Камикадзе

Фран сидел на краю кровати, смотря вроде бы на чёрную фуражку с белой надписью «Bellini», лежащую возле Аматэрасу, а вроде бы и куда-то сквозь. Молчание в комнате стало уже давящим и почти физически ощутимым, оно длилось более пятнадцати минут; за это время Аматэрасу успела выкурить три сигареты и закрыть окно, откуда сквозило ночным холодом, но даже в нём отчётливо чувствовалась весна. Небо, как ни странно, тоже оставалось ясным, при желании можно даже рассмотреть звёзды, хотя обычно штаб-квартира Варии окружена тучами. Варии совершенно нет дела до климата солнечной Италии, они настолько суровы, что создают свой собственный климат, иного объяснения аномальной погоде вокруг замка просто не находилось. Аматэрасу задумчиво смотрела на улицу из окна, после чего, наконец, обернулась с буднично-жизнерадостным выражением лица, которое с её вечно убитым видом и разодранными ногтями вообще не вязалось, на самом деле. Фран искренне не понимал, как можно сочетать в себе то, что в принципе не сочетается. Девушка-гротеск. — Ты хочешь сказать, чтобы я отстала от тебя и исчезла из поля зрения мафии, да? — с понимающей весёлой улыбкой протянула девушка. Фран медленно перевёл взгляд на неё, после чего с некоторой задержкой в слабом удивлении немного приподнял брови: — Я бы добавил, чтобы ты убралась быстрее, — пожал плечами он. — Ты тако-о-ой предсказуемый, — вдруг рассмеялась Аматэрасу, но тут же лицо её приняло нарочито грустное выражение: — Je n’aime pas quand tu es si sombre (Мне не нравится, когда ты такой мрачный). С серьёзным видом девушка спрыгнула с подоконника и подошла к сидящему на кровати Франу, после чего с невозмутимым видом сначала просто положила руки ему на плечи, а затем и вовсе забралась на колени, заключив иллюзиониста в объятия. Фран остался сидеть так же, продолжая смотреть куда-то в сторону окна с меланхоличным видом. — Понятия о личном пространстве окружающих у тебя явно нет, — протянул иллюзионист. — Ты сам позволяешь мне тебя трогать, — ответила Аматэрасу. — Разве-е? Молчание — не всегда знак согласия. — Молчание можно истолковать по-разному. Если хочешь, чтобы тебя правильно поняли — изъясняйся словами и прямо, Фран. — А как быть с языковым барьером, например?.. Аматэрасу отстранилась так, чтобы видеть лицо иллюзиониста. Несколько секунд она просто недовольно смотрела ему в глаза, пытаясь понять — он серьёзно затеял дискуссию или просто хочет поиздеваться. Фран даже посмотрел на девушку в ответ, и тогда в её тёмно-карих глазах отразилось ясное понимание происходящего, — издевается. Аматэрасу закатила глаза, а потом вдруг поцеловала Франа, чего она ещё ни разу до этого не делала, словно изначально планировала придерживаться тактики «один раз — и никогда больше». Губы у девушки оказались горячими и очень сухими, а ещё на них чувствовалась горечь от кофе и сигарет. Фран искренне не понимал, как у Аматэрасу до сих пор не отказало сердце. — Si tu veux que je part (Если ты хочешь, чтобы я ушла), — девушка положила голову на плечо иллюзиониста, — je pars (я уйду). C’est vrai (Это так)? Подняв голову, Аматэрасу снова села так, чтобы видеть глаза Франа, хотя особой нужды в этом не было, ведь по равнодушному взгляду иллюзиониста никогда нельзя понять, о чём он думает. Сам Фран считал это преимуществом. “Je ne veux pas que tu partes” — </i>“Я не хочу, чтобы ты уходила”, так это звучит на французском. Так это звучало в голове Франа. —Oui, c’est vrai (Да, это так), — сказал он. Но, пожалуй, это — ложь во благо или даже ложь во спасение, как вам будет угодно. Аматэрасу не нужно было связываться с мафией, совершенно не нужно, но Фран даже не удивлялся: она же ненормальная, ей скучно жить, ей нужно что-то для встряски. Аматэрасу сильно отличалась от Анэко внешне, но любопытство на грани адекватности и полное безрассудство с возрастом девушка, очевидно, не утратила. Всё это оставалось чуждым Франу, который вообще редко проявлял интерес к чему-либо, а уж добровольно ввязываться в потенциально опасные для жизни ситуации — увольте. Не то чтобы он боялся или оказался бы опечален своей случайной гибелью