин в свадебном платье и с восковой бледностью на лице, словно нёс караул на коленях Гарен, неприязненно глядя на своего сюзерена единственным глазом. В обнимку с Гареном, принимая от него товарищеские и утешающие похлопывания по спине, так же стоя на коленях, давал волю рыданиям Арно, не оборачивая своего залитого слезами смуглого лица к лицу герцога Бургундского. — Мэтр Матье, — обратился герцог к суконщику, — неужели Катрин сама надумала травиться? — Сама надумала и меня не посвятила… Я ведь ничего не знал, что она задумала, — утирая нос и глаза, скорбно высказал Матье. — Монсеньор, Катрин не хотела этого брака, не хотела быть вашей фавориткой — что вы ей навязывали. Вот её честный ответ вам, — выразил свою мысль Гарен, прямо в лицо глядя сюзерену. — Вы её убили! Вы! Это вы с ней обошлись как с товаром на витрине лавки, чем и толкнули на такой шаг! — выкрикнул в озлоблении и скорби Арно, прожигая герцога ненавидящим взглядом. — Вы хотели сделать Катрин вашей игрушкой, а она не матерчатая, она живая женщина с чувствами, разумом и свободой воли! Вы же плюнули на это… плюнули с колокольни Нотр-Дама на то, чего хочет сама Катрин! Она мечтала изучать юриспруденцию! А вы разрушили её мечты! Она не хотела быть вашей игрушкой, она мечтала быть самостоятельной! — Я виноват?! Поумерьте ваше самомнение, граф де Монсальви! — взорвался гневом герцог, отвечая Арно тем же. — Почему женщине непременно нужно умереть, чтобы мужчины поняли, что она живая и не вещь?! — вскипела Жакетта следом за Арно и герцогом. — Я потеряла моё дитя по вашей вине, монсеньор. Проявите хоть каплю уважения и сострадания к горю матери и родного дяди Катрин, которые очень её любили. Я прошу вас покинуть этот дом. Мы похороним Катрин сами. — Ваша Милость, я была няней Катрин с её тринадцатилетнего возраста, она всегда мне была как родное дитя… и мне больно видеть её в гробу, — вмешалась Сара. — Теперь я не знаю, как мне быть дальше… Моя бедная голубка была для меня всем… Катрин всегда была честной девушкой и однолюбкой… — Я тоже не знаю, как мне жить дальше с вырванным сердцем наживую, — просипел охрипший от криков и рыданий Арно. — Я, Катрин и мессир де Бразен хотели расторгнуть брак Катрин, я хотел на ней жениться — чтобы она стала графиней Монсальви… Но вы посчитали Катрин своей личной игрушкой. Мне теперь одна дорога — в монастырь или паломником… — Видит бог, я никогда не желал для Катрин такого финала… Я хотел, чтобы Катрин жила как подобает её красоте, в роскоши и блеске, в богатстве… я только хотел ей счастья, — проговорил убито и опечаленно герцог. — Ещё бы вы мою дочь спросили, как она видит для себя счастье, — прошелестела печально Жакетта, крепко прижимаясь к утешающему её брату. — Я уйду. И оставлю без последствий то, как вы все повели себя сегодня. Я всё же уважаю ваш траур… — проронил Филипп, утирая бегущие потоком из глаз слёзы против его воли. Герцог покинул дом суконщика Матье, ловко взобрался в седло и отдал приказ возвращаться во дворец. И только тогда, когда герцог с его эскортом были уже далеко, все участники разыгранной мистерии с похоронами Катрин смогли вздохнуть спокойно и на всякий случай помимо штор задёрнули большие чёрные портьеры. Сара моментально очутилась возле лежащей в гробу Катрин, достала из своего кошеля на поясе бутылёк с антидотом и влила всё содержимое в рот Катрин, не забыв смазать настоем и её губы. Лучшие ожидания и надежды цыганки со всеми близкими девушки оправдались. Катрин немного пошевелила руками и ногами, пальцами, веки её затрепетали и задрожали ресницы. С трудом она открыла фиалковые глаза и оглядела обстановку. Её семья, друзья и возлюбленный тут же кинулись к ней, наперебой расспрашивая её о самочувствии и крепко обнимая, что Катрин умоляла уже всех её не задушить их любовью. Из гроба молодая женщина была тут же осторожно вытащена Арно, который привлёк её к себе, обнял и прильнул крепко в поцелуе губами к её взлохмаченной золотистой макушке. — Мы все за тебя так переживали… и как же замечательно, что всё закончилось… Жаль, ты не видела мистерию от начала и до конца… — Видеть — я не видела. Но всё прекрасно слышала, — шутливо бросила Катрин и обвила руками шею Арно, легонечко укусив его за мочку уха. — Вы все были на высоте. — Твоё платье такое красивое… К нашей свадьбе стоит пошить такого же фасона, но я бы добавил меховой оторочки, — заметил Арно спокойно и мирно. — Я хочу скромную свадьбу. Чтобы только наши близкие с обеих сторон. Никаких шумных торжеств. Я этого не люблю. Выполнишь эту просьбу для меня? — робко выразила Катрин свои мысли. — Знаешь, Катрин, попроси ты у меня трон Франции — я бы и на это согласился. Я на твоей стороне, — Монсальви совершенно счастливый ласково потрепал возлюбленную по макушке, получив от неё в качестве награды игривый, шуточный шлепок, за что Катрин напросилась от Арно поцелуя в кончик носа.