в какой-нибудь очередной мафиозной заварушке, но ведь в это его наверняка втянули бы Мукуро или Джи, а вот если нет, то рисковать по собственной прихоти… Не невозможно, но ведь так глупо. И, наверное, именно этой глупостью Франа ещё в Намимори зацепила Анэко в бинтах и на розовом скейте. И тогда, и сейчас она оставалась… живой, почти гиперболично. В десять лет Фран, носящий на голове шапку в виде огромного яблока, о каких-либо чувствах, разумеется, не задумывался. Анэко в его голове засела и вовсе только после того, как неожиданно пропала. Может, тогда появилось огромное поле для размышлений, чистый холст, на котором фантазия, с которой у иллюзиониста проблем не было, просто создала идеальный образ для влюблённости. Может… Тогда это всё должно было с треском разбиться. Больше не оставалось места домыслам, фантазиям и идеализации. Аматэрасу Канэко чертовски много курила, была наркоманкой и, очевидно, врала по-крупному. Достаточно только того, что она долгое время выдавала себя за совершенно другого человека, причём, как сама заявила, просто от скуки. И при всём этом, Мукуро и Джи вместе взятые не знали Франа настолько, насколько знала его эта странная девушка. Хотя сама она об этом, вероятно, не догадывалась. Фран эту страшную тайну раскрывать тоже не собирался, иначе разойтись стало бы ещё сложнее. Мафия — это мир, где люди думают о том, как решить конфликт в Альянсе, что делать с разрушенным бизнесом, как не привлечь к себе внимание гражданских и полиции; приказы об убийствах в этом особом мире часто отдаются легко, а выполняются так, словно лишить кого-то жизни — всё равно, что сходить на прогулку. Франа затянуло во всё это не по его воле, но он никогда не противился и не пытался уйти. А вот у Аматэрасу выбор был. Журналистка примерно понимала, почему Фран отталкивает её… Тёмные глаза девушки приняли какое-то странно-стеклянное, отчуждённое выражение, а сама она отпрянула от иллюзиониста и быстро отошла к подоконнику. Фран быстро понял, что всё не так просто, как могло показаться. — Я могу сделать, как ты хочешь, — медленно сказала Аматэрасу, встав лицом к окну, — но только частично… — Не поворачиваясь, она помолчала какое-то время. — Извини, Фран, но есть вероятность, что мы окажемся по разные стороны, когда я уйду… Сэмми сказал, что искали Антонио Неро, но, скорее всего, искали не его… Фран постарался вспомнить последнее посещение Большого Сэмми. «Какие-то французы», «по слухам, мафия»… Иллюзионист неожиданно даже для самого себя эмоционально усмехнулся: — О, так ты уже часть мафии, понятно. — Нет, — Аматэрасу надела на голову фуражку и обернулась, — я не член семьи. — У всех не членов семьи есть перспектива ими стать, — заметил Фран. — Мне это не подходит… Я информатор, — Аматэрасу чуть улыбнулась уголками губ, но выглядело это почти скорбно. Сожаление о лжи? О связи с мафией? Не понятно. Фран пребывал в шоке. На его лице, сохранившем привычную холодность, это никак не отразилось, конечно, но всё-таки иллюзионист был в шоке. И даже не потому, что Аматэрасу оказалась информатором, нет, от неё можно ожидать чего угодно… Шок — это девочка из Намимори, выросшая и превратившаяся в информатора мафии. — C'est la vie (Такова жизнь), — словно прочитав чужие мысли, развела руками Аматэрасу. — Я обещаю, что от меня никто ничего не узнает о Варии или Вонголе и даже в принципе о том, что я кого-то из вас знаю, если ты сохранишь мою тайну. Веришь мне? Аматэрасу Канэко нельзя верить никогда и ни при каких обстоятельствах, что становилось всё очевиднее с каждым разом. — Верю, — ответил Фран. Аматэрасу Канэко тепло улыбнулась и сделала несколько шагов к двери, после чего остановилась совсем ненадолго, для финального штриха: — Au revoir, Fanfan (Пока, Фанфан), — сказала она и скрылась в коридоре, закрыв за собой дверь. Знай Джи о том, что Антонио Неро в итоге окажется не то что никаким не Антонио, так ещё и информатором, то она бы всё же убила его сразу, без суда и следствия, не соглашаясь ни на какие сомнительные сделки… И не Аматэрасу ли тот журналист, который продал информацию знакомому англичанину Маммон?..

***

Орихара Рико спала, положив голову на колени Аматэрасу, а та с интересом наблюдала за Людмилой Ширяевой, сидящей рядом и что-то яростно и очень увлечённо пишущей в блокнот. Изредка женщина прерывалась только для того, чтобы поднять голову и уставиться в монитор, руки её в это время буквально летали над клавиатурой и быстро кликали мышью. Мониторов насчитывалось целых три, причём довольно больших, и на них то и дело мелькали графики, таблицы, трёхмерные модели и какие-то чертежи. Аматэрасу столкнулась с бьющейся в припадке Рико в коридоре, после чего привела девочку сюда. С тех пор прошло уже около получаса, и всё это время никто ни с кем не говорил, поэтому Аматэрасу даже не сразу поняла, что происходит, когда Людмила вдруг отъехала на крутящемся стуле от клавиатуры, а в лаборатории разлилась итальянская речь с русским акцентом: — Меня интересует, куда испарились Мэтт и Марио, и почему девочку оставили без присмотра, — Людмила недовольно скрестила руки, смотря перед собой. — Как можно доверить детям следить за детьми, боже мой… — женщина приподняла очки, устало потёрла переносицу, вернула очки на место и, наконец, повернулась к журналистке: — Прости за бестактность, но ты… — слегка замялась учёная. — Как к тебе обращаться? — Я девушка, — поняла её журналистка. — Меня зовут Аматэрасу. — Понятно, — кивнула женщина. — Я Людмила. А ты случайно не иллюзионистка? — она вдруг подперла голову рукой и задумчивым взглядом окинула свою собеседницу. — С чего бы вдруг? — удивилась Аматэрасу. Людмила странно улыбнулась, после чего её глаза опустились на спящую Рико. Спустя небольшую паузу, женщина ответила: — Она так долго сходилась с Мэттом, а к тебе сразу прилипла… У иллюзионистов ведь есть способность к затуманиванию разума, — Людмила сделала невнятный жест рукой в воздухе, — так что я предположила, что ты могла зачем-то использовать это… Что ж, теория не подтвердилась. Тогда я не понимаю, что в тебе нашла эта девочка. — Ну-у, я же японка, может, всё настолько просто, — чуть рассмеялась девушка. — О, так ты не хафу? — спросила Людмила, возвращаясь к своим записям. — А по мне не видно? — снова удивилась журналистка. — Ох, я не так сильна в искусстве определения национальности, к сожалению, — призналась учёная, — к тому же, для японки у тебя слишком сильный французский акцент, такой ни с чем не спутаешь. —А-а… Ну, в этом мы даже похожи. — Наличием акцента? — Да, а ещё имена. Ты наверняка думаешь, что у меня какое-то странное имя, — Аматэрасу пожала плечами. — Я думаю точно так же о твоём… — Хм, и правда, — усмехнулась женщина. — Я русская. — О-о-о, а скажи что-нибудь на русском? Людмила взглянула на девушку сначала снисходительно, но, увидев, что та действительно горит интересом, даже отвлеклась от своих занятий. Всю ночь Людмила и Аматэрасу разговаривали, а уже на рассвете журналистка отправилась на поиски Джи. К удивлению, она нашлась в своём кабинете, несмотря на чересчур раннее время. — Можно? — журналистка с улыбкой заглянула в кабинет. Джи занималась какими-то своими делами, но, услышав обращение, подняла голову: — Чёрт, я про тебя забыла уже, — нахмурилась она. Аматэрасу расслабленно вошла в кабинет Джи, сказав о том, что свою часть сделки она уже выполнила: Вария нашла девочку-некроманта (пусть вместе с ней увязались ещё и бывшие члены Инганнаморте, но кто же знал). Джи с данным утверждением спорить не собиралась. — Ты говорил… говорила… боже, теперь я понимаю Скуало, — Джи закатила глаза. — Короче, у тебя же, вроде, не только с Вонголой проблемы, нет? — А, ну… — Аматэрасу посмотрела на потолок. — Все статьи о мафии из публичного доступа изъяты, писать новые я пока… не планирую, хе-хе… Я это к тому, что спасибо за то, что не грохнула меня, можешь отпустить, дальше я как-нибудь сама разберусь.

***

В аэропорту сновали толпы людей. Пока одни спешили к стойке регистрации, другие ожидали объявления о посадке, третьи невнятно бродили туда-сюда, беспомощно пытаясь сориентироваться, какие-то туристы на странном английском пытались обратиться к охраннику, откуда-то слева доносился детский плач… Игнорируя всю окружающую суматоху, Бельфегор и Джи стояли недалеко от входа в здание и разговаривали. В какой-то момент принц замолчал и чуть поднял вверх руку: — О, моя цель появилась, — широко улыбнувшись, сказал Бельфегор. — Подожди здесь. Джи кивнула и взглядом проводила удаляющегося размеренным шагом принца, который намеренно вёл себя подчёркнуто спокойно, дабы не привлекать лишнего внимания к своей подозрительной персоне. Хотя в аэропорту находилось столько людей, что даже человек в короне и с чёлкой на пол-лица вопросов особо не вызывал. Со скучающим видом прислонившись спиной к стене, Джи начала без особо интереса рассматривать людей. Группа афроамериканцев, супружеская пара за сорок с огромным красным чемоданом у женщины, молодая девушка с собакой, мужчина с дочкой, парень с зелёным ирокезом… Вдруг внимание Джи само собой переключилось на промелькнувший мимо неё красный пиджак. Повернув голову, девушка по фуражке и забинтованной правой руке легко опознала Аматэрасу. Джи двинулась следом, сохраняя небольшую дистанцию. Аматэрасу остановилась, оказавшись спиной к Джи. Вскоре к журналистке подошёл мужчина лет двадцати пяти с чёрными волосами и острым носом, довольно высокий. Джи мысленно прикинула, что если рост Аматэрасу где-то около 170 сантиметров, то её собеседник, вероятно, все 190. Как только молодой человек подошёл к журналистке, он тут же снял с её головы фуражку, за что Аматэрасу моментально пнула его по ноге. Тогда неизвестный взъерошил короткие, но отросшие уже до подбородка волосы девушки и надел ей фуражку обратно, после чего они вместе рассмеялись. Джи стояла достаточно близко, чтобы слышать чужой разговор, но, к сожалению, в этом не было совершенно никакого смысла: Аматэрасу и незнакомец говорили на французском, который Джи не понимала. «Ладно… Возможно, с одним языком в Варии действительно трудно…» — подумала Джи, недовольно нахмурившись. Всё, что ей удалось понять, так это то, что голос Аматэрасу на французском почему-то звучал по-другому, немного выше, чем она говорила раньше, хотя осиплость голоса по-прежнему оставалась. Из всего, о чём говорили незнакомец и журналистка, Джи поняла только «о боже», «жизнь» и… всё. Уже когда Облако Варии вернулась на прежнее место, Бельфегор обнаружил её в мрачной задумчивости. — Тоже видела свою журналистку? — привычно улыбнулся принц. — Ага… — медленно кивнула Джи. — Не хочется мне больше таких рисков. Старею, наверное… — Но ты до сих пор рискуешь, — Бельфегор пожал плечами. Джи задумчиво посмотрела на принца, но хмуриться перестала и вскоре развела руками: — Я знаю, что, согласно твоим убеждениям, Неро надо было убить в любом случае, — сказала девушка, — но у нас была сделка. Я держу своё слово. В конце концов, — она посмотрела туда, где недавно видела Аматэрасу, — если от неё будут проблемы потом, то убрать её никогда не поздно… — Дино Каваллоне сказал, что маленькую ведьму ищут французы, да? — с широкой улыбкой загадочно протянул Бельфегор. — Думаешь, Аматэрасу может быть с ними связана? — Джи исподлобья глянула на него. — Ну, я экстрасенсорными способностями не обладаю, — пожал плечами принц. — С этим вопросом тебе к Маммон. Или к Франу. — А Фран с каких пор стал экстрасенсом? — не поняла девушка. — Он не экстрасенс, но журналистка же с ним таскалась. Джи нахмурилась снова, какое-то время помолчала, а затем протянула: — Значит, мне не мерещилось, что от него пахло сигаретами… — О-о, да ты наблюдательнее, чем может показаться, ши-ши-ши, — одобрительно закивал Бельфегор. — И что ты мне предлагаешь? Устроить Франу допрос? — Джи скрестила руки. — Почему нет? Надеешься, что он сам всё расскажет? Джи, почти у всех людей есть те, кого они ставят выше других. Скорее всего, у лягушонка ты не на первом месте, раз он вдруг перестал с тобой секретничать как раньше. Если потом узнаешь об этом не от самого Франа, то, скорее всего, просто обидишься на него в итоге. Девушка снова впала в тяжёлую задумчивость. Она не придавала особого внимания странностями иллюзиониста, но если подумать и вспомнить, то они начались с первой же встречи с журналистом. Теперь стало очевидно, что всё это с ним же и было связано. Знал ли Фран изначально Антонио Неро? Знал ли он Аматэрасу Канэко? — Ладно… — Бельфегор понял, что думать над всем этим Джи будет ещё очень долго. — Ты ела сегодня? — Это вопрос из вежливости? — девушка приподняла бровь. — Да, я в курсе, что ты вечно голодная, — Бельфегор развёл руками. — Тогда идём, я запомнил, что ты любишь шоколадный торт, так что сегодня я тебе его куплю, — закинув руки за голову, принц сдвинулся с места. — Не купишь, — сказала Джи. — А? — непонятливо обернулся Бельфегор. — Твоя карта осталась на подоконнике, — со вздохом объяснила девушка. — Да?.. — Ага. Бэл, почему ты никогда не берёшь с собой наличку? — Ши-ши-ши, а зачем? — Действительно… Ладно, теперь я всё равно хочу торт, так что куплю его себе сама, идём. Теперь уже Джи пошла вперёд, потащив за собой за руку принца, хранящего все свои деньги на карте.